Плохой расклад

Она все еще ворчит. Я словно все еще слышу ее голос в ушах. Это надоевший до чертиков зудящий голосок.
  Я зашел на кухню и открыл холодильник. Внутри ничего не было кроме сырых яиц. Они были аккуратно расфасованы по ячейкам в шахматном порядке.
«Сережа, почему ты не убрался за собой? Почему ты не сделал то, не сделал это? Где деньги? Почему так мало?»  - бесконечное веретено вопросов, которое тянется и тянется, а тебя самого беспокоит всего лишь один вопрос, по-настоящему важный – «Когда же эта сука заткнется?»
Я взял одно яйцо, стукнул его об лоб, и, запрокинув голову, высосал содержимое через образовавшуюся трещину. Густая волокнистая субстанция, устремившись внутрь, заволокла глотку. Меня чуть было не вывернуло наизнанку.
 Ее  долбанный зудящий голосок. За годы совместной жизни, он въелся в мозг, засел в подкорке. Каждый раз, открывая рот, она издает звук пилы, скользящей по гладкой поверхности моих нервов, натянутых как струна или бельевая веревка на нашем балконе. Каждая веревка имеет запас прочности – это знает каждый. А  она валила на нее свое грязное белье из-за дня в день все больше и больше, слыша треск натянутого волокна, но, не обращая внимания.
Я уселся на подоконник. Он грязный, но это не имеет значение. Мне плевать, так же как и плевать на не мытую посуду. На кучу мусора скопившегося в коридоре возле входа. Мне глубоко насрать на пятно от пива на ковре в зале. Мне абсолютно параллельно на всю эту бытовую хрень.  Мне по существу наплевать на сам быт как таковой. Все что меня сейчас интересует это- какая погода за оконном, потому что если дождь не перестанет лить я так и не увижу сегодня солнца.
Она всегда меня бесила. Не знаю почему, я только сейчас это понял. Даже когда в день свадьбы, она выдавила из себя своим мерзким противным гнусливым голоском – «да!». Даже в эту секунду я готов был сорваться и разбить ей голову, на глазах у изумленных гостей, забрызгав кровью секретаря загса. И когда она сладка, стонала во время секса, в дни медового месяца, я подсознательно  хотел залепить ей в челюсть смачный хук, так что  бы она зубами захаркала всю простыню.
Я вышел на балкон. Серое небо переливалось цветом ртути, а низкие облака напоминали потолки в сталинских малометражках – вроде высокие,  но и в тоже время кажется, что можно дотянуться рукой. Я закурил сигарету, втянув в себя глоток смеси смолы и никотина. Убивать себя – это всегда приятно.
Четка помню, как же я ее ненавидел, когда зашел в нашу спальню в последний раз. Она лежала почти обнаженная, на кровати замотанная только в простыню. Расширенны зрачки сонных зеленных глаз.  Безмятежности на лице, до самого последнего момента, пока я не занес топор. Кровь хлестанула фонтаном в потолок и звук треска грудной клетки, повис  звоном той самой лопнувшей веревки. Я поднял топор еще раз и еще раз, пока в ее  груди не образовалась расщелина размером с озеро Байкал, только вместо воды в нем плескалась кровь. Я с остервенением швырнул орудие убийства в стену. Она проделало большую дырень в гипсокартонной стенке, и отскочив, с грохотом обрушилось на пол.  Я сам не поверил в то, что я сделал, словно это сон. Буд то я был в состояние аффекта. Некоторое время я смотрел  на ее тело, не шевелясь, подражая мраморным статуям  в городском парке. Потом меня вырвало. Комочки не переваренной еды вырвались из меня, как безумие несколькими минутами ранние ранее.
Я докурил сигарету и швырнул бычок вниз на тротуар, насладившись зрелищем его полета. Сигарета ударилась об асфальт и разлетелась искристыми огоньками.  Всего пару часов назад я бы вздрочил бы любого за такое деяния, но сейчас мне уже было наплевать. В моей жизни закончилась эта декада законопослушного добро-деятеля. Теперь я даже с уверенностью не могу сказать, что такое добро или зло. Я даже не знал, что мной двигало, когда это сделал.  Я всегда боялся кому-то навредить, и каждый раз, когда я поступал по своему не обращая внимания на то что нужно другим, меня мучили приступы угрызения совести, но мне только казалось, что это совесть. На самом деле это были приступы трусости – боязнь того что я действительно хочу.
Она все еще лежит там, уставившись в потолок, своими бездонными безумно красивыми зеленными глазами.  Холодная. Холодная, как погода за окном. Холодней лезвия топора, которым я ее убил. Кровь на ее теле уже свернулась, покрыв ее кожу ровной тонкой коркой. Не позже чем к утру тело начнет вонять, а еще через пару дней запах дойдет до соседей. Они упорно будут стараться не замечать его, делая вид, что не понимают от куда он и что он значит, но рано или поздно позвонят в полицию. Запах смерти. Как давно я его не чувствовал. Наверно с тех как я демобилизовался.
Я прошел в гостиную уселся в  кресло. Закурил еще одну сигарету. Какая уже теперь разница, пропитается кожаная обивка запахом папирос или нет. Докурил, затушил бычок об кресло. Закурил опять. Уставившись в пустоту в потолке, задумался о том, что мне теперь делать. Мысленно, в параноидальном стиле перебирал уже известные мне факт, ожидая, что из них само собой выплывет решение, но этого почему то не происходило. Спустя еще час я понял, что идеального для меня выхода из ситуации не придумать ведь сама действительность идет в разрез с моими желаниями. Основных варианта было три: избавится от тела, бежать из города, или же сдаться полиции. Последнего хотелось меньше всего, но приступы угрызения совести - приступы трусости, подбивали меня на это. Избавится от тела было бы идеальным вариантом, но рано или поздно мне пришлось бы кому-нибудь объяснять куда она делась. «она уехала к родителям или на отдых», - нет, эта шито белыми нитками, как не скрывай такое, чертик рано или поздно вырвется из табакерки и тогда уже только глухой и слепой не поймет, что произошло.         
