Моё мышление в возрастной последовательности

Моё мышление в возрастной - воспитательной, образовательной и творческой -
                последовательности.

Только появился человек на свет, ему начинают объяснять: что такое хорошо и что такое плохо. Такая постановка воспитания, совпадает с диалектическими законами. Ведь вся природа и всё общество оценивается двумя основными знаками: плюсами и минусами. Казалось бы, чего проще, концентрируйся на одном положительном, и ты на своём пути не совершишь никаких ошибок, просчётов, не навредишь, ни себе, ни окружающим тебя людям. Но тут перед каждым ребёнком возникает проблема: то, что ХОРОШО – трудно, требует усилий, а то, что ПЛОХО – легко, можно уклониться от требований, которые навязывают тебе родители, школа. Всё это приводит к тому, что ребёнок – в своих же интересах – должен бы быть послушным и исполнительным.
Когда живёшь в небольшой деревне, то вся она воспринимается – целиком. Системно. Единицей измерения системы, является мера труда. Делая отсчёт от самых ленивых, с возрастанием меры, мы доходим до середняков и, далее, до - самых трудолюбивых. В таком виде приходится констатировать данные одной ячейки общества. Понятно, что и условия для воспитания детей, выглядят в таком же, соответствующем (диагональном) диапазоне. У бедняков-ленивых эти условия - предельно облегчённые, щадящие, «гуманные», у трудолюбивых – предельно жёсткие. В промежутке этих крайностей, меры труда – усреднённые. В таком цельном виде и вырисовывается вся система. Данные одной ячейки общества (деревни) совпадают с данными любой другой. Отсюда общий вывод: конкретное – типично.
Моё мышление с детства формировалось на анализе целого. Когда все семьи одной деревни тебе хорошо знакомы и ты, изо дня в день, из года в год наблюдаешь, кто какой мерой труда живёт, то у тебя складывается, по сути, математическое убеждение в том, кто такие – бедные, кто такие – средние и кто такие – богатые. В условиях советского времени, у всех права и возможности одинаковые, ссылаться на какие-то веские причины в том, что ты беден, никто не может.
 Когда я пошёл в начальную школу, нас в классе было более тридцати. Постепенно эта цифра сокращалась (сходили с учебной дистанции один за другим) и среднюю школу заканчивали лишь несколько учеников. Вот они – главные проблемы общества.
Не требуется какой-то особой наблюдательности, чтобы придти к объективной характеристике одной ячейки общества. Общие признаки бедноты – в комплексе, середняков – в комплексе и богатых – в комплексе. То есть, физическое, умственное и прочее развитие – неотделимо одно от другого. Если бедные, значит – ленивые, больные, слабые, умственно и нравственно отсталые, неблагополучные по всем житейским признакам. Середняки – умеренные по всему комплексу этих признаков. У богатых этот комплекс, на порядок выше, чем у середняков. В книге «Чарочка» перечисляются все семьи одной деревни и характеризуются именно теми мерами труда, которыми они жили.
Извечная социальная проблема – равенство. Но, условия для всех равные, а практические результаты – диагональны. Ни уговорами, ни насилием, сделать всех равными - по мерам труда - никому никогда не удавалось. Бедные всегда были безразличны к знаниям, к физическому развитию. Мы, из числа наиболее трудолюбивых семей, подолгу тренировались, чтобы сдавать нормы ГТО, подолгу просиживали за учебниками, много прочитывали художественной литературы, осваивали в школе сельскохозяйственную технику. А в бедных семьях – впустую просиживали это же время. Какие бы не применяли меры воздействия на них местные и районные власти, результат всегда оказывался – нулевой. Всегда – весёлые, озорные, довольные собой, насмешливые над нами – они не особенно-то задумывались над смыслом жизни. Повзрослев, не умея ничего делать, порой в детском возрасте, образовывали семьи и всё повторялось. Если в таких семьях появлялись деньги, они тут же пропивались. Никогда их не копили, чтобы что-то ценное приобрести. Поэтому у них, никогда ничего и не было в доме: ни посуды, ни инструментов, ни какой-то живности во дворе.
Наше детство проходило именно в той среде, какую политики представляют соответствующими понятиями, соответствующими социальными проблемами и готовностью их решать успешно. Во все времена пытались «сокращать разрыв между бедными и богатыми», и во все времена никому не удавалось его существенно сократить. Меры труда – умственного и физического – вот в чём основные проблемы. Заставить учиться и трудиться бедных – невозможно. Для учёных гуманитарных наук – это главная проблема. Но именно этой проблемой они никогда и не занимались.
