РАБ

                "Сегодня хороший день", - думал я, прогуливаясь по набережной. Летний бриз приятно ласкал  легкой прохладой; воздух казался чуть прозрачнее и чище, что заставляло меня поразмышлять о наступающей осени. На небе еще был виден  багрянец уходящего за горизонт заката, когда я подходил к уютному кафе у моря. Назначенная встреча должна состояться в девять, я посмотрел на часы и, невольно улыбнувшись, потянул на себя стеклянную дверь. Пунктуальность  подобна приобретенному инстинкту. Всю мою сознательную жизнь внушала мне: ничто не стоит так дешево и не оценивается так дорого как, вежливость. Хотя  эта своенравная госпожа подвластна не всем.
           Поднимаясь по ажурным ступенькам винтовой лестницы на второй этаж, я с нетерпением хотел увидеть в зале моего закадычного друга детства Аркадия Зыкова. Сам нашел мой телефон, позвонил, назначил встречу спустя столько лет. А ведь, по словам общих знакомых, преуспевающий бизнесмен, теперь он дружит с влиятельными политиками, но для меня, человека, увлеченного творчеством, он  по-прежнему оставался просто Аркашей, и тем не менее я ощущал легкое волнение.
           Плетеная из соломки мебель, уютно расставленная в небольшом зале,  придавала пространству легкость, располагая к приятному отдыху. Несколько человек ужинали за круглыми стеклянными столами, занятые своими разговорами. Я сел за стол у окна. Аркадия не было. По-видимому, принадлежать себе и распоряжаться  временем по собственному усмотрению можно считать роскошью в наш век перемен. Мне не терпелось увидеть его, узнать, каким он стал, вспомнить детство, заглянуть в будущее.
           За окном наступающие сумерки прятали лица неспешно гуляющих по набережной горожан. В движении их я улавливал то удовольствие, с каким они это делали. Не дождавшись ветра, утомленное солнцем, море заснуло в бухте Золотой Рог.            
           За пятнадцать минут ожидания разыгрался аппетит, и я сделал заказ. Морепродукты, украшенные зеленью, выглядели просто восхитительно. В этот момент я сожалел, что Аркадий, занятый своими важными делами, не смог приехать на встречу, и тем не менее звонить к нему на сотовый не стал. Тот, кто привык видеть мир через окно автомобиля или роскошного офиса, как правило, постепенно перестает отличать подлинное от бутафорного. Незаметно стираются грани, и жизнь, устанавливая новые правила игры, порой стремительно несет их в неизвестность, подгоняя ветром перемен. "Что ж, каждому свое!" - подумалось мне, и тут открывшаяся дверь запустила в зал Аркадия. Дважды окинув меня взглядом, он растерянно искал среди посетителей образ, сохраненный памятью детства. Но, видать, что-то не совпадало в его представлении о том, как я должен выглядеть. Дурашливый огонек, вспыхнувший в моих глазах, стал для него, как маяк для заблудившегося мореплавателя.
         - Вау! - Аркадий развел руками.
         Один из его телохранителей, топтавшихся сзади, инстинктивно метнул свою руку за полу пиджака. Его изучающий взгляд попытался приковать меня к стулу, но это не помешало старым друзьям  обняться и от души поприветствовать друг друга.
           - А ты отлично выглядишь! - похлопывая меня по плечу,  восторгался Аркаша. - И уже заказал? Ну ты даешь! Сегодня я пригласил тебя, поэтому позволь мне распорядиться.
         Он сел напротив и, поудобнее устроившись в мягком плетеном кресле, жестом подозвал официантку:
         -  Дорогуша! - Аркадий бросил масленый взгляд на миниатюрную шатенку с длинными прямыми волосами, в короткой юбке, настолько короткой, что я затруднился бы вообще назвать ее юбкой.
        Сверкая белоснежной улыбкой и стройными ногами, призывно покачивая бедрами, она словно подплыла к нам, безошибочно определив выгодных клиентов и протянув меню, замерла, ожидая заказа. Аркадий бегло просмотрел выделенные цветными шрифтами названия фирменных блюд и, не сдержавшись, рассмеялся:
        -  Принеси-ка нам пока по коктейлю " Президент - всевидящее око", салат "Улыбка Моны Лизы", на десерт будут "Прелести Бритни", надеюсь, они такие же аппетитные, как у заморской красавицы. Ну, а горячее пусть закажет мой друг.
