Жанна д Арк из рода Валуа 73

 
ВОКУЛЁР
(13 мая 1428 года)


Мессир Робер маялся зубами.
Стоя внутри одной из башен и осматривая, с одной стороны внутренний двор, а с другой – прилегающие к Вокулёру окрестности, он с досадой думал, что раздражает его сейчас буквально всё! И суматоха возле укрепляющихся Французских ворот, раскрытых по случаю праздника, сквозь которые шли и шли как местные крестьяне, так и ополчения из окрестных деревень. И частый тупой стук топора где-то внизу, под самой башней, и монотонный, бьющий прямо в больную десну, звон из кузни. Всё раздражало! А тут еще и цирюльник – его, личный – как назло буквально на прошлой неделе собрал свое барахло и удрал в Мец, подальше от этих беспокойных мест. Вроде бы должен был приехать какой-то новый, но когда он еще явится – неизвестно, а лечиться господину Бодрикуру надо прямо сейчас, незамедлительно, иначе эта беспрерывная ноющая боль совершенно выведет его из себя!
Вот! Дернуло с новой силой, да так, что помутилось в глазу!
- Где гарнизонный лекарь?! – зарычал мессир Робер, хватаясь за щеку.
- Больных ищет, - ответил один из стоящих рядом лучников.
От его сочувствующего взгляда стало почему-то еще хуже.
Сейчас бы уйти в свои покои, задернуть полог на кровати, да полежать, попытаться заснуть. Но нельзя. Проклятые бургундцы! Что ни день в крепость прибывают новые и новые беженцы из пожженных деревень. И надо следить, чтобы они не размещались где попало да не занесли какую-нибудь заразу. Вот лекарь и смотрит с утра до ночи - нет ли у кого проказы или оспы. Осада дело такое: заведется хоть один чумной, и всё... пошло-поехало! Никому тогда не уберечься.
Со вздохом перейдя к другой бойнице, господин де Бодрикур осмотрел окрестности. Болит - не болит, а следить за всем надо. Хорошо хоть заранее предупредили: и о том, что осады не миновать, и о том, что войско де Вержи уже собрано и готово двинуться на Вокулёр. Коле де Вьенн – королевский гонец – толковый малый! Ухитрился не просто проехать через Шампань, но и собрать сведения самые свежие. А любой дурак знает, в осаде самое страшное – отсутствие информации! И хотя крепость еще не осаждена, в том кольце из английских и бургундских территорий, в котором она оказалась, нехватка сведений уже начинала сказываться.
Глаза от тупой боли заволокло слезами, но господин де Бодрикур продолжал осматривать пустынные берега Мёзы. Кажется все, более-менее пригодные для жилья постройки снесены, и все амбары опустошены. Осаждающим поживиться будет нечем. Кое-где, как недавние проталины на снегу, чернели на весенней зелени пепелища – это сами крестьяне подожгли то, что нельзя было ни вывезти, ни разрушить. Часть домов вообще разобрали на бревна, из которых теперь достраивали второй ряд внутренних укреплений вдоль стен, дополнительные площадки для стрелков, под костры и под ящики с метательными камнями.
Через следующую узкую бойницу господин де Бодрикур, морщась и тихо мыча от боли, посмотрел как обтесывают доски для последней такой площадки на этой стороне и совсем уж было собрался уходить, но внимание его привлекла невысокая девица в красном праздничном платье, словно вспыхнувшая в серо-стальной толпе лучников. «Это еще что такое?», - подумал рыцарь, удивляясь так, что на мгновение забыл даже о боли. Появление девицы здесь, среди солдат и строящихся укреплений, выглядело крайне неуместно!
Возможно заблудилась, сбилась с дороги?
