Подруги

- Ну что, будешь пробовать? – Татьяна посмотрела на Лину с таким уничижительным снисхождением, что Лина смутилась.
- Буду, - коротко ответила она.
- Не наигралась?
- Не наигралась.
- Молодая еще, - сказала Татьяна.- Танцуй, пока молодая. Играй.
- А тебе совсем неинтересно?
- Нет.
- Но ты же не оставишь меня там?
- А на сколько часов ты хочешь уйти?
- На два часа. Потом у меня много дел. И Жека ждет меня.
- Два часа, двадцать лет. Мне придется тебя вытаскивать, подруга
- Я постараюсь сама.
- Свежо предание, но верится с трудом.
- У тебя же тоже не с первого раза получилось. И у меня получится…Когда-нибудь.
- Используешь нашу дружбу в своих интересах.
- Ну, Танюсик…Что тебе стоит?
- Ничего. Но…Ты блуждаешь бесцельно по игре…Почему ты не играешь в обучающих центрах?
- Там все так занудно, а у тебя интересно.
- У меня? Ты думаешь, что у меня особый вариант игры? Все как у всех. Твоя идея и случайный выбор. С какой идеей ты хочешь туда пойти?
- С той же самой…Попробовать понять, что это игра.
- Хочешь сорвать Джек-пот. А если вдруг сорвешь? Жеку бросишь?
- Но ты же сорвала и никого не бросила, никуда не ушла. 
- А ты уверена, что я никуда не ушла?
- Ты хочешь меня напугать?
- Ничего я не хочу…О, Лина…Как с тобой трудно говорить. Ты хоть сыта?
- Да. Я поела и энергетически полностью готова погрузиться.
- Ладно. Где твой кубик?
- Здесь. Со мной.
- Давай, валяй. Погружайся. Чем быстрее ляжешь, тем быстрее встанешь- Татьяна достала с полки шкафа точно такой же кубик, какой был у Лины.
Два черных игральных кубика с белыми точками внешне казались абсолютно идентичными, просто Татьянин кубик был теплее, чем Линин.
Лина прилегла на раскладное кресло, послушно принявшее форму ее тела, а Татьяна приложила кубики к Лининым вискам.
- Идею сформулировала? – строго спросила она.
- Ага.
- Четко?
- Да. Вроде бы да…
- Четко?
- Да.
- Ну, готова? Раз, два, три, поехали.
Лина обмякла на кресле, глаза ее закрылись, дыхание стало тихим и ровным, оно практически исчезло. Татьяна вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь.
За окнами дома стоял густой туман. Татьяна зябко поежилась и решила разжечь камин в гостиной. Вид живого огня успокаивал ее. Синтетические дрова занялись быстро, с легким шуршанием и треском. Впрочем, все в этом мире происходило быстро. Особенно разрушение.
На стенном экране побежали голубоватые волны. Сейчас Татьяна не хотела никого видеть, но все же нажала кнопку ответа.
- Лина у тебя?
- У меня.
- Опять играет?
- Да. А ты против?
- Нет. Пусть играет, если ей так хочется.
- А тебе не хочется?
- Нет.
- Врешь. Вы все мечтаете сорвать Джек-пот.
- Я сам Жек-пот.
- Жека, чего ты лично от меня хочешь?
- Ничего. Когда она проснется?
- Через два часа.
- А потом еще сколько будет отходить…
- Я ей не нянька. Ты же знаешь, она упрямая.
- Ладно. Через два часа я за ней заеду.
- Хорошо. Только не раньше. Я хочу побыть в одиночестве.
Жека отключился, соорудив ей на прощание улыбку Чеширского кота. Татьяна взялась за кочергу, чтобы разворошить черные фантомы дров в багровых проталинах насытившегося огня.
Пожалуй, сейчас, несмотря на спящее тело подруги, распластанное по креслу в соседней комнате, она ощущала себя в полной гармонии. Ее жизнь удалась. Пусть и не на все сто, но она сумела стать обладательницей живого кубика, что теперь приносило ей хороший доход. Конечно, она немного лукавила, когда говорила Лине, что ее кубик не отличается от других. В душе Татьяны жил поэтический дух, и ее миры  были окутаны тонкой пленкой мистического тумана, что всегда привлекало истинных гурманов, готовых отвалить немалые деньги за то, чтобы соединить ее кубик со своим.
Татьяна долго шла к активации кристаллического сознания, спрятанного за черными игральными гранями. Она прошла много разных жизней, и каждую жизнь она кропотливо заносила в архив поэтический и прозаический.
