Праздничный календарь

Автор: Адилен Лекс
Жанр: драма, мистика
Размер: два мини
Содержание: иногда нужно просто поделиться своим горем. Даже пустые листы несут в себе поддержку.
Часть 1.
Миг
И прекрасное счастье
Вдруг становится так далеко
Смерть
Оплетает запястье
Проникает в сердца глубоко
Крик
И хрустальные замки
Это только обломки души
Плеть
Как надежды изнанка
Как счастливо прошедшая жизнь
Лик
Неразумной русалки
Бесконечной бессоннице дар
Есть
Только хрупкие рамки
Только праздничный мой календарь
***
День.
К чему оставлять пустые листы? Они ведь бесконечно одиноки.
И ни одна буква не составит им компанию, не расскажет свою историю, не заведет
пустой, вежливой беседы. Они далеки от всего мира, так как не имеют возможности
коснуться его, не могут связаться с ним ни одной даже самой хрупкой ниточкой.
Они не могут любить или ненавидеть, не могут быть равнодушными, а только
одинокими. И, временами, я ощущаю удивительное родство с ними. Мне кажется, я
точно так же пуст, и так же далек от этого суетного мира, как будто стою где-то
в стороне и не могу дотянуться до жизни, до людей, не умею ощутить тепло, что
окружает меня повсюду. Нет во мне какой-нибудь особенной любви, и ненависть
ужасной силы не захватывает душу, и от того нет никого, к кому я мог бы
испытывать жарких эмоций, а, значит, нет того, кто был бы дорог мне в
действительности. Больше нет. Одиночество душит меня, с каждым днем все сильнее
сжимая в своих стальных объятиях мое сердце.
Странная грусть завладела сегодня мною. Мысли, от которых я
так долго отмахивался, настигли меня, и я растерян. И я беспомощен. Опять. Я
боялся этого, я страдал оттого, что знал: этот момент все равно настанет, и я
ничего не смогу сделать. Я отдалял его, как мог, погружаясь в работу с головой,
выпивая снотворное, чтобы вырубиться на ночь и не помнить, и не видеть снов. Я
боялся обернуться и увидеть свое прошлое. И вот – я сделал это.
К чему оставлять пустые листы? Ни к чему. И потому я,
наверно, решил их заполнить. Быть может, что-то изменится, если они перестанут
быть так же одиноки, как и я. И я, возможно, тоже престану быть одиноким, если
они составят мне компанию, раз уж все равно больше некому. Так что я завел дневник. И здесь будут мои
мысли – бредовые, бессмысленные, временами отчаянные. И безмолвные белые листочки
будут дарить мне свою безмолвную поддержку, какую не могут мне обеспечить люди.
И снова день. Вообще-то прошла неделя. Я решил, что буду
писать каждые выходные, ну или праздники, или как получится. А вообще, я сейчас
перечитал прошлую запись. Слова – такие напыщенные, завернутые и пафосные … но
я просто не могу писать по-другому. Странно и забавно. Боже, что я пишу? Ну,
ладно. Все равно ведь никто не прочтет. И я предупредил про бред. Так что…
ладно, наверно. Итак.
Иногда, люди ломаются.
У них бывает счастье и мечта, а потом все исчезает. И разум
теряется, не зная, как приспособиться, как очнуться из небытия безумия. Эмоции
разбегаются по углам сердца и не могут
вернуться обратно в единый комочек чувств. Потому что темно. И свет выключен.
Хотя скорее наоборот. Свет выключен и темно. Или нет? Хм, о чем я? Ну, да.
Человек погружается в апатию, то есть, конечно, не совсем, но довольно глубоко.
И силы остаются только на всякие мелочи. А потом начинается падение вверх из
апатии. И со временем всякие мелочи вызывают всякие эмоции, вроде элементарной
радости маленьких ежедневных побед (сварил кофе, озаботился завтраком, ужином,
прожил день, час, миг, сделал шаг, вдох и т.д.). А еще есть капельки грусти
ничего не значащих поражений (и кофе все-таки разлил, забил на завтрак и на
ужин, и новый миг наполнен горечью, и новый вздох какой-то рваный, как будто
насильственный и дальше в том же духе).