Звон разорвал тишину, застелившую пространство квартиры, как вуаль. Я не подал виду, но он повторился еще раз. Кто-то звонил в дверь. Уже довольно поздно для визита вежливости. Я моментально вскочил. Мой мозг пронизал паника. В голове метались мысли о том, что же делать. Я подумал о топоре в спальне, что нужно его взять. Ведь кто бы это ни был, он уже не должен был уйти живым. «Прекрати! Успокой! Все нормально. Сосредоточься», - мысленно произнес я.   Медленно на цыпочках, стараясь не издать ни звука, прокрался в коридор к двери и заглянул в глазок. По ту сторону стеклянного зрачка никого не было. Только пустая лестничная площадка. В одно мгновения я успокоился. По моему телу прокатилась волна эйфории, заставив его обмякнуть. В таком состояние, я еле доковыляв обратно в гостиную. Обрушившись на диван,  растекся по нему как фруктовый пудинг. Несколько минут смотрел в потолок, не шевелясь, как и прежде, только на этот раз  мне было хорошо. Нервное напряжение, куда-то пропало. В голове не было не единой мысли. Только вакуум и тишина. Даже в какой-то момент я улыбнулся, не понимая как на самом деле все это абсурдно. На улице совсем стемнело. Сквозь тучи перестали пробиваться даже бледные отголоски лучей солнечного света. Тьма затянула комнату своим сиреневым волокном. Я дернул за переключатель напольной лампы. Загоревшийся свет абажура, казался теплым и по своему мягким. Мне всегда становилось, как то спокойно когда я смотрел на него, но вдруг мой взор уцепился за что-то другое. То что я уловил только периферийным зрением. Я резко повернул. Новый приступ страха разлетелся звенящим взрывом в голове. В кресле напротив, сидел человек. Нет, это была не галлюцинация на почве стресса. Он был настоящий. Я его видел так же четко, как свою жену в спальне пару часов назад.
Правильные симметричные черты лица. Я бы сказал смазливые. Он молод, не больше двадцати двух, на вид. Черные густые волосы уложены в аккуратную короткую прическу. Серый, идеально выглаженный, деловой костюм. Черный галстук. В его образе взгляду было не к чему прицепится. Возможно, я его вовсе не заметил бы, будь он в толпе людей, а не сиди бы он у меня дома  посреди пустой гостиной.
Я вцепился руками в диван, и перешел из положения лежа, в позицию полу сидя словно опасаясь, что он сейчас кинется на меня. От куда он взялся? Прошел сквозь стену?  Влетел в окно, словно супермен. Он бы ни как не попал бы сюда. Квартира на одиннадцатом этаже. Единственная дверь заперта из нутрии. Как он сюда попал? Как? 
- Кто ты такой? – я кинул фразу, будто куда-то мимо него, в пустоту, а потом еще одну вдогонку, - Что ты здесь делаешь? Что тебе надо?
Он промолчал. Единственным моим собеседником была тишина. Он вглядывался в меня своими серыми пустыми глазами, не отражающими не единого намека на эмоции.
- Как ты сюда попал? – как будто этот вопрос отличался от предыдущих, и он обязательно на него ответит. Холодное молчание. Разговор с пустотой.  Немного помедлив, решил повторить, но он меня прервал.
- Это ведь не имеет значение, как я сюда попал. Спустился с балкона на этаж выше. Или залез вверх. Возможно, я прошел через дверь мима тебя. Или может быть, я всегда был здесь, а ты меня просто не замечал. Ведь ты же сам знаешь, что это не имеет значение, - на его лице не шелохнулась не одна мышца. 
- Кто т…, - он снова оборвал меня.
- У тебя слишком много не нужных вопросов. Кто? Почему? Что? Это всего лишь последствия. На самом деле тебя беспокоит первопричина  - действительной важный вопрос, - он замолк словно ожидая чего то от меня. Я знал чего он ждал, но так и не смог выдавить это из себя. 
- Ты хочешь знать зачем ты на самом деле сделал это. Зачем взял топор из гаража и прорубил дыру в груди своей не наглядной Настеньки. Просто взял и сделал это. Правильно? Не отдавая себе в этом отчета.
- Я ее всегда ненавидел! – мое лицо исказилось в гневе, голос сделался надрывистым.
- Да перестань уже. Ты же знаешь, что ты ее всегда ее любил больше чем жизнь. Это называется отрицания. Ты не хочешь признавать, того что на самом деле произошло, - его манера речи ни на секунду не теряла бесстрастный оттенок.
- Признать что? – я весь выпрямился. Наверно в удивление. Сложно было сказать, что я ощущал.  Коктейль эмоций был крепче любого алкогольного и опьянял куда сильнее, так что я не мог разобрать его вкус.
- Тебя заставили, - он произнес холодно и уверенно, словно я должен принять это как данность. В ответ из себя я смог выдавить только истерический смех. Я залился диким хохотам, как настоящий психопат. На мгновение я усомнился в собственном здравомыслии, но только на мгновение.  Я уселся так, что  бы  в любой момент вскочить со своего места.
- Тебя заставил, - еще более уверенно повторил человек в сером деловом костюме. Да что он несет. Кто меня мог заставить. Что за бред?  Вдруг я осекся, и запаниковал. Ведь это действительно лишено логики. Я разговариваю с человеком, который взялся не откуда, в пустой квартире. Еще я убил собственную жену и кажется не понимаю зачем это сделал. Может быть, я и вправду сошел с ума. Нет, постой. Он мог попасть сюда с соседнего балкона, ведь это вполне реально. Рискованно, но реально. Или может быть, он действительно все это время здесь был и где то прятался. Прятался? Где? Да где угодно. Хоть под кроватью. Это он псих. Я пытался себя убедить в чем то, а в голове лишь пронзительно звучала одна и та же фраза – «Ты же знаешь, что ты ее всегда ее любил». Снова и снова как гулкое эхо колодца, которое никогда не утихает.
