Наш командир

Нашего командира полка - моего самого первого командира полка в нашей дивизии, куда я прибыл юным лейтенантом с апломбом, естественно, будущего Наполеона, или, как говорили преподаватели у нас в училище, главковерха, звали просто - полковник Баранов. Совершенно "редкая" русская фамилия. Человек он был очень простой. Когда я прибыл в полк, он собрал нас, молодых лейтенантов, у себя в кабинете, и стал разговаривать с нами, как отец с любимыми сыновьями. Сказал, что видит в нас большой потенциал и в ближайшем будущем он даже рассматривает нас, как командиров рот, потому что, цитирую, своего знаешь и всегда знаешь с какой стороны его лизнуть, с какой погладить. Не знаю, как другие, а я вышел оттуда одухотворенный, с полным желанием вкалывать. И по дороге в расположение попался на глаза начальнику штаба, который остановил меня, спросил, кто я, а узнав, что выпускник, спросил, как я закончил училище. Я с гордостью ответил ему что с золотой медалью. А в ответ получил заветную фразу любого начальника штаба (это я уже узнал в последствии), что я молодец, и завтра пойду в наряд.

Я не расстроился совершенно, так как четыре года готовился к преодолению трудностей, которые,как известно, в армии всегда есть, а если их нет, то их создадут искусственно, а потом будут усиленно преодолевать.

Потом, позже я узнал, что полк у нас в дивизии называли полком крестьянской бедноты. Почему? Я не знаю, наверное потому, что и командира полка у нас называли полковником Будолагой. Однажды, когда помошником дежурного по полку стоял ст. лейтенант Большаков, а командир батальона его, Валя Правдин, большой мастер по розыгрышам, поехал на стрельбище, зашел в караул, позвонил дежурному (тот спал, а Большаков был у аппарата) и сказал, что на стрельбище только что прибыл генерал Пиночет. Большаков, который за ночь устал, и сидел за столом дежурнго, подремывая, поднялся, зашел в кабинет командира полка и доложил о приезде генерала. Нашего доброго полковника Баранова подбросило, он прокричал, чтобы ему подали машину к подьезду, выбежал из кабинета и бросился навстречу своему счастью в своем персональном УАЗИКе. Большаков вернулся на место. Через несколько минут командир вернулся, не доехав на стрельбище, забежал в дежурку и стал орать на сонного дежурного и его помошника, кто сообщил о приезде Пиночета. Но никто даже не поинтересовался, кто звонит и откуда. Баранов бушевал целый день и только к вечеру успокоился.

Ну а так  как любителй розыгрышей было достаточно, то когда однажды в полк прибыл новый офицер, он подошел к стоявшим в курилке ребятам и спросил, где командир и к кому обратиться , чтобы представиться. Ему сказали, что командира зовут полковник  Будолага и он должен подойти вон к той, стоящей на плацу, группе офицеров и спросить его. А там стоял наш командир полка с заместителями. Тот офицер,нечтоже сумняшися,  подошел и спросил, где найти полковника Будолагу. У Баранова начало багроветь лицо, начальник штаба, стоявший рядом с ним , резко отвернулся и мы увидели, что его спина трясется от смеха. Командир полка, резко повернувшись, пошел к стоявшим в курилке офицерам, которые тут же разбежались, кто куда.

Солдаты называли Баранова батей. Я лично терпеть не могу таких прозвищ. Бедняга Баранов не жил своей личной жизнью. Каждый день он был на службе с 6 утра до 10 вечера. Он строил офицеров в 9 утра, в 2 дня перред обедом, в 4 после обеда и в 7 вечера совещание часа этак на два. В воскресенье он с утра приходил в расположение полка, садился на стул рядом с дежурным и собрав солдат, травил им байки об армейской жизни, своей службе и о жизни вообще, только бы солдаты были у него на глазах и никто не ушел в самоволку, хотя именно это они и делали, пока он толкал речь перед основной массой молодых бойцов.

Если он выступал перед офицерами, то обязательно сыпал поговорками. Однажды, построив офицеров, он сказал:
- У нас, товарищи офицеры, все делается на честном слове. Вчера видел, как солдат прибивал к стене плакат, а начальник клуба ему командовал. "Бей один гвоздь." Не лезет. "Бей второй". Сломался, "Бей третий". загнулся. Слезай,  на трех гвоздях удержится.

Когда он собирал офицеров вечером на совещание, они начинали высказывать недовольство, что их поздно держат в полку. На что он тут же реагировал:
- Конечно, недовольны. Вечно у нас "Время сеять, время жать, время Х. в П. держать. Свободны, товарищи офицеры.

Такие были времена, конец 70-х. Позже , когда у нас сменилось несколько командиров , мы с ностальгией и смехом вспоминали те времена.