У кого-то подобное состояние длится пару дней, у кого-то -
пару недель, а у кого-то - больше, несравненно больше.
***
День следующий. Или скорее вечер. Очередное перечитывание
написанного привело к тому же выводу. Я ужасен.
А завтра Пасха. Наверное,
стоило писать завтра. Потому что день будет заполнен ничем, в принципе, не в
первый раз, но все равно… тяжело?
Я гордился своей семьей. И мы всегда здорово праздновали
Пасху. По-настоящему. По-семейному. Воздух был переполнен ощущением какого-то
искреннего счастья и словно разноцветной веселости. Хотелось улыбаться каждую
секунду, широко-широко.
С утра в вазе всегда стояли веточки вербы, украшенные
разноцветными ленточками, и праздник для меня начинался именно с них. А после
мама готовила. Чего только не было на столе: подавалась и восхитительная семля
со взбитыми сливками и миндальной пастой, и жареный ягненок с пряностями, и
самые разные сорта рыбы. И, конечно же, яйца! Мы красили все вместе: у мамы
всегда краска ложилась ровно, как по волшебству, а у нас с отцом ничего не
получалось. То есть папа тоже неплохо красил, но со своей неуклюжестью
частенько ронял любовно разукрашенные экземпляры. Иногда мы ездили к родственникам в гости, иногда они
приезжали к нам с подарками и улыбками, и тогда мы все дружно садились за стол.Пасха – семейный праздник. А мне… мне не с кем праздновать
ее.
***
И снова день. Теперь на самом деле день. И нет, я не стал
читать предыдущую запись заново. Я думаю, это немного слишком.
Весна подошла к концу, а я ее совсем не ощутил. Когда-то
давно она приносила мне ощущение некой свободы, чудесной легкости. Сердце
наполнялось ожиданием солнечного тепла, праздников и, конечно же, отдыха. Были
улыбки, веселые встречи с друзьями, легкие влюбленности, наполнявшие душу
кратковременным счастьем. И, разумеется, приветствие весны – Вальпургиева ночь.
В ночь с 30 апреля на 1 мая
всей семьей выходили на улицу и разжигали костер, в котором должны были
сжечь все свои несчастья и поражения, все грустные события и чувства и отогнать
все плохое, что может случиться в следующем году. Это было весело – я, мама и
отец, мы очень здорово проводили время вместе. К тому времени, когда костер
разгорался во всю свою силу, отец запевал песню, красивым низким голосом, а все
соседские мужчины подхватывали ее, и получался настоящий слаженный хор. А потом
мы гуляли по ночному Стокгольму , и все дороги приводили нас в Скансен, где
праздник превращался в представление.
Я так давно не праздновал, так давно упивался собственным
горем, и сейчас я думаю, что , возможно, они бы не одобрили этого – того, что я
пытаюсь зарыть себя в работе, вместо того, чтобы посмотреть на солнце,
порадоваться весне, теплу. Так странно. Не могло быть и речи о том, что буду
праздновать без них, что я когда-нибудь сумею восполнить эту потерю. Но…
наверное, время идет и потихоньку лечит мои раны. Я никогда их не забуду, боль
холодной волной все равно будет возвращаться. И все же, возможно у меня есть
будущее, и я смогу жить. Жить с памятью о них.
Сегодня первый раз за долгое
время, я выйду встречать весну, я соберу апатию и грусть в небольшой черный
мешочек и сожгу их в яростном огне. И он будет дарить мне тепло – впервые за
эти годы.
Забавно, похоже, ведение дневника действительно помогает, и
может быть я даже смогу однажды изложить в нем все то, что случилось со мной,
все то, что обрушило мою жизнь.
Может быть.
***
 Когда-то на свете было одно старое-престарое королевство. У
этого королевства был король, которого подданные очень сильно любили, настолько
сильно, что каждый его день рождения справляли, как свой собственный. Точно так
же радовались и веселились, накрывали прекрасные столы, полные всяких разных
яств, наряжались в лучшие свои одежды. И сердца их разрывались от огромной
любви к своему главному символу государственности.
С днем рождения Вас, Ваше Величество король Карл Густав.