       Он передал мне меню, и я уловил едва заметный огонек, проснувшийся в его глазах, должно быть тот самый, озорной, что много лет назад был мне знаком, и время не смогло вычеркнуть его из моей памяти...

        Четыре раза в неделю мы ездили на тренировки на стадион "Динамо". Увлекшись самбо, Аркадий и меня  заразил этим видом единоборства. Занятия в школе начинались после обеда и каждый раз, уезжая с утра в центр города, мы попадали в новые приключения. Растущий организм требовал мороженого, шоколадных конфет, прохладительных молочных коктейлей, а мальчишеский азарт - экстрима и новых ощущений. Денег на все не хватало, и мы учились сами добывать их. Аркадий был склонен к импровизации. Изобретая все новые способы, он легко на наших глазах и с нашим участием претворял в жизнь свои идеи. Как правило, опаздывали на первые уроки, но к учебе старались относиться серьезно. Аркадий был лидером в классе, учился на четыре и пять, что не мешало ему участвовать в драках на переменах за стенами школы.  Спортивная карьера помогла ему  окончить политехнический институт  и неплохо устроиться в жизни. В период перестройки умело сколотив первичный капитал и поднабравшись опыта, он успешно занялся бизнесом.
           -  Первый миллион я поднял еще в девяносто восьмом. - Аркаша допил коктейль и принялся за салат. - Я имею в виду зеленые американские рубли. Я прекрасно  понимал, что это только полдела. Добыть одно, а вот защитить совсем другое. Уехал в Америку, но не  свыкся с новой жизнью. Тоска, знаешь…  В русских кабаках березы - в кадках! А как заиграют на саксофоне "Опустела без тебя земля…", веришь, нет, сердце кровью обливается. Короче, не выдержал, вернулся, а жена осталась с дочерью. Им нравится. Теперь езжу раз в два месяца, исполняю супружеский долг. - Он налил полный бокал коньяка и, разом выпив, задержал дыхание.
            По всему было видно, что хочется ему просто высказаться. Поплакаться, как говорится,  в жилетку и получить сочувствие. Но я сочувствовать ему не хотел. Уж больно не вязался его облик с человеком, нуждающимся в сострадании. Полет не тот, он его сейчас явно занижает.  Это слегка задело мое самолюбие. 
            -  Ну а ты, значит, книжки пишешь? - в глазах Аркадия снова блеснул знакомый мне огонек. -  Сожалею, что пока не читал.
            В это бы мог поверить кто угодно, но только не я. Годы меняют нас, они улетают, словно птицы в дальние края, и хотя больше не возвращаются, но взамен всегда оставляют воспоминания, а их обмануть нельзя.
            Я невольно улыбнулся и положил на стол книгу, что  специально прихватил из дома для Аркадия, сделав при этом дарственную надпись.
            -  О, моему другу детства! - искренне улыбнулся он, быстро скользнув глазами по ровным строчкам, аккуратно выведенным мною. - А ты помнишь, какими мы были? - Аркадий щедро плеснул в бокалы коньяка.   -  Кто мог знать тогда, как распорядится судьба нашими жизнями?
            -  Ты о чем-нибудь жалеешь?
            - Пожалуй, нет. Пришлось потрудиться. Вначале я даже не догадывался, через какие жернова мне нужно будет пройти, чтобы добиться успеха. Мои родители, дай Бог им здоровья, оба коммунисты, были и ими останутся, до сих пор живут по инерции. Верят государству, ходят на выборы, голосуют, а на пенсию прожить  не смогли бы без меня. Только вот нам с тобой довелось родиться и жить в век перемен, а здесь, сам знаешь, прав тот, у кого больше прав. Кто может и способен рисковать по-крупному, просчитывать наперед каждый шаг, максимально исключать ошибки, понимая, что времени на все мало отпущено. А хотелось бы успеть сделать что-то значимое, достойное... -  Аркадий, слегка смутившись своих слов, пододвинул тарелку и налег на горячее.               
