Зеркало ч. 3

Мое новое жилище многим напомнило бы конуру: маленькая комнатка со старым продавленным креслом, видавшая виды койка, низенький шкафчик, сделанный из старого холодильника и покрашенный сиреневой краской, так не сочетавшийся с попугайскими цветами обоев, налепленных на стены явно неумелой рукой, узкая кухонька, где едва можно было протиснуться между столом и стеной, четырехконфорочная печь, у которой работала только одна конфорка, - вот и все мои несколько квадратных метров покоя и уединения.
Для кого-то жизнь в таком флигеле показалась бы наказанием или насмешкой, но я видел все совершенно иначе. После скитаний по чужим углам, где я не мог принадлежать самому себе, я наконец-то обрел свой остров, на котором мне не было скучно, и какие бы серые волны уныния ни били в его берега, я знал, что есть место, куда я, переплыв холодный вязкий океан будней, мог бы укрыться от всего и вся, будучи уверенным, что меня никто не побеспокоит и никто не ворвется в мою жизнь без спроса.
Пристанище, прибежище, укрытие – я не могу найти слов для своей каморки, чтобы выразить мою тихую радость, связанную с переездом. Нельзя сказать – я обрел там свое маленькое счастье. И не потому, что это было бы преувеличением, а по совсем другой причине. Это иное чувство. Счастье – концентрированный сгусток эмоций, переживаний, теплый всплеск, а иногда светлая буря в человеческой душе. Но ничего подобного я не испытывал. Я жил в состоянии невозмутимого умиротворения без внутренних вспышек и потрясений. Пожалуй, это больше, чем счастье, потому что может длиться значительно дольше.
Так я думал тогда, лежа на койке и вглядываясь в еле покачивающиеся паутинки, свисающие с потолка, и уподоблял их медленную ленивую жизнь своему собственному существованию в новом доме. Но рано или поздно паутинки рвутся под тяжестью насевшей на них пыли или лихо смахиваются любителями чистоты и порядка. Так и мое состояние оказалось недолговечным. 
Все дело было в соседях. Или, по крайней мере, мне так казалось, что дело только в них. Как никак мы должны были как-то сосуществовать и рано или поздно пересечься. Первое мое неприятное открытие было связано с общей водяной колонкой. Видимо, обладая не только бычьим телосложением, но и бычьей силой, один из моих соседей сорвал кран. Мало того, что сорвал, но и не собирался его чинить, так как вода шла из него непрерывно несколько дней. Не дождавшись от них никакой реакции, я пошел в магазин, купил новый кран и сам поставил, но приблизительно через неделю и он оказался сломанным. Я только плюнул с досады, сказав вслух »черт вас побери» и решил, что заниматься ремонтом на этот раз не буду.
Другое мое досадное открытие я сделал рано утром. В часов пять, когда за окнами было еще серо, будто в пасмурный день, я был разбужен криками за стеной. Резкие, гортанные, клокочущие звуки сначала показались мне чем-то вроде собачьего лая. Это оттого, что я был сонным, но через считанные секунды я мог уже отчетливо различить смысл выкрикиваемых за стеной слов, если, конечно, в ругательствах есть смысл больший, чем просто выпускание эмоционального пара.
До этого утра я думал, что трехэтажный мат – это предельно возможная величина достижений самого закоренелого матерщинника. Теперь, помимо моей воли, меня поставили в известность, что тремя этажами обходятся разве что новички или полные дилетанты. Господи, это были целые спальные районы с домами в девять или двенадцать этажей, плавно переходящие в деловой центр с небоскребами, уходящими ввысь настолько, что, запрокидывая голову в попытке увидеть где они там наверху заканчиваются, можно было запросто утратить равновесие.
Я был страшно раздосадован столь ранними проявлениями словесного мастерства, но вскоре еще и перепугался не на шутку. Я подумал: что у них там произошло? Они же поубивают друг друга. Но мне было лень вставать, еще более не хотелось встревать в чужие семейные разборки. Я только зевнул, сильнее закутался в одеяло и отвернулся к стене. Но они никак не давали мне уснуть. Три глотки честили друг друга на чем свет стоит, не жалея сил. Спать под такую музыку было невозможно.
Вечером словесная дуэль повторилась. Следующим утром – то же самое. Я всерьез стал беспокоиться и думал уже вызывать полицию, но потом передумал. Уходя на работу, я заметил, что они, без всякого намека на скандал или поножовщину, мирно беседуют друг с другом и спокойно занимаются какими-то своими делами. Поэтому я решил, что для них это – просто некая форма общения, вполне привычная и безопасная. Мне и раньше встречались такие люди, говорившие с другими на грани, но при этом не переходящие черту, за которой начиналось насилие. »Ну и фиг с вами», - подумал я, тяжело вздохнув, и пошел зарабатывать деньги.
То, что они не лупили друг друга и не махали ножами, было для меня некоторым облегчением, но со своим лелеемым тихим покоем пришлось расстаться. А это было более чем досадно. Внутренний человек вновь проснулся и стал нашептывать такое, отчего волосы становились дыбом.
Однажды утром, уже как обычно разбуженный соседским оркестром, я переборол лень и сонливость и тихо вышел на улицу. Едва светало, в окнах соседей горел свет, раздавался привычный мат и мелькали тени. Я осторожно подошел к их окну и заглянул внутрь. То, что я увидел показалось мне странным и смешным. Трое взрослых людей, вздымая руки и корча гримасы, орали изо всех сил.
Первая странность, бросившаяся мне в глаза: они не смотрели друг на друга. Разве так поступают люди во время ссоры? Я не мог похвастаться большими знаниями в психологии, но опыт мне подсказывал, что, скандаля и крича, человек обычно глядит на объект своего негодования. Взгляд в таких случаях  служит важным довеском, выражая ненависть или обиду. Ничего такого у них я не заметил.
Второе, что меня смутило: они стояли полукругом подле зеркала в старой резной деревянной раме, почерневшей от времени. Переводя дух и делая небольшую паузу в своих словоизлияниях, они поглядывали туда. Хозяйка даже успевала поправить прическу и поглядеться на себя в фас и в профиль. Паузы между криками были невелики, и они снова принимались за дело.
Меня вдруг стал разбирать смех. Они напоминали мне оперных певцов, соревнующихся в силе голоса. На скандал это было действительно не похоже.
Через некоторое время они, по всей вероятности устав, взяли стулья и уселись вокруг зеркала. Немного отдышавшись, хозяин встал и вдруг ни с того ни сего вцепился в волосы жене. Меня это удивило, ведь до этого они вполне приветливо глядели друг на друга и хозяин услужливо подставил жене стул. Женщина в ответ тоже вцепилась в мужнину шевелюру и зарычала что-то нечленораздельное. Странно, но сын, глядя на происходящее, сохранял спокойствие и сидел, устало откинувшись на спинку стула.
Красные и вспотевшие они отцепились друг от друга. Жена уселась на свое место, а муж остался стоять и помахивал руками из стороны в сторону, будто разминался. Потом он подошел к сыну, жестом приказал встать и вцепился ему в волосы так же, как до этого жене. Сын в ответ стал колотить отца кулаками в грудь. Оба они страшно орали друг на друга, называя последними словами. На этот раз пришла очередь жены безучастно и невозмутимо наблюдать за поведением веселенького семейства.
Я едва подавил смех и вернулся к себе. Ничего более странного и непонятного я раньше не видел и никак не мог объяснить себе что может значить эта дурацкая семейная сцена. Но вскоре случилось такое, в сравнении с чем соседские утренние упражнения показались милой забавой.