- Они тебя убедили, что ты ненавидишь ее.  Они хотели, что бы ты это сделал ради того что бы просто посмотреть перейдешь ты эту черту или нет. Твоя психоэмоциональная привязка к ней была сильнее, чем к кому или чему либо. Твои родственники по сравнению с ней были просто малознакомыми людьми. Ты от нее зависел больше чем наркоман от героина.
Я слушал его, а перед глазами стояло ее лицо. Красивое, с изящными чертами древне гречкой богини. Ее зеленые глаза, ярче и насыщенней чем листья гортензии и волосы цвета песчаного пляжа в жаркий июльский день. Я молчал, а на глазах накатывались слезы. Сдерживался сколько мог, но это как висеть ну краю скалы, без страховочного троса. Сколько не держись все равно сорвешься. Я взвыл, так как будто бы сквозь меня продели острый металлический штырь. Хотя наверно и это было бы не так больно.
- Кто они? – завопил я. В голове в тоже время метались догадки: ФСБ, военная разведка или какие-нибудь гребанные сектанты. Это какое-то психокодирование. Они внушили мне ненависть к ней. Они заставили это сделать. Меня захлестнула волна ярости и боли.
- Военная разведка - безразлично ответил он, - они подвергли тебя обработки во время последнего медицинского осмотра. Ты этого не помнишь, но след на правом виске должен был остаться.
Я прикоснулся к виску и нащупал пальцем маленькую ранку. Вроде как от угла дверки кухонно шкафа. Это было вчера. Я влетел в него головой с размаху и рассек кожу, или этого не было. Всего лишь фикция. Может ли кто-то внушить фальшивые воспоминания? Я сделал несколько прерывистых глотков воздуха. Меня мучило удушье. В голове что-то загудело, словно рядом вдруг заработал турбина самолета.
- Имплантант еще там и он продолжает работать, - это похоже на параноидальную чушь, но кажется,  я уже достаточно сбрендил, что бы принять такое на веру. Там внутри этой маленькой ранки действительно, что то есть. Я нащупал пальцами какой то круглый и тонкий предмет. Он под кожей.
- Что это?  Что они сделали?
- Они просто поместили это туда. Ты же это знаешь, - он полностью сохраняет самообладание и спокойствие, зато я на грани паники и уже готов сорваться в любую секунду.
- Как  его оттуда достать? – закричал я. хотя в голове уже маячила догадка.
- Зачем ты меня опять спрашиваешь. Ты знаешь ответ.
Я панически кинулся в кухню, снеся абажур. Он почти беззвучно упал на пол. Мне нужен нож. Обшарив ящики, я достал ножик для разделки рыбы. В ванной за зеркалом бинты и антисептик. Я пронесся через всю квартиру, словно в моей голове была бомба с часовым механизмом, которая вот -вот взорвется. Внимательно изучив свое отражения в зеркале, обнаружил, что моя паника не была лишена оснований. Вокруг раны действительно круглая припухлость. Инфекция? Не похоже. Нету признаков воспаления.  Опухоль имеет слишком правильной  форму. Я твердо взял нож и поднес его к лицу. Зубы сами стиснулись от боли. Лезвие мягко вошло в кожу. Кровь брызнула тонкой струйкой и потекла вниз. Я сделал разрез достаточно большим, что бы достать это. Из широкой кровоточащей раны извлек, какой-то металлический предмет.  Он не солгал, но как это  может быть правдой. Мне было сложно поверить.  Открыв горячую воду, промыл рану и подставил имплантант под струю. Вода смыла кровь и я смог разобрать рисунок на этой штуковине. И я вновь запаниковал не понимая того что на самом деле происходит.  Не может быть. Я не мог поверить, что держу в руках всего лишь медную монетку. Это не похоже на высокотехнологичное устройство, которое способно влиять на  меня или вообще что- то может. Но как она туда попала. Я засыпал рану антисептиком и кровь начала сворачиваться.  В ярости влетел в гостиную. Он все еще сидел на том же месте, не подвижный, словно и не шевелился все это время. Я швырнул монету ему в лицо. Она пролетела мима и со звоном отскочила от стены.
- Что это за на хер?  Что это значит? – я взревел как раненый медведь, - это ни какой не имплантат ! это просто чертова монетка! Как это туда попало?
- Успокойся, - его зрачки внезапно заметно расширились. Мне показалось, что это было первое его внешнее изменение, которое с ним произошло за время пребывания в моей квартире. Вдруг я что то почувствовал какое-то внутреннее тепло. Не замечая того, я сам собой уселся на диван. Почему то внезапно стало спокойно и хорошо, словно мне вкатили лошадиную дозу морфия.
- Все что касается военной разведки это ложь. Я это сказал потому что ты хотел это слышать. Ведь принять правду тебе было бы гораздо сложнее. Я вряд ли бы тебя убедил достать маяк из твоей головы, а это нужно было сделать как можно скорее. Но то что ты взял топор не по своей воли это правда. Ведь ты сам это понял.
- Как я могу верить тебе, если ты мне лжешь и в добавок я вообще  не знаю кто ты такой? – вдруг я заговорил ровным спокойным голосом. В этот момент, я почему-то не придавал значения избыточному безумию в нашем разговоре.
- Ни как. Пока что у тебя просто нет выбора, но со временем ты поймешь, что я говорю правду. Других ответов ты все равно не услышишь, кроме как от меня, а ты ведь хочешь знать ответы?
- Да, - немного помедлив, ответил я, но это было не колебание. Я без сомнений хотел знать, что происходит.
