***

ДИАЛЕКТИКА И СУДЬБЫ СОЦИАЛИЗМА В СССР

Предметом данных заметок являются не столько причины поражения социализма, сколько методологические корни этих причин. Такая постановка вопроса обусловлена двумя обстоятельствами: 1) поражение социализма определялось главным образом субъективными факторами; 2) переход России к социализму осуществлялся как научный проект, под флагом марксизма, в системе  которого диалектический метод занимает виднейшее место. Мыслилось, что это обрекает дело социализма на успех, однако, по мнению многих, оказалось как раз наоборот. Этот исторический результат тем более парадоксален, что у истоков социалистической революции в России стоял диалектический гений, каким, несомненно, являлся В.И. Ленин. Отсюда вытекает одно из двух: или диалектика несостоятельна, или ее плохо использовали. Первый тезис опровергается всем развитием общества и науки. Следовательно, нам  остается предположить, что зло коренилось в неадекватном понимании и применении диалектического метода в послеленинский период советской истории. Причем речь пойдет не столько об академическом, сколько о политическом аспекте проблемы.

Мы можем судить о данном периоде как угодно, но очевидно, что наибольшее идеологическое воздействие на общество в течение  этого времени вплоть до 1991 г. имели взгляды И.В. Сталина. На протяжении 30 лет это воздействие было <более чем> директивным, затем его формы изменились и стали разнообразнее. Важнейшей из них являлось не афишируемое, часто неосознанное и не исчезнувшее до сих пор  методологическое влияние. В связи с этим необходимо дать общую оценку отношения Сталина к диалектике.

Сталин сыграл в высшей степени противоречивую роль в истории России. Фабула этой противоречивости во многом определялась отношением Сталина к Ленину и к ленинскому теоретическому и методологическому наследию. Поскольку Сталин придерживался ленинских установок, применял и развивал их, он был успешен и внес значительный вклад в победы и достижения социализма. Поскольку он нарушал ленинские принципы строительст-ва социализма, партийной и государственной жизни, не смог обеспечить высочайший уровень развития марксизма, достигнутый Лениным, постольку он заложил предпосылки поражения социализма в нашей стране.
 
В методологическом отношении Сталин с Лениным трудно сопоставим. Я  имею в виду не только уровень знания диалектики. Ленин и Сталин по-разному ее знали. В одном случае глубочайшее постижение диалектики было подчинено осмыслению крупнейших, прежде всего, новых явлений, процессов, проблем борьбы за социализм, анализу возможностей и перспектив, возвышению практической деятельности масс. В другом случае усвоенные диалектические формулы, иной раз в упрощенном виде, используются как аргументы в дискуссиях, в прогнозах, при решении директивных и идеологических задач. И Ленин, и Сталин писали о становлении и развитии социализма. Но как понимается само развитие? Сталин тяготел к линейной его трактовке, Ленин подчеркивал сложность движения к социализму, неизбежность отступлений, зигзагов, не исключал возможности реставрации капитализма.  По мнению И.А. Гобозова, Сталин никогда не считал себя выдающимся теоретиком. "Он всегда считал себя учеником Ленина. Сталин, конечно, понимал толк в теории, в том числе в диалектике, и больше ничего". С этим можно согласиться, однако нельзя забывать и того, что любые мысли Сталина на протяжении десятилетий не подвергались сомнениям, трактовались как абсолютные истины, закреплялись в сознании как непререкаемые стереотипы. С этой точки зрения мы поразмышляем над некоторыми положениями работы Сталина  "Экономические проблемы социализма в СССР" (3).

Особого внимания заслуживает вопрос о диалектическом снятии. "Снятие (Aufgeben) и снятое …– одно из важнейших понятий философии, одно из главных определений, которое встречается решительно всюду и смысл которого следует точно понять и в особенности отличать от ничто… Aufgeben имеет в немецком языке двоякий смысл: оно означает сохранить, удержать и в то же время прекратить, положить конец…" (4, с.168) Произведения классиков марксизма содержат множество образцов использования этого эффективного научного и политического средства. Например, в V главе "Государства и революции" Ленина их целая россыпь. Некоторые положения работы без опоры на снятие понять невозможно. Так, Ленин называет капитализм   наемничеством, выступает против наемного рабства и в то же время пишет, что на первой фазе коммунизма все граждане превращаются в "служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие" (2, т. 33, с. 90, 101). Нередко здесь усматривается формально-логическое противоречие. В наши дни многие доказывают, что в СССР наличествовал наемный труд и, следовательно,  не было социализма. Сталин не сомневался в социалистическом характере советского общества и поэтому считал, что в нем нет наемного труда. Он писал: "Довольно абсурдно звучат теперь, при нашем строе, слова о рабочей силе, как товаре, и о “найме” рабочих: как будто рабочий класс, владеющий средствами производства, сам себе нанимается и сам себе продает свою рабочую силу" (3, с.165 – 166).  Но здесь есть некие тон-кости. Класс, владеющий средствами производства, и члены класса суть целое и части, отношение которых несводимы к отношению суммы и слагаемых. В СССР были ликвидированы система наемного труда и эксплуатация. Однако система наемного труда  и наемный труд – понятия близкие, но не идентичные даже при капитализме. Недаром Маркс писал, что в пределах кооперативных фабрик уничтожается противоположность между капиталом и трудом, хотя в начале только в такой форме, что рабочие как ассоциация являются капиталистом по отношению к самим себе, т.е. применяют средства производства для эксплуатации своего собственного труда (1, т. 25 ,ч.1,с.483 - 484. Есть марксисты, профессиональные философы, которые  эти слова знают, однако считают такого рода предприятия социалистическими вкраплениями в капитализм.  Воистину охота пуще неволи…) Кооперативные фаб-рики  входили в систему наемного труда, хотя на них не было найма. Отсюда следует, что при социализме возможен наем работников вне системы наемного труда. Принципиальные социально-экономические изменения, вызванные социалистическим переворотом, приводят к тому, что наемный труд на длительный период в тех или иных масштабах сохраняется, но в снятом виде.