Ее настоящая жизнь, быть может, была бледнее, чем жизни внутри игры, но зато более стабильна. У Татьяны был муж один на всю жизнь и сын. Сейчас они вдвоем загорали на Галапагосских островах, а Татьяна наслаждалась отдыхом в своей роскошной квартире. Попутно она руководила строительством большого загородного дома для всей семьи, потому что сын собрался жениться. Ее сын… Еще совсем мальчик. Но со своим характером. Не стал убегать от службы в армии, решил сам заработать денег на свою учебу. Татьянины мысли сами собой укатились к родам, к первым мгновениям материнского счастья. Она немного полистала электронные фото тех далеких мгновений, потом ее мысли развернулись в воздушные мечты о будущей жизни в доме, поближе к природе. Эти мечты пахли ванильной сдобой, свежей сочной хвоей, целебными разрядами озона, они  поскрипывали деревянным полом, хрустели свежим снежком на крыльце, таяли прозрачными сосульками, мутили голову яблоневым цветом.

Вот уже который день Катя просыпалась с неприятным ощущением того, что над ней сгущаются серые тучи. Она не считала себя суеверной, но почему-то стала прислушиваться ко всяким случайным разговорам и знакам со стороны. Вот сегодня, например, когда она проходила по рыночным рядам, серая сгорбленная старушка ни с того ни с сего сказала ей:
- Короткий путь у тебя, детонька.
- Чего, чего? – небрежно переспросила Катя, щуря глаза от яркого солнечного света, на котором старушка казалась непроявленным пятном негатива.
Но старушки и след пропал, она  исчезла так же внезапно как и возникла, затерялась где-то в рыночных массивах. Катя на всякий случай ощупала сумку. Но телефон, кошелек, ключи от квартиры – все было на месте. Смуглый торговец, похожий на турка, заученно улыбнулся ей и на ломаном русском предложил купить у него персики.
- Ва-алшебный пейсик. Кочешь?
- Не хочешь! – огрызнулась Катя.
- Вай-вай. Злая, плохая будиш.
- На себя посмотри. Сам злой. И пейсики твои стоят дороже золота.
- Бери. Уступлю пиять рублей.
Катя отрицательно мотнула головой, темные кудри рассыпались по плечам. Все фигово в этой жизни. Одно радует, что она красива. Не просто не уродка или симпатяшка. Она красива по  настоящему. У нее глаза глубокие – закачаешься. И ноги длинные и стройные как у … Как у мисс мира.
- Бейсплатно отдам за телефончик! – крикнул ей вслед «турок».
Телефончик Катя ежедневно старательно блокировала от незваных гостей, предлагающих шашлык-башлык-машлык, сауну-мауну, чайхану-майхану. Мужской репертуар не отличался многообразием. Кате говорили, что она красивая, что она нравится, что от нее уже ну совсем, совсем без ума. Голоса шептали, ласково квохтали, наливались свинцом, просили, умоляли, требовали и даже угрожали. Так что во внешнем кармане Катиной сумки навсегда прописался баллончик с газом.
На небо набежали рваные тощие осенние тучи.Катя запахнула полы легкого плащика, подняла воротник. Сегодня у нее будет важная встреча с продюсером. Макс подкинул нужным людям Катино портфолио, и ей заинтересовались. Наверное, Макс любит Катю по настоящему, он так ради нее старается. Продюсер не абы какой занюханный франт в бархатном пиджаке, сам Адеев, личность, конечно, одиозная, но производительная. Его фильмы – всегда событие. Он не просто вкладывает деньги, он сам руководит творческим процессом создания фильма. Человек – легенда. И он хочет познакомиться с Катей. Это не просто шанс, это шансище
Макс так любит Катю, что сумел пробраться к самому Адееву. Хотя и у Макса в этом деле может быть интерес. Одно Адеевское «да» и завтра Катя будет рассекать по городским улицам на серебристой Бэхе, небрежно вставлять пластиковую карту в прорезь жадного автомата, открывать двери своего поднебесного пентхауса, хотя, эту важную мелочь она вменит в обязанность швейцару. Что еще? Лазурное море, безмятежная волна и персики, персики,много персиков, которые сами с деревьев сыплются  в рот. Макс, конечно, же где-то рядом, шумит, шуршит бумажками, раскручивает менеджерскую деятельность. Надо бы сказать ему, чтобы застраховал Катину красоту на всякий пожарный. Тем более, что маньяки с серной кислотой не перевелись, наоборот, плодятся как крысы… А если…А если сам Адеев? Если он сам положит глаз на нее? На экране он выглядит ничего, хотя староват и толстоват. Катя содрогнулась от представленной картины раздетого Адеева.
