Потрясение одинокой души

                Выбери того,  чья жизнь  и  речь,  и  даже лицо,  в котором отражается душа, тебе приятны, и  пусть  он  всегда  будет  у тебя перед  глазами  либо как  хранитель,  либо как  пример. Нам нужен  кто-нибудь, по  образцу  которого  складывался  бы  наш  нрав.
                СЕНЕКА.


- Лауреат всесоюзного конкурса артистов эстрады, артист Росконцерта Александр Дольский.- 
     Объявив выступающего,  женщина-конферансье  степенно  удалилась за кулисы, откуда, встреченный рукоплесканиями, на освященную  софитами сцену киноконцертного зала Олимпийской деревни вышел белокурый мужчина, облаченный в синий костюм.  Шел он быстрым легким шагом, в правой руке шестиструнная гитара.  Поклонился залу и  сел  на стул,  поставив левую ногу на маленькую деревянную  подставку. Чуть наклонился вперед, пальцами левой руки плотно прижал струны к ладам, пальцами правой руки  бегло провел по струнам.  Поднял глаза на зрителей 
- Добрый вечер.  Я рад новой встрече с вами.  Мне очень
приятно видеть полный зал. Вы знаете, я довольно дол-
го не выступал, так что если я чего-то буду делать не
так, вы меня простите. Обычно на концертах мне задают
много вопросов,  просят что-то исполнить. Пожалуйста,
пишите записки,  передавайте их на сцену,  тут специ-
альная коробочка стоит,  второе отделение мы начнем с
ответов на записки.  А сейчас я исполню  свою  старую
песню, вы ее все, конечно, знаете - "Баллада об упав-
шей звезде".-
    Миша Андреев,  сидящий  в  восьмом ряду партера, знал и очень любил эту песню.  Но он ждал новых, незнакомых. У него уже были заготовлены две записки, которые он,  преодолевая смущение, шепотом попросил передать впереди сидящую женщину.
     Когда говорили  и  писали  об  авторской  песне, всегда отмечали ее искренность,  лиричность, задушевность,  но Александр Дольский определенно выходил  за  рамки этих общедоступных, стереотипных представлений. Впервые на его концерте Мише довелось  побывать  года  два  назад.  Буквально  за несколько дней до этого он  прослушал пластинку, так называемый "диск-гигант", "Ленинградские  акварели",  купить  которую ему настоятельно  советовал Игорь Мещерин.  Песни с этой   пластинки,  в общем,  понравились Мише, хотя и не произвели на него  особого впечатления,  уровень Булата  Окуджавы казался  ему  повыше.  И всё же мишина душа  уловила  в  Дольском  что-то  недосказанное,  возвышенно-утонченное.   Миша долго не мог отвести  взгляда от цветной фотографии на обложке, откуда на  него смотрели голубые глаза, излучающие удивительную  теплоту и в то же время необычайную, мучительную тоску. Когда вскоре он случайно увидел  в  театральном  киоске  билеты на концерт Дольского в кинотеатре "Варшава",  его охватило волнующее предчувствие и он не смог пройти мимо. Зная, что этот кинотеатр находится совсем на другом краю  Москвы,  он, тем не менее,  купил два билета на вечерний  концерт в расчете на кого-нибудь из своих товарищей.  Но расчеты не  оправдались:  Игорь Мещерин в очередной раз заболел,  Дима Персонов не испытывал к Дольскому  ничего, кроме равнодушия,  Коля Жеметин не принимал участия в  подобных мероприятиях,  а Володи Десницына вообще  не  оказалось дома. Пришлось прибегнуть к непредвиденному  варианту - позвать с собой маму.  Мама потребовала  у  Миши продать лишний билет, но потом всё таки согласилась поехать с ним.
     Побывав на первом концерте, Миша не просто полю-
бил творчество Дольского;  он открыл для  себя  Алек-
сандра Дольского - поэта,  музыканта,  человека.  Это
было потрясение,  как удар электрическим током.  Миша
увидел, осознал, постиг, что этот человек так же оди-
нок, как и он сам. Что он понимает и чувствует больше
и  глубже других людей,  и об этом говорят его песни.
Эти песни не могут быть понятны каждому,  но он, Миша
понял их и автора лучше чем кто-либо другой. Но Доль-
ский нашел себя, а он пока не нашел, поэтому Дольский
интересен, а он, Миша, нет. Миша не обладал артистич-
ностью Дольского,  его непосредственностью и  естест-
венностью  в общении,  которые приятно удивили и даже
слегка смутили,  и эти непринципиальные  несовпадения
тогда огорчили его.  Еще Мишу поразило в этом светло-
волосом поющем поэте, в его интонациях, речи, выраже-
нии  лица,  во всем его облике,  полнейшее отсутствие
агрессивности.  Все окружающие в разной степени обла-
дали  этой  чертой в характере,  и он знал еще только
одного человека,  в котором она отсутствует -  самого
себя. Одухотворенное лицо, проникновенный голос - все
это можно было при большом желании  искусно  сыграть,
но Миша чувствовал, почти физически ощущал всю безыс-
куственность этого человека, его сложность и глубину;
сам он успел уже убедиться в том, как тяжко живется с
такой душою. И ещё этот человек притягивал Мишу своей
неброской мужественностью, свойственной настоящим ин-
теллигентам.  Не такой резкой,  угловатой  мужествен-
ностью,  как у Высоцкого или Розенбаума. Миша пытался
найти подходящее определение,  и придумал его  сам  -
мудрая мужественность.