[Несколько слов по поводу спекуляций об отмене наемного труда. К сожалению, эта идея пропагандируется на страницах Экономической и философской газеты (материалы груп-пы "ОТ",  "новых коммунистов" и др.). Ее сторонники считают наемный труд дурной традицией, которую можно и нужно отменить, заменив другой организацией труда.  Так, А. Губайдуллин, относящий себя к марксистам, считает, что при социализме люди должны сами себя трудоустраивать, где им вздумается. В этой связи не могу не привести следующее положение Маркса: "…по уничтожению капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными  группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было" (1, т.25, ч. 2, с. 421)].
 
Маркс писал: "…если снять с заработной платы, как и с прибавочной стоимости, с необходимого труда, как и с прибавочного, специфически капиталистический характер, то останутся уже не эти формы, но лишь их основы, общие всем общественным способам производства" (1, т. 25, ч. 2, с. 448). Сталин в одних случаях, например, при сопоставлении товарного и капиталистического производства или формы и содержания кате-горий товар, стоимость, деньги и т.д. при капитализме и социализме (3, с. 163, 192) придерживается такого подхода, в других случаях противоречит ему. Так, он предложил "откинуть" такие понятия, как необходимый и прибавочный труд, необходимый и прибавочный продукт, необходимое и прибавочное время (3, с. 264 – 265).

[Приведенные слова Маркса прямо указывают на несовместимость социализма и прибавочной стоимости. Я всегда придерживался такой позиции и был крайне удивлен, прочитав о себе следующее: "социолог В.Беленький в статье "О мелкобуржуазной сущности теории "новых коммунистов" (адрес статьи : vhbelenkii.ru/. – В.Б.)  пишет о существовании в экономике СССР прибавочной стоимости. Это означает, что он и ему подобные тео-ретики или не разобрались в сущности категорий политической экономии социализма, или же фактически признают существование в СССР капиталистической системы и эксплуатации рабочих. Кстати, как это ни комично, но и "новые коммунисты", которых критикует В.Беленький, считают, что в СССР прибавочная стоимость (прибыль) не принадлежала непосредственным ее производителям, а она отчуждалась у трудящихся таким же образом, каким капиталисты во всем мире изымают ее у наемных работников" (11, с. 13). Источник комичности вижу в том, что  В. Паульман моей статьи не читал, а судил о ней с чужих слов.]

Игнорирование диалектического снятия приводит к различным нестыковкам. Сталин как будто прав,когда утверждает:  "Говорят, что некоторые экономические законы, в том числе и закон стоимости, действующие у нас при социализме, являются “преобразованными” или даже “коренным образом преобразованными” законами на основе планового хозяйства. Это… неверно. Нельзя “преобразовывать” законы, да еще “коренным образом”. Если можно их преобразовать, то можно и уничтожить, заменив другими законами…" (3, с. 158). Но вот он приступает к описанию действия закона стоимости при социализме (3, с. 166 - 169). Вопрос о качестве описания оставим в стороне, нас интересует другое: закон стоимости при социализме действует так же, как при капитализме? Сталин показывает, что он действует иначе. Почему? Потому что он действует в снятом виде. Но  об этом не говорится. [Могут сказать: изменение действия закона не означает изменение закона. Однако, как подчеркивал Гегель, реализация закона означает, что "его внутреннее тождество есть в то же время  налично сущее тождество" (5, с. 148).  Формы его проявления не могут не изменять содержания. Закон устойчив, но относительно устойчив; вместе с тем он изменчив.]

Примерно такая же ситуация повторяется с товарным производством. Сталин верно подчеркивает: "Капиталистическое производство есть высшая форма товарного производства" (3, с. 162). Стало быть, социализму присуща не высшая, а снятая форма товарного производства! Она и описана в работе Сталина. В ней правильно подчеркнуто, что товарное производство, присущее социализму, вовсе не обязательно ведет к возрождению капитализма. Эта мысль  сегодня не менее актуальна, чем в 1952 г. Однако ни Сталин, ни, как правило, сегодняшние "антитоварники" не говорят о диалектическом снятии. Это свидетельствует о недостаточно глубоком осмыслении итогов социалистического переворота, который снимает капиталистические производственные отношения как целое, как базис особой формации. Иначе говоря, "уничтожаются наиболее одиозные характеристики капитализма – капиталистическая частная собственность на средства производства, эксплуатация человека человеком, капитал и прибавочная стоимость, анархия произ-водства, другие сущностные черты капиталистической экономики. Но в то же время сохраняются, удерживаются элементы старого способа производства, опосредующие связь нового со старым, делающие возможным вступление нового в жизнь и его нормальное функционирование. Соотношение отрицаемого и удерживаемого в разных странах будет своеобразным по форме, но общим в главном и основном" (10).

Забвение снятия затрудняет, особенно в современных условиях, целостное восприятие социализма, ведет к черно-белому пониманию действительности. Вырабатывается некий идеальный тип социализма, с которым сравниваются другие представления или реальный социализм. При этом исходят из того, что практическое должно полностью соответствовать теоретическому. Омертвляются или схематизируются принципиальные положения марксизма, например, о том, что на низшей фазе коммунистической формации имеются родимые пятна капитализма, сохраняется узкий горизонт буржуазного права. Между тем, в этих формах, хотя и не только в них, проявляют себя результаты снятия капиталистической системы социалистическим переворотом, становлением нового общества. Причем это не одномоментный акт, а сложный процесс.

Непонимание значения снятия и снятого лежит в основе целого направления в современном марксизме, скептически оценивающего результаты советской истории. На разные лады утверждается мысль, что ничего социалистического в этой истории не было. А между тем марксистам такого рода  не дано диалектическое видение соотношения старого и нового, отрицаемого и утверждаемого, ложного и истинного. Они полагают общество двухцветным, лишая его развитие того, что Гегель относил к опровержению философских систем: при таком опровержении "…следует отвергнуть превратное представление, будто система должна быть изображена как совершенно ложная, а истинная система, напротив, как лишь противоположная ложной" (6, с. 13).