- Понимаешь. Связь между тобой и твоей женщиной подобна мосту и разрушить ее очень сложно. Где бы она не была бы мост существует и ты можешь последовать за ней. Ты почувствуешь где и когда, но если ты уйдешь за ней пути обратно не будет.
- Но она…. – я его внезапно прервал, заговорив  не уверенным голосом, - она может вернуться ко мне?
- Она может, но не сделает этого по той же причине, что и покойники не восстают из мертвых. Она не знает, как это сделать, но истинная опасность в том что мостом может воспользоваться кто-нибудь другой. Ты знаешь о чем я.
- Не совсем, - я подсознательно понимал, что он хотел мне сказать, но мое собственное я не хотело верить. Это было слишком похоже на безумие.
- Другие миры могут существовать вне нашего восприятия. Они будут реальными вне зависимости от того веришь ты в них или нет, но гораздо больше миров, которые ты создал сам. Которые внутри твоей головы, и проникнуть туда кроме тебя могут не многие. Только те с кем у тебя существует связь.      
- Я не понимаю. Кто они? кто меня заставил?  - мое лицо скуксилось и превратилось в половую тряпку, которой больше десятка лет мыли пол. Жалость к себе захлестывала меня.
- Хорошо, я расскажу тебе все, но что бы открыть весь расклад тебе придется с играть в эту игру.
- Сыграть во что? – возникшее любопытство было даже сильнее желания пожалеть себя. Он ничего не ответил, только молча запустил руки под стол стоявший между диваном и креслом, и извлек от туда того что раньше не было в комнате. Его там действительно не могло быть. Он не мог это прятать там это все это время. Огромный цилиндрической формы ящик ржаво оранжевого цвета. Он извлек его из под стола, как фокусник достает  кролика из шляпы. Местами обуглившаяся и обожженная пламенем. На боковой стенки было написано «Бортовой самописец» Я мог поклясться, что от него шел дым, словно его только что достали из горящего самолета. Человек в костюме ловко отстегнул панель и положил ее рядом. Внутри красовалось большое  количество микросхем и печатных плат, которые не смотря на внешнюю потрепанность ящика выглядели абсолютно новыми и ничем не тронутыми. Несколько микросхем имели панели со светодиодами, которые моргали, как лампочки на новогодней елке. Значит черный ящик был еще включен. Мой гость с легкостью оторвал жесткий диск от одной из внутренних стоек не смотря на то что он был прикручен к ней болтами. Монотонно гудящий накопитель памяти вдруг начал заикаться, а затем и вовсе заглох.
- Что это? - с нетерпением спросил я. В ответ он только с силой долбанул жесткий диск об стол. Верхняя крышка отлетела с первого удара. Он положил остатки от накопителя на журнальный столик и запустил руку во внутренность. Это выгладило так  как будто он потрошит рыбу. Среди прочих деталей вывалившихся в наружу я увидел то чего там не должно было быть. Не большой бумажный запечатанный конверт черного цвета.  «Что это?»  - мысленно повторил я. Он вскрыл его, и убрав все остальное со стола, рассыпал колоду карт. Рубашка была просто серого цвета. Ни каких штриховок, не каких узоров. В центре было блекло выведено, что-то похожее на человеческий глаз. Он перетасовал карты и разделил их на две колоды.
- Тяни свою карту, - сказал он протянув одну из карточных стопок. Я вытянул ее от куда та из середины.
- Положи ее на стол, - он действовал и говорил уверенно и методично, будто крупье за столом с блэкджэком в огромном казино. Я положил карту прямо перед собой. На ней было изображен человек с мушкетом в руках. Одежда на нем напоминало рваное тряпье нищих из учебников истории, но вот мушкет выглядел совсем по другому. Красивая резная ручка из красного дереве. Внешняя часть ствола тоже была выполнена в винтажном стиле. В целом конструкция выгладила очень изящно и красиво.  Внизу карты было выведено курсивом «стрелок».
Картинка мне напомнила о совсем другой жизни. Где существовал совершенно другой я. До демобилизации. Когда я попал в горячую точку, я быстро научился стрелять. Хотя стрельбой это сложно было назвать. Как сказал лейтенант, что  я рисую оружием новую картину боя. Через прицел снайперской винтовки я наблюдал за людьми. Они были беспомощными, как насекомые. И на самом деле с такого расстояния было сложно увидеть разницу.  Вот в перекрестие прицела появился офицер в форме. Он уверенно отдает  указания нескольким бойцам взвода, делая это самодовольно и честолюбиво. По нему это сразу видно. Этот офицер уверен в себе, уверен в том, что ни когда не попадет в ситуацию, из которой не будет знать выхода. И вот он как тряпичная кукла, вскинув руки, падает на землю. Не веря в произошедшее, прижимает ладони к груди, а за ним на землю падают его солдаты. Один за другим. Замертво.
- Это твоя карта. Ты сильный и уверенный, но тебе не хватает терпения. Ведь палец так и чешется на курке, - он вытащил еще четыре карты из другой колоды и положил их передо мной рубашкой вверх. Затем протянул мне первую, - тяни.
Я взял карту сверху. На ней было изображены люди. Много людей. Это напоминало, какое-то побоище. Люди лежали на друг друге, как куча мусор на свалке Подпись снизу гласила «бойня». Мой крупье из пустоты перевернул первую карту из тех ,что лежали на столе и положил «бойню» на нее. Это был мост. Мне не надо было читать надпись или долго разглядывать картинку. Я знал к чему она.
Моя группа была на возвышение. Удобная позиция, что бы вести не прерывный обстрел противника на мосту. Я первый нажал на курок. Слишком рано. Слишком много людей из-за этого пострадало.
- Очень много людей  по твоей вине прошли по мосту в одном направление, по которому они не смогу вернуться обратно. Достань еще две карты, - сказал он переворачивая вторую  карту на столе. Это была «судебная тяжба». Человека в цепях держали под руки двое, а бледный старец напротив них зачитывал приговор. Вокруг было нарисовано еще много людей, но они ничего не делали, просто смотрели. 