     Маме, натуре сентиментальной,  как и большинство
эмоциональных людей,  тот концерт понравился, её даже
растрогала песня о войне - "Баллада о без вести  про-
павшем".  Она получила больше,  чем ожидала получить,
не более того,  хотя и это было совсем не мало.  Миша
же  несколько  дней ходил под впечатлением этого кон-
церта, переосмысливая многое из того что происходит в
его  жизни;  будучи не в состоянии забыть "...  как и
встарь,  по белу свету,  словно ветер,  я  летаю,  от
улыбки ,  от привета, словно воск в ладони, таю." Или
"... А птица не та, что от глаз до хвоста в перьях, а
что на века в ветра, облака верит. И счастлив не тот,
кто землю,  как крот , мерит,  а кто удивлен, земле,
словно,  клен, верит." Песня "Я глуп", казалось, спе-
циально написана про  него,  Мишу,  и  если  Дольский
действительно  писал про себя,  в чем у него сомнений
не было, то более похожего на себя, настолько близко-
го  по духу человека он никогда до этого не встречал.
" Я глуп, и потому я многим непонятен, наш век к сте-
реотипам так привык.  А в логике моей так много белых
пятен,  что умники со мной становятся в тупик." И да-
лее "Я глуп,  и потому не вижу в наслажденьях ни цели
жизни и ни забытья.  И не меняю я ни жен,  ни убежде-
ний,  я глуп,  и потому,  наверно, честен я." Дома на
свою старую катушечную "Яузу" Миша записал для  буду-
щего  свои впечатления об этом первом концерте,  вып-
леснув на магнитную ленту все переполнявшие его  эмо-
ции, но постеснялся давать их слушать Игорю, которому
, конечно, рассказал всё как можно более подробно.
     Мишу не  покидала  мысль  о том,  что побывав на
концерте, он получил что-то очень важное, необходимое
ему  ,но  не знал как этим распорядиться.  Идею подал
Игорь,  что такие люди как Дольский и Миша должны об-
щаться между собой, и предложил написать письмо в Ле-
нинград.  Дело оставалось за малым - узнать  домашний
адрес  через  "Мосгорсправку".  Точного года рождения
Миша не знал, но решил попробовать, написал приблизи-
тельно  1939 - 1941,  и оставил данные в киоске "Мос-
горсправки",  совсем не уверенный в том,  что из этой
затеи что-нибудь получится. Но процесс уже пошел, се-
мя было брошено на подготовленную  почву,  и  получив
адрес, Миша засел за составление письменного послания
человеку,  который еще не знал о  его  существовании.
Миша не очень любил и умел писать письма,  но это по-
лучилось большим, на пять с половиной тетрадных стра-
ниц. Миша писал обо всем что его волнует, как старому
другу: о том впечатлении, какое произвёл на него кон-
церт в "Варшаве" , о своем одиночестве, о шахматах, о
Мурии,  и даже несколько своих небольших  стихотворе-
ний,  которые он писал по настроению от случая к слу-
чаю и которым прежде не придавал  большого  значения,
тоже решился послать.  В конце письма Миша желал здо-
ровья всей семье Александра  Александровича  и  очень
просил написать ему ответ. Черновые наброски он оста-
вил у себя,  и ,  изредка их перечитывая,  убеждался,
что  многое можно было написать иначе,  но оставалось
только ждать.
     Жизнь шла  своим  ходом и приподнято-возвышенное
состояние души его под гнетом быта,  школьных проблем
и всей приземленно-суетливой действительности испаря-
лось,  выдыхалось, рассеивалось. Мишу это очень тяго-
тило,  но  он ничего не мог с собой поделать.  Каждый
день утром и вечером он заглядывал в  почтовый  ящик,
как-то, уехав к папе на ночь, пропустил целые сутки и
всю обратную дорогу думал только о том,  как  вытащит
долгожданное письмо и прочтёт его не сразу,  а подож-
дав несколько минут.  Дольский, конечно, извинится за
то  что  долго не писал,  поблагодарит Мишу и напишет
рецензию на его стихи,  а  еще  подтвердит,  что  они
действительно, очень похожи друг на друга. Он не смо-
жет этого не почувствовать.
     В ожидании прошло более двух месяцев.  Все сроки
миновали,  Миша ходил как в воду опущенный, но не хо-
тел  верить  в  то  что он мог так жестоко ошибиться.
Больше ждать он не мог.  Чтобы что-то выяснить, нужно
было прибегнуть к помощи той же "Мосгорсправки", бла-
го сведениями для того чтобы узнать  номер  домашнего
телефона,  Миша  располагал.  Получив номер телефона,
как-то днем он заказал переговор с Ленинградом. Глав-
ное  было обдумать всё что нужно сказать,  а во время
разговора не растеряться и не позабыть.  Через полча-
са, которые показались Мише целой вечностью, раздался
звонок. Миша схватился за телефонную трубку .
     - Абонент не отвечает. - Это всё что услышал Миша,  чуть не потерявший от волнения  голос.  Подобной  неприятности следовало ожидать,  судьба нередко смеялась над ним.  Со второго раза он все таки дозвонился,  и , наученный горьким опытом, уже не удивился, когда  на другом конце провода  раздался  уверенный  женский  голос.
     - Алло. Я вас слушаю. -
     - Добрый день. Меня зовут Миша. -
     - Какой Миша? -
     - Миша  Андреев из Москвы.  Я написал Александру Александровичу письмо, уже давно, больше двух месяцев  назад,  но он мне пока не ответил. Может быть, он его  не получал? -
     Миша чувствовал,  что говорит не совсем то, что нужно и все более робел перед этой  невидимой  женщиной.  Но  в ответ последовала не удивленная пауза, а  неожиданнейшая реакция.