Каково значение снятого в системе социалистических общественных отношений и в судьбах социализма? Не претендуя на полное решение этого вопроса, коснемся лишь некоторых из тех проблем, которые рассмотрены Сталиным в указанной работе. Имеются в виду опять-таки товарное производство и стоимость. Анализ товарного производства при социализме весьма противоречив. Спорна трактовка "формулы Энгельса" ("Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продуктов над производителями"). Некоторые пояснения. Маркс и Энгельс в своих высказываниях о будущем часто абстрактны, и в этом не было ничего плохого. Они исключали уподобление фурьеристам, детализацию будущего и т.п. Свою задачу они видели в том, чтобы научно установить наиболее существенные характеристики коммунистической формации, что не исключало конкретизации этих характеристик применительно к формационным фазам. В то же время не всегда сущностные признаки будущей формации были четко "привязаны" к ее стадиям. Кроме того, их представления не оставались неизменными, они развивались, углублялись. Свой отпечаток на различные высказывания основоположников марксизма нередко накладывали специфические условия, в которых эти высказывания формулировались. Ленин, чтобы объективно разобраться во всей совокупности марксистских положений по сложному вопросу, например, по проблеме государства, использовал все богатство диалектической логики. Порядок интерпретации "формулы Энгельса" Сталиным иной. Он подчеркивает, что в другом месте Энгельс "говорит об овладении «всеми средствами производства», об овладении «всей совокупностью средств производства». Значит, Энгельс в своей формуле имеет в виду национализацию не части средств производства, а всех средств производства, то есть передачу в общенародное достояние средств производства не только в про-мышленности, но и в сельском хозяйстве" (3, с.160).

Сталин преувеличивал значение национализации средств производства. Между тем, теоретически и практически известно, что национализация далеко не исчерпывает овладения последними. Ленин не раз подчеркивал: "После великих политических и военных переворотов нужно длительное их переваривание в смысле культурном и хозяйственном…" (2, т. 44, с. 464, 472 и др.). Показательны его оценки "военного коммунизма": "Слишком поспешный, прямолинейный, неподготовленный "коммунизм" наш вызывался войной и невозможностью ни достать товары, ни пустить фабрики" (2, т. 43, с. 372). Или: "Переход к «коммунизму» (военному. – В.Б.) очень часто  (и по воен-ным соображениям; и по почти абсолютной нищете; и по ошибке, по ряду ошибок) был сделан без промежуточных ступеней социализма (коммунизм vs социализм)" (2, т. 44, с. 473).

В начале 20-х гг. ХХ в. Ленин неоднократно отмечал, что хозяйственной базой социализма является товарообмен с крестьянством (2, т. 43, с. 385;,т. 44, с. 484 и т.д.). На этом и только на этом основывает Сталин верное положение о необходимости товарного производства при социализме. Он писал, ссылаясь на Ленина, что  для экономической смычки города и деревни, промышленности и сельского хозяйства необходимо "…со- хранить на известное время товарное производство (обмен через куплю-продажу), как единственно приемлемую для крестьян форму экономических связей с городом, и развернуть вовсю советскую торговлю, государственную и коллективно-колхозную, вытесняя из товарооборота всех и всяких капиталистов" (3, с 162)

Но данная мысль, правильная в конкретных условиях, с изменением обстоятельств нуждалась в углублении и развитии. Сталин же, повторяя  Ленина, не делал серьезных попыток прогнозировать, как будут развиваться отношения общественной собственности в дальнейшем. Точнее говоря, попытка прогноза была, но носила формальный, организационно-правовой, а не экономический характер. Я имею в виду следующее положение: "Конечно, когда вместо двух основных производственных секторов, государственного и колхозного, появится один всеобъемлющий производственный сектор с правом распоряжаться всей потребительской продукцией страны, товарное обращение с его "денежным хозяйством" исчезнет, как ненужный элемент народного хозяйства. Но пока этого нет, пока остаются два основных производственных сектора, товарное производство и товарное обращение должны остаться в силе, как необходимый и весьма полезный элемент в системе нашего народного хозяйства. Каким образом произойдет создание единого объединенного сектора, путем ли простого поглощения колхозного сектора государственным сектором, что мало вероятно (ибо это было бы воспринято, как экспроприация колхозов), или путем организации единого общенародного органа (с представительством от госпромышленности и колхозов) с правом сначала учета потребительской продукции страны, а с течением времени - также распределения продукции в порядке, скажем, продуктообмена, - это вопрос особый, требующий отдельного обсуждения" (3, с. 164 - 165). Эта установка  не связана ни с анализом перспектив развития  производительных сил общества, ни с грядущими изменениями форм производства, разделения труда, обмена. Отсюда и безапелляционный характер утверждения, что будущее связано с некоей единой общественной собственностью, которую и назвать-то не просто. Сталин употребляет выражения, которые не только неудачны (сектор трактуется то как часть, то как целое), но были восприняты как синонимы общенародной (= государственной) собственности. Да и сам Сталин, хотя и не очень последова-     тельно , проводит эту же  мысль в ответе А.В. Саниной и В.Г. Венжер. Он сначала писал, что "государство будет существовать не на веки-вечные. С расширением сферы действия социализма в большинстве стран мира государство будет отмирать и, конечно, в связи с этим отпадет вопрос о передаче имущества отдельных лиц и групп в собственность государству. Государство отомрет, а общество останется. Следовательно, в качестве преемника общенародной собственности будет выступать уже не государство, которое отомрет, а само общество в лице центрального, руководящего экономического органа"(3, с. 218), а затем подчеркивал: "Чтобы поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, нужно выключить излишки колхозного производства из системы товарного обращения и включить их в систему продуктообмена между государственной промышленностью и колхозами. В этом суть" (3, с. 223). Таким образом, суть усматривалась в метаморфозах сферы обращения, а не сферы производства. Более того, хотя система продуктообмена между государственной промышленностью и колхозами была для Сталина способом решения задач перехода к коммунизму, в общественном и теоретическом сознании утвердилось представление об общенародной = государственной собственности как главной и единственно перспективной форме общественной собственности. Тем самым по большому счету была создана теоретическая основа для табу во всем, что касалось отношений социалистической собственности, ее форм и их соотношения.

