Сказание о Даилине

Nedne lein Dailin-aj *

 
***
Сол Эш был четырнадцатым Солом Эчера, правителем земель Ol', третьим правителем Второго дома. Его дед, Сол Таур, прозванный Эш, Ярость, подхватил падающий скипетр из ослабевших рук Сола Четхора в тот год, когда по течению Уэри поднялись корабли зеленых пиратов. В битве на болотах Ив люди камня одержали победу, все корабли пиратов, кроме одного, были захвачены и сожжены, и лишь небольшая часть захватчиков сумела спастись бегством. С того года власть в Эчере перешла к представителям второго дома. Сорок три года длилось правление Таура. Он расширил границы страны на юге, но запомнился народу жестоким подавлением восстания в одном из поселений людей огня, аири. Говорили, что запах льющейся крови достиг ноздрей драконов Коричневых гор и пробудил их от векового сна. В правление Сола Шуухора, сына Таура, они покинули свои логовища в недрах Пэирон Идаэт и напали на поселения шанов, люди вновь были вынуждены прятаться за крепостными стенами. Но драконы, разорив плодородные земли по правому берегу Быстрицы, насытились и вернулись в горы, а шаны, утратившие за много лет мира осторожность, отвернули свои взоры от выжженной земли и утешились, говоря себе:

- Все худшее осталось позади.

В такое время к власти пришел Сол Эш II, четырнадцатый Сол Эчера. Он правил сильной рукой. При нем были укреплены крепостные стены, выставлены дозоры в горах, чтобы не быть застигнутыми драконами врасплох, и успокоены дальние провинции. При нем в большом почете оказались воины, искусства же ценились лишь в той мере, в коей веселили сердце воителей. Вместо грустных и красивых баллад, которые шаны позаимствовали у людей огня, зазвучали простые и грубоватые напевы. Сол Эш был силен и удачлив. Одно беспокоили его – у него не было наследника, кому бы он передал власть. Его жена, молчаливая и бледная дева Третьего дома, уже утратила надежду зачать и с покор-ностью встречала упреки своего супруга и господина, и сквозь пальцы смотрела на его многочисенные измены. Во время очередной поездки по королевству на берегах Уэри, в селении людей огня Сол заметил прекрасную молодую девушку. Она принадлежала к малочисленному племени людей огня, их называли Арэмлаайя**. У них были светло-золотые волосы, похожие на расплавленное золото, золотистая кожа, словно сияющая в солнечных лучах, и глаза, черные, как летняя безлунная ночь. Ее называли Вэйриа, Щебетунья, и она родила от Сола сына. Когда мальчику исполнилось три года, Сол Эш отправил за ним, чтобы взять во дворец, к тому времени он отчаялся дождаться наследника.

Тарх, нарек Сол сына в сердце своем, Надежда***, но жестоко ошибся. Тарх стал величайшим разочарованием Сола. Он испуганно сторонился страшных чернобородых людей, плакал, но главное, чего не смог простить Эш своему сыну, он был полукровкой.

Первые дни мальчик провел, забившись в самый дальний угол отведенных ему покоев, тихонько поскуливая. Выманить его оттуда сумела жена Сола, Тэнна. Она, лишенная материнства, всем сердцем привязалась к мальчику. Все время мальчик стал проводить с Тэнной, в окружении женщин, что еще больше злило его отца.

- Это и без того позор нашего дома, - любил повторять Сол, - так вы еще решили сделать из него женщину.

Быть может, судьба мальчика была бы иной, если бы он принял имя Тарх, которое выбрал для него отец. Но первые годы жизни он провел среди аири, язык шанов казался ему неуклюжим, и мальчик не отзывался на иное имя, кроме того, которое дала ему при рождении мать. Даилин.

Даилину уже объяснили, что страшный мужчина в блестящей рубашке – его отец, и мальчик не знал, что должен сделать, чтобы отец полюбил его. Но для этого ему надо было родиться в иное время и с иным лицом. Всем известно, что сын настоящего мужчи-ны будет похож на своего отца, даже если бы его матерью была потаскушка из людей огня. Но Тарх не был похож на своего отца, и вообще, не был ни на кого похож. В его жилах причудливо смешалась кровь двух древних родов, арэмлайя и шанов, но отпрыск не был похож ни на дедов со стороны отца, ни на дедов со стороны матери. Он был невысок, и было видно, что всегда будет отставать в росте от сверстников. Уже юношей, Даилин был на полголовы ниже шанов-простолюдинов, чего говорить о его высокой и стройной родне. Впрочем, отчасти виновна тут была его привычка сутулиться. Волосы Даилина были черными, как у отца, но они вились, и юноша, стыдясь такого проявления нечистой крови, обрезал их по плечи и носил собранными в высокий хвост на затылке. Но самое главное – глаза, не серые, как полагается, а черные, опаленные солнцем. Кроме того, Даилин был смугл, как простолюдин (ему не достался красивый золотой загар матери) и неловок, а его лицо в жесткой рамке косых невиданных скул было вечно угрюмо. В общем, главная вина Даилина была в том, что он был некрасив. Кроме того, отец, еще на что-то надеясь, в возрасте шести лет, решил посадить сына на седло коня. Тот упал и от страха и боли заплакал в голос, чем окончательно уверил Сола в том, что:

- Зря я взял этого мальца, в нем нет ни капли моей крови. Наверняка та потаскушка спуталась с кем-то еще, - повторял Сол за кубком, не обращая внимания на то, что малец притаился за дверью.

В то время судьба мальчика еще раз переменилась: Сол взял новую жену, Ташхор, это была его троюродная сестра. Она с первых дней невзлюбила Даилина и под разными предлогами умела сделать его жизнь невыносимой. Мальчик был выселен из больших покоев рядом с покоями Сола и водворен в другом крыле, где жили слуги. Его же комнаты были отданы супруге Сола, она поселила в них любимую служанку и своих кошек. Через год Ташхор родила сына, и жизнь Даилина превратилась в ад. Отец больше не обращал на него внимания, родичи считали ниже своего достоинства якшаться с полукровкой, а гордость не позволяла Даилину подружиться с простолюдинами. Он в одиночестве бродил по замку и его окрестностям и часто возвращался из дальних прогулок с синяками, но нико-гда не рассказывал, откуда они взялись. Время от времени Солу докладывали, что его старший сын частенько дерется. Тот зевал и пожимал плечами:

- Это не может быть мой сын, иначе он бы умел постоять за себя. – Но какая бы кровь не текла в жилах девятилетнего мальчишки, она не поможет, если обидчиков четверо, и они старше и сильнее.


* Сказание о Даилине (каллар)
** Вероятно образовалось от выражения «арэм-лааи лора Эйя». Это можно перевести, как «опаленные солн-цем», но это не совсем точно. Дословно «возженые», имеется ввиду «вобравшие в себя огонь».
*** Тарх - надежда (шан), на языке людей камня "надежда" - мужского рода.

***
Когда Даилину было одиннадцать, с гор вновь спустились драконы. Сол Эш был готов к этому. Стены вокруг Эчера были крепки и высоки, воины сильны, а их мечи остры, и жаждали крови. Но все же собственного войска Солу показалось недостаточно, и он отправил  послов в Мэод со словами:

- Сегодня драконы разоряют мои земли, завтра они придут на ваши. – Правитель Зеленой Долины склонил голову в знак того, что услышал, но возразил:

- Время пронеслось над нашими домами. Говорят, Сол Эш силен и хитер, и еще говорят, он жаден до чужой земли. Как я могу верить его слову?

Послы вздохнули.

- И впрямь многое изменилось в мире, если владыки больше не доверяют друг другу. Но Сол не замышляет дурного, и в знак этого с нами приехал его старший сын. Он останется за стенами Мэода, пока не завершится война.

Так Даилин сменил одни стены на другие, не изменив своей судьбы. Перед тем, как он был отослан, Даилин говорил со своим отцом и просил его взять с собой на войну. Сол только рассмеялся:

- Взять с собой? Чтобы ты стал там делать? Мешаться под копытами коней, не умея держаться в седле? Ты мал для этого.

- Но мои кузены пойдут в поход!

- Да, - возразил Эш. – Но они – шаны, настоящие мужчины а ты не умеешь держать меч в руках.

Даилин крепче сжал кулаки, но промолчал, хотя мог возразить: «Не ты ли запретил учить меня боевым искусствам?» И еще мог бы добавить Даилин, что, несмотря на запрет, он частенько смотрел на уроки своих кузенов.

- Но все же ты бы мог помочь мне, - медленно, словно раздумывая сказал Сол, и увидев яркий огонь, вспыхнувший в глазах сына, пояснил:

- Сегодня мои послы отправляются в Мэод, чтобы просить о помощи. Ты мог бы поехать с ними, хоть на что-то сгодишься. Подумай, как это почетно, ты станешь послом Сола, - как маленького прельщал Эш своего сына.

Даилин кивнул, хотя прекрасно понял, что отец пытается избавиться от него, но он понимал и то, что если откажется, то его все же отправят в Мэод, против его воли. Так Даилин стал заложником в стенах Мэода. Как и в Эчере он одиноко бродил по городу, тяготясь общим вниманием и присутствием соглядатая, который повсюду следовал за ним.