***
 Я давно не писал. Все никак руки не доходили. Да и
большинство выходных я провел на работе. Была какая-то проверка, а потом еще и
тестирование преподавателей, о чем нас, кстати, даже и не предупредили заранее.
Впрочем, причин для волнения у меня не было. К тому же, по мне, лучше проводить
выходные так, чем возвращаться в пустой и холодный дом, где тоска и горечь
накатывают почти мгновенно, стоит лишь переступить порог.
Стоит ли рассказывать о работе? Хм, даже и не знаю. Скорее
даже не совсем о работе.
Во времена своей юности и беспросветной молодости… Кхм. в
общем, однажды я окончил школу (мне одному кажется, что фраза странная?). А
потом поступил в университет. Это был не просто университет, это был
Стокгольмский университет (мне кажется, или все-таки нет?) – один из крупнейших
в Швеции. Итак, я поступил на факультет гуманитарных наук, и промучился, пока
не закончил обучение. Боже, чего там только не было! Никогда не хотел бы
повторить этот опыт. Так или иначе, учился я на отличные оценки, и, в конце
концов, меня взяли туда преподавателем литературы и истории идей. И теперь я
тружусь на этой скромной должности, которую оплачивают, должен сказать, очень
даже прилично.
Скоро Мидсоммар – прелестный праздник, полный воспоминаний.
И лето очень теплое. Такое редко бывает у нас. Люблю лето. И тепло люблю. Тоже.
***
День. Снова, ага. Кто бы мог подумать.
Просмотрел ранее написанное – и решил, что в принципе я не
безнадежен. Хотя в прошлый раз забыл написать день ли, ночь ли или, быть может,
вовсе я застрял в середине небытия. Так
вот, был вечер.
Я думаю, что прямо сейчас пустым листам стоит приготовиться
к очередному сеансу воспоминаний. Потому что сегодня –23 июня, праздник
середины лета или Мидсоммар.
Прелестный день, что и говорить. Я обожал застолье в это
время, когда мы располагались в доме с настежь раскрытыми окнами. И солнечный
свет рисовал на столе причудливые узоры. А мама раскладывала традиционные
блюда, такие как матье (пряная сельдь) с отварной картошкой, укропом, сметаной
и красным луком, а после блюда гриль – свиные ребрышки или лососина. И, конечно
же, клубника со сливками, еще совсем-совсем молодая, только появившаяся, и
бесконечно нежная.
Праздник стал для меня интереснее, когда я, закончив школу,
снова встретил Майю, свою девушку, а после и невесту. Есть такая традиция, в
ночь на Мидсоммар девушки гадают на суженого, собирая в полной тишине перед
сном семь различных видов цветов, и кладут их под подушку. Если с момента сбора
и до сна девушка не произносила ни слова, ночью ей снился суженый. Однажды
Майя сказала мне, что ей приснился я, и
в тот же день, двадцать четвертого июня, я сделал ей предложение.
Теперь этого всего нет. И с тех времен у меня осталась
горечь и … страх. Когда-то было поверье, что в ночь Мидсоммар молодые души
подстерегает Nacken, некий русал в облике прекрасного юноши,
заманивающий людей в свое водяное царство, из которого нет возврата. Глупый и
детский страх, который еще больше усугубляется одиночеством. И я боюсь
заглядывать в зеркала, боюсь, что он однажды отразится там. И иногда он
приходит в мои сны. У него длинные темные волосы, смуглая кожа, горящие темным
глаза (самому трудно понять – как так?) и почему-то нимб. Я сначала подумал,
что это ангел. Но он скорее на черта смахивает. А потом я решил, что это
все-таки русал. И мне не хочется разбираться в этом. Совсем.
***
Вроде как утро. Последний праздник лета, которое уже
почти ушло. Во всяком случае, похолодало ощутимо. Конечно, солнечные деньки еще
перепадают, но редко. Сегодня 17 августа – фестиваль раков в Мальмё. Так
называемое Krabbenparty – раки при свете полной луны. И большая часть
преподавательского состава всей гурьбой собираются туда. А я вместе с ними. Уж
не знаю даже, как они меня уговорили, но факты – штука упрямая. Я еду. Наверно,
это правильно. Если я собираюсь вернуться в жизнь, я должен общаться с людьми,
контактировать с ними. Ну, вот начинаю себя уговаривать. Но я не отступлюсь.