Множество экономистов и философов считают, что поражение социализма в СССР связано с сохранением и развитием товарного производства. Один из них пишет: " Социализм, допускающий в своих недрах товар и стоимость, подписывает тем самым свой смертный приговор"(8). В ответ возражают, что социализм, не использующий в снятом виде товар и стоимость, не может и родиться. Однако дело не в обмене репликами, а в том, что "антитоварники" неправы и, главное, уводят публику от истинного понимания причин поражения советского социализма и, соответственно, от верной постановки задач на будущее.

Широко распространено мнение, что классики марксизма считали товар и стоимость несовместимыми с коммунизмом. Это действительно так, если иметь в виду коммунистическую перспективу. Но нас сейчас интересует социалистический строй. Обсуждая вопрос о товарном производстве при социализме, нельзя ограничиваться выискиванием и бряцанием такими положениями:    "…не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством…"(1,т.46,ч.1,с.102). Необходимо учитывать и другие идеи, берущие или позволяющие брать коммунистическую формацию в развитии.

Например, Маркс отмечал: "…там, где производство направлено непосредственно на удовлетворение собственной потребности и где продукт лишь в незначительной части производится для обмена или продажи, следовательно, где общественный продукт  совсем не принимает формы товара или при-нимает ее в лишь в небольшой своей части… " и т.д. (1, т. 24, с. 159) Читатель вправе предъявить мне претензии. Прежде всего, эти слова вырваны из контекста. Если же поставить их "на место", то оказывается, что речь идет о … докапиталистическом производстве, по сути дела о натуральном хозяйстве! Чего же хочет автор, что он доказывает? Меня интересует сам факт воз-можности деления общественного продукта на товарную и нетоварную формы. Ясно, что раз деление в принципе возможно, то допустимы различные пропорции и их изменение. Это имеет важное значение для понимания судеб товарного производства при социализме. Нельзя забывать, что не только овес растет по Гегелю, что возникновение новой формации  есть процесс отрица-ния отрицания, как бы регенерации прошлого. При становлении капитализма росла товарная часть общественного продукта, а при становлении коммунизма, т.е при социализме, – наоборот. Товарное производство при социализме будет вытесняться по мере формирования пропорционального производства, при котором  спрос и предложение покрывают друг друга, налицо совпадение производства и потребления, "так называемые отношения распределения сами суть отношения производства" (1, т. 46, ч. 1, с. 96).

- Все это оспариваемые домыслы, – скажет "антитоварник". – А все же  нет прямых свидетельств, что Маркс допускал товарное производство при социализме. Отчего же? Рассуждая о процессе производства товаров, он писал: "Бухгалтерский учет как средство контроля и мысленного обобщения этого процесса становится тем необходимее, чем более процесс производства совершается в общественном масштабе и утрачивает чисто индивидуальный характер; следовательно, ведение бухгалтерского учета более необходимо при капиталистическом производстве, чем при раздробленном ремесленном и крестьянском производстве, оно более необходимо при общественном производстве, чем при капиталистическом . Но издержки по ведению бухгалтерского учета сокращаются вместе с концентрацией производства и сокращаются тем больше, чем больше оно превращается в общественное счетоводство" (1, т. 24, с. 153). Несомненно, что и процесс производства товаров, и бухгалтерский учет распространяются здесь на социалистическое производство и рассматриваются не в статике, а в засыпании, постепенном свертывании, что не исключает самого серьезного к ним отношения. 


Ощутить, почувствовать эти тенденции позволяют в известной степени ленинские подходы, подобные следующему: "На вопрос о товарообмене (включая сюда и продуктообмен, ибо государственный продукт – продукт социалистической фабрики, обмениваемый на крестьянское продовольствие, не есть товар в политико-экономическом смысле, во всяком случае не только товар, уже не товар, перестает быть товаром), на вопрос о товарообороте должно быть обращено теперь главное внимание…" (2, т. 43,с.276). Любопытно, что В.Я. Ельмеев трактует эти слова не как отражающее объективный процесс движение ленинской мысли, а как искомое им отрицание стоимостного обмена (7, с. 132).

Противники товарного производства при социализме очень часто используют различные страшилки. И нельзя сказать, что это не имеет никаких оснований. Но диалектика нас учит: волков бояться – в лес не ходить. Идти вперед, не сталкиваясь с противоречиями, невозможно. Мыслимо ли в принципе на первой фазе коммунизма обойтись без товарного производства? Чтобы ответить на этот вопрос, выясним, прежде всего, в чем специфика социализма как общественного строя.

Социализм называют способом производства, общественной формацией и низшей фазой коммунизма. Последнее понятие не только наиболее точное, – оно позволяет определить место социализма в процессе движения от одной формации к другой, т.е. от капитализма к коммунизму. Здесь важно ухватить единство движения и покоя. Момент покоя выражает качественную определенность социализма, его своеобразие, его принципы и черты. Чтобы они сформировались, необходим переходный период от капитализма к социализму. Изменения утвердившегося социализма различны: это и его становление, и смена состояний первой фазы коммунистической формации, и движение к высшей фазе. В целом  социализм есть переходная, промежуточная стадия в развитии общества от капитализма к коммунизму. А это значит, что и теоретически, и политически важно раскрыть его ослабевающую пре-емственность по отношению к капитализму и постепенно усиливающееся сближение с полным коммунизмом. Первая тенденция выражена в том, что социализм сохраняет родимые пятна капитализма, не может сразу (но должен в конечном счете!) преодолеть узкий горизонт буржуазного права. Вторую тенденцию необходимо учитывать потому, что "Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны…" (1, т. 12, с. 731). Однако оба эти основоположения сплошь и рядом многими марксистами не берутся во внимание или берутся недостаточно, с искажениями и т.п. Одной из причин этого является то, что далеко не все учитывают целостность социализма как общественного строя. Эта целостность противостоит целостности капиталистического общества, возникает в результате социалистического переворота и проявляется в раз-ных формах на всем протяжении первой фазы коммунизма. Целостность социализма, присущий ему ансамбль характеристик   как источник устойчивости – первое, что не учитывается "антитоварниками" с их страшилками. И Ленин, и Сталин, пусть по-разному, этому фактору придавали стратегическое значение.