     - Александр  Александрович  получает очень много
писем.  Миша Андреев? Да, из Москвы. Мы получили ваше
письмо.  Александр Александрович даже его отложил от-
дельно,  ему понравилось,  необычное письмо. Но отве-
чать ему некогда,  он даже отцу своему не может напи-
сать в Свердловск,  он очень загружен,  Миша.  Сейчас
вот он на гастролях по Сибири,  он много выступает. С
ним легче поговорить по телефону.
     - А когда он теперь будет выступать в Москве, не
     знаете?  -
     - Это очень трудно сказать,  наверно,  не раньше
     нового года.
     - Я вам еще позвоню как-нибудь,  если можно. Пе-
     редавайте большой привет
     Александру Александровичу.
     - Пожалуйста, звоните.
     Противоречивые чувства вызвал в Мише тот двухминутный разговор.  Отправляя свое письмо,  он надеялся  когда-нибудь получить ответ,  и другого варианта даже  не рассматривал. Наверное, на этом Миша и остановился  бы. Теперь же, как оказалось, если бы он сам не позвонил, то никогда не узнал бы что Дольскому его письмо понравилось и он его даже отложил. Чем понравилось  и для чего отложил? Неожиданный поворот вызывал новые
вопросы,  воодушевление и надежда сменялись на беспокойство.
     В воспоминаниях прошла большая часть первого отделения концерта.  Дольский много пел, исполнил песен  десять, говорил меньше. Он исполнял самые разные песни, как серьезные, философские, так и веселые, шутливые.  Как песни-песенки,  так и песни-притчи, рассчитанные на мыслящего слушателя. Эти песни брали за живое легкостью без пошлого панибратства,  и выстраданностью без надрывной заунывности.  Вслушиваясь в знакомый голос,  а иногда и текст,  Миша все более убеждался  в  истинности своих чувств и переживаний.  Они  выдержали испытания временем.
     За десять  минут перерыва Миша просмотрел стенды  с фотографиями событий Олимпиады-80,  заглянул в  буфет,  но  не стал стоять в большой очереди,  и раньше  большинства зрителей вернулся в  зал.  Благопристойно  одетый  старичок,  проходя  мимо  Миши со своей внучкой-школьницей, проговорил назидательно:" Это тебе не  ягода  малина  нас к себе манила".  К Мише эта фраза,  конечно,  не имела отношения.  Второе действие, как и ожидалось, началось с разбора записок, которых набралось немало.
     - "Вы  выходите  на  сцену реже чем вам хотелось
бы,  или чаще чем хотелось бы,  но приходится?  "  Вы
знаете,  почему  мы  стали выходить на сцену,  трудно
сказать.  Во-первых, конечно, потому что была потреб-
ность  общения,  эти песни можно было петь и хотелось
очень петь людям.  Это произошло давно,  лет двадцать
пять  тому  назад.  Мне трудно сказать,  часто или не
часто.  Наверное, мне хотелось бы больше. Вообще, это
работа очень трудная,  очень тяжелая работа - на сце-
не. С точки зрения психики и нервов это гораздо слож-
нее чем просто писать стихи или просто писать музыку.
Но в этом есть какой-то глубокий  смысл,  потому  что
этот контакт он мне,  например, я думаю, дает больше,
чем вам. Это - великое дело. Ведь большинство поэтов,
большинство,  девяносто  девять процентов лишены этой
возможности.  Или они боятся публики или им, в общем,
нечего сказать.
     "Какую роль в  вашей  творческой  судьбе  сыграл
Юрий Визбор?" Ну,  вы знаете,  особой роли он не сыг-
рал, потому что мы не были как-то с ним слишком близ-
ки.  Были знакомы,  я бывал у него дома,  очень любил
его.  Единственное,  что я могу сказать,  когда я его
впервые услышал,  лет двадцать тому назад,  мне очень
понравилось как он рассказывл.  Он же журналист блес-
тящий  был и если его концерт,  выступление продолжа-
лось два часа,  то полтора часа он говорил, а полчаса
пел.  Он  делал  это  прекрасно.  Наверное,  это тоже
как-то на меня повлияло. И ,потом, мне очень было при-
ятно,  что я тоже на него как-то повлиял.  Он сочинил
песню, которая называется "Подражание Дольскому", ну,
правда,  потом  он  название убрал,  а просто стал ее
петь без названия.  Вот.  Если я приезжал в какой-ни-
будь город, где он был до меня, меня спрашивали: кто,
у кого чего там украл? Но никто ничего не украл,  потому
что он свое совершенно четко делал.  Ну  вот,  он делал
подражание "Как они на лошадях", может  кто слышал.  А вообще,
наверное,  как-то повлиял он, потому что,  вы знаете, я любил
его творчество, и его  люблю как человека, он удивительный был. Он
меня знаете чем поразил,  не поразил, вернее, я сам такой же,
мне  было приятно что и в нем эта черта есть.  Я ведь
младше его,  но он ко мне относился с уважением.  Это
очень редко бывает в искусстве.  Если человек получил
какую-то популярность,  он очень высокомерный бывает,
злой  такой и очень ревнивый.  А Визбор совсем был не
такой,  потому что он мудрый был.  Ну я не хочу  ска-
зать, что я тоже мудрый… -
     Зал заметно оживился, а Дольский лукаво улыбнул-
ся и продолжил. - Я с уважением к младшим отношусь, с
большим уважением.  Потому что, ну возраст - это что?