Вторая война с драконами подошла к концу. Два огненных змея были поражены, и люди праздновали победу, хоть и горька она была: многие воины не вернулись под родные крыши. Воинов Мэода повсюду встречали радостными криками, как настоящих героев, потому что именно их атака спасла жизнь Сола. Но настало время, и люди льда вернулись домой. Эта победа скрепила узы дружбы между Королевством Зеленой долины и Латтой. Но… никто не вспомнил о заложнике. Так Даилин остался при дворе короля Тоурона*, а когда ему исполнилось тринадцать, его отправили в Эррон, то ли как ненужную вещь, то ли как диковинную зверушку. Там Даилин был полностью предоставлен самому себе. Зачарованный красотой белокаменного города, окруженного черными скалами, Даилин целыми днями бродил по Эррону. Здесь не было даже кузенов, которые задирали бы его, и часто за целый день Даилин не произносил ни слова, но это отвечало его угрюмому нраву. Он начал было заходить в городскую кузню, и кузнецы весело привечали молчаливого подростка, но оказалось, что Даилин слишком слаб, чтобы помогать им, и он со стыдом удалился. С тех пор он часто уходил один бродить в горы, которые любил больше, чем людей.

Прошел год. Однажды Даилин гулял на берегах озера Диир**, когда услышал крик. Сын Ниэра Руйэнн и два его приятели затеяли охоту в королевском парке, а роль оленя досталась молодому пажу. Удачно брошенный камень рассек ему бровь. Даилин бросился на помощь мальчику, завязалась потасовка. На этот раз Даилин оказался сильнее, два дружка молодого принца убежали, а самому Руйэнну досталась пара увесистых шлепков пониже спины. Разобравшись таким образом с мешавшим ему шумом, Даилин удалился, не обращая внимания на благодарности молодого пажа. Вскоре он забыл об этом случае, но Руйэнн не мог забыть обиды. Он пожаловался своему отцу, говоря, что дикий шан первый напал на него. Ниэр Маарэнн*** до той поры не обращал внимания на Даилина, но сейчас, припомнив, что и раньше слышал о его неуживчивом нраве, решил вмешаться. Вечером Даилина привели в покои Ниэра.
Даилин стоял спокойно, с интересом разглядывая богатые украшения и почти не обращая внимания ни на Ниэра, ни на Руйэнна, который, сидя на отцовых коленках, нашептывал ему о вине Даилина. Но Маарэнн был истинно мудр и хорошо знал своего сына, поэтому не вполне верил его словам, и в свою очередь приглядывался к молодому шану.

- Ты слышал, в чем тебя обвиняет мой сын и его друзья. Скажи, так ли это? Не бойся, - сказал Ниэр, но прежде, чем Даилин ответил (судя по выражению его лица, ответ мог бы не понравиться Ниэру), вперед выскочил молодой паж, Иллар.

- Разреши мне сказать, господин! Все это…

- Моя вина, - прервал его Даилин. – Ниэр вправе наказать меня, если сочтет нужным.
Ниэр с удивлением посмотрел на угрюмого подростка, стоящего перед ним. Не известно, о чем он подумал тогда, но немедленно отпустил всех, собравшихся у него, и стал более пристально присматриваться к Даилину, которого до этого считал обычным дикарем, прихотью судьбы оказавшимся в стенах Эррона. После этого случая Ниэр время от времени вызывал Даилина к себе, и они беседовали. Мальчишка, не имевший до этого привязанностей, полюбил седовласого Маарэнна. И с тех же пор за Даилином стал следовать тот молодой паж, за которого он вступился, хотя нельзя сказать, что Даилин был рад этому нежданному приятелю. Он привык к одиночеству и научился ценить его, но со временем Иллар стал частью его одиночества. Они часто уходили вдвоем в горы или сидели в большом зале дворца перед разожженным камином и разбирали старые книги. Иллар был на три года младше Даилина, но был грамотен и сам пытался складывать стихи, изредка к ним присоединялся и Руйэнн.

Так прошло еще три года, Даилину исполнилось 17 лет. Весна пришла в Эррон. Вместе с торговыми подводами Даилин собрался посетить поселения шанов с восточной стороны гор. Иллар вызвался сопровождать его в этой поездке. Много диковинного увидели они, но знакомство со своими дальними родичами не принесло радости Даилину. В нем заговорили давние обиды, под конец его познакомили с одной из Нэймит****, жриц. Даилин с удивлением рассматривал пожилую женщину в пестрой одежде и дивился нитям бус, тянущихся от крыльев носа к мочкам ушей. Он спросил Нэймит, что ждет его, но та долго молчала, глядя ему в глаза, а потом велела убираться. Но Даилин не отставал от нее, и, наконец, старуха ворчливо бросила:

- Что тебя ждет? Ждет дорога, длинная дорога через огонь и лед. Да, длинная, длинная дорога. Все что я могу сказать тебе: не бойся драконов, ни один из них не причинит тебе вреда, кроме единственного, да кроме единственного…того, которого будет в твоих силах удержать. А теперь проваливай отсюда! – выкрикнула старуха и замахнулась на юношу. Темны показались ему ее слова, но в них он услышал то, что хотел услышать: ему предстояло вернуться на родину. Даилин не сохранил теплых воспоминаний об Эчере, но велика была его гордыня, и уже тогда он мечтал о власти. Кроме того, уже пять лет за ним неотвязно шла одна и та же картина, воспоминание. Когда он вместе с посольством шанов ехал на восток, во владения короля Мэода, они миновали отдаленную область, принадлежавшую некогда аири. Даилин знал, что был там рожден и в глубине души надеялся увидеть мать, но когда они приехали, то нашли лишь угли уничтоженной деревни. С тех пор ему хотелось найти способ оградить свои земли от огнедышащих змеев. Не раз спорил он с Ниэром из-за этого, Даилин знал легенду о крыльях Эрион, хранящих город.

- Зачем охранять Эррон? В этих горах нет драконов, а наши люди погибают, Ниэр. Нам эта вещь была бы нужнее! – Но Ниэр всякий раз пожимал плечами и говорил, что все это лишь старая легенда…

Даилин вернулся в Эррон, но в его сердце поселилась тень. Иллару было не под силу прогнать ее, а Ниэр в последнее время потерял интерес к шану. Обида и темные мысли замкнули сердце Даилина. Когда в Эррон пришла весть, что Сол Эш умер и власть в Эчере перешла к его сыну Утхару, Даилин решил, что пришло время вернуться. Он пришел попрощаться к Ниэру, и между ними состоялся тяжелый разговор. Даилин вновь напомнил Ниэру о крыльях Эрион и упрекнул в бездействии, а Ниэр, не подумав, бросил горькие слова.
- Чего ищешь ты, полукровка? В западных землях тебя никто не ждет, - сказал Маарэнн и, словно этого было мало, добавил: Не говори мне о горе своего народа, ибо движет тобой не любовь к своей земле, а твоя непомерная гордыня.

* Крыло + снег (каллар)
** Сапфир (каллар)
*** Серебряная паутина (каллар)
**** Нэймит – я сознательно дала смысловой перевод "жрица", вместо подстрочного, как делала до этого. Дословно "нэймит" означает «взнузданная», так называли немногочисленных колдуний и провидиц племени шанов из-за своеобразных украшений. Естественно, в языке шанов существовал другой термин, слово "нэймит" пришло из каллара.

***
Ничего не ответил на это Даилин и, молча, покинул чертоги Ниэра, а на рассвете в последний раз, как он думал, посмотрел на белые стены Эррона. Вместе с Даилином ушел и Иллар. Здесь обрывается их след. Выйдя из Эррона в день середины лета, они достигли драконьего брода лишь следующей весной, а в Эчер Даилин пришел лишь два года спустя. Где же они были все это время, Даилин и Иллар хранили молчание. Некоторые говорят, что уже тогда Даилин вступил на уготованный ему путь и первый раз наведался на перевал Пэирон Идаэт. Так или иначе, в начале весны, он постучал в ворота Эчера. Его впустили, но смотрели с удивлением, не понимая, что делают люди льда так далеко на западе. Даилин потребовал встречи с молодым Солом, говоря, что он путешественник, Миэлир*, и хочет узнать побольше о стране Латта. Невеселой была встреча двух братьев. Когда Даилин был отослан в Мэод Утхару было всего пять лет, но все эти годы он помнил о своем старшем брате и страшился, что однажды он вернется и потребует своего по праву. Ему тогда было 15 лет, и в его тени скрывались иные люди: мать Утхара, Ташхор, и кузены Даилина. Им его возвращение не сулило ничего доброго, и все эти годы они воспитывали наследника в ненависти к его сводному брату. Утхар рос упрямым и своевольным, он мог со временем взбунтоваться против власти матери и своих братцев, но те успешно отвлекали его внимание охотой и другими развлечениями. Так, оказавшись лицом к лицу с Даилином, Утхар был растерян и испуган, ему всегда повторяли, что Даилин попытается силой вырвать у него престол. Но внешне Утхар не выдал своего волнения и насмешливо спросил:

- Зачем ты пришел сюда, полукровка? Хотел, спрятавшись за прозвищем, прикоснуться к величию Эчера?

- Я пришел, чтобы спросить тебя: по какому праву, ты зовешь себя Солом, брат? Ведь я на пять лет раньше тебя увидел свет!

- В лачуге жалкой крестьянки!

Даилин вздрогнул, как от удара, но отвечал спокойно.