Далее, противники товарного производства при социализме недооценивают диалектику формы и содержания нового способа производства, оставляют в тени определяющую роль производительных сил. Социализм должен проделать путь от (1) уровня производительных сил, достаточного для перехода от капитализма к низшей фазе, до уровня (2), обеспечивающего ре-альный переход к высшей фазе коммунизма.  Диапазон 1 уровня – от среднего до высокого развития производительных сил капитализма. Уровень 2 капитализму недоступен. (Однако его нельзя представлять как нечто неизменное, абсолютное.) Поскольку производительные силы капитализма и социализма более-менее тождественны, постольку относительно тождественны, при всех их принципиальных различиях, и соответствующие им экономические формы. Эти тождества необходимо преодолеть. [Они, тождества, несут  угрозы кризисов  в развитии социализма и даже возможности реставрации капитализма.] Практическому осуществлению задачи должно предшествовать ее теоретическое осмысление. Здесь важно продолжение мысли Маркса о том, что анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны: "Наоборот, наме-ки более высокого у  низших видов животных могут быть приняты только в том случае, если само это более высокое уже известно". Вопреки этому, среди марксистов довольно широко распространена манера своеобразного телекинеза современных форм производства и организации социума в будущее. Между тем в коммунистическом комплексно-автоматизированном производстве не станет членения на предприятия, экономического обмена, взаимосвязанного с  общественным разделением труда. А до этого времени будет происходить постепенный длительный процесс ослабления и сужения сферы действия закона стоимости в экономической системе социализма. [Некоторые самые общие соображения по этому поводу см. 10, раздел 2].

Чтобы получить представление о расхождении взглядов "антитоварников" с диалектикой, обратимся к концепции В.Я. Ельмеева. Он живописует: "капитализм в лице товарного производства и рыночной экономики вытеснил социализм, эти две противоположные сущности не смогли ужиться, рыночная сущность экономики поглотила социалистическую сущность" (7, с. 130). Опыт такого форс-мажора вызывает у автора вопрос: "чем заменить теорию стоимости и что на ее место предложить в качестве экономической теоретической базы построения и развития социализма в его собственном, аутентичном смысле? Известна ли экономической науке эта база?" Ответ гласит: "противоположность стоимости составляла и составляет потребительная стоимость,  и только последняя может заменить первую. Это противоречие не было понято в политической экономии социализма, не была должным образом оценена роль потребительной стоимости, хотя на практике развитие производительных сил, научно-технический прогресс, рост производительности труда происходили не по закону стоимости, а по закону потребительной стоимости. «Все развитие производительных сил касается потребитель-ной стоимости, но не меновой стоимости»" (7, с. 134). Цитируемые В.Я.Ельмеевым слова принадлежат Марксу и неточно интерпретированы.

Эти размышления производят удручающее впечатление как с философской, так и с политэкономической точки зрения. Автор как бы отвлекается от того обстоятельства, что потребительная стоимость и стоимость являются сторонами товара, выступают  друг по отношению к другу своим иным. Потребительные стоимости образуют вещественное содержание богатства, какова бы ни была его общественная форма. В условиях товарного производства они являются в то же время вещественными носителями меновой стоимо-сти. Источник потребительной стоимости товара – конкретный труд, меновой стоимости – абстрактный труд. Перед нами единство противоположностей, взаимодействие которых тщательно анализируется Марксом. Он рассматривал потребительную стоимость и стоимость товара как содержание и форму последнего (1, т. 46, ч. 1, с. 221 - 222). Это позволило раскрыть их противоречивое единство, явно недооцениваемое многими сторонниками "потреби-тельностоимостной парадигмы".

Говоря о противоположности потребительной стоимости и стоимости, В.М. Ельмеев словно забывает о законе единства и борьбы противоположностей. У него остается лишь взаимоистребление противоположностей, одна из которых должна заменить другую. Между тем единство предполагает не  замену, а переходы противоположностей друг в друга, причем до определенно-го, критического момента взаимопереходы противоположностей как сторон противоречия воспроизводят их единство и борьбу  на все более высоком уровне, что тонизирует развитие. Маркс писал: "Потребительные стоимости остаются носителями постоянно сохраняющейся и самовозрастающей капитальной стоимости лишь постольку, поскольку они беспрерывно возобновляются и воспроизводятся, возмещаясь  новыми потребительными стоимо-стями того же или иного рода.  Но продажа их в форме готовых товаров…является постоянно возобновляющимся условием их воспроизводства…" (1, т. 24, с. 145). Это относится и к социализму. Но как же будет обстоять дело, когда товарное производство все же отомрет? Тогда вместе с ним уйдет в небытие и старая терминология...
 
Взаимопереходы потребительной стоимости и стоимости происходят в разных формах, проявляют себя в конкретных результатах, но не всегда улавливаются даже специалистами. Например, некоторые экономисты не согласны с Марксом, относившим изучение потребительных стоимостей к области товароведения. Но он в то же время отмечал, что потребительная стоимость "… попадает в сферу политической экономии, когда она видоизменяется  современными производственными отношениями или со своей стороны влияет на них, видоизменяя их…" (1,т.46,  ч. 2, с. 393). В.М. Ельмеев видит, да и то усечено, как воздействует потребительная стоимость на экономические отношения (см.: 1, т.48, с. 330), но не видит ограниченность потребительной стоимости, корректируемую экономическими отношениями. Так, Маркс подчеркивал: "Великая историческая сторона капитала заключается в создании…прибавочного труда, излишнего с точки зрения одной лишь потребительной стоимости…" (1, т. 46, ч.1, с. 280).