«Умри, но не дай поцелуя без любви» - этот плакат сам возник на Катином пути как ответ на ее вопрос.
На плакате девушка и парень с гуинпленовыми улыбками держались за руки и подмигивали Кате. В их глаза были вставлены специальные лампочки. Снизу было приписано «социальная реклама».
- Черт! Опять меня пугают смертью. Не дамся!
Катя перевела взгляд на более привычную рекламу «Пивного животика».
- Как только я снимусь в фильме, тут же валю из этой паршивой страны. Мамочка, я выполню твое желание. Я вырвусь отсюда. Только бы Адеев клюнул.
Катина мама умерла два года назад от меланомы в нищей бюджетной больнице. Перед смертью мамы случилась очередная девальвация рубля, и их семья осталась без сбережений. Мама так ни разу в жизни и не побывала на Средиземном море, хотя, когда она еще была здорова, частенько вечерами она рассказывала Кате сказки-мечты о средиземноморских городах. Катя  выросла с этой мечтой и с твердым желанием выбраться из этой страны навсегда. Внешность, молодость, ум, энтузиазм – этого набора должно было хватить. Но хорошо бы было подстраховаться на всякий случай. Приворот на удачу?  А почему бы не попробовать? Это же не банально–злокачественный приворот мужа. Приворот на удачу – это и звучит даже само по себе красиво. Где-то Катя читала про этот приворот. Где? Память забуксовала, не разогнавшись. Рекламных газет в почтовый ящик бросали чересчур много, ящики лопались, не выдерживали. При воспоминании о бумажной макулатуре Катя ощутила легкое раздражение, переходящее в тошноту. Она ускорила шаг, чтобы реально выбежать из этого серого облака страха, которое опять начало тянуть ее в свою муть.
Рыночные ряды давно кончились. Катина сумка была пуста. Она решила, что сегодня  сделает себе разгрузочный день, тем более, что встреча состоится в заведении, где не принято держать столы пустыми. Бросив взгляд на часы, Катя решила не заходить домой, чтобы не терять драгоценное время. Она направилась к парикмахерской «Офелия». Там работала ее подруга Жанна, и она пообещала сделать Кате укладку. 
«Офелия» не блистала фасадами и начинкой. Скромный вход через бывшую лоджию первого этажа, и там, внутри, тоже все более чем скромно. Одна комнатка с двумя креслами для парикмахера и маникюра. Да и, конечно, же еще одно кресло для мужского парикмахера в предбаннике на входе, такое незаметное, что всегда проскакиваешь мимо него.
- Привет, Жанусь.
Та, которую назвали Жаннусей, подняла с дивана свое тело, измученное диетами.
- Привет, красотка. Замуж собралась?
- Нет.
- А чего кудри решила причесать?
- Макс знакомит меня с продюсером.
- А-а.
Катя не стала называть имя Адеева, чтобы не расстраивать Жанну. Она решила, что сделает это позже, когда все утрясется. Дело в том, что Жанна обожала Адеевские фильмы,  и, наверное, тайно была в него влюблена. Для нее Адеев был понятней и ближе, чем для Кати.  Ведь у Жанны вкусы на мужчин соответствовали ее возрасту. Десять лет разницы – это пропасть, особенно если они получены вычитанием двадцати из тридцати. Но Жаннин тридцатник был для Кати привлекателен опытом, знанием и умением Жанны выкручиваться изо всяких женских проблемок  Жанна для Кати была все равно, что старшей сестрой.
 - Собираешься песни петь или? – спросила Жанна, туго завязывая вокруг Катиной шеи защитную накидку.
- Или… Туго. Ослабь… Хочу попасть в фильм.
- В какой?
- Все равно. Главное начать.
- А продюсер по фамилии не Самоделкин?
- Нет. Он из команды Адеева.
- Да ты что? Самого Адеева?
- Ага. Его ученик.
- У Адеева есть ученики?
- Наверное. Так Макс сказал.
- Макс-факс. Везде успевает.
Жанна взъерошила руками Катины волосы:
- Эх, мама, почему ты меня такой красотой не наградила! Что будем делать?
Катя объяснила Жанне, что она хочет видеть на своей голове, и Жанна принялась за работу.
Мыли голову в обыкновенном умывальнике, Катя полотенцем прикрывала глаза, чтобы не потекла тушь. В накидке она была похожа на мокрого ощипанного Пьеро.