Но нет. Девица явно кого-то искала, да так самозабвенно, что совершенно не замечала скалящихся на неё солдат. Один попытался было схватить её за юбку, но напугал этим только мальчишку-пажа, который то ли пришел с этой девицей, то ли просто крутился рядом, то ли был спутником вон того высокого смущенного мужика… Девица же держала себя слишком нагло для крестьянки, хотя и недостаточно развязно для солдатской девки. Хлопнула солдата по руке и даже головы не повернула!
Её манеры можно было бы назвать «уверенными», однако раздраженному болью мессиру Роберу это слово в голову не пришло. Да и откуда взяться уверенности в крестьянке, которая и в городе-то, возможно, ни разу не была? Зато наглость здесь поощрять не следовало!
- Эй, кто-нибудь!
Господин де Бодрикур обернулся, выискивая среди людей на башне, кого бы послать вниз.
- Поди сюда, Бертран!
Бертран де Пуланжи, командир небольшого отряда, который неподалеку проверял луки у прибывших ополченцев, тотчас отставил свое занятие и торопливо подошел.
- Что это? – деревянным от боли голосом спросил де Бодрикур, пальцем указывая на ряженную в красное девицу. – Иди узнай, чего ей тут надо и, если какие-то глупости, гони в шею!
Пуланжи косо усмехнулся. Бабником он слыл отменным, а девицу дурнушкой никто бы не назвал. Можно не сомневаться: и расспросит, и выставит любезно. Это на тот случай, если девица окажется вдруг не той, за кого пытается себя выдавать. А если она действительно крестьянка…
«Впрочем, что здесь делать «не крестьянке» в такое-то время?», - подумал де Бодрикур, наблюдая, как Пуланжи спускается вниз и подходит к девице. – «Сюда бы солдат побольше, а баб поменьше. Или вообще без них – вот это было бы дело…».
Тут снова дернуло во рту, да так, что мессир Робер схватился за щеку, полностью теряя всякое ощущение реальности.
Очнулся он только когда услышал рядом голос Пуланжи и сквозь мутный туман оседающей боли рассмотрел его смеющееся лицо.
- Что? – прохрипел де Бодрикур. – Чем ты так развеселился?
- Вы не поверите, мессир, но нас посетила Лотарингская Дева!
Солдаты на башне загоготали.
- Что за чушь? – скривился де Бодрикур. – Она помешанная, что ли? Чего ей нужно?
- Вас, сударь! – Пуланжи так и распирало от смеха. – Она хочет, чтобы вы отправили её ко двору нашего короля с сопроводительным письмом и охраной. И самое главное – это она особо просила подчеркнуть – послать опережающего гонца, который бы велел дофину от её имени, ни больше ни меньше, не вступать ни в какие сражения до середины поста! Вот она, дескать, явится, король даст ей войско, чтобы прогнать англичан, и потом посадит рядом с собой на коронации… Хотя, нет, что это я? Какой король? Она называет его дофином, потому что королем он станет только когда коронуется в Реймсе, куда она же его и приведет!
- Что?!!!
- Да, мессир. И вы должны её немедленно принять, потому что девица эта даже ногой топнула, требуя, чтобы я немедленно её к вам проводил.
Солдаты загоготали с новой силой, да и Пуланжи дал наконец себе волю – засмеялся вместе с ними. Только де Бодрикур мрачно смотрел на всех исподлобья, без тени улыбки на лице.
- Ах, даже ногой топала…
Он по пояс высунулся из бойницы и заорал на весь двор, обращаясь не к девице, а к мужику, который конфузливо переминался с ноги на ногу за её спиной.
- Эй, ты! Ты ей кто?! Отец?!
- Нет, сударь.
- Тогда отведи её домой, к отцу, да передай, чтобы как следует её отлупил и больше из дома не отпускал!!! А не сделает он, в другой раз я велю это сделать своим солдатам!!!
- Выслушайте меня! - закричала снизу девица.
Но у господина де Бодрикура от произведенных усилий снова свело щеку.
С протяжным стоном он сполз по стене возле бойницы на каменные плиты пола и вряд ли был в состоянии что-либо слышать.
- Лекаря… Хоть какого-нибудь... - только и смог промычать рыцарь, когда первый острый приступ прошел.
Потом снова застонал.