Таким образом, несомненна органическая связь потребительной и меновой стоимости. Те, кто отрицает эту связь, кто требует ликвидации товарного производства и закона стоимости при социализме, замены стоимостной парадигмы на потребительностоимостную, нередко ломятся в открытую дверь. Они не понимают, что указанная связь в социалистическом производ-стве сохраняется, но осуществляется иначе, нежели чем в капиталистическом. Применительно к условиям последнего
"…меновая  стоимость есть преобладающее определение…" (1,т. 46, ч. 1, с. 217). Это положение раскрыто в "Капитале", где критикуется тезис Рикардо  "богатство состоит только из по-требительных стоимостей". Маркс писал с иронией, что Рикардо   "…превращает буржуазное производство просто-напросто в производство ради потребительной стоимости: весьма недурное представление о таком способе производства, в котором господствует меновая стоимость. Специфическую форму буржуазного богатства он рассматривает как нечто лишь формальное, не затрагивающее содержания этого богатства…" Но вместе с тем подчеркивалось: "Во всяком случае никто не выяснил лучше и определеннее, чем сам Рикардо, что буржуазное производство не является производством богатства для производителей (как он неоднократно называет рабочих), что, следовательно, производство буржуазного богатства отнюдь не есть производство «изобилия», предметов необходимости и роскоши для людей, которые их производят, – а между тем дело должно было бы обстоять именно так, если бы производство являлось лишь средством для удовлетворения потребностей производителей, таким производством, в котором господствовала бы только потребительная собственность…"(1. т. 26, ч. 3,с. 50).

Здесь противопоставлены два способа производства - капиталистический с наивысшим развитием товарного производства и коммунистический на его высшей стадии, где товарное производство изжито. Но социализму присуще некоторое динамичное переходное состояние между капиталистическим товарным и коммунистическим нетоварным производством. То есть товарное производство здесь существенно ограничено по сравнению с капи-тализмом, однако обойтись без него невозможно: частная собственность на средства производства упразднена, но производительные силы общества развиты недостаточно, вследствие чего сохраняется взаимообусловленность разделения труда и обмена. Вместе с тем характер стоимостных отношений существенно изменяется. При социализме потребительная стоимость гос-подствует над меновой. Противоречие между ними остается, но оно ограничено и регулируемо. Степень указанного господства неравномерна. Рабочая сила и средства производства в наибольшей степени "не только товар, уже не товар, перестает быть товаром", хотя их стоимостные характеристики сохраняются в целях повышения эффективности, окупаемости, "прибыльности" (2, т. 44, с. 492), интенсификации производства. Стало быть, планирование прежде всего должно быть ориентировано на номенклатуру продукции. Поэтому правы экономисты, критиковавшие отказ от планирования номенклатуры выпускаемой предприятиями продукции после реформы 1965 г. (9.Автор прав, но не точен: полностью планирование номенклатуры не  было отменено, однако оно фактически вытеснялось.)

Отстаивающие потребительностоимостную парадигму говорят немало умных и дельных вещей. Но они не знают меры в противопоставлении потребительной стоимости и стоимости и забегают вперед. Это обрекает их на непоследовательность. Так, В.Я. Ельмеев вынужден опровергать точку зрения, что "два закона нигде не пересекаются, что закон потребительной стоимости не содержит в себе в снятом виде отрицаемое стоимостное отношение продукта к созидающему его труду, и, наоборот, что требование потребительной стоимости затрачивать труд, необходимый лишь по целям потребления (лишнее, не потребленное,  пропадает), не учитывается в законе стоимости. К тому же оба закона имеют общее основание, труд, затраты которого должны учитываться в любом обществе" (7, с. 147). В действительности ударение и должно делаться на том, что закон стоимости при социализме действует в снятом виде. Но в этом случае обретает иное решение вопрос об основной причине поражения социализма в нашей стране.

"Антитоварники" нередко не ограничиваются изобличением негативной роли товарного производства при социализме вообще, но сосредоточивают усилия на критике реформы 1965 г., как поворотного пункта в истории советского общества. Следует признать, что их суровые оценки во многом справедливы. Реформы 60 – 70-х гг. и перестройка 80-х гг. нарушили относительно адекватный социализму оптимум в соотношении потребительной стоимости и стоимости, придали пропорции между ними вид, более присущий капитализму, чем социализму. Произошло "ограничение производства потребительных стоимостей меновой стоимостью" (1, т. 46, ч. 1, с. 394), что противоречит природе социализма. М. Дафермос в целом прав, отмечая, что  экономическая реформа 1965 г., повысив роль стоимостных показателей (прибыли), привела к непредсказуемым результатам (13).

Но чем, собственно говоря, была вызвана сама реформа? На этот вопрос экономисты дают самые различные, нередко противоположные ответы. Однако если обратиться к официальным источникам, то очевидно, что страна столкнулась с серьезными экономическими трудностями (снижение темпов развития, растущие диспропорции, углубляющееся технологическое отставание, усиливающаяся экономическая зависимость от Запада и т.д.). Сложившиеся производственные отношения все больше сковывали прогресс производительных сил. Однако выход из обострявшегося противоречия искали или в паллиативных или в неадекватных мерах. "Совершенствование социалистических производственных   отношений, – не без оснований отмечал Дафермос, – сводилось к…изменению их поверхностного слоя, при сохранении в неизменном виде отношений собственности – сущности производственных отношений". Более того, в неизменности отношений собственности руководство КПСС видело своеобразный страховой полис социализма.