- Что-то подруга у тебя волосы лезут, - нахмурилась Жанна.
- Не обращай внимания. Линяю, - попробовала отшутиться Катя.
Но тут как нарочно, ее взгляд упал на обложку журнала, небрежно брошенного кем-то на стол. Крупный заголовок  «На волоске от смерти» прямо таки вцепился в Катины мозги, беззвучно крича что-то важное на своем абракадабрском языке ассоциаций. Кто-то невидимый и неслышимый, явно пытался Катю о чем-то предупредить. Катя физически ощутила, чье-то вторжение в себя, вернее, отторжение себя от красивого тела, сидящего в парикмахерском кресле.
Жанна вдохновенно колдовала над каждой прядкой. Катину голову обдавало горячим воздухом, пахучей лаковой пылью. В уши лезла попса с допотопного магнитофона. Катя боролась сама с собой, пытаясь вернуть себя в саму себя. У-фф! Что-то вроде бы получилось. Как ни странно в этом ей помогло раздражение на тупые ударниковые забиваловки типа «она не моя», «ты не со мной», «белая стрекоза любви, стрекоза лети». К счастью, про смерть не пели, и Катя, вернувшись в себя, слегка расслабилась.
Под невесомыми руками Жанны она почти задремала. Эх, с каким бы наслаждением она завернулась бы в теплое одеяло и заснула сладким безмятежным сном. В окне бы шуршал извивистый дождь, и Катя спала бы  упоительно долго. А потом проснулась бы в мире…В прекрасном марципановом мире, где день «во-от такой ширины», длинный такой неспешный день, который не похож на бешеную собаку, норовящую укусить тебя, если ты не будешь бежать. А ведь в этом мире  надо бежать за деньгами. Деньги –мираж, который маячит впереди как приманка. Ты бежишь на нее, а позади свора бешеных собак. С каждым новым днем прибавляется по собаке. И когда-нибудь они тебя настигнут и сгрызут, как сгрызают всех слабых, немощных и старых. Или ты сама поймешь, что стала одной из собак, бегущей за кем-то другим.
Отвратительная страна, похожая на банкетную помойку с заляпанными тарелками, и помятыми скатертями. Главный именинник  банкета пьяно бормочет о чем-то, гости также пьяно ему вторят, льстят и украдкой прячут жирные куски в свои сумки. Если бы Катя была президентом, она бы уж точно навела порядок любым путем.
Жужжание фена смолкло на миг.
- Кортеж президента Филиппин был обстрелян неизвестными, - сказало радио голосом дикторши. - А сейчас о пробках на дорогах.
Фен снова включился, звуком мотора заткнув радиорот. Руки Жанны постепенно из хаоса вылепляли нечто симпатичное, гладкое, ухоженное. Жанна способностями креативного художника не обладала, она творила надежные и качественные репродукции. Вот и сейчас она нарисовала Катю типичной городской мадонной. А еще у нее в копилке были образы ухоженной львицы, деловой секретарши, томной офис-менеджерши, нежной Твигги, свирепой Кармен…
- Могу кого хочешь из тебя изобразить. Хоть Анну Каренину, -  сказала Жанна, освобождая Катю из накидки.
- И ты туда же! Вы взбесились все! На мне что, написано, что я собираюсь свести счеты с жизнью?   
- Чего кипятишься? Это я так к слову.
- К какому слову? Вот уже всю последнюю неделю я только что и слышу со всех сторон про смерть.
- Сейчас эта тема в моде, - сказала Жанна зевая.
Для нее Катины взбрыки были как укусы полудохлой комарихи, которая даже хоботок воткнуть в кожу как следует не может.
- Какая мода? Жанна, ты меня слышишь?
- Слышу, слышу…И вижу. Хорошо получилось…Везет тебе Катька, бог такой красотой наградил.
- Жанна, что ты так вздыхаешь, ты тоже красивая.
- Красивая, красивая, а в кино меня не позовут.
- Туда никого не зовут, надо самой пробиваться.
- Поздно. Пробивалка моя увяла.
- Жанна! Не говори глупостей, - голос Кати задребезжал такими откровенно фальшивыми учительскими нотками,  что ей самой стало тошно.
- Ладно, подруга. Все будет хорошо. Кроликов в отстой. Секса нет, есть любовь до гроба.
- Ты опять о смерти?
- О-о-о. Твоя мнительность меня добивает. Чаю будешь?
- Чуть-чуть.
Жанна разлила чай в «керамогранитные» кружки, достала из крошечной подсобки начатую мятую коробку желейных конфет.