- Я пришел не за тем, чтобы выслушивать оскорбления, Утхар.

- А за чем же? Отец, умирая, назвал меня следующим Солом. На что рассчитывал ты, вернувшись сюда, брат мой? Может, ты позволишь спросить себя: а где ты был, когда мы сражались с драконами? Чем ты заслужил право быть Солом Эчера?

Даилин промолчал, но Утхар почувствовал себя неуютно, под тяжелым взглядом черных глаз. Не отдавая себе отчета в этом, он оглянулся на стоящую в дверях стражу. Даилин косо усмехнулся.

- Не с войной я пришел к тебе, брат.

Утхар растерянно смотрел на старшего брата. Даилин же спокойно продолжал, смирив на время свою гордость:

- Мне надоело скитаться в чужих землях.

- Так чего ты хочешь?

- Отдохнуть здесь какое-то время. А потом вместе с одним из схэтов уйти к Пэирон Идаэт. Сейчас в тех краях снова не спокойно.

Утхар долго сидел в нерешительности, перебирая в пальцах браслет из красиво отшлифованных гранатов. Как назло рядом не было никого из его советников, но все же молодой Сол сумел собраться с мыслями.

- Что ж, брат. Надеюсь, ты говоришь правду. Если так – оставайся в Эчере, тебе и твоему слуге отведут подобающее место, - молвил он.

Так Даилин вернулся в Эчер. Он с удивлением прислушивался к себе, но не находил той злости, которую копил против брата.

Но ему не было дано найти мир. Ташхор пришла в ярость, узнав о решении своего сына, а Ачер, Хорэт и Хорш требовали немедленно выгнать невесть откуда свалившегося им на головы двоюродного брата. Но Утхар проявил неожиданную твердость.

- Это мое слово, - сказал он. – Слово Сола, и я не намерен от него отказываться.

Кузенам не осталось ничего иного как смириться, но они не смогли забыть случившегося. Впервые им пришло в голову, что управлять молодым двоюродным братцем будет не так легко, как казалось сперва. Они боялись, что Даилин приобретет большее влияние на Утхара, чем они. Но Даилин, напротив, делал все, чтобы избежать сближения со сводным братом. А надо сказать, что Утхар искал общества Даилина, потому что он был непохож на остальных приближенных Сола. Те без конца льстили Утхару, были готовы соглашаться с любым его словом. Его друзья, шайка веселых и жестоких сорванцов, были готовы поддержать Утхара в самых опасных его проделках, но втайне завидовали ему. Даилин же, появившись в Эчере, держался в стороне. Или разбирал старые свитки, или уходил за пределы городских стен вместе со своим пажом и до потери сознания тренировался в борьбе на мечах. Увидев однажды, как Утхар со своим приятелем насмехаются над старым конюхом, Даилин презрительно сморщился:

- Мальчишка.

Почему-то это больнее задело Утхара, чем любое нравоучение.
Но Хорэт постоянно вливал в уши Сола яд тонкой лжи и опасных недомолвок, передавая то, что сказал Даилин или не сказал, но мог бы сказать. Или подумать. Любое действие его извращалось в глазах Сола, и хотя в глубине души он не верил наветам, но внешне соглашался с ними.

Даилин же, как в прежние времена, повсюду сталкивался с ненавистью. Кузены шипели ему вслед: «Полукровка!», а слуги, подученные Ташхор, проплывали мимо с надменным видом, не откликаясь и подавая к обеду худшие куски. Настал день, когда Даилин сказал себе, что может, наконец, покинуть опостылевшие стены. Он чувствовал, как безмолвная ярость стучится ему в виски, и кажутся слишком тесными просторные залы. Его труд в Эчере был завершен, и Даилин попросил позволения Сола удалиться. Утхар сдержанно кивнул, Ачер, Хорэт и Хорш, стоявшие у него за спиной, с трудом сдерживали радость.

Ночью того же дня оба брата поднялись на крепостную стену. Стояла поздняя осень.

Звездный купол неба был беспощадно высок, резкий хрустальный ветер забирался под одежду и обрывал последние листья с векового дуба, Тэмда.

- Зачем ты уезжаешь, брат? – сказал Утхар первое, пришедшее на ум. Даилин против воли улыбнулся:

- Недавно ты спрашивал, зачем я пришел...

- Недавно, - эхом отозвался Утхар, по привычке перебирая гранатовую нитку. И без перехода добавил: – Они хотят, чтобы я отправил наши войска на юг.

- Земля Ol', - понимающе откликнулся Даилин. Земля лугов с высокой ароматной травой и сосновыми лесами, тянущаяся от плоскогорья далеко на юг, оканчивающаяся высоким обрывом, по краям которого росли редкие деревья. Там жили разрозненные племена, не принадлежащие ни к одной из трех ветвей, пробужденных во время великой ночи. Ройины. Первые. Не один Сол пытался подчинить себе эти земли, но всякий раз неуспешно. Местные жители ускользали, как мелкая рыба из сети с широкими ячейками. И вот опять…

- Брат, я не хочу этой войны. Сколько Солов до меня пытались покорить Ol'. Почему никто не пытался просто поговорить с ними?

Даилин пристально посмотрел на своего брата, впервые после прихода в Эчер. Утхар сильно изменился за полгода: еще больше вытянулся – на полголовы выше старшего брата, побледнел, но главное не это. Внимательней стали смотреть серые глаза, внимательней и как будто бы грустней.

- Значит, все же уезжаешь, - подытожил Утхар.

- Ты можешь приказать мне остаться, Сол, - холодно заметил Даилин.

- И ты бы остался?

Даилин только усмехнулся, рассмеялся и Утхар**.

- У тебя свой путь, брат, это даже я вижу, но темен этот путь, так мне кажется. И все же мне жаль, что ты уезжаешь.

- И мне жаль, брат, - молвил Даилин и тихо добавил:

- Теперь.

Долго еще простояли два брата на крепостной стене, там они поклялись друг другу в дружбе и попрощались, как думали оба, ненадолго. Больше в этом мире им не было суждено увидеться.

* Странник (каллар)
** Причал, пристань (шан)

***
Утром Даилин покинул Эчер, с ним в горы уходили два торна. Каждый торн составляет пятую часть схэта, в него входит сто воинов. Дойдя до Коричневых гор, отряд приостановился. Вначале предполагалось, что воины торнов во главе с Даилином будут следить за туманным перевалом, по которому обычно спускались с гор драконы, но селяне рассказали о странных тварях, которых видели рядом с горами Оннэн*. Тогда Даилин изменил свой план и повернул на восток. Зиму отряд провел в лесах, выслеживая невиданных и опасных зверей. Несколько воинов погибли в схватке с ними, еще двое – от тяжелой болезни, когда чернеют и распухают десны, а тело перестает слушаться своего хозяина. Но, как ни странно, отряд увеличился в числе – к Даилину приходили молодые парни из разоренных деревень, прибилась небольшая разбойничья шайка. Даилин принимал всех, кто был согласен повиноваться его приказам.

Весной Даилин вновь подошел к стенам Эчера, его воинам нужно было оружие и провизия. А Даилин рассчитывал, что получит в свое распоряжение боевой схэт, к тому же он хотел еще раз поговорить с младшим братом. Но ему было объявлено, что Утхар ушел в земли Ol'. Власть на время перешла к старшему из трех братьев Ачеру, близнецы, Хорэт и Хорш, отправились вместе с Солом. Поэтому прием, прием который нашел Даилин в Эчере, нельзя было назвать теплым. Не задерживаясь, он покинул негостеприимные стены. Ачер отказал ему в просьбе, но многие воины прослышали о подвигах, совершенных зимой в горах, и многие из них по своей воле решили следовать за Даилином. Уже к середине лета под его началом оказалось достаточно людей, чтобы сформировать схэт. Тогда же на восток пришли печальные вести.

Сол Утхар  в земле Ol' решил поохотится, его конь чего-то испугался и понес, молодому Солу не хватило умения удержаться в седле.

Новым Солом Эчера стал Ачер, двоюродный брат, погибшего Сола.

Тихо к сказанному прибавлялось, ту охоту устроили люди из племени Ллойтх, это их вина! Сол Ачер был намерен взять кровавую виру за гибель любимого брата.

Но еще более тихие голоса говорили: на самом деле никто не видел тела Утхара, его сожгли на месте. И многие были уверены, что не испугавшийся конь был виной трагедии. Род Ачера был славен знанием трав…

Даилин был уверен, что всему виной были его кузены, хотя и не говорил об этом в слух. Больше он не возвращался в Эчер. Его отряд неуклонно рос, и Даилин был занят устройством лагеря в Оннэн Идаэт. Так прошел год, до слуха Даилина дошли вести, что войско Сола потерпело поражение в Эчере, но он не придал этому значения. Казалось, он был доволен своей жизнью, только стал еще более молчаливым и мрачным. Прошло время. Сол Ачер не смог забыть ни своего поражения, ни своевольного двоюродного брата. Вскоре был издан указ: Даилин и его воины были обязаны присоединиться к войску, отправляющемуся в Ol'. Если они не подчинятся, то будут объявлены вне закона. Даилин только рассмеялся в лицо послам и велел убираться пока целы. Слух о его крутом нраве уже достиг Эчера, и послы в страхе удалились. Иллар с тревогой спрашивал, что же дальше, он по-прежнему всюду следовал за своим господином и другом, с тревогой замечая, как росла тень, скрывавшая его душу. Даилин молчал.