Между тем, историческая миссия социализма – не только в самосохранении, но, прежде всего, в саморазвитии, выводящем за пределы технологического уровня капитализма на длительном пути к высшей фазе коммунизма.  Провозгласив в третьей программе движение к коммунизму непосредственной задачей, руководство КПСС на деле стало способствовать саморазрушению социализма. Основой этой парадоксальной ситуации было фактически безраздельное господство государственной собственности, сочетавшееся со всевластьем бюрократии. Первопричиной поражения социализма в СССР явился фактор государственной собственности и бюрократии (фактор ГСБ).

Советское общество столкнулось с совершенно новым явлением – с конфликтом между производительными силами и социалистическими производственными отношениями. На первый взгляд, это необъяснимо. В стране сравнительно недавно  победила революция. Сталин писал: "Опираясь на экономический закон обязательного соответствия производственных отношений характеру производительных сил, Советская власть обобществила средства производства, сделала их собственностью всего народа и тем уничтожила систему эксплуатации, создала социалистические формы хозяйства…"(3, с. 157). Такое представление о законе не безупречно: оно скрадывает момент взаимодействия двух сторон способа производства (см.1, т. 26, ч. 3, с. 52), придает связи между ними чрезмерно жесткий характер и т.д.  Это породило и другие особенности сталинского подхода к проблеме общественной собственности. Категорично утверждение: "… пока существует государство, передача в собственность государства является наиболее понятной первоначальной формой национализации" (3, с. 218). Но дело не только в категоричности: государственную собственность стали воспринимать как высшую форму социалистической собственности. 

Между тем, государственная форма общественной собственности была эффективной, пока производительные силы СССР значительно отставали от производительных сил капстран. Но когда это отставание в основном было преодолено и перед обществом встали задачи нового порядка, связанные с достижением уровня технологического развития, недоступного капитализму, государственная собственность в своей тотальности обнаружила растущую несостоятельность. Общество столкнулось с проблемой, по совокупности причин совершенно незнакомой марксизму. Оно не справилось с решением данной проблемы, и этот теоретический и политический провал не был случайностью. Не вдаваясь в детали, отметим основные факторы, обусловившие неспособность преодолеть нараставший конфликт формы  и содержания в способе производства. Первый фактор – теоретический. Имеются в виду догматизация  сталинских положений о государственной собственности как высшей форме общественной собственности, до уровня которой на пути к коммунизму должна подняться кооперативная форма общественной собственности. Отношения собственности при социализме имеют "двойное подчинение": они ориентированы на текущий прогресс производительных сил и на коммунистическую перспективу. Хотя эти две ориентации в принципе не противоречат одна другой, первая из них на протяжении долгого времени актуальней второй и не может не быть приоритетной. Однако их зачастую просто не различали. Это "съедало" пространство для серьезных изменений отношений собственности при социализме. Непонимание необходимости таких изменений было связано и с другими методологическими отклонениями, в особенности – с забвением закона отрицания отрицания. Попытка Н.С. Коноплева представить как вклад в развитие философии то, что Сталин "попридержал" и "затенил" закон отрицания отрицания, оригинальна, но не более того (12) .  На мой взгляд, этот "вклад" сыграл и продолжает играть сугубо негативную роль. Ведь закон отрицания отрицания действует и при переходе от одной формации к другой, и в процессе развития той или иной формации, того или иного способа производства. В 60-х гг. в СССР сложилась ситуация, когда следовало от изучения этого закона в вузах перейти к практическому его применению, но вместо этого решили за 20 лет превратить недостроенный социализм в коммунизм.

  Следующий фактор – социально-политический. Имеются в виду отрицательные изменения в социальной структуре советского общества, в первую очередь – появление такой социальной группы как бюрократия, которая подмяла под себя стратификационную и институциональную системы. Бюрократия не была классом (прямые указания об этом см. 1,т. 8, с. 312; 2, т. 42, с. 297), но в результате своей эволюции от бессубъектной до более активной формы существования приобрела огромное влияние, извратившее многие сущностные черты советского строя. Ее бытие основывалось не на частной, а на государственной собственности, и она была кровно заинтересована в сохранении и упрочении последней до тех пор, пока ее, бюрократии, побуждения, в конце концов, не стали приобретать буржуазный характер.
 
Наконец, третий фактор был связан со спецификой самой Октябрьской революции, победившей далеко не в самой развитой стране. То обстоятельство, что в ходе строительства социализма СССР пришлось решать задачи общецивилизационного порядка,  догонять капитализм прежде всего в технико-технологическом отношении, порождало, как уже отмечалось, опасность круга в развитии. На это указывал С. Платонов: "Логика противоборства с капитализмом требует достичь его уровня производительности труда и эффективности производства. Как указывает «наука», кивая на исторический материализм, с этой целью нужно усовершенствовать производственные отношения, приведя их в соответствие с производительными силами. Однако хотим мы этого или нет, но такое приведение… может означать только ис-кусственное воссоздание всех форм частной собственности, вплоть до капитала"(14, с. 216 - 217). Автор прав лишь отчасти: форма не пассивна по отношению к содержанию. Но чтобы форма (производственные отношения) могла активно возвышать свое содержание (производительные силы), она должна находиться в оптимальном состоянии.