 - У меня клиенток сегодня нет...А можно мне с тобой, Кать… А, Кать?
- Куда?
- Ну, хоть краем глазка взглянуть. Вы где встречаетесь?
- В ресторане.
- Кать, у ресторанов есть названия.
- Я не могу рисковать своим будущим.
- Да ты и не рискуешь. Я в сторонке посижу.
- Макс тебя заметит и потом меня убьет.
- Ты сама!
- Что сама?
- Сама говоришь о смерти.
- Жаннуся, в любой другой день, но только не сегодня! Понимаешь, так может случиться, что…- Катя замялась, - Сам Адеев может придти.
- Сам? – Жаннино лицо исказила гримаса растерянности.
- Такой шанс бывает лишь раз в жизни. А мне надо вырваться отсюда любой ценой!
- Вырваться, говоришь?
- Ага.
- Станешь Екатериной Великой или Катей Адеевой? Макс не переживет.
- Опять ты про смерть. Переживет, никуда не денется. Макс – расчетливый мальчик. И он слишком много говорит, что любит меня, словно пытается сам себя убедить в этом.
- Он тебя любит.
- Не меня. Мой фасад.
- Катюха, ты убиваешь саму себя.
- Убиваешь???
- Прости. Закапываешь.
- Закапываешь???
- Да, не цепляйся ты к словам. Ты недооцениваешь саму себя. У тебя кроме фасада есть душа.
- Душа не возбуждает мужчин, - резко отрезала Катя.
- Ты уверена?
- Абсолютно. Жанна, мне пора.
- Ты домой?
- Да. Переоденусь и вперед.
- Кать, на улице дождь, прическу помнешь. Давай я тебя подвезу до дома.
- Ну, если хочешь, - Катя бросила быстрый взгляд на заплеванное дождем окно. Там за стеклом сумерки необратимо перерождались в сырую ночную мглу.
- Я сейчас, мигом, - Жанна исчезла в подсобке, и через пару мгновений выскочила оттуда, на ходу застегивая клетчатую болоньевую курточку. 

Старенькая семерка, выкрашенная в откровенно зеленый цвет, завелась с третьего раза. Жанна послала парочку проклятий отечественному автопрому и местным дорожникам, а на выезде из двора досталось еще и водилам, купившим права. Они выехали со двора на улицу, но далеко продвинуться не получилось. Впереди образовался мощный затор из-за столкнувшихся машин. Пришлось враскоряку разворачиваться и гнать несколько кварталов назад.
- Ты торопишься? – спросила Жанна Катю.
- А что?
- Есть тут одно местечко неподалеку, там можно заговор сделать на удачу. Говорят, действует
- Заговор?..Можно попробовать, - Катя старалась говорить как можно равнодушней, пытаясь не выдать волнения.
Когда мир начинает исполнять твои заветные желания, не так то просто остаться в самой себе. Катю понесло ввысь. Ее тело трепетало как скрипка, на которой играла скрипачка-судьба. Дежавю пришло легким оцепенением тела и смещением сознания в невидимую параллель. Где-то уже Катя слышала эту мелодию. Может быть, в детстве, когда мама сказала, что они летом поедут на Черное море, или когда в ночь под Новый год к ней вдруг пришел самый настоящий дед Мороз. Не артист из местного театра, не мамин сослуживец, а самый реальный лесной дед-отшельник. Тогда Катя тяжело и долго болела воспалением легких, и дед принес с собой целебные запахи леса, настойки и мази, которые пахли озерами, полянами и дикими зверями. Дед принес с собой сказку, и Катя не только выздоровела, но и научилась «слышать мысли» деревьев и трав.
Как же давно это все было! Сейчас Катя в самом расцвете своей красоты, в самом ее пике. Главное, чтобы ее подхватили, подтолкнули – она полетит, это точно. Иначе еще пара-тройка лет и Катю можно списывать в архив. Много таких пташек мечтает о несбыточном, голосует на дороге жизни, пока колесо судьбы безжалостно не проутюжит их жалкое тельце с розовыми мозгами. Почему-то Кате мозги представились именно розовыми как мясо устрицы. Хотя известно, что мясо устрицы зеленоватого цвета. И кровь у устрицы бесцветная.
- Розовая, розовая кровь, - шепчут темные кусты выросшие по обочинам дороги.
- Жанна, ты куда меня везешь?
- На родник.
- Это далеко?
- Нет же, сейчас будет поворот на дачи, а нам чуть правее. У тебя, надеюсь, есть пятачок? Бросим в воду и скажем: «Хочу золота, хочу серебра».