Сол запретил жителям восточных селений  давать кров и пищу разбойникам, как отныне назывались бойцы Даилина. В то же время из Эчера стали все чаще приезжать люди в коричневой одежде с золотым гербом дома Сола. Они называли себя Управляющими и требовали, чтобы крестьяне отдавали им все больше и больше зерна. Государство вело войну на юге, а Сол Ачер и его братья проводили время в развлечениях и охоте. Люди возмущались, но вместе с Управляющими приходили воины, и недовольные покорялись. Многим крестьянам это было не по душе, Сол был далеко от них, а Дремлющие Горы с лесами, в которых водились разные твари, близко. И от них крестьян последние годы защищали не воины Сола, а отряды Даилина. Для многих он был не разбойником, а защитником, уже называлось имя Сол Тарх. Многие селенья предпочли отдавать свое зерно Даилину, стали происходить стычки между отрядами Ачера и Тарха.

Прошло еще четыре года. Много странного и страшного произошло за это время. Росла тень вокруг Оннэн Идаэт, росла тень в душе Даилина. Он первым уходил на охоту за странными тварями, но никто не мог причинить ему вреда. Воины схэтов говорили, что Даилин – могущественный волшебник, другие возражали, что он несет на себе проклятие, которое бережет его для худшей участи. Но и те и другие сходились в одном – давно в мир не приходил лучший воин, лучший и жестокий, потому что Даилин не терпел неповиновения, и много было свидетельств его тяжелого нрава. На исходе же четвертого года произошло то, чего втайне опасался Даилин. В глубине гор Оннэн пробудился Аилуд , самый могущественный дракон того времени. Сил Даилина и его бойцов не хватило на то, чтобы смирить ярость дракона, помощи Эчера ждать не приходилось, и тогда произошло то, о чем до сих пор нет единого мнения. Даилин велел крестьянам оставить свои дома и идти на юг, а сам, собрав оставшихся воинов, отправился на восток.
Даилин выбрал путь через болота леса Чеж, чтобы избежать встреч с людьми льда. Непростым был этот переход, земля уходила из под ног, ни ночью ни днем не давала покоя мошкара, но схэты, подгоняемые волей Даилина, быстро миновали недобрые места и добрались до горного хребта. После дневного перехода Даилин решил, что можно, наконец, выйти на горный тракт, и вскоре войска подошли к черным вратам Эррона. Стража, поспешно замкнула створы. К вратам поспешно стягивались войска, все в городе были взбудоражены и испуганы появлением под городскими стенами войска шанов. Площадка перед воротами была полностью заполнена людьми в блестящих кольчугах, часть отряда осталась в тоннеле через гору.

- Что вам надо? – Окрикивали шанов сверху, но Даилин неизменно отвечал, что будет говорить лишь с Ниэром. Но Маарэнн был уже стар и не мог выйти к воротам, вместо него перед шанами появился Руйэнн. Он был молод, уверен в себе и крепости городских стен, поэтому позволил себе насмешливо приветствовать возвращение полукровки. Былые обиды встали между молодыми мужчинами, и их разговор превратился в обмен колкостями. Жестоко досталось и Иллару, который стоял за спиной своего господина. Ему непросто дался этот поход, Эррон был его родным городом, и он не мог поверить, что Даилин решится напасть на него. Но молодой шан был увлечен красивой легендой о крыльях Эрион. Он верил, что только так сможет победить Аилуда, и, быть может…

Не даром говорили, что нельзя взять приступом стены Эррона. Трижды темная волна шанов накатывала на городские врата – и трижды защитники Эррона отбивали атаку. Ночью после неудачного штурма Даилин исчез из лагеря, вместе с ним ушел Иллар и два десятка верных и сильных воинов. Под покровом темноты Даилин провел их потайной тропой, которую нашел давным-давно. С самого начала он знал о существовании дороги вдоль русла реки, но тянул до последнего… Надеясь на что-то, или ожидая условного знака. На третью ночь люди, чьи лица были скрыты капюшонами поношенных плащей, подошли к городским воротам. На них смотрели с удивлением, но никто не заподозрил подвоха.

- Кто вы? – Спросил Руйэнн у пришедших, но они промолчали. Еще дважды повторил он вопрос, и, наконец, тот, что стоял ближе всех к нему, тихо молвил:

- Рок Эррона, - и сбросил капюшон. Это был Даилин, так спустя почти десять лет встретились прежние соперники, и так было совершено Даилином первое великое лихо. Руйэнн и Даилин скрестили клинки, а прочие шаны напали на защитников крепости. Многие их них в самый темный час перед  рассветом забылись тревожным сном и были убиты во сне. Черные врата Эррона открылись, и воины схэтов черной лавиной ворвались в город. Так быстр и силен был их натиск, что Эррон не смог устоять. Шаны, уставшие от долгой осады, не жалели ни женщин, ни детей, оставшихся в городе. Их безразличные руки разбили дорогое стекло и разлили ароматное масло, подкованные железом сапоги осквернили белый мрамор покоев Ниэра. Одно из белых крыльев Эррона, так называли внешние лестницы, поднимавшиеся от фонтана к балкону второго этажа главной башни, было сломано, а второе покрыто крупными трещинами.
Даилин, не обращая внимания на происходящее, поднялся на верх башни, где, как и ожидал, встретил Ниэра. Седовласый старец наблюдал из окна за пожарищем. Он казался спокойным в этот роковой час и был похож на изваяние из льда, которые люди Эррона любили создавать во время долгих зим. Неизвестно точно о чем говорили эти двое, но известно, что Ниэр рассмеялся в лицо Даилину, услышав о Крыльях Эрион.

- Ты до сих пор веришь сказкам? – удивленно воскликнул он перед тем, как сталь, уже отведавшая крови его старшего сына, пронзила его сердце. Еще говорят, что причиной тому был не смех Маарэнна, а то, что он не узнал Даилина, которого когда-то давно чуть не назвал своим приемным сыном. Так или иначе, тело Ниэра было выброшено в фонтан вместе с телами его слуг. И красными в те часы были воды фонтана, как красен был рассвет от вспыхнувших повсюду пожаров.

Даилин же остался на вершине башни. Долго сидел он там, в неподвижности, задумчиво перебирая в руках гранатовую нитку. Рядом с ним в этот час был лишь его верный спутник и друг, Иллар. Непросто дались ему эти дни – с рождения он называл Эррон родным городом, но любовь к господину перевесила былые клятвы. Иллар не произносил ни слова, стоя у окна, и не замечал, что по его щекам текут слезы.

* Оннэн Идаэт – горы преграды (каллар) Два самых высоких пика  назывались Спящими – Торэмтой Иаррэт.

***
Два дня дал Даилин своим воинам на разграбление Эррона, после чего он отобрал самые дорогие украшения и самых красивых рабынь, собрал самых выносливых шанов, ровно схэт, и покинул город. Его путь лежал наверх, в горы, в край загорных шанов, который он посетил когда-то давно. Отряду предстоял долгий и утомительный подъем по узкой горной тропе до Пологого утеса, традиционного места стоянки, потом – вновь вверх по серпантину, охватывающему Сторожевой пик, затем предстоял путь по хребту Западных гор и извилистый спуск в долину. Невероятно трудная дорога, но единственно возможная среди отвесных скал и обрывов, другой путь лежал неподалеку от Сэтэр-Иар, и отправиться туда с боевым отрядом не рискнул даже Даилин. Он хорошо помнил этот путь, но не учел того, что люди из Эррона всегда отправлялись на перевал в конце весны, сейчас же стояла зима.

Вместо одного перехода на подъем ушло три, особенно тяжело приходилось пленным, чьи руки были скованы кандалами, но глухой ропот раздавался и среди шанов. По-этому было решено разбить лагерь на Пологом Утесе, который выдавался вперед над бездной, ровный и плоский, похожий на край обеденного стола. Вот почему его еще называли Там-Эмит, Утес-стол. О произошедшем после рассказывают Лорга Эмейор и Лорга Хоур.

У костра пленных Даилин увидел девичью фигуру, чье лицо было скрыто капюшо-ном.
- Кто ты? – Спросил Даилин, но в ответ услышал лишь тишину. Тогда два воина, повинуясь приказу, силой сорвали накидку, и взорам шанов предстала прекрасная златовласая девушка. На мгновение Даилину показалось, что прочий мир померк, но он лишь кивнул своим бойцам:

- Отведите в шатер, - а сам еще долго ходил по лагерю, входя в малейшие подробности и пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Девушка же, брошенная в угол палатки,
словно дешевая кладь, билась, не в силах освободиться от оков. То была Эмейор, дочь Ниэра Марэнна от второго брака, веселая и своевольная, как восточный ветер, теперь она напоминала птицу, попавшую в силки. Истек час, за ним другой, ночь перевалила за вторую стражу, когда Даилин вошел в шатер. В первое мгновение он, забыв о девушке, схватился за меч, но, увидев ее, пораженный, остановился и с трудом удержал вопрос, рвущийся с губ:

- Откуда я знаю тебя, о, дева?

Вместо этого он тихо молвил:

- Не бойся меня, я не причиню тебе вреда. Кто ты, ответь?