После того как все это произошло было бы сложно определить виновного, но нашелся один человек, который указал на меня пальцем. Это был один из своих, тот от кого этого нельзя было ожидать. Я попал под трибунал, мне грозил большой срок, но потом вдруг это все закончилось. Просто в один момент. Мое дело развалилось. Они даже так и не смогли мне выдвинуть обвинения.
Я вытянул их откуда-то из середины. Человек с ножом бьющий в спину другого и человек в цепях держащий в руках ключ. Соответственно «Предатель» и «Спасение».
- Я знаю, что это за карты, - мой голос стал немного дрожащим. 
- Возьми три, - он опять протянул мне колоду. Третья карта на столе оказалась «богиня». Девушка с зеленными глазами  и длинным волосами цвета песка. Она была нарисовано обнаженной, но ярка зеленные лепестки огня прикрывала ее тело. Карты из колоды: «Дверь», «Безумие», «Топор войны». У меня опять накатились слезы на глаза. На первой карте  дверь была приоткрыта и через нее тянулась рука. Она тянулась ко мне.
- Очень многие из тех кто перешли мост тянутся к тебе. Это они повлияли на тебя и….
- И засунули медную монетку мне в голову, - я саркастично выплюнул фразу.
- Это монета - маяк. Она досталась тебе от одного человека по ту строну, а он в свою очередь взял ее с собой из этого мира. Есть древний обычай , которому некоторые до сих пор следуют.
- Монеты для паромщика, - внезапно выпалил я, сам не ожидая этого. Он молча кивнул головой, а затем продолжил свою речь.   
- Те кто ушли по этому мосту не могу вернуться, но они могут тянуть свои руки с той стороны. Иногда у них выходить влиять на людей в этом мире, а эта монета их притягивала. Она помогла им достать тебя, - он перевел дыхания и продолжил, - прежде чем я открою последнею карту на столе,  ты должен знать, что ты вытянешь из колоды еще четыре карты, но выбрать сможешь только две. Одна предназначается для тебя. Другой ты тоже найдешь применения.
- Хорошо, - я выудил нужное количество карт из стопки.  Последней картой на столе была «зеркало». Да  именно зеркало, человек стоял перед ним и вглядывался в свое отражения. Что это значит? В руке лежал «лекарь», «кукла», «слепота» и «побег». Лекарь – добрый доктор скручивал руки за спиной больному, завязывая их узлом смирительной рубашки. Нет, эту карту я вовсе не хотел выбирать. Кукла – детская игрушка, вскинув руки к небу лежала на спине. Безжизненная и беспомощная. Надеюсь, эта карта не для меня, потом что быть куклой мне тоже не улыбалось. Слепота – человека вырвал себе глазные яблоки. Кровь залила его руки и лицо. На картинке глаза он держал на ладонях, словно показывая всем окружающим. Побег – это было бегство в никуда. В декорациях замка викторианской эпохи  человек похожий на заключенного убегал от стражи прямо в каменную стенную. Картинка была выполнена в такой динамике, что казалось он вот-вот столкнется с ней и разобьет себе голову.
- Послушай, от куда я могу знать, что это все существует. Что я не сижу у себя дома и  не разговариваю с самим собой. Ведь быть может я сбрендил,  а ты всего лишь плот моего воображения. Скажи прямо, я свихнулся? 
- Зачем ты тогда спрашиваешь у собственно воображения, оно ведь ответит все, что ты захочешь, - он положил оставшиеся карты на стол и  продолжил, -  Безумие это форма бытия, которое позволяет видеть несколько миров одновременно, но только отчасти. Увидеть их целиком не у кого не выходило. Так устроен человеческий разум и сколько не совершенствуй его твой угол обзора не будет больше чем на один полный оборот.  Да ты давно обезумел, но это не значит, что все это не реально. Тебе все равно придется сделать выбор.

Я снова посмотрел на карты, а затем поднял глаза. Он испарился. Просто исчез. Его ни где не было. Не в коридоре, не в гостиной не на кухне. Я резко выбежал на балкон, словно надеясь застукать его вылезающим из окна, как мелкого воришку, но там никого не было. Он исчез так же как и появился - из не откуда в никуда. Немного задержав отчаянный взгляд на открытом окне, я вернулся к столу. Карточная игра все еще лежал на своем месте. Хотя бы это говорило о том, что у меня не начался реактивный психоз, и я не провалился в пропасть галюценагенного бреда. Все остальное только кричало именно об этом. «Я сошел с ума! Я слетел с катушек! Я псих! Я шизанулся….»  - эти слова систематически  повторялись у меня голове. Иногда  я начинао бормотать их себе под нос, как законченный безумец.
 Может быть, позвонить  специалистам. Мне нужна помощь. Добрый доктор даст таблеток и все пройдет. Я скосил на домашний телефон, приколоченный к стене возле окна. Проводная трубка висела на аппарате с кнопочным набором. Нужно всего лишь набрать несколько цифр и попросить помощи у незнакомого человека. Да что я несу! Они свяжут меня по рукам и ногам. Затем запихают в клетку, и начнут пичкать наркотой пока я не стану полноценным продуктом сельскохозяйственной промышленности. Нет, это не поможет.
Я посмотрел на стол, сфокусировавшись только на ненавистной мне карте. «Лекарь» - добрый доктор, который всегда поможет. Стоит только попросить. Я смял карту, как не нужный мусор и швырнул ее в сторону из-за всех. Она вылетела через открытую деверь балкона и направилась в бесконечное приключение по железобетонным лабиринтам города.