- И все?
- Пока да. Потом вырвешь волос у своего Адеева, съездим снова на родник и сделаем заклинание на него. Хочешь свой волос брось и попроси жизни для себя, если не боишься.
- А чего страшного может быть?
- Волос может открыть дорогу твоей судьбы.
- И что с того?
- Эх, Катюха. Говорят, что от перестановки слагаемых сумма не меняется. Но, вот тебе две жизни – «стал знаменитым и умер» или «умер и стал знаменитым». Ты бы что выбрала? Сумма одна и та же, но, согласись, первое –приятней.
- Ты опять про смерть.
- Боишься? Тогда волос не для тебя, судьба – это не сумма, а много слагаемых. Тогда просто бросишь капельку крови – и полнокровная жизнь тебе обеспечена.   
- А ты?
- А что я? Я тоже. И кровь, и деньги – все попрошу.
- А кто тебе про родник рассказал?
- Бабуська одна, приходила сделать прическу. Благодарила меня, про родник сказала. Я хотела сначала сама попробовать, но одна боялась, а с тобой не страшно. Тем более, на горизонте сам Адеев замаячил.
Жанна вела машину, всматриваясь в густую темень, стелющуюся по дороге. Ее каштановые волосы были гладко забраны в причудливый пучок на голове, отчего в профиль она напоминала египетскую царицу.
- Сегодня и ночь безлунная – самое время, - Жанна резко притормозила. - Кажется здесь.
- Что-то мне не хочется вылезать из машины, - поежилась Катя.
- Я фонарик взяла, пойдем.
- Давай, ты сегодня сама, а я как-нибудь потом, - вяло попыталась отбиться Катя.
Во всей этой идее, казавшейся такой ясной и простой в городе, сейчас она не находила ни одного рационального зерна.
- Мне через полчаса надо быть дома!
- Успеем. Давай, выходи, вот он – родник, – Жанна включила фонарик, желтый свет которого мгновенно был проглочен черным зевом ночи.
Катя не видела родника, лишь в мгновении тишины услышала легкий плеск воды или такое же легкое, приглушенное чавканье.
- Подожди, я сейчас.
Жанна исчезла вместе с легким шорохом шагов и невнятным бормотанием. Вернулась она через пару минут, зажимая окровавленный палец бумажным носовым платком.
- Я не пойду, - сказала Катя.
- Боишься?
- Боюсь.
- А у меня для тебя чистая бритвочка припасена.
- Ты что? - содрогнулась Катя.
- Для пальчика, не для вен, трусиха.
- Я не самоубийца.
- А я и не настаиваю. Вены перерезать – это целое искусство. И вода теплая нужна, иначе кровь свернется. А пальчик – это мгновение, и впереди полнокровная жизнь!
- Я на твою жизнь посмотрю и тогда решусь.
- Ты точно не хочешь полнокровной жизни? - спросила ее Жанна с легким оттенком угрозы.
- Жизни хочу. Но заговоры делать не буду. Я не намерена выполнять указания всяких сумасшедших бабусек. 
- Это твой выбор.
- Жанна, потом,потом поговорим, а сейчас мне пора ехать.
- Пора, пора. Такой шанс, а тебе уже пора. Жаль.
Жанна села за руль машины. Двигатель взвыл, фары слегка разжижили  густое пространство мрака.

Через несколько мгновений машина понеслась к городу, а еще через несколько мгновений, когда Жанна начала обгон грузовика с камнями, один из камней упал прямо на дорогу. Жанна резко затормозила, машину на скользкой дороге понесло на обочину и впечатало в столб. Лобовое стекло оглушительно треснуло и осколок вонзился Кате прямо в шею. Катя инстинктивно, не чувствуя боли, протянула ру,ки, чтобы вытащить острый осколок, но пальцы ее ослабели, разрезавшись об него до крови.
-Жанна, ты убила меня, - хотела сказать Катя, но из ее рта вырвалось только хриплое бульканье.
 
- Лина, просыпайся.
- А-а-а, мое горло!
- Просыпайся.
- Где я ?
- Где, где, в Караганде. Дома у меня.
- Больно.
- Попей водички и все пройдет.
- Ты кто?
- О, господи, начинается… Я Таня, твоя подруга.
- А Жанна?
- Значит, я Жанна.
- Жанна другая.
- Хорошо. Я покрасила волосы и сделала пластическую операцию. Я твоя подруга. Повтори.
- Ты моя подруга.
- Вот так, хорошо.