Но дева молчала. Даилин приблизился к ней, заводя новую речь:

- Подумай, ты так молода. За тобой – огонь Эррона, впереди – путь по снегам. Забудь, кем ты была, я спасу тебя, и никто не посмеет сказать ни слова тебе в укор.

Но дева все так же молчала, лишь в ее зеленых глазах вспыхнул огонь, Даилин же продолжил.

- Бедная, твои сапоги изодраны в клочья, а впереди еще длинный путь. Подумай о себе, упрямая! Ты прекрасна, как солнечный луч, играющий среди молодой листвы. Кто излечит следы от оков? Ты ли та птица, что гибнет в клетке, о дева! Позволь мне спасти тебя;!
Но Эмейор молчала, и в темной душе Даилина вспыхнула надежда.

- Ты молчишь? Ты согласна? – воскликнул он и подхватил деву на руки, но та, как испуганный зверек, отпрянула в сторону. Тень пала на сердце Даилина, страсть, острая, как нож, овладела им, замкнув его душу для света. Он схватил деву и привлек к себе, но та, легкая, как чайка, вырвалась из когтей хищника и выбежала из шатра. Стражи не успели понять, в чем дело, а девушка пересекла горную площадку и достигла отвесной скалы, вздымающейся слева. Эту скалу опоясывал узенький каменный карниз, и Эмейор, смеясь, вскочила на него. Широко раскинув руки, она стояла над бездной, похожая на большую белую птицу. В следующее мгновение она, легко, словно танцуя, сделала шаг вперед и сорвалась в пропасть. Единый вдох пронесся над лагерем.

Даилин молча стоял у входа в шатер, запрокинув голову к небу, когда раздался крик:

- Смотрите! Эрион!

- Крылья Эрион!

Западный ветер власы золотые
Распустил по плечам Эмейор,
И они превратились в блестящие крылья,
От паденья спасая ее.

За плечами девушки развернулись золотые крылья, и она легко взлетела ввысь. Все, и стражи и пленные, столпились у края обрыва, в молчании следя за полетом. Но один из воинов в этот миг схватился за лук, натянул тетиву и выстрелил. Кто направлял его руку? Что думал он и кому молился? Раздался короткий вскрик – и дева рухнула с небес к каменным подошвам гор.

***
Так было совершено Даилином второе лихо. Никогда он не заговаривал вслух о Златокрылой, даже с Илларом, но мрак отныне поселился в его душе. Не делая привалов, не щадя ни себя, ни своих воинов, он продолжал путь по горному серпантину. Долгая это была дорога, не всем она оказалась под силу. Каждое утро кого-то находили замерзшим в снегу, многие отморозили ноги или щеки, у некоторых кожа почернела от лютого мороза.  Шаны начали недовольно переговариваться, день ото дня голоса недовольных раздавались все громче, но Даилин, не обращая на них внимания, шел вперед. В один из дней, когда большая часть путь осталась позади, и отряд начал наконец-то спуск вниз, поднялась метель. Воины потребовали остановиться и переждать, но Даилин только бросил им:

- Глупцы! Вы хотите погубить себя и всех нас! Метель только начинается, она может продлиться и день и три дня, а у нас почти не осталось еды. Надо скорее спускаться – еще один переход, и мы спасены.

Но шаны не поверили ему.

- Уже в который раз ты повторяешь это, - выкрикнул Ташем. Он давно завидовал Даилину, боялся и презирал его. Момент показался ему удачным, и шан обнажил меч. Большая часть отряда поддержала его, говоря, что Даилин слишком много возомнил о себе, так легко распоряжаясь чужими жизнями. Завязался бой, обе стороны были измучены, но велика была ярость Даилина; он во главе небольшой горстки воинов смял ряды мятежников. Многие, пользуясь метелью, переметнулись на его сторону. Расправа Даилина над бунтовщиками была жестока. Он велел свалить несколько невысоких деревьев, что росли на склоне, и сделать из них крестовины. После чего Ташем и еще четверо его товарищей были раздеты до исподнего и распяты на грубых деревянных крестах. Все пятеро были еще живы.

- Вы хотели задержаться здесь? – Насмешливо спросил Даилин, глядя в глаза Ташема. – Что ж, я не буду вам мешать. Догоните, если сможете.

И не обращая внимания на вопли несчастных, он повернулся спиной к ним и продолжил путь, за ним медленно побрели оставшиеся в живых. Весь день и всю ночь боролись они с ледяным ветром, Даилин ни на минуту не позволил остановиться. Его воля гнала измученных воинов и пленных вперед. На следующий день они достигли подножия гор, поросшего лесом, и еще через день вошли в земли загорных шанов.

Остатки схэта достигли Торга, оказалось, что в горах они оставили полтора торна. Загорные шаны с удивлением смотрели на пришедших с перевала, но на Торге не было принято задавать вопросы, особенно, если товар был хорош. Даилин выручил много золота за награбленное, часть он отдал своим воинам, понимая, что тем надо отдохнуть прежде, чем выступить в обратный путь. Сам же Даилин проводил время в местных харчевнях, не скупясь бросая монеты на стол и заказывая выпивку, но лишь мрачнел с каждой новой кружкой.

Казалось, он позабыл, для чего проделал долгий путь, пока однажды его не отыскал Иллар. Молодой паж ничего не сказал, но что-то увидел Даилин в его серых глазах, потому что на следующий день исчез, оставив владельцев корчмы гадать, где странный шан будет проматывать свои деньги дальше. Даилин же тем временем пытался собрать наемников среди местных, договаривался с кузнецами и готовился уйти, как только дорога через перевал станет безопасна.

В таких заботах прошла весна, и, наконец, Даилин, глядя на синие шапки Западных гор, решил, что пора отправляться обратно. Но его воины так не думали.
- К чему нам снова идти в те гиблые места? – спросили они. – Мы могли бы остаться здесь и взять эту землю силой.

Но Даилин упрямо повторил:

- Через два дня мы отправляемся.

- Нет! – отвечали ему. – Ты отправляешься, мы решили остаться здесь.

- Вы смеете возражать мне? – Даилин усмехнулся. – Вы? Вспомните, в землях Эчера над вами тяготел смертный приговор. Вы были шайкой разбойников, я сделал вас воинами. Теперь вы можете стать схэтом Сола, стоит лишь протянуть руку.

Воины молчали, и Даилин продолжил.

- Ладно, я забуду об этом. Завтра встретимся на выходе из Торга, соберите тех пьяниц, что не пришли сегодня, - и отвернулся, считая разговор оконченным.

- Ты забудешь, Сол? – раздался насмешливый голос за его спиной. – Но мы не забудем!
Это говорил рослый, на голову выше Даилина, темноволосый шан, его щеку пересекал глубокий шрам, и Даилин припомнил, что когда-то рассек ему лицо из-за того, что он заснул во время своей стражи.

- Мы не уйдем отсюда! – раздались голоса, кольцо шанов вокруг Даилина сомкнулось, но тот, уверенный в своей неуязвимости, лишь презрительно оглянулся на них.

- Я сказал, что уйдете, - повторил он и шагнул вперед, ожидая, что стена бойцов расступится перед ним, как всегда бывало. Он не заметил, кто первый нанес удар, но даже не закрыл лица рукой. Старая ненависть выплеснулась наружу, словно раскаленная лава. Все происходило в холмах за пределами торга, и никто, даже если бы захотел, не вступился за Даилина. Бывшего идиэрна* избивали молча и яростно, и, несомненно, убили бы на месте, если бы тот, что с рассеченной щекой, не придумал забаву получше.

- Постойте, - хрипло скомандовал он. – Наш Сол любил делить с нами наши трудности, что ж, окажем ему честь.

Объяснять дважды не пришлось, и несколько человек с веселыми криками бросились к росшей неподалеку рощице. С Даилина, избитого до полусмерти, сорвали одежду, и с грубыми шутками привязали к сколоченному наспех кресту.

- Ты, кажется, хотел идти в горы? – насмехаясь, говорили они. – Что ж, не будем тебе мешать.

Натешившись вдоволь, шаны покинули своего бывшего господина и направились в сторону Торга, невольно ускоряя шаг и стараясь не смотреть друг другу в глаза.

* Идиэрн  – военачальник (каллар). Но по отношению к Даилину это слово приобретало особый оттенок. У шанов существовал термин Тэуш «тот, кто командует войском». Идиэрн образовано от двух слов Идиэн – младщий сын правителя, которому часто доверялось командование одним из отрядов и Эрн – начальник, аири и люди льда называли Идиэрном военачальника, принадлежащего к правящему дому.

***
Но не все, пришедшие с Даилином с той стороны гор, предали его. Иллар все это время скрывался в роще, предчувствуя неладное. Как только шаны ушли, он выскочил из своего укрытия, не сомневаясь, что Даилин уже мертв. Бережно, снял он его с крестовины. Тем же тряпьем, которым Даилина привязали к кресту, Иллар пытался перевязать его раны, но видел, что все бесполезно. Жизнь уходила из Даилина с каждой каплей крови. Иллар осторожно уложил его голову себе на колени, и неподвижно сидел так, убаюкивая своего господина. Вдруг ему показалось, что рядом с ним кто-то стоит. Иллар поднял глаза и сквозь пелену слез увидел старуху, закутанную в черный плащ с красной каймой, от крыльев ее носа к мочкам ушей тянулись нити красных и коричневых бус.