Это только опыт, вот и всё. А так - тоже человеческая
личность, глубокие обычно это люди бывают. Вот сейчас
мальчишки появились у нас в Ленинграде, я не знаю по-
кажут их или нет у нас на телевидении. Один мальчишка
у нас есть там...
     У Миши Андреева сжалось сердце. Вдруг это о нем,
вдруг?  ... Даня Мишин его зовут, двенадцать лет ему,
он сочиняет песни, очень хорошие песни.-
     "Показывали, показывали"  - раздались выкрики из
зала. "Исполнялись ли ваши театральные песни" - Доль-
ский раскрыл следующую записку - "где и кем?" В теат-
рах песни пелись,  я в разных театрах  сотрудничал  в
течение многих лет, начиная с шестьдесят третьего го-
да. Один сибирский театр поставил "Тиль" по пьесе Го-
рина.  Я работал в театре у Аркадия Исааковича Райки-
на, был актером и автором, и сам их пел, и актеры то-
же пели.
     "Когда выйдет новый диск с вашими песнями?"  Вот
обещали  что  во втором квартале что-то появится.  От
меня это не зависит.
     "Скажите, пожалуйста, все ваши песни написаны на
ваши стихи?" Я не знаю, жанр это или что - когда поэт
поет свои стихи.  Бывает,  что иногда автор исполняет
чужие песни,  но у меня как-то не получается.  Потому
что,  я убедился, если поешь песню другого автора, то
получается хуже у тебя, чем у него.
     "Вы самостоятельно научились так великолепно иг-
рать на гитаре или что-то окончили?" Вообще-то, я са-
моучка,  как и многие. Но гитара - особый инструмент.
Тут только фанатические занятия могут дать свои  пло-
ды.  Формально  у  меня есть музыкальное образование,
но, когда я поступал в музыкальное училище, я уже был
професиональным музыкантом. У меня параллельно с инс-
титутом был аттестат филармонии,  где я играл класси-
ку.
     "Если возможно,  расскажите подробно о своей ра-
боте  в театре Райкина." Разные у меня там были зада-
чи, но главная задача моя была такая. Я в начале вто-
рого действия выходил на сцену, у меня был свой такой
номер: я читал стихи, пел песни под гитару, развлекал
публику.
     "Верите ли вы что добро сильнее зла и утверждаете ли это в своих песнях?"
     Это была первая мишина  записка,  наконец-то  до  нее дошла очередь.
     Дольский задумался, вздохнул, заговорил извиняющимся,  виноватым голосом. Миша почувствовал, что для  него это не просто ответ на очередную записку.
     - Мой  жизненный  опыт,  и  мое образование,  но
главным образом жизненный опыт,  мне подсказали,  что
добро  не сильнее зла.  Наверное,  они все таки равны,
так сказать ,  по своим силам,  но у зла есть особен-
ность  его  органическая - оно агрессивно.  И поэтому
добро... если оно побеждает, то оно побеждает не сра-
зу,  оно  побеждает очень медленно,  путем накопления
какого-то количества, которое переходит в качество. А
зло  может  резко победить.  Вообще,  создается такое
впечатление, что зло сильнее добра. И оно...
     Он не договорил, не решаясь произнести вслух то,
что уже всем стало понятно.
     - Потому что у него победы более резкие,  у зла.
А добро,  оно требует терпения.  А терпение  -  очень
сложная вещь.
     "Как вы относитесь к Юрию Визбору?"  Ну,  я  уже
сказал. А, к творчеству. Нет, такого вопроса не было.
Он талантливый очень был человек.-
      "Александр Александрович,  скажите, в чём по-вашему смысл жизни?" Вы знаете,  мне часто задают такой  вопрос,  и я на него отвечаю по-разному.  У меня есть  такие строки как раз об этом "А может,  смысл жизни в  том,  чтобы всю жизнь искать в ней смысла?" Может быть  в этом.-
      Это был ответ на второй мишин вопрос, и он превзошел все ожидания.  Миша предполагал,  что  Дольский начнет  философствовать,  и этот короткий ответ показался ему лучшим из всех возможных.  И еще его волновало, узнал ли Дольский его почерк или нет?
     - И последняя записка. "Расскажите немного о себе. Как вы начали писать? В ранней молодости вы знали  чего хотите в жизни? Как этого добиться и что в вашем  понимании счастье? " Ну, сложные, конечно, эти вопросы.  Я не знал, чего я хочу. У меня были определенные  способности - я хорошо учился,  вообще был отличником  в школе, и по математике и по гуманитарным предметам. И я не знал,  чего хочу.  Хотя я очень любил музыку - мне хотелось стать профессиональным музыкантом. Я уже на гитаре играл и был учитель у меня такой,  неофициальный.  Просто я дружил с одним человеком,  ходил  к  нему домой,  очень его любил.  Когда я заканчивал десять классов,  то по классу гитары только в  Киевской  консерватории обучали.  И я хотел туда поехать поступать, потому что уже играл классику - Гранадоса, Альбениса,  Вилу-Лобоса, и играл довольно неплохо, большой репертуар у меня был.  Но он меня отговорил, этот  человек,  он сказал,  что когда музыка является твоим  отдохновением,  твоей любовью - это одно, а когда она  станет твоей профессией,  она может показаться тебе в тягость. Я его послушался. И поступил в Политехнический институт и совершенно не по призванию.  Ну, а потом я увлекся математикой, увлекся экономикой и занимался наукой.  Но на протяжении всего времени я занимался также поэзией,  музыкой  и  вот  как-то...Ну,  в  двух словах это не скажешь, это все непросто очень...И,  значит, "что в вашем понимании счастье?" В юности  люди бывают страшно ленивые, и кажется, что цель жизни - это удовольствие.  И когда я читал у  классиков, что надо работать, что талант - это девяносто девять процентов работы и один процент  способностей и успеха,  мне казалось это просто смешным, и что  они специально так говорят, чтобы нас обмануть и чтобы мы работали все время.-
     Последнюю фразу Дольский проговорил с заговорщическим  видом  и нескрываемой иронией,  чем повеселил  зрителей.  А Миша Андреев, как «дольсковед» с некоторым  стажем, уже понял, что Дольский переходит к характерной для него форме монолога,  когда серьезные рассуждения вдруг сменяются несерьезными, и наоборот, и что дальше будет еще интереснее и веселее.