             -  А что для тебя достойное, значимое? – не удержался я, пытаясь заглянуть за отрезок жизни, сделавший его таким, какой он есть. Богатый, умный, изворотливый, своим трудом добившийся уважения,  еще не перегоревший, жизнеутверждающий.
             -  Пока я не определился, на что деньги потратить. Вот, хочу с тобой посоветоваться, может быть, подскажешь что-нибудь оригинальное? - Аркадий старался не смотреть мне в глаза, делая вид, что горячее пришлось ему по вкусу,  и он в сию минуту увлечен только им.
             "Неужели действительно он готов заглянуть за стену, которую построил сам, когда карабкался наверх? Но зачем?  Не иначе, как в большую политику собрался, - мысли выстраивались в логический ряд. - Но почему тогда не сказать прямо? Ах, да, припоминаю, он среди нас был мастером плетения интриг".
              Внезапно память выхватила воспоминание, оно, приятно пощекотав мои нервы, открыло цветную картину далекого детства. Влюбленность нежного возраста… Что может быть прекраснее?  Хрупкая, желанная и недоступная, но иногда вдруг  безжалостная и даже жестокая, только не для Аркаши. Его дама сердца тогда училась в восьмом классе и была на год старше. Бог наградил ее стройной фигурой и симпатичным личиком. Свой курносый носик она всегда старалась держать вверх, и у нее это мило получалось. Аркадий вечерами стал пропадать у ее дома, куда постепенно начала стекаться вся наша компания, и мы подолгу просиживали во дворе на скамейках, бесцельно сжигая время. Но вот она появлялась у подъезда и, измерив нас равнодушным взглядом, проходила мимо; изящно перебирая  стройными ножками, вскоре растворялась в сумерках, и никто не смел идти вслед за ней. Стать соперником Аркадию означало объявить ему войну, а воевать с ним вряд ли бы кто  из нас отважился. Нам хватало спаррингов на тренировках.  Безошибочно угадав в нем перспективного спортсмена, тренер уделял ему особое внимание. Он постоянно увеличивал ему нагрузки, и  Аркадию приходилось бороться с нами по очереди, каждый раз выходя победителем. Хуже всего, когда на соревнованиях нас иногда ставили друг против друга, так как мы находились в одной весовой категории. Вот тогда я видел перед собой совсем другого Аркашу. Он набрасывался на меня, подобно изголодавшемуся хищнику. Молниеносный захват, переход в партер, и, сжатый, словно в тисках, я и не пытался тянуть время, зная, что если он проведет болевой прием, то это в лучшем случае - растяжение. А если кому-либо хотелось продемонстрировать свою терпимость к боли, его рука могла треснуть, как сухая ветка. Такое обстоятельство лишало меня возможности заниматься моим любимым делом - музыкой. И тогда я мог подыграть ему так, что не только зрители, но и судьи не смогли бы этого заметить. Ведь мне были известны все его домашние заготовки, отточенные на спаррингах до автоматизма. Неожиданный эффектный бросок, гром аплодисментов, чистая победа! С моей стороны это выглядело всего лишь безобидной ошибкой в тактике ведения борьбы, которой мгновенно воспользовался Аркадий Зыков, молодой спортсмен, подающий большие надежды.

        Аркадий застыл с бокалом в руке, о чем-то задумавшись, а моя память тоже не хотела отпускать меня. Она высвечивала все новые и новые подробности…

              Отутюженные модные брюки, начищенные до блеска туфли; светлая тенниска в обтяжку, выгодно подчеркивающая упругие мышцы. Но, увы, все попытки Аркадия обратить на себя внимание любимой девушки были безуспешными, пока господин случай не заставил меня появиться в нашей компании с гитарой. Вечер был безветренным и темным, луну закрыли облака, и лишь Большая Медведица в гордом одиночестве сияла на небе; казалось, она спустилась к самой крыше дома, разбавив романтизмом и  грустью  мой репертуар. Песни о неразделенной любви, от которых у девчонок часто на глазах наворачивались слезы, мне особенно давались легко, без особых усилий, что всегда заставляло верить в чудодейственную силу искусства. И вот в самый разгар вечера неожиданно появилась она. Тогда Ира не прошла мимо, как всегда, а впервые остановилась чуть поодаль, слушая песни. Наверняка ей хотелось подойти поближе, но что-то останавливало ее, мешало присоединиться к нам. Это обстоятельство не осталось не замеченным Аркадием, и он мгновенно использовал ситуацию для достижения цели.