 «Да ты давно обезумел, но это не значит, что все это не реально. Тебе все равно придется сделать выбор»
 Я снова посмотрел на карты. Кукла, слепота, побег. Мне нужно сделать выбор – избавится от не нужной. Но в чем мой выбор? Если значение первой карты я понял сразу. То с остальными было на порядок сложнее. Все попытки завершались крахом. Растущая паутина моих мыслей снова и снова в мгновение застывала и разлеталась вдребезги, как оледеневшая конструкция, осколки, от которой лишь мешали думать.
Стоп!
 Я взял со стола карту «побег» и встал с кресла. Слово бегство навивала в моей голове мысль только об одном. Я взглянул на открытую дверь балкона. Просто избавиться от всего. В одно мгновение решить все проблемы. Я вышел на балкон. В лицо ударил хлесткий холодный ветер. Он начал с методичностью заядлого садиста отвешивать мне удары своими ледяными языками. Я взглянул вниз. Чертовски высоко. Вавилонская башня наверно была ниже. Меня охватил страх высоты.  По ногам побежали волны судорожных сокращений, словно стая диких циркулярных пил залезла мне под кожу. Я оперся одной рукой на ограждения, что бы перемахнуть через него в одно движения и посмотреть уже на титры этого дуратского шоу, но вдруг мой взгляд зацепился за одну деталь на игровой карточке.  Я сразу этого не заметил. То что не бросалось в глаза – совсем не заметная деталь. Левой кисти беглеца не было на своем месте. Она как бы проваливалась в стену переду ним. Это был определенно намек. Я вышел с балкона и с грохотом захлопнул дверь.
«Где бы она не была бы мост существует и ты можешь последовать за ней. Ты почувствуешь где и когда»
Подошел к стене на которой висел телевизор. Большая дорогая плазма в лощеном черном корпусе. В кладовой лежала ломик. Крепления вырвались вместе с кусками стены. Телевизор обрушился на пол к моим ногам, словно прося пощады, но в ответ я безразлично пнул его в сторону. Я прикоснулся к стене медленно и аккуратно. Она была гладкой и твердой и не спешила поглотить мою руку. Я взял маркер и прочертил контуры прохода прямо на обоях. Получилось, что-то вроде двери высотой в мой рост и шириной где то с метр. Нет,  я точно сошел с ума, если решил, что из этого выйдет что-то. Я зажмурился, пытаясь представить перед собой проход куда-то куда я не могу пройти с открытыми глазами. Медленно и аккуратно протянул руку вперед. Пальцы мягко коснулись поверхности. Что, черт возьми, на меня нашло? Это бред. Совершено бесполезно. Я открыл глаза и с размаху швырнул карту в стену, но вместо того что бы отскочить мне в лицо, она исчезла. Словно ее и не было. Я внимательно осмотрел все вокруг, но ее и в правду не было, нигде. Да что же это, черт возьми? Еще раз прикоснулся к стене. Твердая как монолитная стенка не проницаемого сейфа. Я взял в руки маркер и кинул его, так же как карту до этого. Он пропал. Даже не прошел сквозь стену, а просто пропал. Исчез прямо у поверхности. Как будто его и не было. Наверно люди  в бермудском треугольнике пропадают так же. Я поднял ломик и повторил эксперимент. Результат был не низменным. Я еще раз вспомнил изображение на игровой карте. Как бы это ни было сомнительно нужно это попробовать. Я отошел к противоположной стене и замер в ожидании. Мои ноги начали толкать меня вперед, отрываясь от земли как ракеты, придавая мне вторую космическую. Я нелепо выставил руки перед собой, как герой нарисованного сериала ситкома. В последний момент перед самой стенкой, я зажмурил глаза, скорчив глупое выражение лица, с которым наверно и застыл.
В голове  выла острая боль, а в глазах словно проскакивали вспышки фотокамер. Я лежал на полу, посреди гостиной. Я кажется я просто впечатался в стену и отпружинив упал на пол, как баскетбольный мяч, который бросают в стену. Глупо и до чертиков смешно. Наблюдай со стороны, я бы наверно надорвал живот, но в этой ситуации мне было не до смеха. Сотрясения давало о себе знать.  Я поднялся и доковылял до дивана. Голова кружилась, словно меня засунул в центрифугу. Очередная серия вспышек сделала все вокруг размытым. Я закрыл глаза и заснул.               