Ага, до последней капли крови я буду биться.
Хм… Кажется, все упаковал, хотя может что-то и
забылось. В принципе, не беда.
В добрый путь мне, и да вернусь я измененный и
обновленный. Ну, или что-нибудь в этом роде.
***
Неделю спустя. Вечер или скорее очень даже ночь.
Что сказать, я неплохо провел время. Как будто снова
вернулся в детство. Там бы все: фейерверки, вкуснейшие
национальные и экзотические блюда, спортивные мероприятия, детские аттракционы,
театральные и музыкальные представления, шоу, разнообразные концерты, парады — Kr;ftskiva — одна из самых
крупных в мире, и, наверняка, самая грандиозная в Скандинавии вечеринка. Я
посетил каждое мероприятие, и радовался всему, как ребенок. Более старшие мои
коллеги только и делали, что умилялись, глядя на меня.
В старину шведам, любителям раков, закон разрешал
ловить и есть их всего два месяца в году — в августе и в сентябре. Когда
наступала эта долгожданная пора, народ приступал к охоте по полной программе. А
после бывало праздничное застолье с раками, на которое люди собирались, чтобы поесть,
выпить и весело провести время. Стол накрывался в сумерки прямо под открытым
небом, и каждый гость на входе получал бумажную шляпку и передничек. Конечно
же, я побывал и там! Настроение было просто прекрасным, я полностью растворился
в каком-то веселом состоянии и не желал выныривать из него.
Целую неделю я был счастлив,
ел раков и провожал лето.
Только вот, что мне делать
теперь? Я, почти наверняка, продолжу укреплять дружеские отношения с коллегами
по работе, зародившиеся во время праздника. А сейчас… я устал. И иду спать. Спокойной мне ночи. И хоть я не обновился полностью, но изменился точно. А это
очень важно. Сладких мне снов.
А я опять давно не писал. Честно говоря, совсем замотался.
Летом, когда у большинства каникулы, было намного легче. А сейчас с началом
учебного года приходится привыкать к повышенной нагрузке. В принципе мне нечего
сказать (написать). Только то, что я очень устал. Но это скорее даже норма. Чем
больше у меня свободного времени, тем сильнее меня увлекают в свою глубину
грустные мысли. Временами я начинаю ненавидеть свой дом за его пустоту и равнодушие.
Как будто это он виноват во всем. Как будто бы осень, а на самом деле зима.
Каждый год она приходит слишком рано и рвется завладеть людскими душами. Такая
жестокая, бесчувственная зима. Колючая.
***
Много-много дней спустя. Ужасный день сегодня: холодный
ветер обдувает все вокруг, и снег крупными хлопьями опускается на землю. На
дорогах страшная слякоть. Даже думать не хочу о том, какие заморозки будут
зимой.
Первая суббота ноября – день поминовения усопших. Вот уже
четыре года этот день становится для меня настоящим испытанием. И хочется выть
волком и кататься по земле, и умирать хочется тоже, бесконечно. Потому что
кажется мне, что я один на всем белом свете, а потом вспоминаю – я правда один,
и становится еще хуже. И горечь, преследующая меня каждый день этих лет,
становится сильнее в сотню раз. И мне
бывает жаль, что не погиб тогда вместе с ними. И та счастливая случайность мне
кажется насмешкой судьбы. Зачем я все это пишу? Очередной приступ мазохизма,
наверно.
Я был на кладбище. Там теперь моя семья – три аккуратные
могилки рядышком. Как и в прошлые годы, я принес им сегодня три маленьких
горшочка цветущего вереска, который может простоять долго даже в самые холодные
дни. И свечи. По три каждому – отцу, матери и Майе.
Они ехали в гости в Сундсвалль, на Пасху. Я тогда заканчивал
учебу и сдавал самостоятельный проект. Мы собирались поехать все вместе. И Майю
с собой взять, как мою невесту. Но я не смог поехать. Часть документов проекта
странным образом исчезла, и мне пришлось остаться, чтобы доделать. А они …
разбились по дороге. И я остался. Один. Совсем.