- А я? Где мое тело. Это не мои руки.
- Ты сама попросила поставить таймер на два часа. Два часа здесь, двадцать лет жизни там.
- Так я умерла?
- Имя? Твое имя?
- Катя.
- Катя умерла, Лина осталась.
- Какая Лина?
- Придется сиропчика глотнуть! Вот уж глубоко тебя засосало.
Таня заставила Лиину выпить две чайных ложки отвратительной бурды, пахнущей камфорой. После «сиропчика» Лину стошнило. Таня отвела ее в ледяной душ, потом укутала тело теплым полотенцем, снова усадила в кресло и принесла ей кружку горячего терпкого чая с дольками сушеного манго.
Лина пила чай тихонько всхлипывая и поскуливая как бродячая собака, просящая кусочек пищи. Таня пыталась вернуть ее в себя.
- Скоро Жека приедет. У него билеты на гала концерт. Ты же мечтала посмотреть финал конкурса молодых исполнителей.
- Мечтала.
- Лина, у тебя еще диплом на носу.
- На носу… О чем диплом?
- Об устрицах.
- Шутишь.
- Шучу. Твой диплом, твой диплом… Ну?
- Что-то там по семантике и логике.
- Вот-вот. Включай логику.
- Таня… Там было так здорово. Мирок, правда, ужасный, тесный бедный, все за деньгами гоняются. Но зато я – звезда. И все мое детство и юность… Это все… Все вместилось в два часа?
- Там другая частота времени.
- Я вела там дневник. И в нем было много страниц. Мальчик там у меня был – Макс.
И я влипла, я так не хотела оттуда уходить. Из страны, правда, рвалась в другую страну. Я там была потрясающе красивой!
- Если бы я тебя не разбудила вовремя, ты бы меня убила.
- И здесь ты о смерти говоришь, Таня-Жанна.
- Лина, мне пришлось снять с тебя кубик и принудительно завершить сеанс жизни.
- Еще бы часок мне дала. Я бы успела стать кинозвездой.
- В следующий раз.
- В следующий раз у меня не будет такого идеального тела.
- Настроишься. Будет.
- Нет. Такого не было и не будет!
- Я не поняла. Ты хочешь научиться выходить из игры или сидеть в ней?
- Хочу научиться выходить.
- Тогда тебе надо родиться инвалидом, мне лично это помогло осмыслить жизнь и понять, что она - всего лишь иллюзия.
- А наша жизнь не иллюзия?
- Наша жизнь прекрасна. И я не хочу уходить из этого мира.
Таня нажала кнопку на пульте, и окно, освобождаясь от тисков бархатных портьер, открылось во всю мощь и ширь панорамы. Внизу башенками, полусферами, черепичными ступеньками крыш в мареве рассеянного солнечного сета подрагивал город. На фоне окна Таня смотрелась даже не егиетской царицей, а древнегреческой богиней. Сходство усиливала шелковая туника и легкие сандалии из тонкой бумажной кожи.
- Ты- красавица. А я здесь лишь слепок будущей красоты, - сказала Лина.
Ее светло-русые волосы рассыпались по плечам, тонкая прядка прилипла к вспотевшему лбу.
– Такое ощущение, что там была настоящая жизнь, а здесь бутафория. Там я была настоящая. Я все помню! И даже свою первую любовь, такой мальчик лупоглазый, такой хорошенький, мы с ним в хоккей играли на катке… Та жизнь интереснее, чем эта! И Макс лучше Жеки. Я хочу туда!
- Приехали… Лина! Тот мир виртуальный! Макса нет, есть Жека.
- Но по ощущениям, он реальный. Там все так ярко, а здесь… Может быть, наоборот, этот мир виртуален?
- Дорогая, в том мире нет кубиков, и  потому…
- И потому он настоящий!!!
- Ты туда попала через кубик, а сюда через смерть. Улавливаешь разницу? И… Я же научилась легко выходить из других миров. И могу тебе доказать, что они не реальны Мой  теплый кубик – тоже доказательство. Ты объективно и реально можешь измерить его температуру.
- Ага. Возьму твой виртуальный теплый кубик и измерю виртуальным термометром его температуру.
- Да, Лина… Остапа понесло. Отходить ты будешь долго. Да и еще испортишь настроение Жеке.
- Ты такая умная, что мне тошно становится. Еще и Жеку приплетаешь зачем-то.
- Опять двадцать пять. Каждый раз после погружения тебя приходится реанимировать... Давай еще по чашечке кофе. Великолепная обжарка, - Татьяна пропустила мимо ушей Линины тявкающие мысли.