Следует заметить в связи с этим, что фраза «разрыв между богатыми и бедными», звучит политически, а вернее её было бы сформулировать шире – диалектически. И тогда этот «разрыв» звучал бы иначе. В наиболее обобщённом виде, это разрыв между разными мерами труда, разрыв между крайностями (верхними и нижними), разрыв между позитивными признаками и негативными, между тем, что ХОРОШО и что ПЛОХО. Чтобы лучше эту проблему понять, можно заглянуть в словарь антонимов. В нём представлены все виды крайностей. Крайности эти, между добром и злом, истиной и ложью, справедливостью и несправедливостью, законностью и беззаконием и т.д. Весь этот теоретического свойства материал, в практическом виде отражает и оценивает все известные признаки поведения людей. И не только рядовых и подчинённых, но и тех, кто руководит ими.
Итак, мы определили, что в количественно-качественном соотношении, диагонально выглядят дети, их родители, школы. Всюду приходится наблюдать конкретные явления в диапазонах: от худших качеств, до лучших. В таком же диагональном виде предстают все комсомольцы, коммунисты и все начальники. В книге «Чарочка» перечисляются все те председатели, которые сменялись один за другим в нашем колхозе. Наиболее яркими личностями оказывались те, которые контрастировали между собой. Один доводил колхоз до преуспевающего, другой – до нищенского. И что делало в таких случаях районное и областное начальство? Как в шахматной игре, производило рокировку. И это была, как мне потом стало известно, всесоюзная практика.
После армии мне пришлось поработать в районной редакции. То, что я узнал за короткое время, меня полностью разочаровало. На словах жизнь в колхозах представлялась одной, а на деле - другой. РАЗРЫВ между тем и другим, выглядел далёким от точного отражения и точной оценки. И мне, как новичку, трудно было сходу понять тот районный механизм, который каким-то образом сложился и функционировал по каким-то своим законам. И всё же было ясно, что всё районное начальство, это что-то отделённое от основной трудовой массы людей. Они, как бы сами по себе, и колхозники - сами по себе. Сплотившись в одну дружескую семейку, они поддерживали друг друга и держали, что называется, круговую оборону от недовольных. Даже собрав обличительный материал против кого-то, ты всё равно его не смог бы обнародовать. Редакция, как творческое средство, теряет свой воспитательный, контрольный и образовательный смысл. В редакции сразу же поняли, что, с такими как я, у них могут появиться большие неприятности, и дали понять, что я не вписываюсь в их дружный и сплочённый коллектив.
С нечто подобным я столкнулся в Новосибирске, когда решил продолжить свою творческую деятельность. Мои отношения с редакторами «Сибирских огней» подробно представлены в книге «Новосибирская плеяда». Поэтому, кто интересуется этим вопросом, могут ознакомиться с ней. Думаю, будет интересней знать читателям прозы, как обстоят дела в литературных делах сейчас.
До перестройки, Союз писателей в Новосибирске, находился около центрального рынка. Вход – со двора, на дверях висела невзрачная вывеска. Началась перестройка, решили – поближе к Центру. Теперь он рядом с Оперным. Угол улиц Мичурина и Ордженикидзе. При входе красуется шикарная вывеска; внешне – впечатление – по высшему разряду. И поток людей здесь, можно сказать, иной. Сказывается близость к гигантскому дворцу культуры. В общем, Союз Писателей выставлен напоказ, и, казалось бы, внимание к нему должно с перестройкой резко поменяться. Но вот незадача: СП писателей – есть, сотрудников в нём – больше чем достаточно, а вот писателей – нет. За последние десять лет, никто из них ни разу не показывался на людях. Возникает вполне законный вопрос: так чем же они занимаются? Выходят ли они, как все нормальные люди, каждый день на работу. Может быть, СП существует лишь формально, а не реально? Предположим, что все сотрудники разбрелись по городу (или даже по всей Сибири) ищут таланты. Но тогда, этот поиск – должен бы – давать какие-то результаты. Но проходит год за годом, а писатель года, или писатель целой пятилетки, так и не обнаруживается ими. Что это за «искатели», что на таком большом сибирском пространстве (да и в самой столице Сибири) не могут найти хотя бы одного – для законного обоснования своего творческого существования. Может возникнуть и такой вопрос: может в Сибири, вообще нет дарований чисто художественного направления? С этим вряд ли согласится любой сибиряк. Тогда приходится делать вывод уже иного свойства: те, кто обязаны выискивать таланты и готовить их к большой публичной деятельности, мало подходят для такого рода деятельности.