*  *   *
- Это неправильно!.. Нет! Неправда!.. Так не должно было быть… Отец Мигель, всё вокруг… Я же слышала... чувствовала! Я знаю, наконец, что права… Что должна!.. А он… Он тоже должен был меня принять! Принять и выслушать! И отправить к дофину, чтобы я успела до середины поста… Должен! Но только не оскорблять и не отсылать обратно!
Жанна, снова переодетая в одежду мальчика, сидела на обочине пустынной дороги из Вокулёра в Домреми, зло размазывая по лицу слёзы, которые никак не хотели останавливаться.
Недоумение, растерянность и горькая обида на то, что её прогнали, даже не пытаясь разобраться, кто она на самом деле, сменяли друг друга, вызывая эти потоки слёз. Девушка никак не могла представить, чем ей теперь жить, зачем и для чего, потому что была уверена – люди ждали её! Её – готовую принять на себя этот непосильный крест! А раз ждали, значит, должны были поверить. Ведь пришла она к ним не за почестями и наградами, а всего лишь за поддержкой перед тем страшным, не нужным ни одной девушке на свете, что её ожидало.
Клод тоже присела рядом, сосредоточенно что-то обдумывая.
- Может быть, еще не пришло время? – спросила она, ни к кому не обращаясь.
- Как это не пришло?! Ты сама говорила, что от праздника Вознесения до середины поста дофин не должен вступать в сражения, чтобы не случилось беды! А потом Господь поможет ему через меня! Но нужно предупредить заранее… Или упросить господина де Бодрикура написать дофину обо всем…
- Господин де Бодрикур готовится к осаде, ему сейчас ни до чего нет дела…
- Тем более, он должен был меня принять! Именно в минуту опасности люди сильнее всего ждут чуда!
- Значит опасность для него не так уж и велика.
Клод осторожно сняла с края своего платья совсем еще зеленый репейник. Ни красном фоне он выглядел особенно ярко.
- Мне кажется, одного ожидания мало. Нужна необходимость. Особенная, как вера… Но, чтобы она проявилась, чтобы затмила собой всё вокруг, надо, чтобы погасло всё остальное.
Жанна всхлипнула в последний раз и, натянув на ладонь рукав, размазала по щеке очередную слезу.
- Ты имеешь в виду надежду?
- Нет. Только осторожность, недоверие, спесь, страх и безразличие, - Клод обняла Жанну за плечи и слегка встряхнула её. – Видишь, как еще всего много. Мы просто поторопились. Но обязательно попробуем снова! Ты, и только ты есть та, которую все ждут. Не будь я в этом уверена, не стала бы тебе помогать.
Она заглянула в лицо девушки, и вытерла новую, покатившуюся по щеке подруги слезу.
- Дядюшка Дюран возвращается, - прошептала Жанна. – Нам надо идти.
- Вот и пошли!
Клод подскочила, подняла за собой Жанну, отряхнула её и вопросительно посмотрела на подошедшего Лассара.
- Никого нет, - почему-то виновато, сообщил тот.
Пока девушки переодевались, господин Лассар вернулся к развилке, где стоял невысокий каменный крест, и откуда дорога расходилась на Домреми и на Туль. Бог знает почему он вдруг решил, что господин, который разговаривал с ними, что-то не так передал, и мессир де Бодрикур просто не понял, кто к нему приходил.
- Вдруг он потом опомнился, или какой-то знак получил, или какое другое Господнее вразумление, да и послал за нами вдогонку… Всякое бывает… Не мог он нас выгнать просто так – не мог…
Говоря по правде, дядюшка Дюран был ошарашен еще больше, чем Жанна. Преподобный Мигель как-то сказал ему, что девочкам уже можно идти в Вокулёр, дескать, время подошло. И господин Лассар ни минуты не сомневался, что и господина де Бодрикур о Жанне предупредили!
Даже когда в Вокулёре все стали над ними смеяться, и насмешливый господин де Пуланжи, не сдержавшись, пару раз открыто хохотнул Жанне прямо в лицо, сам Дюран был уверен – всё это только до той поры, пока о них не доложат коменданту. Однако, когда и мессир Робер обошелся с ними, как с полоумными, всё словно перевернулось с ног на голову!
- Не понимаю, не понимаю... - твердил господин Лассар, смущенно протаскивая упирающуюся Жанну сквозь толпу хохочущих лучников. – Как же так? Ведь падре Мигель меня заверил…
Без конца оглядываясь, в надежде, что произошла какая-то путаница и их вот-вот вернут, он довел девушек до ворот, потом провел по подъемному мосту, по дороге до развилки и чуть дальше - туда, где удобно было переодеться, и где он наконец сообразил, что возвращать их никто не собирается.

- На дороге никого нет, - повторил Лассар, опуская голову. – Правду сказать, я не думал, что буду возвращаться с вами. Возле поворота на Грю меня ждет наш конюх с телегой. Я сказал, что приду один… Даже оправдательную речь приготовил для твоего отца.
Господин Лассар посмотрел на Клод и только тут сообразил:
- Господи, тебе же достанется больше всех нас!
- Я знаю, - ответила девушка, удивляя его спокойствием. – Но это такие пустяки…

 
Продолжение: http://www.proza.ru/2011/10/24/1528-