               -   Ира, иди к нам, хочешь, я еще спою.
               -  В следующий раз, - откликнулась она, поверив в то, что исполнителем песен был Аркадий.
              Не упуская случая, он проводил ее до подъезда.
               - Выходи завтра вечером! - пригласил он девушку, ощущая, как раскраснелись его  щеки.    
               Начало было положено, но что Аркадий собирался делать дальше, для меня пока оставалось загадкой.
               -  Ты должен мне помочь, завтра возьми опять гитару, - прощаясь со мной, он смущенно отвел в сторону взгляд.
              Тогда ему еще не было понятно, как он выпутается из этой ситуации, но желание сблизиться с любимой девушкой настолько завладело им, что теперь, когда назначена встреча, Аркадий ни за что на свете не упустит такой шанс.
               -  Хорошо, я приду с гитарой, но ведь ты и пары аккордов на ней взять не сможешь. Такими пальцами, как у тебя, только подковы гнуть!
               -  В том-то вся и проблема! - Аркаша разочарованно посмотрел на свои огромные руки. – А что, ты действительно считаешь, что я не смогу научиться?
               -  К завтрашнему дню – нет, но в принципе, уделяя этому делу по часу в день, глядишь, через пару месяцев, может, что и получится.      
               -  Да нет у меня этой пары месяцев! - его глаза заблестели отчаянным блеском. - Давай думай, что мы можем предпринять к завтрашнему вечеру?
               -  Даже если целую ночь ты просидишь в обнимку с гитарой, толком все равно ничему не научишься.
               -  Но что же мне тогда делать? Должен же быть какой-нибудь выход!
               -  Выход есть. Ты должен «сломать» себе руку. Тогда у тебя будет время подучиться играть на гитаре. Я покажу тебе основные приемы, глядишь, что и получится.
               -  Ты что?! Как сломать? У меня соревнование через неделю!
               - Смотри, что любовь с людьми делает! Да ты, я вижу, совсем ополоумел! Просто наложи легкую повязку, а скажешь, что сломал или растянул на тренировках.
               Озорная улыбка растеклась по его лицу. Было видно, что ему понравилось мое предложение.      
               -  А ты молодец, классно придумал! – довольный найденным решением, Аркаша на радостях, прощаясь до хруста сдавил мою руку.
               -  Ты что сделал? - корчась от боли, выдавил я.
               -  Прости, друг! - не хотел... 
               - Смотри, как она покраснела и, по-моему, уже начала опухать. 
              Сдерживая боль, я попытался потрясти кистью. Аркадий мгновенно перехватил мою руку и, бережно поддерживая ее на весу, как можно спокойнее произнес:
             -  У тебя лед в холодильнике есть?
             -  Есть, наверное.
             - Придешь домой, сразу приложи, а лучше возьми бинт и примотай кубики льда вокруг руки. Да затяни потуже, глядишь, к утру все и пройдет.
             - А если не пройдет, то завтра вечером мы с тобой  будем оба с перевязанными руками, - рассмеялся я, представив себе эту картинку. -  На первом свидании ты будешь со сломанной левой рукой, а я – с правой. Лучше  наоборот, тогда наверняка бы нам удалось  сыграть на гитаре вместе. Я бы брал аккорды, ну а ты бил по струнам. А что, отличный дуэт!  У меня даже сейчас классное название в голове крутится – «Задорные калеки».
             Заразительный юношеский смех далеким эхом короткого воспоминания заставил меня улыбнуться, продлив на мгновенье приятное состояние души, где каждый из нас, заглядывая в прошлое, порой ищет ответы, пытаясь увидеть будущее. Аркадий пребывал в отличном настроении, шутил и громко смеялся, изредка бросая на  меня изучающий взгляд.