- Помогите! – одними губами попросил он, но старуха покачала головой. И повернулась, собираясь уходить.

- Вы не можете так его бросить! – захлебнулся Иллар. – Как вы можете стоять и смотреть, как рядом умирает человек.

- А ты можешь? – неожиданно легко обернулась старуха. Иллар запнулся.

- Я заклинаю вас, если можете помочь нам – помогите, или уходите.

- Как тебя зовут, мальчик? - Ласково спросила старуха, но Иллар только мотнул головой.

- Зачем я должна помогать тебе? Позади этого человека – огонь, впереди – тьма. Уйти сейчас – пожалуй, лучшее, что он может сделать.

Когда Иллар поднял голову для ответа, было видно, как напряглась жила у него на горле.

- Я не верю ни единому вашему слову. Это мой друг…Уйдите. Если не можете помочь мне – убирайтесь прочь! Вон!

Но старуха, видно, уже приняла какое-то свое решение, и опустилась на корточки рядом с Даилином.

- Ну-ка, посмотрим, что тут можно сделать, - пробормотала она. – Что ты сидишь, мальчик, подумай, как нам перенести твоего друга ко мне в дом. Давай, иди. Мне ты ничем не поможешь сейчас, только помешаешь.

Иллар нерешительно отодвинулся, но не мог покинуть своего господина, и топтался за спиной у старухи, пока она не прогнала его. Весь день она просидела рядом с Даилином, бормоча про себя какие-то заклятия и втирая в раны мазь с резким запахом. Вечером они с Илларом соорудили из остатков креста подобие носилок и с трудом перетащили Даилина в жилище Нэймит, так она велела называть себя. Несколько дней провел Даилин на грани между жизнью и смертью, даже Нэймит не была уверена, что ей под силу вернуть его из страны Вечных Сумерек.

- Дама В Черном неохотно отпускает свою добычу, - загадочно бросила старуха, но Иллар упрямо сидел рядом с постелью Даилина, не говоря ни слова и продолжая верить во что-то.
На третий день Нэймит в очередной раз переменила повязки, пропитанные особым отваром, и презрительно фыркнула:

- Жить будет.

И правда, после этого лихорадка прошла, а еще через два дня Даилин ненадолго пришел в себя. Но много потребовалось времени, чтобы он встал на ноги. Первое, что сказал он, когда сознание перестало мутиться:

- Снова ты, старуха? – И усмехнулся чему-то своему, Иллар боялся, что его друг до сих пор остается во власти бреда, но это было не так. Даилин прекрасно помнил старуху, которая десять лет назад предсказала ему трудный путь через огонь и лед.

- Что ты теперь скажешь мне? – спросил он. И Нэймит, глядя ему прямо в глаза, четко произнесла:

- Скажу, что еще не раз пожалею, что спасла твою жизнь, Рэйид.

Даилин ничего не ответил на это, а Иллар испуганно вздрогнул  Рэйид? Проклятый? Но не решился задать вопрос, слишком очевиден показался ответ. Как только Даилин окреп настолько, что мог ходить без посторонней помощи, а было это в начале золотой осени, Нэймит сказала, что ему пора уходить. Даилин не спорил и вообще, не сказал старухе ни слова.  Странные это были проводы, похожие на похороны. Тень, что вроде бы оставила Даилина, вновь скрыла его лицо, полуприкрыв тяжелые веки он всматривался внутрь себя, Иллар с тревогой следил за ним, а Нэймит не скрывала облегчения. Она не желала двум странникам счастливого пути, а они не благодарили за кров. Когда Иллар и Даилин уже поднялись на холм, в тени которого притаилась лачуга старухи, она окликнула их:

- Рэйид! Отступись! Впереди – тьма.

Даилин коротко рассмеялся:

- Тебе не надоело еще предсказывать мне несчастья, старуха? Разве я их ищу?

- Ты их приносишь, - отрезала Нэймит. – Знай, Рэйид, ты принесешь смерть всякому, кто полюбит тебя!

Но Даилин уже спускался с холма. Следом за ним поспешил Иллар. Им вновь предстоял тяжелый путь через горы, но ждать следующей весны Даилин не собирался. Вдвоем с Илларом он перевалил через Западные горы, никогда и никому они не рассказывали, что пришлось им вынести среди ледяных вершин. Лишь однажды, уже спустившись с перевала, Даилин сказал, глядя на пламя костра:

- Ты не обязан следовать за мной, Иллар.

Тот лишь пожал плечами, главный свой выбор человек делает раз в жизни, часто сам того не понимая. Так что говорить, когда этот выбор сделан? Больше они не возвращались к этому.
Даилин не вернулся в Эррон, его путь отныне лежал на запад. Тогда ли в его голове сложился новый план или еще раньше? Кто знает? Даилин шел вперед, не останавливаясь и почти не прячась, вспоминая все, что ему удалось узнать из старых свитков о горах и о драконах. Настал день, когда тропа привела его к горам Оннэн.  По узкой тропинке Даилин сумел добраться до их сердца – ущелья у основания Спящих Вершин, логова, где, как утверждали древние книжники, отдыхал Аилуд*. Не раздумывая, вступил он под темные своды, но неожиданно Иллар схватил его за плечо.

- Что вы собираетесь делать, господин? – с тревогой в голосе спросил его Иллар, но Даилин отмахнулся:

- Дай пройти!

Иллар, никогда дотоле не перечивший своему господину, повел головой из стороны в сторону:

- Нет!

- Дай пройти, я сказал! – в ярости воскликнул Даилин.

- Нет, господин, простите, но нет. Зачем было переходить горы, чувствуя, как холод добирается до сердца, чтобы сейчас идти в логово дракона? Остановитесь, господин! Это верная смерть!

- С дороги, щенок! – Выкрикнул Даилин и рванулся вперед. Иллар повис на нем, и какое-то время они боролись молча. Иллар начал одолевать, тогда Даилин ослабил хватку и неожиданно сделал шаг вперед, и Иллар пошатнулся, теряя равновесие. Даилин же, толкнув его рукой в грудь, помог падению. Иллар упал на спину и, падая, ударился виском о каменный уступ. Долго сидел Даилин неподвижно над телом своего друга, потом накрыл его своим плащом и продолжил спуск к основанию горы.

Немногие люди, жившие рядом с горами Преграды, говорили потом, что слышали страшный крик, раздавшийся в тот день. Казалось, он рождался в самом сердце гор, словно те в муке извергали его из своих недр, подобно ребенку. И люди, слышавшие тот крик, прятались под крыши своих домов и долго гадали потом, какое еще бедствие сулят им Спящие вершины.
Вскоре после этого люди видели мужчину, бредущего по дороге, охватывающей подножия гор. Он был одет в обгорелые лохмотья и шел медленно, сгорбившись и крепко вцепившись пальцами правой руки в предплечье левой, будто там было что-то причинявшее ему невыносимую боль. Люди, видевшие его, качали головами и говорили:

- Не к добру это.

Некоторые принимали его за выходца с того света, и в страхе бежали на юг.

* Аилуд - огненная глотка (каллар).

***
Вскоре после этого под стенами Эчера появилось странное войско, состоящее из мятежных крестьян и беглых разбойников. Жалкие оборванцы, кое-как вооруженные, они держали себя надменно и требовали отворить ворота войску Сола. Вел их человек, чье лицо скрывал темный капюшон. Его называли Лант, Владыка. Он подошел к воротам и велел отворить. Воины Эчера смеялись над жалким бродягой и бросали в него мелкие медные монеты, обычную добычу нищих. Но уже следующим утром защитникам города стало не до смеха – луга, раскинувшиеся за стенами Эчера, пылали. С гор спустились два дракона и, послушные велениям Ланта, напали на сторожевую башню ворот. Стражи в ужасе бежали. И войско оборванцев заняло город. Сол Ачер, проводивший дни в праздности и пьянстве, пытался бежать, но его поймали жители города, чье терпение было истощено вечными поборами. Ачера забили камнями на площади. Так вернулся в родной город Сол Тарх, ибо многие признали в Ланте старшего сына Сола Эша. Хотя выглядел он много старше своих лет, а в черных волосах появилась ранняя седина.

Позднее годы правления Сола Тарха, так продолжали звать его по привычке, схожей с насмешкой, назовут Годиной Ужаса. Драконы, что помогли Даилину захватить Эчер, вернулись в Пэирон Идаэт, но перед тем разорили правый берег Быстрицы. Вода озера Шатх* стали паром, но правитель не пошевелил и пальцем, чтобы остановить огненных змеев. Люди запомнили это, и хотя новый Сол уменьшил налоги и прекратил бессмысленную войну с землей Ol', так и не смогли простить. Начавшееся дурно редко хорошо заканчивается. Тень, легшая на душу Даилина, медленно покрыла его страну. Темные твари покидали глухие лесные урочища и нападали на деревни, то тут то там вспыхивали восстания, которые Сол жестоко подавлял, быть может, слишком жестоко.

Сол Тарх был коронован золотым венцом Эчера, но, по-прежнему, называл себя Даилин. Воины схэтов именовали его Лантом, и мало кто за глаза не прибавлял:

- Рэйид! Проклятый!