- Ну, давай, - неохотно согласилась Лина.
После чашки кофе она значительно повеселела.
- Танюш, не злись на меня, пожалуйста. Я просто не умею справляться с эмоциями.
- А я и не злюсь, я вот все думаю.
- О чем ты думаешь?
- Кажется, намечается гроза.
Небо за окнами затяжелело, обрюзгло багрово-серыми складками. В воздухе ощутимо запахло озоном. Татьяна как завороженная смотрела на действо, разгорающееся в окне. Стало необычно тихо. Лина прекратила свое полуистеричное стрекотанье. Гроза, словно бы раздувалась из невидимого пузыря, готового взорваться молниями.
- Тань, а Тань…
- Чего тебе?
- У игры есть несколько уровней. Тебе пора переходить на другой уровень, - в голосе Лиины зазвенел хэви- металл.
- О, Лина, ты все-таки сошла с ума.
- Ты там попросила игру на четыре часа, а здесь уже прошло сорок лет. Ты ведь хочешь проснуться?
- Не дури, Лина.
- Лучше проснись сама, нехорошо, если я сделаю это. Ты же пришла сюда с условием, что сможешь выйти.
- Ты несешь чушь.
- Сама выходи. А не то…
- Что не то?
- Я за себя не ручаюсь.
- Ты собралась меня убивать?
- Нет. Хотя да. Вернее, нет. Это произойдет само собой, но я буду к этому причастна. Мы же подруги. И ты просила меня об этом.
- Я просила? - Татьяна уронила этот вопрос куда-то в глубину самой себя, тщетно пытаясь найти ответ в образовавшейся бесконечности черной дыры, что ширилась и росла внутри нее.
- Ерунда. Чепуха. Я пошутила, - снова заверещала Лина. – Танюша, возьми в руки кубик, я хочу тебя сфотать на фоне грозы. Сделаем шикарный плакат.
- Мне надо причесаться.
- Отфотошопим! Гроза шикарная, небо поет. Давай, я тебя, а потом ты меня. На память! На долгую, вечную память!
Татьяна улыбнулась и вышла к своему панорамному окну, за которым грохотало и вспыхивало небо. Ее ослепила вспышка неземного яркого света. В долю секунды она поняла, что молния прошивает ее насквозь.

- Римма, проснись.
- Ты кто?
- Твоя подруга. Света.
- Где я?
- Дома.
- Это не мой дом, и это не я.
- Ты, ты, девочка.
- Я девочка?
- Да. Просто попросила себе четыре часа игры. Сорок лет- целая жизнь. Бабушкой не успела стать?
- А мой муж и сын где они?
- Молодец. Познала радость виртуального материнства.
- И еще… Кубики…
- Кубики?
- Где мой теплый кубик?
- Размечталась, дорогая подруга. Теплый кубик – мой, а ты еще не научилась выходить из миров самостоятельно.
- Как же? Я могла. Я выходила… Мой теплый кубик… Где он?
- Ну ты фантазерка с манией величия. Говоришь, научилась оживлять кубик? Наивная. Все не так просто. Ты наиграла игру в игре. Твой кубик холоден как лед. Ты не смогла выйти сама, мне пришлось принудительно завершить твой сеанс.  Римма, просыпайся!
- Я – Римма?
- Да. А я Света.
- А где Лина?
- Ее звали Лина? А теперь ее зовут Света. Света – это я.  Я – твоя подруга Света. Вспоминаешь?
- А чей это дом?
- Мой. Ты ко мне пришла поиграть в  кубики.
- Твой дом…
- Нравится? Дом в лесу. Я о таком мечтала, и моя мечта сбылась, благодаря моему ожившему кубику
- И я мечтала…
- Жизнь то хоть интересную там прожила?
- Не знаю. Наверное.
- Придется, сиропчику тебе налить. Что-то ты заторможенная. В ближайшее время все игры тебе противопоказаны. И, ты, наверное, голодна? Хотя четыре часа, не восемь. Но все же... У меня есть пончики с клубничным вареньем, еще есть пельмени, маринованные помидоры, черная икра, гречневая каша, кисель «Здоровье». Устроит?.
Та, которую назвали Риммой, приподнялась с дивана, словно в первый раз разглядывая свое тело. Она подошла к зеркалу, висящему в холле. Там отразилась бледная девушка с пшеничными волосами, заплетенными в косу и удивленными темными глазами.
- Это и есть реальность, Света?
- Ну да.
- Какой уровень?