Людмила Николаевна

      Людмила Николаевна

      Все переменилось у нас в пятом классе.  Во-первых, у нас новый классный руководитель, молоденькая учительница, только после института, Людмила Николаевна. Во-вторых, она ведет русский язык и литературу. А в третьих, мы не успели оглянуться, как оказались втянутыми в безумно интересную игру, учебу с удовольствием, с соревнованием.      
     Мы стремились, чтобы нас заметили, оценили, рвались отвечать, к доске и с места. Скучные склонения и спряжения, причастия и деепричастия наполнились простым  и  увлекательным смыслом. Оказалось, что кроме понятного с детства Пушкина, есть загадочно-демонический Лермонтов, фантастический Гоголь и нехрестоматийно удивительно родной Шевченко!
     Мы бредили былинами, балладами, поэмами и рассказами. Ловили каждый взгляд и жест, мальчишки были поголовно влюблены, а девчонки обожали нашу Людмилу, как старшую подружку и доверяли ей свои сокровенные девичьи тайны. Буйный, разболтанный, неуправляемый класс был покорен.
     Но, как оказалось, не весь. Сегодня в туалете (в котором,  естественно, тайком курили, обменивались запрещенными в школе авторучками, травили анекдоты), встречает меня живописная троица: переросток, второгодник по кличке Гнилый и его два приятеля, заричанские, типа сельские “погнали наши городских”. Картинно затягиваясь “Беломором”, виртуозно сплевывая, Гнилый гундосил на шикарном суржике, указывая папиросой на меня:
     - Отож,  ще одэн зи штанив выстрыбуе, слынку ковтае...  А у нэи колина червони, мабуть зранку трахкалася, кажуть люды, кажуть,  що я файна дивка,  бо я у колгоспи,  гоя-гой, перша брыгадырка, гоя-гой...
     -??? насторожился я, ожидая чего-то еще более мерзкого, ну и что, замужняя женщина, причем тут красные коленки...
     - И ваапче, вона  ж – жыдивка! – выложил последний аргумент Гнилый. Я знал, что это не так. К тому же, в многострадальном, наполовину еврейском местечке Проскурове, это не было оскорблением, гораздо обиднее было бы –москаливка... 
     Но сказано это было с таким непередаваемым выражением превосходства и презрения, что я, толстый,  флегматичный, мирный и интеллигентный мальчишка, не выдержал.
     Раскуренная папироса была потушена о переносицу ошарашенного Гнилого, сразу сделав его  похожим на индийскую красавицу...
     Я не забыл, как летом, в парке у кинотеатра им.Чкалова, банда заричанских-ружичанских,  во главе со страшным Урбаном избила меня и отобрала карманные деньги...
     Следующим жестом был удар в пах и коленом в зубы. Гнилый хрипел и размазывал по лицу кровавые сопли.  Дружки в ужасе выскочили из туалета и побежали звать физрука.
     Я не забыл, как ты вился вокруг  главаря, сдавал меня,  своего одноклассника, приговаривал:
     - Вин миськый, и гроши в нього е...
     Попей воды из унитаза – не хочешь – заставлю! За все рассчитаюсь, за обиды, за цинизм, за вранье...
     Меня оторвали от окровавленного, визжавшего, как заяц, Гнилого,  три взрослых мужика – физрук, завуч и лысый лаборант по прозвищу Холодец. И долго не могли скрутить, но, тем не менее, справились.
     Скандал замяли. Гнилого я больше не видел, мне сказали, что его перевели в другую школу. Мои друзья боялись мести банды, провожали меня со школы домой и сопровождали  по городу. Но ничего не произошло.  Вскоре отца перевели по замене служить  на Сахалин и мы уехали из Хмельницкого.

     Так я стал мужчиной. А это значит, что с тех пор никто не мог безнаказанно обидеть или оскорбить меня и моих близких.

     Спасибо, Людмила Николаевна!

     2011