На пятый год правления Даилина в земли Эчера вновь пришли драконы, они были мельче прежних, но также гибельно было их пламя. Тогда Даилин собрал войско и вышел им навстречу, также Сол призвал драконов Пэирон Идаэт. В низовьях Быстрицы началась великая битва Драконов. Люди, которые стали ее свидетелями и остались в живых, мало что могли поведать о том дне, когда земли между Быстрицей и ее притоком, Онтх, Левой, превратились в бесплодную выжженную пустыню. Но те шаны, что шли в торне Даилина позднее вспоминали, как их Сол, велев дожидаться его под прикрытием холма, один отправился к драконам. Многим показалось, что он разговаривал со змеями на их языке, но что не почудится со страху. Добавляли и совсем невероятное, Сол невредимым вышел из полосы огня.

- Даже волос не опалил, - повторяли следом горожане. Этот слух чУдным образом подтвердился на следующий год, когда в спальне Сола вспыхнул огонь. Даилин выскочил из самого сердца пожара не получив ни царапины и не позволил придворному лекарю даже прикоснуться к себе. Заподозренные в поджоге были брошены в темницу, где под пыткой сознались, что их подкупил Торэт, скрывавшийся все эти годы. Даилин назначил высокую цену за голову сына брата своего отца.

Даилин взял в жены, молчаливую черноволосую деву Третьего дома, Шеон, Весенний дождь. Ее имя было изменено на Нантхор**, Высокородную, но чаще ее называли Нанна, Родная, а Даилин в гневе назвал Наиэн, Бесплодной, ибо брак их остался бездетным. Даилин никогда не любил свою жену и вскоре совсем утратил интерес к ней, сам того не зная, повторяя историю своего отца. Шеон же искренне любила своего супруга и своего господина, еще со времен его первого возвращения в Эчер, когда она была совсем молодой девчонкой и следила за черноглазым юношей из-за колонн или приносила ему питье в комнату, где Даилин целыми днями разбирал старые пергаменты. Шеон безропотно сносила грубые редкие ласки супруга, когда он входил в ее спальню под утро, почти всегда пьяный и пахнущий другой женщиной; она молча выслушивала оскорбления и каждый день просила у неба одного, всегда одного – ребенка. Ей казалось, что тогда Даилин смягчится…

Истекал десятый год правления Сола Тарха, все мрачнее становился Даилин, все яростней вспышки его гнева. Однажды ночью Шеон, устав лежать без сна, решила выйти на крепостную стену, вдохнуть свежего воздуха – все чаще ей казались тесными ее просторные чертоги. Проходя мимо покоев Даилина, она услышала странный шум, схватившись за короткий кинжал, который всегда носила с собой, Шеон толкнула дверь.

Даилин стоял посреди комнаты на коленях, закрыв лицо руками, его тень странно изгибалась на белой стене в свете свечи. Все вокруг было перевернуто – Сол срывал злость на безгласной мебели. Шеон тихо подошла к Даилину, ступая по разбитому стеклу, и положила руки ему на плечи. Удивившись, Шеон почувствовала, что Даилина колотит дрожь, он поднял взгляд на нее… И в неверном свете свечей ее черные волосы показались ему золотыми.

- Ты пришла? – одними губами сказал он, но Шеон зажала ему рот ладонью.

- Молчи.

Он осторожно взял ее руки в свои и поцеловал.

Позже, лежа рядом с уснувшим супругом и изо всех сил борясь со сном, Шеон с удивлением рассматривала странный браслет, который Даилин носил на левом предплечье. Широкое, четыре пальца шириной, каменное кольцо ладно охватывало руку, и нигде не было видно следов замка. Кожа под ним показалась Шеон опаленной огнем, но холодной на ощупь. Странную тревогу почувствовала женщина, коснувшись кольца, а Даилин беспокойно заворочался во сне.

Наутро Шеон забыла о ночной тревоге. Даилина уже не было в постели, и Шеон отправилась к себе – убраться к завтраку, ей хотелось выглядеть особенно красивой сегодня. Она надела платье серого шелка и серебряные запястья, отчего ее серые глаза стали казаться жемчужными. Спустившись в трапезную, она удивилась, что Даилина до сих пор нет. На вопрос, что случилось, старый слуга ответил ей, что господин еще на рассвете покинул замок вместе с небольшим отрядом.

* Шатх – Ясное (шан)
** Нант (шан)– «высокая, благородная» кровь, хор (шан) – частица, добавляющаяся зачастую к имени представителя правящего дома, то есть опять же – «благородный, сиятельный» или «Владыка». Нюанс, тот же корень в именах Хорэт и Хорш. Они не имели прямого права на престол, поэтому традиционный суффикс использовали в качестве приставки. Небольшая, но распространенная хитрость. Имена переводятся соответственно «благородный, драгоценный + волосы» и «драгоценный камень».

***
Лишь трижды за два месяца увидели Сола в городе, он появлялся ненадолго, чтобы пополнить ряды воинов да коротко рассказать последние новости. Даилин выглядел встревоженным, и люди гадали, какое лихо приготовил он им на этот раз, но они были несправедливы к своему правителю. Позже вспоминали, никогда раньше не был Сол так тих и задумчив, не повысил голоса на нерадивого слугу и удержал руку, поднявшуюся для удара. Но это вспомнили потом.
Встреч с Шеон он избегал, и в последний его приход она, набравшись храбрости, решилась сама зайти к супругу. Тот затворился у себя, вновь разбирая старые пергаменты, и даже не обернулся, услышав, как скрипнула дверь.

- Поставь на стол, - бросил он через плечо, думая, что пришел слуга с ужином.

- Мой господин, - тихо начала Шеон.

- Чего тебе?

- Вы совсем позабыли меня, - грустно произнесла Шеон. Даилин одним движением смешал свитки, лежавшие перед ним и поднялся.

- Ты хочешь сказать, тебя это огорчает? – усмехнулся он.

- Да, - просто молвила Шеон.

Прямая и тонкая, как стрела, в простом белом платье стояла она перед ним. Даилин отвел глаза.

- Уходи.

- Но, господин!
- Уходи, я сказал! – почти прокричал Даилин. Шеон показалось, что в его глазах вспыхнул желтый огонь – и тут же погас.

- Господин мой, - выдохнула она, бросившись ему навстречу. На секунду ей почудилось: Даилин дрогнул, но он легко, как тряпичную куклу отшвырнул ее.

- Вон!

- Но я…вас… - задыхаясь, прошептала Шеон, но Даилин уже выскочил из покоя.
Через несколько часов он покинул замок.

***
- Спасайтесь!

- Аилуд проснулся!

Эта весть быстрее пожара обежала округу, немногие селяне, что еще оставались на обжитых местах в верхнем течении Онтха, в опасной близости от Спящих вершин собирались в путь. Когда-то все эти земли, от Пэирон Идаэт принадлежали аири, теперь здесь селились люди камня, те из них, что еще при Соле Шуухоре переселились сюда, спасаясь от драконов.

- Сменили огненных змеев на огненную глотку, - горько шутили местные.

Медлило только одно семейство, давно они пригрели у себя убогую сиротку, что вышла к ним из леса. Одежда ее была изорвана в клочья, и несчастная девушка не могла связать и двух слов. По вьющимся золотым волосам в ней признали одну из людей льда, но что она делала вдали от родной земли, доискаться не сумели. Слышали правда про разграбление какого-то их крупного не то города, не то королевства, но связана ли убогая с теми местами – не ведали. Звали девушку Шенриих, Безъязыкая, да еще Чинта, Бегляночка, потому что девушка все время рвалась куда-то. Исчезала каждую весну, а то и лето, но зимой возвращалась, только долго не могла привыкнуть спать под крышей. Дети сперва дразнили ее, а потом так даже полюбили бродить с ней по лесу. Один только раз озорной мальчишка, пока Чинта спала, сорвал у нее с груди ремешок с зеленым камнем и, похваляясь, бегал по двору. Так девчонка бросилась на него, как волчица, всем кто видел ее в этот миг, показалось, что уж чересчур у нее длинные клыки. Но потом история как-то забылась. Так вот и теперь отец семейства маялся с убогой, втолковывая:

- Уходить нам надо, понимаешь? У-хо-дить! – Но девчонка то ли не слышала, то ли и впрямь не понимала простых слов, и все рвалась убежать на восток, где собирались войска Сола для решительного сражения. Наконец, было решено не мучаться, а связать девчонку и увезти силой. Сказано-сделано, но ночью Шенриих умудрилась то ли порвать путы, то ли перегрызть их, мальчишка, тот самый, что когда-то отобрал у Бегляночки ее камень, клялся, что ничего не видел. Выпороли его порядочно, но сделанного не воротишь: Шенриих сбежала. Не догонять же?

***
Три дня длилось сражение. Обессилили и люди и их противники, для которых в привычном языке даже названия не было. Так, твари, неразумные и безъязыкие. Откуда же в них взялась такая злость против людей, кто собрал их в одном месте? Оставалось только гадать. Все те, кто пришел в мир во время Великой ночи, выползли из своих щелей. Огромные волки, чьи лапы от когтей до середины были покрыты чешуей, и другие – с клыками в два ряда. Иные из тварей могли подниматься на задние лапы и казались злой и страшной насмешкой над человеком. Все они были одержимы одним: рвать белокожих, стереть их в порошок, и снова, как некогда, свободными разгуливать по миру. Если бы могли – сковырнули бы Эйя с небосвода, нечего пялить свой белый глаз. Но даже дневной свет не был им помехой – одна воля вновь и вновь бросала зверей вперед, воля Аилуда, старейшего дракона.