     - По радио вот, мол, работа, работа, а мне казалось: ну что тут хорошего, работает человек, вкалывает,  ничего интересного нет,  вот гулять там...  Хотя  сам я уже тогда был фанатиком и по десять часов играл  на гитаре.  Но я это не считал работой, вот в чем все  дело.  Хотя это уже тогда была работа,  которая  дала  потом свои плоды.  Но потом я понял, что действительно,  когда ты свое дело знаешь в совершенстве,  когда  ты его любишь - это счастье.  Ну, вот есть две формулировки счастья,  которые мне по душе.  Первая  такая  формулировка  -  она принадлежит члену-корреспонденту  Святославу  Федорову.  Он сказал так,  что счастье это  дробь,  в  числителе  которой  - единица,  а в знаменателе - зависть.  Хорошо,  правда?  Очень интересная формула. А  другая формула,  которая вам всем известна, это когда  человек с удовольствием идет утром на работу, а после работы  с удовольствием идет домой.  Как-то у меня не  всегда так было, а вот в последнее время у меня, слава богу,  так, и я могу назвать себя счастливым человеком.  Но я достаточно опытный человек,  я  понимаю, что так вечно продолжаться не может и что-то произойдет плохое, это естественно, надо быть ко всему готовым.  Вот  несколько  песен,  которые меня тут просят спеть,  это коротенькие такие песенки. Некоторые даже  не  имеют названия.Мои друзья когда их первый раз услышали,  они сразу дали им название,  забавное  такое  название  - "сюрики".  Я не знаю есть там сюрреализм  или нет,  и сколько его, но с того времени это название  за  ними  закрепилось.  А  я не стал возражать - "сюрики" так "сюрики".  Если начать их петь  просто  безо всякого предупреждения,  то может показаться что  у автора не все дома. Это просто такая парадоксальная  форма поэзии.  В нашей официальной поэзии ее очень не  любят и помещают только на  шестнадцатой  странице  в "Литературной газете". У нас все серьезные очень поэты и почти ни у кого из них нет юмора.  А  эти  песни  они  изначально  предполагают  наличие чувства юмора. Ведь в нашей с вами жизни комичное так причудливо переплетается со всеми нашими обычаями, устоями. Вот об  этом эти песенки.
     - Некто в огромной сиреневой шляпе
     шел по проспекту в ужасном волнении,
     не разбирая, по лужам он шлепал
     и на прохожих смотрел с удивленьем.
     Дети в  него  из  рогаток стреляли,
     робкие девушки делали крюк,
     был он белее кастрюльной эмали,
     и припадал он на правую руку.
Последнее слово Дольский почти выкрикнул,  и , замолчав, устремил в зал многозначительный взгляд. Но песня еще не закончилась.
     Был он  не пьян,  просто очень взволнован,
     но было всем непонятно и ново,
     что вверх ногами по улице шел он
     нервной походкой в  перчатках  дешевых.
     Был он безмолвен и очень печален,
     только в груди нарастало,  как вой:
     "Вы объясните, доступно вначале,
     что вы все ходите вниз головой?"
 Такой романс или антироманс - смакуя каждое  слово,
 проговорил  Дольский,  и под изысканный перебор гитар-
 ных струн, запел, чуть растягивая слова.
      - Моё лицо упало на пол,
      я сам рассыпался на части.
      Потом куда-то  долго капал,
      все говорили:  "Вот несчастье.
      Какой красивый был  мужчина,
      не лысый и не бородатый.
      И в чем,  помилуйте, причина,
      что он укапал весь куда-то?"
      А я все капал,  капал,  капал,
      и испарялся понемножку,
      потом росой ложился на пол
      и изморозью на окошко.
      И ты пришла и пальцем теплым,
      так непосредственно и мило
      вдруг вывела на потных стеклах
      слова  "А я тебя любила".-
      - Следующая песня называется "Беседа".  Мы часто так бестолково говорим,  просто удивительно. И не понимаем друг друга и не сочувствуем, и  сколько  раз  я наблюдал:  два человека разговаривают. Один послушает  другого и начинает говорить как будто его не  слышал. Всё о своем.  Или - например,  если несколько человек  сидят,  разговаривают друг с другом - как  все  разом  вдруг  заговорят  и не могут остановиться,  всё говорят-говорят. И никто ничего не понимает, что говорят. У Толстого,  кстати, была такая мысль, что пьесы надо  писать так, чтобы всё было как в жизни, чтобы все вот  так говорили.  И он Шекспира упрекал в том,  что тот,  понаписал столько пьес и у него все там  по  очереди   разговаривают.  Но сам он, правда, так не писал,  только теория у него была такая.  Ну,  главное, конечно  -  это  как мы понимаем друг друга.- С этими словами он подкрутил ослабевшую струну и запел  в  ритме  быстрого  вальса
      - У  мягкой  и ласковой девушки Лены
      на киноакрису похожей немножко
      на ласковых кино и фотоколенях
      сидела,  мурлыча,  соседская кошка.