              «Неужели даже сейчас, когда мы встретились спустя столько лет, он не может переключиться от своих дел и хотя бы в этот вечер побыть самим собой? Зачем же я ему так понадобился?» Это еще предстояло выяснить, но я не торопил развивающихся своим чередом событий.
             Официантка открыла окно, и теплый ветер донес шум прибоя. Было слышно, как волны, накатываясь на берег, кропотливо пересыпают мелкие, обкатанные водой камешки.  В такие минуты можно услышать дыхание города. А вот и гудок парохода прокатился над морем, заглушая гул автомашин. Где-то рядом в сумерках послышался заливистый смех… Все, что происходит вокруг, имеет неповторимый тембр.


             -  Ну, что задумался,  неужели для тебя это трудный вопрос?
             - Нет, не трудный, более того, я могу дать тебе абсолютно точный ответ, если буду знать, для чего тебе это. Просто так тратить кровно заработанные рубли, насколько я тебя знаю, ты не будешь, значит, имеешь интерес, а какой,  не говоришь. Двойной французский политик, - улыбнувшись, я прищурил глаза. - Аркаша расслабься, ты ж не на работе.
             -  А ты стратег! Точно подметил, да и, думаю, сам уже во всем разобрался. Если есть что сказать, не томи, выкладывай. Надеюсь, ты понимаешь: хорошая идея дорогого стоит.
             -  Тогда наливай, хорошая идея - только под хороший коньяк!
             Мы сдвинули бокалы, и я прочел в глазах Аркадия возрастающий интерес. Сейчас он действительно был готов не только слушать, анализировать, но и впитывать, как губка, необходимую для него информацию.
            -  Дальтелефильм, - начал я, - приказал долго жить несколько десятков лет назад. И заметь, с тех пор еще никто не пытался его воскресить. Улавливаешь мысль?
           Аркадий задумался. Должно быть, его острый ум уже бросил на весы еще не сформировавшуюся в сознании идею, а электронные цифры, разогнавшись, стали замедлять свой стремительный бег, лишь достигнув десятизначного значения. Его глаза округлились:  вот-вот должны были сверкнуть молнии.
           - К цифрам мы еще вернемся, - зная его характер, я пошел на опережение. – Представь, настоящее игровое кино! Снятое на нашем дальневосточном материале - это выстрел в десятку!  Синее море, яхты, торговые, развлекательные комплексы, гостиницы, рестораны; открытые, гостеприимные люди - чем тебе не Майами?  Вот он, новый форпост России! Нужно всего лишь показать город таким, какой он есть. С его кораблями, причалами, набережной. Показать красоты, к которым мы привыкли и уже их  не замечаем, хотя нужно, например, всего лишь подняться на видовую площадку - и вот он, готовый план, бери, снимай панораму, которой позавидует даже Голливуд.
       -  А сценарий? – глаза Аркадия заблестели.
       - Да он уже практически готов. 
       Я закурил, вспоминая, как вечерами, отключив телефон и телевизор, писал страницу за страницей нового романа, то смеялся, то сомневался, то нервничал, верша судьбы моих героев. И хотя роман был криминальным, и это могло бы повлиять на мою репутацию, я все же сохранил названия улиц, а в основе сюжета подлинность событий, удовлетворившись лишь заменой имен и фамилий.
         -  Кино будет остросюжетным, но без крови и костоломства, без танцев на костях. Ленту прошьем золотой нитью великой, светлой, приморской любви. Расскажем о реалиях жизни, о бескорыстной  мужской дружбе, взаимовыручке, патриотизме… Покажем настоящие приморские красоты!
        - Идея мне нравится, - подливая коньяк, заключил Аркадий, - но где изюминка?
        - Тебе ведь не только имидж нужен, а наверняка и голоса на выборах в Государственную думу. Так?
        - Ну, примерно так.
        - Так вот, не нужно будет тратить деньги твоего избирательного фонда на однообразные предвыборные схемы, которые тебе в свое время будут предложены. За месяц до начала нужно запустить картину по сети кинотеатров «Иллюзион». Пусть посмотрит ее весь край. Неплохо было бы показать ее на кинофестивале «Меридианы  Тихого». Вдумайся, ведь это не только имидж известного человека…
        - На патриотизм намекаешь?