Получившая широкое распространение формулировка об обязательном соответствии производственных отношений характеру производительных сил иной раз вызывает не менее жесткие возражения. К примеру, И.К. Смир-нов пишет: " Следует решительно отвергнуть существование так называемого закона обязательного соответствия производственных отношений харак-теру и уровню развития производительных сил, открытие которого приписывается Марксу. У Маркса такого закона нет и быть не может, потому что он утверждал не соответствие производственных отношений и производительных сил, а их несоответствие друг другу и самим себе, их непрерывное полагание, отрицание и переход друг в друга. Их соответствие представляет собой лишь момент их непрерывного несоответствия" (8). В таком подходе не-мало верного. Во взаимодействии формы и содержания действительно не бывает непротиворечивых состояний, абсолютного соответствия. В этом нет ничего страшного: главное – обеспечить такое соотношение  производительных сил и экономических отношений, которое отвечает интересам развития производительных сил как высшему критерию общественного прогресса (2, т. 16, с. 220). Однако к началу 60-х гг. сложилась ситуация, далекая от оптимума.
Маркс подчеркивал: "Стремлением пролетариата, материальной основой его движения является труд, организованный в крупном масштабе… и централизация средств производства…" (1, т. 17, с. 556). Не подвергая ни малейшему сомнению этот принцип, следует подчеркнуть, что формы его осуществления не могут не изменяться. В советском обществе сложилась потреб-  ность смены форм централизации средств производства. Но эта потребность была неадекватно истолкована. Сначала проблема была сведена к переходу от отраслевого управления к территориальному и обратно, затем стали подвергаться ревизии сложившиеся методы хозяйствования.  Среди мотивов этих действий назывались расширение хозяйственной самостоятельности предприятий, колхозов, совхозов, повышение ответственности и материальной заинтересованности производственных коллективов в результатах своей деятельности (15, с. 30). Побуждения такого рода были симптоматичными. Логика назревших изменений определялась законом отрицания отрицания. Первое отрицание состояло в том, что нецентрализованную экономику царской России заместила высокоцентрализованная советская экономика. Но через несколько десятилетий успешного развития его источники стали иссякать. Пришло время второго отрицания, результатом которого должен был стать социалистический синтез государственной централизации и демократической децентрализации. Назрел переход от господствующего положения общенародной формы социалистической собственности к преобладанию групповых ее форм.

Преобладание групповых форм социалистической собственности не противоречит идее централизации и не исключает ведущей роли общенародной собственности. Общая картина строения социалистической собственности после ее обновления могла бы быть такой: в руках государства остаются земля, природные богатства, народнохозяйственные (транспортная, комму-никационные, кредитная и др.) системы, академическая наука и некоторые (самоуправляющиеся) предприятия. Подавляющее же большинство предпри-ятий превращены в собственность трудовых коллективов. Государство осуществляет лишь важнейшие экономические функции – планирование, контроль, правовое регулирование, определяет принципы функционирования главных элементов инфраструктуры. Планирование охватывает не всю дея-тельность предприятий, а лишь выпуск стратегических видов продукции и динамику ее себестоимости. Рационально сочетание двух уровней планирования – общегосударственного и регионального. Важнейшие направления совместных усилий, обеспечивающие единство общественных, территориальных, групповых и индивидуальных интересов, – обеспечение полного благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, совершенствование технологий и экологическая безопасность. Такой экономический расклад может вызвать временное оживление товарного производства, но его нетрудно уравновесить альтернативными факторами, достаточными для того, чтобы особые интересы трудовых коллективов не могли "…возобладать над интересами всего общества в целом" (1 , т. 36, с. 361).

Спрашивается, нельзя ли достичь оптимума, расширив самоуправление трудовых коллективов на государственных предприятиях? Опыт СФРЮ показал, что нельзя. А главное, лишь социалистическая приватизация (приватный = негосударственный) может дать такую демократизацию производства, которая обеспечит условия для аннулирования  фактора ГСБ и обеспечит простор для развития творческой активности личности, коллективов, трудящих-ся классов и социальных групп.
 
Все сказанное выше важно потому, что неверные представления о прошлом имеют продолжение в настоящем времени. Большинству марксистских организаций России присуща ориентация на социализм с господством государственной собственности. Отсюда ущербность и ближайших целей. Недооцениваются значение и возможности производственных коллективов, не выдвигается лозунг коллективной собственности. Зато  нередко требуют на-ционализации частнокапиталистических предприятий, т.е. превращения их в собственность всего буржуазного высшего класса. Разумеется, нельзя исключить того, что переход власти к рабочему классу потребует новой национализации основных средств производства. Но часть предприятий может перейти в руки трудовых коллективов сразу, а судьбы остальных будут решаться в процессе дальнейшего развития производства. Следовательно, проблема обобществления средств производства должна быть теоретически переосмыслена.

Это необходимо и потому, что рабочие и вообще производственники России все чаще отвергают социализм с государственной собственностью и господством бюрократии. Поскольку здесь позиции многих трудящихся и марксистских организаций расходятся, постольку распространяются анархи-стские, анархо-синдикалистские, мелкобуржуазные  взгляды, поиск новых решений нередко ведется на  низком теоретическом уровне.

Таким образом, высказанное в начале статьи предположение подтвердилось. Конечно, в небольшой работе это невозможно доказать всесторонне и досконально. Не сомневаюсь и в том, что изложенные соображения могут быть оспорены. Что ж, диалектика – искусство спорить…

Список цитированных изданий

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч.
2. Ленин В.И. ПСС.
3. Сталин И.В. Соч., т.16.
4. Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 1. М. 1970.
5. Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 2. М. 1971.
6. Гегель Г.В.Ф. Наука логики, т. 3. М. 1972.
7. От закона стоимости к закону потребительной стоимости. СПб, 2003.
8. Смирнов И.К. Специфическая диалектика специфического предмета. Интернет-ресурс. Режим доступа: www.m-economy.ru/art.php3?artid=23376.
9. Сергеев А.А. Развал экономики России. Интернет-ресурс. Режим доступа: www.pravdar.com/sergeev.html.
10. Беленький В.Х. Теоретические проблемы социализма. Интернет-ресурс. Режим доступа: vhbelenkii.ru /
11. Паульман  В.Ф. А был ли в СССР социализм? Интернет – ресурс. Режим доступа: alternativy.ru›…
12. Коноплев Н.С. Сталин и наши дни. Интернет-ресурс. Режим доступа: stalin-irk.narod.ru › index.files/STALIN_1/konoplev…
13. Дафермос М.  Политическая экономия социализма: история и реальность. Интер-нет-ресурс. Режим доступа: ilhs.narod.ru/vip26.htm.
14. Платонов С. После коммунизма. М. 1989.
15. Материалы ХХIII съезда КПСС. М., 1966.