      А Лена,  беседуя с грубым мужчиной,
      незванным и очень невежливым  гостем,
      тихонечко гладила кошкину спину
      и думала,  думала:"А вот в стенке гвоздик".
     А грубый мужчина ходил по квартире,
     и все объяснял он что есть дважды два,
     которое вовсе не пять,  а четыре,
     и что на плечах лишь одна голова.
     А Лена была терпелива на диво,
     почти что настолько, насколько красива,
     и по носу кошки мизинцем водила
     и очень печально и тихо спросила:
     "Скажите, а есть ли такие трамваи,
     которые сами въезжают в квартиру?
     Чтоб сели в них гости,  одна голова и
     вместе с ней дважды два и  четыре.  -
     Ну, еще  одну  песенку я хочу вспомнить из этого
 цикла,  -  продолжил Дольский,  не  дожидаясь,  пока
 смолкнут аплодисменты.  - Вот эти песни они не специ-
 ально появились,  так, какие-то наблюдения жизненные,
 какие-то стихи парадоксальные. А вот эту песню - её я
 специально сочинил. Как-то вспомнил я свою юность на-
 учную,  я тогда наукой занимался увлеченно так, и пи-
 сал диссертацию.  А кто пишет диссертацию, тот должен
 опубликовать  результаты  своих  исследований  в виде
 статей.  Ну, я опубликовал три статьи, приблизительно
 так на пол печатных листа каждая,  кто не знает,  это
 двенадцать страниц машинописных.  Это довольно много,
 этого  достаточно для защиты.  Я посещал эти защиты и
 убедился,  что все эти наши предрассудки,  ложные эти
 наши представления они у нас очень приживаются. Вот я
 и решил, что много должно быть таких статей, что тог-
 да  это хорошо для защиты.  Потому что я слышал,  что
 когда характеристики зачитывают на  диссертации,  ни-
 когда не говорят, что "он написал пять статей по теме
 диссертации,  три - бездарных,  а две - ничего  себе,
 так  никогда  не скажут.  Меня сначала у нас не очень
 знали,  потом узнали, стали приглашать в журналы вся-
 кие и сборники:  давай пиши статью.  А мне уже нечего
 писать, но хочется.-
     Дольский  явно  был  настроен на мажорный лад,  а
зал наполнился дружным смехом и аплодисментами.
     - Я писал,  а потом,  есть же еще план на кафед-
ре-то,  сколько статей нужно.  Если ты много их напи-
сал,  то там как-то тебя хвалят,  ну премию не дадут,
конечно,  но хвалят, это уже хорошо. И вот я писал, а
как писал, это очень просто объяснить. Потому что все
знают,  что когда человеку есть что сказать, он гово-
рит кратко и четко,  а когда нечего сказать, но надо,
вот тут уже начинается болтовня - этого у нас  доста-
точно,  это  вы все прекрасно знаете.  А тут ведь еще
терминология, знаете как она помогает. Да еще, предс-
тавляете, на стыке трех наук: экономики, строительст-
ва и математики. Пойди найди тут человека, чтоб в од-
ном-то  разбирался  -  ученого такого,  а тут сразу -
три.  Я,  значит,  с наслаждением писал. Ну, в юности
это нравится, да просто мне нравился процесс, во-пер-
вых. А потом, я думал: а, вот я сейчас заверну тут! А
потом большой ученый возьмет, я представлял себе, бу-
дет читать и скажет:" Ух ты,  черт! Как фамилия? Ага!
Талантливый - ничего не понимаю."
     Зрительский смех перешел в хохот и  бурные  ова-
ции,  каких  не было на концерте двухлетней давности.
Наступил такой момент, когда, перефразируя знаменитый
лозунг, можно было сказать " Народ и Дольский едины!"
И от этой мысли Мише вдруг стало грустно. Не скользит
ли Дольский по поверхности?  В этом ли его предназна-
чение? Либо он, Миша, тоже способен с такой легкостью
общаться  с  большим  количеством народа,  либо они с
Дольским не настолько похожи, как казалось раньше. Ни
один из этих тезисов он принять не мог.
     - А с другой стороны,  я четко уже знал, что чи-
тать никто не будет. Я же наблюдал за своими коллега-
ми, товарищами. Вот сборник выходит со статьями, каж-
дый берет и читает только свою статью. Во-первых, фа-
милию свою приятно увидеть,  ну,  смотрят там, так ли
запятая стоит,  формула. Ну и вот, когда я это вспом-
нил,  решил:  а почему бы таким образом мне стихи  не
попробовать писать.  И я, значит, стал писать. И даже
добился успеха,  вот несколько моих стихотворений та-
ких  даже были опубликованы на шестнадцатой странице.
Такая вот еще песенка и будем с вами прощаться.  Наз-
вание  у этой песенки "Вас ис дас".  Но самое замеча-
тельное в ней - это эпиграф. Эпиграф я взял у Михаила
Булгакова.  Изумительная  совершенно  фраза  и  мысль
прекрасная, звучит так:" И галиматья совершенно запо-
лонила их драгоценные головы".
     Концерт заканчивался. Отпев, Дольский встал, три
раза поклонился публике. Но зрители его не отпускали.