 Странная, загадочная, уникальная ситуация сложилась в столице Сибири. Такая организация (официальная, бюджетная, по сути) – и до такой степени бесконтрольна. Бесконтрольна - и со стороны городских властей, и со стороны местных депутатов, и со стороны самих читателей.
Евровид они получили, осталось за малым: выдать евросодержание. Но для этого нужно работать. К этому же их никто не принуждает. В советское время все сотрудники обязаны были посещать учебные заведения, колхозы, предприятия. Поэтому всех писателей, редакторов жители города знали в лицо. Теперь они, словно в глубоком подполье, ушли от народа в такое днище, что их – и при желании – не обнаружишь. Невольно возникают ассоциации с насекомыми, живущими там.
Да, был застой в советское время. Но можно ли его сравнить с тем застоем, который продолжился с перестройкой? Ведь вывод напрашивается один: литература, как таковая, полностью прекратила своё существование. Пора на шикарных дверях СП ставить запись: «организация, за отсутствием писателей, закрывается». Вот до чего мы, сибиряки, докатились.
Летом этого года, в самом людном месте (около центрального рынка), открылся магазин «Букинист». В большом зале расставили тысячи книг, множество журналов. Несколько дней назад, прохожу по улице Гоголя, витрины опустели, стеллажи на улице, магазин закрывается. Вот вам показательный пример того, что людям не нужны книги: ни книги славного советского прошлого, ни тот девятый вал детективов, который хлынул на город из Москвы. Сибиряки предпочитают более эффективное духовное средство – spirit. Так уж получается, что там, где меньше читают, там больше курят, пьют и хулиганят.
Недавно вышел указ о запрещении распития алкоголя в людных местах. Но чтобы подбирать всех, кто игнорирует его, требуются, ни милицейские ОАЗики, а большие автобусы. Всё это говорит о том, что нужна та активная деятельность, которой должны бы заниматься писатели. Но они, как общественное явление, полностью прекратили своё существование в Сибири.
Сейчас проходит предвыборная кампания. Кто, как ни СП, должен бы принять активное участие в ней. Но они не выползают и на эту приманку. Так для какой же цели они пребывают в общественно-благородном статусе? Загадка! Кто её разгадает, тому бы – Нобелевская премия.
В заключение этой статьи – о своём мышлении. Всё дело в том настрое, которое получает человек в детстве. Чему ты придал особое значение, то и сопровождает тебя потом всю жизнь. От родителей, учителей, книг, исходила одна мысль: ценить только то, что связывается с истиной, законами, красотой, здоровьем. Я, до такой степени органично воспринимал это, что был всегда предельно исполнителен в отношении этих базисных качеств. Никогда не возникало – и малейшего желания – взять папиросу в рот, или попробовать алкоголь в детском и юношеском возрасте. В любых ситуациях, мозг срабатывал всегда однозначно: это – плохо, и я не принимаю участия, это - хорошо, и я активно включаюсь в доброе дело.
Именно такой общий психологический настрой привёл меня к тому, что я стал любые явления природы и общества, анализировать с диалектических позиций. Главное условие для этого: быть точным, не допускать никаких искажений. И – цельность! Будь то – школа, деревня, районное руководство – всё анализировалось с точки зрения количественно-качественных соотношений. Переходя от одних цельностей до других, я дошёл до глобальных. Оказалось, что мир, как система, отразился в полном наборе слов. Следовательно, словарь выглядит, как система. Что и привело к созданию двух словарей: «Диалектического словаря» и словаря из слов-отклонений.
Все те книги, которые я писал, предлагались мной в качестве учебного материала. Потому что любой человек, пришедший в современный мир, обязательно на своём пути будет сталкиваться с теми же проблемами, с которыми когда-то сталкивался я. Ознакомившись с ними, он заранее будет знать, что его ждёт в жизни, и как ему лучше подготовиться. Из тех юнцов, кто особенно увлечётся моим творчеством, может стать активным пропагандистом моих книг, и того образа жизни, который связывается с оптимальными вариантами.
   
 
 
;