Пробуждение было довольно резким. Из запертой спальни доносился, какой-то звук. Он был похож на что-то вроде тихого ровного шипения. Никогда такого не слышал. Я медленно подошел к двери в спальню и аккуратно приоткрыл дверь. Там никого не было. В том смысле, что вообще никого. Тело моей Насти исчезло. Постель была аккуратно заправлено покрывалом с цветастыми узорами нежно бардового  цвета. В комнате будто кто прибрался. Идеальный порядок. Я даже подумал, что пока  меня не было в спальне, там поработал отряд чистильщиков, но потом я увидел ее. В голове все перемешалось окончательно. Будто и без того разломанный на части пазл ссыпали в миксер и нажали на самую быструю скорость.  Она стояла перед окном,  спиной ко мне. Я не видел ее лица, но ни с кем другим я не мог ее спутать. Я с восхищением пробежался взором по ее телу. Обычно так не бывает, но не смотря на длительную совместную жизнь не на секунду не переставал ей восхищаться. Ее русые волосы спутались сзади и превратились в подобие паутины. По моему телу пробежал восторг. Она жива! Она жива!  Не знаю что произошло, но она жива! Вместе с тем в голове зашевелись злобные кусачие тараканы – «Это похоже на бред безумца. Это галлюцинация ты сошел с ума!» Я подошел к ней и положил руку на ее плече – «Зайка, все в порядки?» Она ничего не ответила. Кожа холодная. Холодная как лед.  «Зая, что-нибудь случилось?» - наивно спросил я, отказываясь верить в то что, что-то не так, а верить не хотелось.  Она плавно повернула голову. Я наклонился, попытавшись увидеть ее глаза, но не смог. В следующую секунду она хищно взвизгнула. Обернувшись, с силой швырнула меня на кровать. Ужас пронзил меня как лезвие топора. Теперь она стояла ко мне лицом с пустыми глазами, и зияющей раной в груди. Кровь из нее все еще медленно сочилась. Я панически перебирал конечностями постель, пытаясь отползти от нее назад подальше, но она мертвой хваткой вцепилась в мою ногу. Так сильно, что от боли свело все мышцы.  Я окаменел, словно судорога поразило все мое тело.  Она вскинула руку, а вместе с ней и меня. Я пролетел через пол комнаты, проделывая невообразимые кульбиты. Падение мне показалось настолько затянутым, что я вообразил себя космонавтом, летящим в безгравитационном пространстве от одного модуля космического станции к другому. Впечатавшись в гипсокартонную стену, почти проломил ее. Раздался дикий хруст, но стена выдержала. Я медленно сполз по ней, оказавшись на полу лицом в луже собственной крови. Нос был разбит и сместился немного в бок. Из него хлестала кровь, как из брандсбойта, заливая лицо и одежду. Лоб и щеки в ссадинах и мелких кровоподтеках. Кажется я выбил плечо. Спина ныла так что шевелиться удавалось с трудом. И тут я понял, что топор все еще лежит здесь. Именно там где я его ставил. Окровавленная рукоятка была всего лишь в нескольких сантиметрах от моей руки. Я уцепился за нее как за последний шанс выжить. Быстро вскочив, вытянул оружие перед собой и встал в боевую стойку. Лезвие со свистом рассекло воздух и вошло ей чуть пониже бедра. Поток крови хлынул на пол. Я поднял топор еще раз, с хрустом проломив сустав соединяющий ногу с телом.  То что было моей женой беспомощно повалилось вперед. Оно продолжало тянуть ко мне свои руки, но мое оружие делало свое дело. Пальцы разлетелись как мелко нарубленный салат. Я наступил на руку и нанес удар чуть пониже плеча. Еще один пронзительный хруст.  Мои ноги промокли и стали липкими. Оно зашипело и заклацкало зубами, как бешенный пес.  Я продолжал бить. Топор со звоном вгрызался в плоть, превращая ее в паханное поле. Мной овладело безумие.  Наконец я остановился. Толька в этот момент я понял, что оно уже давно ничего не может мне сделать. От нее ничего не осталось. Не единого напоминания о моей жене. Только страшное кровавое месиво, источающие гнилостный запах. Я упал на колени. Снова приступ тошноты. Меня бы вырвало, но было нечем. В голове все помутилось, взор заволокло какой то пенной дымкой. В ушах пульсировали тяжелые удары сердца. Все вокруг было расплывчатым и размазанным, словно на меня одели грязные очки. Удары сердца отдавались грохотом в голове. Оно перекачивало кровь с бешеной силой и скоростью. Еще пара ударов и в глазах окончательное потемнело. Еще мгновения. Зримыми остались  только отдельные детали окружения, но и они окончательно утонули во тьме.
Все было как то отрывисто. Полицейский залепил мне сильный удар с левой и сказал, что его от меня тошнит. Я сидел на стуле, пристегнутый  к нему наручниками. Комната была маленькая и довольно темная. В голове промелькнула мысль – «Вот как выглядит допрос в застенке полицейского участка». Еще один удар в грудь. Он показался сильным, но боль по телу растеклась как- то приглушенно. Полицейские напомнил мне злобного упыря сосущего кровь у сельских жителей. Худое бледное  лицо с искренней яростью во взгляде. Одет в черное. Не хватает только длинных клыков и глаз, сияющих красным огнем.
- Ты животное! Ты просто отвратительный кусок дерьма! – с не поддельной ненавистью произнес мент, - таких как ты нужно сразу усыплять.
- Яяяя….., - хрипло выдавил из себя гортанный звук, но еще один удар заставил меня умолкнуть. Перехватило дыхания. Я снова задыхался. Еще один коп появился откуда то из тьмы  и посмотрел мне в глаза. У него был очень грустный взгляд. Внешностью он чем то походил на первого полицейского. Только в отличие от него был совершенно беззлобен. Глядя на меня он источал тяжелую, как свинец, грусть. Я невольно отвел взгляд.
- Ты взял топор и зарубил свою жену. И  не то что зарубил, ты ее мелко нашинковал как будто она кусок свинины, - сказал первый мент, брызгая слюнями, - а потом спокойненько улегся спать рядом. Чикатило позавидовал бы твоему холоднокровие. Чего молчишь кусок дерьма!
- Меня заставили, - выпалил я, так же коротко и быстро, как звучит выстрел из пистолета, зная, что они услышат только оправдания психопата, которое ничего для них не значит.
-  Никто тебя не заставлял, - подключился второй, - ты всегда этого хотел. Ты хотел от нее избавиться. Она  мешала тебе жить. Душила тебя как удавка, выжимая соки жизни. Ты же знаешь это. Ты сам это сделал. Кровь на твоих руках, а не еще чьих-то. У тебя нету оправдания твоей вины.
- Сорок четыре удара топором. Левая нога отделена от тела чуть пониже бедра, - первый полицейский принялся зачитывать какой-то отчет, бездушным голосом машины, - Раздробленны ребра. Позвоночник перерублен в восьми местах. От рук почти ничего не осталось. Единственно что ты не попортил так это ее личико. Родные будут хоронить только ее голову. Остальное можно отдать в отдел со свежим мясом.
- Нет! Это не я! Меня заставили! Я не хотел!  - мой глосс стал каким-то не естественным, как будто говорил другой человек
- Это называется отрицания. Ты не хочешь признавать того что на самом деле произошло, - произнес полицейский с грустным взглядом. Он закурил папиросу и выдохнул дым мне в лицо, - правда режет глаза как сигаретный дым. Согласен?