Весь зал поднялся со своих мест, Миша один из первых,
он  громко хлопал,  забыв про свою скованность. Овации
не смолкали. Люди кричали: "Пойте еще! Не уходите! На
бис!"  Уступая публике,  герой вечера вновь присел на
стул.  Вмиг воцарилась  напряженная  тишина,  которую
прервал  Дольский словами:  "Я спою прощальную песню,
она называется "Встреча".  В ритме танго." Песня  за-
канчивалась так:" Я ждал,  когда же вы уйдете.  А вы,
когда же я уйду." Дольский быстро покинул  сцену,  но
аплодисменты  продолжались,  почти  никто  не уходил.
Спустя несколько минут ко всеобщей  радости  Дольский
опять вышел к зрителям со всепонимающей усталой улыб-
кой.  Со сцены полилась  нежная,  спокойная  мелодия.
Последние  слова этой песни "до свидания" звучали как
мольба отпустить, наконец, его. Здравый смысл востор-
жествовал, люди стали не просто расходиться, а разбе-
гаться.  Когда Миша,  как всегда теряясь при  большом
скоплении  народа,  спустился  в раздевалку,  там уже
выстроились очереди.  Сжимая в руке пластмассовый но-
мерок на свое пальто,  он терзался сомнениями. Он ви-
дел,  как робко поднявшись на сцену,  за кулисы зашли
несколько  мужчин  и женщин,  явно не знакомые друг с
другом, и вряд ли "блатных". Некоторые из них несли с
собой по букету цветов. Конечно, они искали Дольского
и Миша мог бы пойти вместе с ними,  но ему так  много
хотелось сказать, что самых важных, нужных слов он не
находил,  что бывало с ним часто. Этот человек притя-
гивал  как  магнит,  и  судя по эмоциональной реакции
зрителей, не только одного Мишу.
     Обратная дорога до дома,  с долгим ожиданием ав-
тобусов на холоде,  с толпой пассажиров,  несмотря на
поздний час, с поднятием на девятый этаж пешком из за
сломаного лифта, прошла для Миши почти незаметно. Это
было удивительно,  но объяснимо.  Мощнейший энергети-
ческий заряд, полученный им на концерте, вытеснил все
мелкое,  второстепенное,  вздорное.  Миша шел домой с
гордо поднятой головой,  не замечая никого вокруг,  и
размышляя:  "Так  что  же все таки первично - материя
или дух? "
     Через несколько  дней Миша поехал в гости к отцу
и привез с собой кассету с записями молодого Дольско-
го.  Его больше интересовало мнение папиной жены Рим-
мы, так как сам папа, уважая Окуджаву, просто не при-
нимал  всерьез  Дольского.  "Ты как барышня,  которая
проливает слезы от умиления своим кумиром.  Миша,  ты
что?!  Дольский с Матвеевой это же на уровне самодея-
тельности.  Кто такой этот Дольский? Что он написал?"
Миша удостоверился,  что отец, к сожалению, не спосо-
бен его понять. И спустя несколько недель вновь прие-
хав  сюда,  он  не  без волнения ожидал что же скажет
Римма,  прослушав его кассету. Миша, конечно, не счи-
тал  её  мнение истиной в последней инстанции,  но он
привык делиться с этой женщиной своими  проблемами  и
переживаниями.  Римма обладала редким качеством - она
умела и слушать и говорить.  Миша находил её умной, а
в спорах опасной и почти неуязвимой.
     Отец с новой семьёй жили в большом доме построй-
ки  времен  позднего брежневизма,  недалеко от южного
входа на ВДНХ на последнем, часто затапливаемом шест-
надцатом  этаже.  Мишины  наблюдения  утвердили его в
мысли о том,  что каждая местность, каждый московский
микрорайон  имеют свою,  особую душу,  и это не то же
самое,  что "свое лицо". Его район - Чертаново, а мо-
жет быть и весь Советский район, обладал "отрицатель-
ной, тяжелой душой". А молодой район в получасе ходь-
бы через лес - Ясенево,  излучал какой-то свет, тепло
и не отпускал от себя.  Мише не нравилось на "Профсо-
юзной",  но  уже  в  районе следующей станции метро -
"Академическая" он чувствовал себя комфортно и уютно.
И зависело это не от количества зеленых насаждений, и
не от того, близко ли до дома, а от той ауры, которая
исходит от земли, домов, деревьев. Так вот, район па-
пиного места жительства, Останкино, "бездушный район"
не вызывал у Миши никаких эмоций, кроме апатии.
     Миша стоял у кухонного окна и обозревал  окрест-
ности.  Папа  только что ушел в свою комнату засыпать
под рокэндрольные ритмы своего любимого Билла  Хелли.
Римма,  пообещав  начать разговор через несколько ми-
нут,  вышла покурить на лестничную площадку.  И  Миша
ждал,  прикрыв фрамугу, и вспоминал свое неоконченное
стихотворение "Посвящение Москве"
     - Милый город мой гордится своей древнею одеждой.
     Новое ж лицо столицы не внушает нам надежды...
     С высоты последнего, шестнадцатого этажа панора-
ма центра и других районов разноликой вечерней  Москвы
открывалась  как  на ладони.  Кремлевских башен мишин
взор не находил,  но вошедшие в историю высотные зда-
ния  заметно  возвышались среди конгломерата построек
времен классицизма,  модерна, конструктивизма, и про-
чих красивых по своему звучанию стилей. -
     - Пять высотных наших зданий,  славный Универси-
     тет.  С  их великих дней созданья не прошло пол-
     сотни лет.  Мы регрессу поддаваться стали  двад-
     цать лет назад,  может раньше,а не двадцать,  но
     не буду трогать дат...