        - Да какие уж тут намеки, -  мой взгляд не выражал сомнений. – Ты просил у меня совета, как потратить твои деньги на что-то достойное, значимое?  Кроме того, ты наверняка вернешь вложенные средства сторицей после проката, а если один из каналов центрального телевидения права на показ купит, тогда неплохо заработаешь. Съемки на местном материале будут недорогими. Владельцы ресторанов, клубов и яхт, думаю, бесплатно предоставят свою собственность для кино. Ведь мы сохраним их названия, а это реклама, о которой нельзя и мечтать! После той шумихи, что поднимут газеты, Москва проявит интерес наверняка. Находясь в Государственной думе, будешь вспоминать про изюминку! – пошутил я, поднимая бокал.
         

                Но Аркадий не успел поднять свой, из кармана его пиджака полилась тревожная, как мне показалось, музыка. Он нервно выхватил трубку, приложил ее к уху, бросил в мою сторону:
          - Извини! - и с его лицом словно начал работу какой-то невидимый гример. Оно то бледнело, то покрывалась испариной, то вдруг становилось жестоким, а ответы его были лаконичны: - Слушаю! Ну и что? Это мы еще посмотрим, кто кого подставил!
          Некоторое время он молчал, внемля, а потом «гример» сделал лицо его решительным, и Аркадий резко сказал:
           - Короче, я сейчас занят, созвонимся завтра!
           Он решительно щелкнул мобильником, вытер платком лицо и уже помягче пояснил мне: - Сам понимаешь, дела.



             Я понимал. Мне и самому доводилось сталкиваться с трудно решаемыми проблемами, а то, что они были именно такими, легко читалось  на его лице, искусно загримированном невидимым, но знающим свое дело мастером. Прежде чем сунуть трубку обратно в карман, Аркадий попытался смягчить обстановку и пошутил:
           - Представляешь, вот эта штука, - он продемонстрировал мне представительский «Vertu», - как граната под подмышкой. А отключить нельзя, все те же дела, но так иногда хочется хряснуть его об асфальт, забыть обо всем и умчаться за моря и океаны. Америка не лучший вариант, но там моя семья, родные люди.
           Я сочувственно кивал и думал при этом: «Не гранату ты носишь, а всего лишь телефон, без которого ты и  дня не проживешь». А вслух сказал:
           -  Кстати, об отдыхе, ты что, себе Мальдивы позволить не можешь? Это ж для тебя мелочи.
           -  Мелочи-то мелочи, да вот только пока я там парюсь, здесь мои помощники таких косяков напорют, что и возвращаться не захочется. Без постоянного контроля никуда.  Вот у тебя, например, есть дача?
           -  Конечно.
           -  А ты не устал копать там картошку?
           -  Не устал, я ее на рынке покупаю.
           -  Чем же ты тогда занимаешься на своей даче?
           - Ну, разве нечем заняться на даче? Я, например, выращиваю цветы, фруктовые деревья. Шашлыки с друзьями вкушаю. Мне там хорошо, я там черпаю энергию. Даже в театры стал ходить реже. Вот ты, например, когда там был  последний раз?
            Нисколько не смутившись, Аркадий ответил:
            -  А я туда вообще не хожу. Как-то жена затащила, так, представляешь, мне два часа пришлось бороться со сном, а это сильный противник, хоть спички в глаза вставляй. Для меня театр – бездарно потерянное время. У них и буфет – дерьмо, даже вискаря хорошего нет. А ты знаешь, что такое секунда? Это девять миллиардов сто девяносто два миллиона шестьсот тридцать одна тысяча семьсот семьдесят периодов излучения, которые отвечают за переход между двумя сверхтонкими уровнями основного состояния атома. Атома цезия-133, разумеется.