- Следственный эксперимент все докажет, - сказала мент со злобой в глазах, - и даже ты признаешь правду!
В глазах опять все помутнело, а потом совсем погасло. Что произошло? Я опять отключился? Казалось, что сознание прервалось лишь на миг, но в таких случаях время, как у Энштеина относительно.  Опять наша спальня. Я стою, склоняясь над кроватью. В руках орудие убийства. Настя лежит на постели полностью обнаженная. Ее кожа бледнее обычного, но она жива. Я слышу ее дыхания. Вижу, как поднимается и опускается ее красивая грудь. Она лежит, раскинув свои тонки изящные ноги и смотрит мне в глаза. Нет не со страхом и даже не с упреком. Из-за спины доносятся голоса полицейских.
- Ну давай же! Сделай это! Все что тебе нужно это просто занести топор! Ты же ее ненавидишь ведь так! Давай твою мать! Давай! Ну ты долбаный кусок гавна!
- Ты же знаешь, что ты хочешь этого. Всегда хотел. Только чувство вины отделят тебя от этого. У тебя нет выбора. Смирись с тем что это необходимо.
Я стою не подвижный как глиняное изваяние, мысленно стараясь их заткнуть. Потому что не могу выдавить из себя не звука. Будто паралич охватил мою нервную систему. Топор в руках. Наверно у меня действительно нет выбора.
- Просто сделай это, сука! – звучит не известный мне голос. Я и за всех сил пытаюсь остановиться, но руки меня не слушаются. Я заножу оружие перед ударом. Вернее это делает кто-то другой. Я знаю, что будет дальше. Потому что это уже было, но вместо того что бы услышать свист лезвия, я наблюдаю как топор плавно движется вниз по дуге. Буд-то  кто-то нажал на режим медленного просмотра. Тихо словно я оказался в безвоздушном пространстве, где не услышать не криков о помощи одного человека, не звуков гибели целой цивилизации. Так тихо. Лезвие прошло больше трех четверти пути. Я смотрю в ее  глаза. В ее безумно красивые глаза. Бесконечно большие, как леса Амазонки. Когда лезвие касается поверхности, все исчезает.
Очнулся от кошмара весь разбитый. Тело гудело болью, словно меня засунули в стиральную машинку и запустили в режиме отжим на максимальных оборотах. Первое, что я увидел это был потолок. Обнадеживающе, правда?  Белая и чистая гладь, незапятнная ничем. Где ничего еще не нарисовано и не написано, а стало быть есть еще выбор. Выбор чем его заполнить, но был ли выбор у меня. Я все еще сжимал топор в руке. Пальцы так и не хотели его отпускать, будто он стал моим лучшим другом. В голове все еще гремели зенитные установки, но видел я все четко. Видимо после того, как разделался с этим существом, я потерял сознание. Просто не выдержал. Такое вообще ни кто не может выдержать. Это сравнимо с взрывом атомной бомбы внутри черепной коробки. Там внутри ничего не остается кроме раскаленной плазмы, сжирающей все и хорошее и плохое.
Я поднялся и осмотрелся. Не луж запекшейся крови, не фрагментов тела. Толька разрозненные куски пластика. Пластиковая нога лежала у моего изголовья. Во круг меня были расбросанны куски не настоящего поддельного тела.  Что происходит? Может быть это продолжении сна?  Вдруг я понял, что все это время мелкие куски пластика впивались мне в спину, причиняя сильную боль. Что на хрен здесь происходит? Мое замешательство было чуть меньше чем вселенная. Я проверил топор. На нем не было даже маленького пятнышка крови. Тоже самое с постелью. Никаких следов того страшного убийства. Разве что осталась вмятина в стене и пластиковая кукла, разделенная на фрагменты. Я вышел в гостиную и сел в кресло. Закурил. С неистовым удовольствием сделал затяжку. Убивать себя всегда приятно. Вместо карточной игры на столе лежали бумаги о разводе. Я вцепился взглядом в кипу документов,  не веря в то что я вижу это.  Она меня бросила. Мы развелись. Уже больше полу года. В одном из бланков об оплате алиментов значился ее новый адрес и телефон. Я взял трубку домашнего телефонного аппарата и набрал номер. Прослушав с десяток  длинною в бесконечность телефонных гудков. Наконец она взяла трубку. Смешанный вихрь чувств захлестнул меня.
- Алло. Я слушаю. Кто это? – услышав ее голос, я несколько секунд ничего не мог выдавить из себя.
- Привет, - наконец  решился.
- А это ты, - ее голос переменился, сделавшись грубее, - зачем ты опять звонишь? Ты мне уже все нервы вымотал, долбаный неудачник. Лучше пришли чек с алименты, а то я что-то давненько их не видела.
- Настенька, - промямлил я, чувствую себя жалким и беспомощным.
- Что Настенька, я уже двадцать семь лет Настенька.  Не звони бес повода мудила, - последняя фраза оборвалась, и в трубки зазвучали, короткие гудки. Я в бешенстве ударил трубкой об стену. Она разлетелась мелкой мозаикой, которую уже не соберешь. Тварь! Сука ****ая!  Она меня бросила. Ненавижу ее! Ненавижу! Я с размаху ударил рукой в косяк, и тут же об этом пожалел. Боль пронизал конечность по локоть, а кулак очень быстро начал опухать.  Я смотрел на покалеченную руку и думал о том куда мне подевать всю свою злобу и обиду. Вышел на балкон. Закурил. Закончив, швырнул сигарету вниз. Прибрался в спальне, собрав остатки манекена в мешок для мусора. Убрал, топор в шкаф. А идея с манекеном очень даже хорошая. Кажется, я даже знаю где я его взял. Это хорошо. Думаю, мне понадобится еще один сегодня вечером. Ненавижу эту суку! Всегда ненавидел!         


Александр Евстефеев
2011г Новосбирск