     Тут Миша услышал стук входной двери,  это  могла
быть только Римма.  Войдя в кухню,  она надела перед-
ник, раскрыла холодильник. - Я сейчас буду суп варить
на завтра, это надолго. Так что можем поговорить.
     - Вам Дольский понравился? - напрямую задал воп-
     рос Миша.
     - Я терпеливо,  Миша,  всё прослушала. Не всегда
     разбирала слова,  правда. Качество оставляет же-
     лать лучшего.
     - К сожалению.
     - А из того,  что я  разобрала:  отчасти  прямое
     подражание Высоцкому,  иногда,  более скрытое, -
     Окуджаве,  временами  подозрительно   напоминает
     иностранных исполнителей.
     "Интересно, кого?" - подумал Миша,  но вслух  не
спросил.
     - Некоторые песни - ёрничество и фиглярство.
     К своему стыду, Миша не знал значения этих слов,
хотя догадывался, что они могут означать.
     - Слова:  "А  иная  чепуха  - подороже чем меха"
по-видимому, следует понимать буквально, применитель-
но к самому автору.  С этой чепухи ему удается стричь
купоны.  Инструментом владеет хорошо,  а с  имитацией
трубы мог бы выступать в цирке или на эстраде как ар-
тист оригинального жанра.
     - Может быть, но не это в нем главное, - заметил  Миша.
     - Что  касается  более серьезных песен,  то если
человек поет:" В Аргентину, в Аргентину из страны хо-
лоднй  милой  не  уеду  никогда,  а  затем  добавляет
"ча-ча-ча",  то, по-моему, это надо понимать в обрат-
ном смысле,  ибо есть понятия, над которыми не шутят.
В песне "Я глуп и потому..." автор занимается восхва-
лением  себя и чуть ли не проливает слезу от умиления
собой:"Ах, какой я тонкий, нежный, непонятый, неприс-
пособленный к этой суетной жизни,  честный, благород-
ный человек" -  этакий  благородный  идальго.  И  чем
больше  подобных деклараций,  тем более кажется,  что
все это фальшь и наигрыш,  а на самом  деле  автор  -
вполне современный деловой человек с хорошими пробив-
ными способностями, изучивший "конъюнктуру спроса".
     Миша ходил по кухне, скрестив руки за спиной. Он
почувствовал,  что от такого разговора ему становится
жарко.
     - А мне совсем так не кажется,  - не выдержал он
- я очень тонко чувствую фальшь.
     - Миша,  тебе только восемнадцать лет. Без дело-
вых  и  пробивных качеств ему бы не удалось организо-
вать себе все эти выступления. Больше доверия вызыва-
ют люди,  которые честно работают и не хвалятся своей
честностью.  Некоторые лирические песни сделаны  доб-
ротно, и, пожалуй, неплохи, но к тому времени, как до
них дойдет дело,  автор вызывает у меня активную неп-
риязнь, даже хорошие песни оставляют равнодушными. Не
нравится "бабский голос". Отвратительны песни про ал-
коголиков:  дешевое  фиглярство,  низкопробный  юмор,
опять же эксплуатация Высоцкого.  Кроме того, непоря-
дочно  публично  порочить своих знакомых,  называя их
имена. Впрочем, как антиалкогольная пропаганда, может
быть,  и сошло бы,  но вряд ли оказалось бы эффектив-
ным.
     Римма шинковала капусту и говорила так спокойно,
словно речь шла об этой капусте или  о  ждущей  своей
очереди картошке.  А Мише почему-то подумалось о том,
что ничего общего нет между  двумя  папиными  женами.
Его  мама  -  блондинка,  типичная славянка,  Римма -
внучка китайского эмигранта, что отражается на ее
внешности. Маме за сорок, Римме чуть больше тридцати.
Мама человек нервный,  беспокойный, Римма нетороплива
и осмотрительна.  И наконец, мама - "жаворонок", она,
конечно, давно спит, а Римма "сова". Зато обе - меди-
цинские работники.
     - Вы так говорите, - ответил Миша давно заготов-
ленной фразой - потому что для вас Дольский никто,  а
для меня он близкий,  родной человек. "Будь же гордой
своей  головой  выше гордости обыкновеной" или "Слава
Богу,  что я дурак,а не подлец". Эти строчки обращены
как будто лично ко мне. Дольский - это целый мир...
     Он хотел продолжить,  но Римма перебила  немного
удивленно  - Ты из него прямо таки титана сделал.  -
- При чем тут это?! Просто это человек с таким же мироо-
щущением,  как у меня,  хотя это совсем не просто.  -
Откуда ты знаешь,  Миша, какое у него мироощущение. Я
думаю,  что он обыкновенный конформист, а в свободное
время он поддает, копит деньги и проводит время очень
весело.
     - Это не так.  Он бросил пить уже лет десять на-
зад и сам об этом говорил на концерте.
     - Сказать можно всё что угодно.  Тебе  что  жить
стало  легче от того что какой-то Дольский что-то по-
ёт?
     - Дольский не облегчил мне жизнь, но он облегчил
мне понимание самого себя.
     - А я думаю,  что тебе будет достаточно тяжело и
неприятно, когда  ты поймешь что твой кумир совсем  не
такой, каким ты его себе представлял.
     "Всё бесполезно,  - понял Миша. Хорошо, что я не  решился ей рассказать
про то,  как я писал ему письмо  и звонил. Как же легко можно наплевать
человеку в душу  и даже не заметить этого." Часы уже давно пробили
за полночь и Миша с горечью в душе  побрёл  спать  на  своей раскладушке.