             Я был слегка ошеломлен. Глубокие познания физики - и Аркадий…  Хотя, помнится, в школе наш очкарик-физик был от него в восторге. Вот только цифры, прозвучавшие без единой запинки, были явно заученными. Чувствовалось, что в головах его подчиненных эти цифры сидят прочно. Я не смог удержаться от сарказма:
            -  Аркадий, а ты время, потраченное на меня, тоже исчисляешь в секундах?
            Он ответил не сразу, видимо, собираясь с мыслями. А невидимый гример мельком примерил ему маску обиды, но только примерил.
            -  Что, ущипнуть меня хочешь? – он горько усмехнулся. - Даже не пытайся, я в этом деле танк - бронированный. Если бы я на такие уколы реагировал, давно среди червей ползал. Знаешь, любезный мой, большой бизнес - это  сложная, мощная машина с множеством узлов, агрегатов, гаек, болтов и винтиков.
            Я снова не сдержался и выразил  свою догадку:
            -  Хочешь сказать, что ты один из винтиков этой всемогущей машины?
             Аркадий слегка нахмурился, и это сделал уже не «гример»:
            -  Считай, что второй снаряд разбился о мой лоб!
            Он снова щедро плеснул коньяку, хотя слово «плеснул» здесь вряд ли уместно.  Бокалы были наполнены почти до краев, а лица охранников напряжены. Они четко представляли, что за столом происходит какой-то диспут, а диспут, это они по опыту знали, может всегда перерасти в конфликт. Тем более что их объект охраны обожал иногда покачать права в том или ином заведении. Но в этот раз Аркадий права качать не собирался. Он говорил только о том, в чем был убежден и являлся тем, кем его сделал бизнес. Он болезненно воспринимал колючие взгляды так называемых «малоимущих граждан», сопровождающие его роскошную машину с охраной. Он не понимал, как можно пройти мимо протянутой руки, чтобы не бросить туда то, что попалось в кармане, даже если это были серьезные купюры. И порой протянутая рука каменела от того, что видели глаза. Аркадий никогда этим не кичился. Но он так же не понимал и того, что его мысли, выраженные в цифрах, а не в простых, теплых, человеческих  словах, диктуются законами среды, в которой он обитает. А эта среда ошибок не прощает, и нос всегда нужно держать по ветру. Аркадий эти законы уже знал, пришлось выучить и начал делать первые успехи. В городе его имя было на слуху, хотя в лицо знали только друзья,  близкие и окружающая сфера его бизнеса. Он пока предпочитал оставаться в тени, хотя чувствовалось, что  считает себя хозяином жизни. И Аркадий не замедлил это подтвердить, обратившись ко мне:
              -  Вот ты, друг мой, вместо картошки выращиваешь цветы. Что ж, похвально! А я, если понадобится, могу оставить без них весь город, то есть, просто скуплю, - он помолчал, - и твои в том числе.
              -  Мои не сможешь, они тебе  не по карману, в них часть моей жизни. Я их могу только подарить и то далеко не каждому. Для этого нужно иметь мое уважение или хотя бы симпатию.
             Аркадий долго и внимательно смотрел на меня. Мне даже показалось, что его глаза несколько протрезвели.
               -  А ты изменился, только не пойму, в какую сторону. В школе был пластилин пластилином, а сейчас вроде стержень появился.
               -  Он у меня всегда был, и поэтому сейчас я кроме жалости к тебе ничего не испытываю. Вот ты даже телефон свой отключить не можешь, а вдруг хозяева позвонят, небось, по стойке смирно встанешь - и куда только твой гонор денется? Что, не так? А если уж вещи называть своими именами, то ты, по сути, паразит на теле общества, только пока маленький, а служишь паразитам государственного масштаба. И все вы пленники трясины, в которую залезли. Общество найдет способ очиститься от вас. Ты знаешь, я даже доволен сегодняшней встречей. Не хочу быть тебе судьей и рад оттого, что могу сказать тебе прямо в глаза. Ты раб, Аркадий! И каким бы толстым ни был денежный мешок, на котором ты сидишь, ты все-таки – раб. А про кинопроект – забудь. Скованным цепями людям не по силам такие задачи. Делать добро можно только свободными и чистыми руками…
               Мой страстный монолог остался без ответа, и уже само это давало слабые надежды на пробуждение души Аркадия…