Трудно было сказать, кто победил в этой битве – поле было усыпано телами воинов и мерзких тварей, те и другие вперемешку, друг на друге, и в смерти не размыкая смертельные объятия. Между мертвыми брела одинокая фигурка. Девушка бросалась от одного трупа к другому, пристально вглядываясь в лица. Неожиданно она остановилась рядом с одним, и, рыдая, упала на колени. В этот миг память вернулась к Эмейор, она узнала того, кого привыкла называть Хоуром*, Волком, а приятели-наемники звали попросту Хэш, Резаный  из-за того, что у мужчины не хватало половины уха, что не мешало ему быть лучшим охотником и следопытом.

- Очнись, любый, - тихо звала она его. – Хоур, прости, что я так долго, милый, но я пришла, пришла. Больше я тебя не оставлю, ты слышишь? Я согласна, Хоур, я твоя… Хоур?
Прозрачные слезы капали на лицо воина, мешаясь с его кровью. Птицы, кружашие над полем, с удивлением смотрели на огромную золотую птицу, прикрывшую своими крыльями белого волка.

- Так, шшто за странная встреча, - раздался свистящий голос. Над девой и ее избранником нависла чудовищная туша Аилуда. Редко снисходят драконы до разговора с людьми, да и не каждому дается человеческая речь, но то был особый случай. – Милая девушшшка и волк-оборотень. Что же ты не просишь о пощаде, смертная? – насмехался дракон. Все знают, что первые драконы родились от темных искр Аидме, заклятия пламени, которое давным-давно произнесла Калла. Много времени прошло с тех пор, изменились течения рек, и Калла исчезла из мира. Изредка только люди видели ее воплощение. Эрион, Золотую Птицу. Но драконы хранили ненависть ко всему, в чем встречали след духа Каллы. На шее же Эмейор висела зеленая искра, заключавшая в себе часть внутреннего огня Каллы, Карт. Она смело подняла голову, встречая немигающий взгляд желтых глаз дракона. Хоур вздохнул и тихо застонал.

- Попрощайтесь, сегодня я добр, - прошипел Аилуд. Но тут между ним и двумя влюбленными встал еще один человек.

- Оставь их в покое, - приказал он, обнажая меч. Дракон издал странный сипящий звук, может быть, так он смеялся.

- Ты. Приказываешь. Мне! – поражено  воскликнул он. – Очнись, смертный. Перед тобой Аилуд!

- Я вижу, - спокойно молвил Даилин, ибо это был он. Его везенье не изменило ему и в этот раз: в страшной битве он получил лишь легкую царапину, тогда как многие лишились своей жизни. – Я вижу, и приказываю тебе, дракон: «Оставь в покое этих людей и мои земли!» - Повторил он на языке драконов.

- Глупец! Твое время и без того иссякло. Неужели ты думаешь, что можешь приказывать тому, кто дал тебе твою силу?

Даилин не ответил, и дракон, пробуя власть своего голоса, продолжал:

- Что нам делить с тобой, Даилин, повелитель драконов? Зачем тебе далась эта девчонка? Она смеялась над тобой вместе со своим жалким оборотнем, смотри, даже сейчас, она предпочла его. Она смеялась, и звала тебя наивным простаком и жалким полукровкой.
Все темное, что было в Даилине, вызвал к жизни Аилуд своим голосом, и страшно было лицо шана. Он резко повернулся к Эмейор и шагнул вперед, сжимая в руке меч. Аилуд отполз чуть назад, чтобы было удобней наблюдать за потехой, именно так он понимал то, что творилось. Лицо Даилина изменилось, как только он уверился, что дракон больше не смотрит на него. Он показался деве бесконечно уставшим, в морщинах у глаз почудились ей тени давнего страдания. Даилин улыбался, занося меч для удара:

- Бегите, - прошептал он. И развернувшись, прыгнул на Аилуда.

Сил у Хоура хватило лишь на то, чтобы подняться на пригорок, оттуда они с Эмейор, обнявшись, следили за страшной схваткой.

Пламя Аилуда не причиняло вреда Даилину, подняв левую руку, он сдерживал натиск дракона. Так в течение десяти лет он боролся с тварями темных урочищ. И так в течение десяти лет покорял мятежные деревни и города. Два дракона схватились на поле, усеянном трупами, и ни один из них не был сильнее другого. Волна огня, разрастаясь, покрыла поле. Эмейор распахнула золотые крылья, и они скрыли их с Хоуром. Когда огонь потух, все было кончено. Даилин погрузил меч в уязвимое место Аилуда, туда где смыкаются голова и шея, между крупных щитков его блестящей брони. В этот момент каменное кольцо, охватывавшее предплечье Даилина раскололось на две половины, освобождая пламя, горевшее в нем. Так сбылось предсказание Нэймит, не Аилуд убил Даилина. Его погубил дракон, заключенный в нем самом. Так окончилась Вторая битва людей и драконов.

Оставшиеся в живых прислужники Аилуда разбежались, а другие драконы долго еще не решались покидать свои логовища в глубинах гор.

* Буквально – рваный.

***
Прошло время. И люди льда стали говорить о странной паре волков, что появилась у подножия Западных гор. Немногие видели их, но видевшие одинаково описывали крупного белоснежного волка, припадающего на одну лапу. За ним повсюду следовала молодая волчица, чья шерсть отливала золотом. На шее у нее разглядели тонкий ошейник с вделанным в него блестящим зеленым камнем.
 
________________________________________

Приложения:
Подробнее о других героях повести можно узнать в "Лорге Хоур" и "Лорге Эмейор"

Глаза, как озера, холодной пучины
Небесной вобравшие свет.
То Дева Рассвета, младая Эмейор
Неполных семнадцати лет.

Вздрогнул воитель, увидев ее,
Темным пламенем вспыхнула кровь.
Он лишь бровью повел: «Отведите в шатер!»
Он не знал, что такое любовь.

И схватили, и бросили, будто бы вещь,
Как поклажу бросает купец,
И сорвали накидку с девичьих плеч,
Как когда-то сорвали венец.

Дожидаясь в углу ненавистных шагов,
Она бьется как птица в силке.
Но крепки ее сети, хитер птицелов,
Что поймать эту деву сумел.

Час минул, два ли… Уж ночь на исходе.
Даилин входит в шатер
И с удивленьем на деву возводит
Он свой рассеянный взор.

«Кто ты?» - он начал и тут же осекся,
Ножны сжал крепче в руках.
«Ты ли та птица, что живой не дается
Людям – и гибнет в силках?»

Дева – ни звука, лишь ярче сверкнули
Озера изменчивых глаз.
«Подумай, упрямая, лишь поцелуя
Прошу у тебя в этот раз!»
(Отрывок из Лорги Эмейор)

;; «Тогда Калла сошла с вершины Сэтэр-Иар и приблизилась к огню. Жарко было его пламя, но много жарче горел огонь Каллы. Пламя, бушевавшее вокруг, спалило ее одежды, но сама Калла стояла не-вредимая, прикрытая лишь плащом своих волос. Она протянула руки к огню и запела. Она пела о том, как был прекрасен мир Каллар, покуда она не освободила силу огня и воды. И пела Калла о пламени, что не раз-рушает жизнь, а дает ей спасительное тепло. И прекрасна была та песня. Аитар Лорга, Песня Смирения ог-ня. Когда она умолка, темный огонь Аидме угас и расцвел вновь лепестками белого пламени. Тогда Калла привлекла его к себе и нарекла Эйя, Белый огонь, и волосы Каллы превратились в два золотых крыла, и осторожно схватив Эйя, она взлетела ввысь и утвердила Белое пламя среди звезд. Вновь пришел свет в мир Каллар. Так родилось солнце. Но чтобы его огонь не причинил больше вреда, и Эйя не разгорелось вновь черным пламенем, Калла велела ему вечно идти по кругу, спускаясь в воды океана каждый вечер и охлаждая там свой жар.

Надо сказать, что хотя Аитар Лорга и смирила пламя Заклятия, несколько его искр сохранили свою силу и во время отсутствия Каллы обернулись драконами. Ползали они по земле, неся огонь и мрак, сея смерть и разрушения. Стали они врагами людей и более всего ненавидели Эйя и все, что хранило в себе, свет Калла, который некогда породил их. И стремились они уничтожить все, что напоминало о нем. И изменилось лицо мира в те дни». (Отрывок их Лорги Каллар)

От автора:
Имя Даилин довольно трудно перевести с Каллара на русский язык, так как оно допускает множество толкований, сосуществующих одновременно.
Даикон – золото.
Лин – одновременно и лед, и горное озеро.
Аи – огонь
Сочетание Даи подразумевало закат, но и цвет солнца на закате.
Таким образом, Даилин – это и золотой лед, и солнце, садящееся в воды горного озера, но главное – это столкновение в одном имени корней «огонь» и «лед», по-моему, полностью определяющих историю моего героя. Я не вполне уверена, что придумала его, просто однажды он отодвинул полог, заменявший дверь, и вошел в шатер, оказавшись совсем не тем, кем я думала. И сейчас, когда я пишу эти строки, он стоит за мо-им плечом.
И уж точно, когда я начинала писать эту историю, я не знала, как можно перевести его имя.
О.Г.