***
День святого Мартина прошел, словно мимо меня. Наступившие
холода и … кое-что еще окончательно сбили меня с толку, и я пропустил его. Раз
уж у меня появилась такая традиция - вспоминать все семейные празднования,
почему бы и не продолжить ее. Так вот, я не очень умею готовить, то есть для
элементарного выживания у меня навыки есть, но чего-то особенного от меня можно
не ждать. А мама всегда готовила традиционные блюда на каждый праздник.В день святого Мартина на стол обычно подавался жареный
гусь. А после, к ужину готовилась черная похлебка из крови гуся. Объедение,
если честно. А потом начинался Филиппов пост, предшествующий Рождеству и
длящийся целый месяц. В первое его воскресенье улицы украшались разноцветными
ленточками, елочными веточками и гирляндами. А каждое воскресенье зажигалось по
одной свечке, так что к Рождеству в доме их горело уже четыре. Было безумно
уютно. А еще было приятно вспоминать, глядя на них, что Рождество близко, что
вот-вот оно подойдет, переступит порог нашего дома, встряхнется, рассыпая снег
повсюду вокруг себя, раздаривая улыбки всем и каждому.Но в этот раз такого нет. Конечно, свечи я зажег, не мог не
зажечь. Но атмосферы счастья больше нет. Хотя, с прошлого года это определенный
прогресс.
И я перечитал запись о дне всех святых. Каждое слово,
написанное мной, отзывалось дрожью внутри. В тот день я долго просидел возле их
могил и говорил с ними. В чем-то мне становилось легче. И, может быть, я смогу
отпустить их до конца, чтобы строить будущее, но забыть – не забуду. Никогда.
Их фотографии рядом с моей кроватью на тумбе. Просыпаясь, я вижу их раньше
всех, как будто, они еще есть. Я думаю, они есть, в моем сердце. Я люблю их, и
потому я постараюсь жить.
***
Много дней спустя. Все, что нужно, я сказал в прошлой записи
и теперь хочу сделать что-то вроде послесловия. Наверно, это будет логично. Так
вот:
P.S. Я думаю, что не буду
больше писать здесь. Мне кажется, я перерос этот период, и дальше могу идти без
поддержки безмолвных листов, потому что у меня непременно будет тот, кто
поддержит меня вслух. Прощай белоснежная пустота.
Сегодня рождество, и я в кругу друзей. И хоть отец не
переодевается в Санту и не раздает подарки, а мама не раскладывает на столе
свои шедевры кулинарии, я все равно верю, что могу быть счастливым в Рождество.
Я хочу быть счастливым. И это мое желание сегодня.
А после полуночи я пью грог в компании друзей, ощущая, как
жизнь вливается в меня вместе с этим огненным напитком и смехом тех, кто дорог
мне. Я жив. Снова.
Часть 2.
Демон-хранитель.
Вы когда-нибудь видели демона-хранителя??? Вот и я тоже не
видел. Раньше то есть. А теперь каждый день наблюдаю сие безобразие в зеркале.
Вот подстава! И главное никто не знает, отчего так получилось и кто виноват. А
мне отдуваться.
Меня приставили к этому человеку с момента его рождения.
Когда ему искали ангела, ни один из них не смог построить с ним связь. Решили
провести ритуал, который определил бы подходящую ему пару. Что и говорить – все
были в шоке, а я больше всех! В общем и так ясно, что ритуал выбрал меня,
только вот почему, никто не знает. Да и я уже не задаю этот вопрос, смирился
так сказать. К тому же меня теперь все знают, все меня почитают, а некоторые
даже восхищаются. Еще бы, первый демон-хранитель за всю историю … эээ… всего.
Стоит ли говорить, что я ничего не понимал в хранении
(охранянии?) людей? Нет? Ну и ладно. Однако старейшины ( ха, я пишу их имя с
маленькой буквы, ура!) предусмотрели и это, и ангелы-хранители семьи моего
человека должны были мне помочь. В принципе, так все и началось.
Итак, звали моего человечка Аксель Карлссон. Имя его
означало мужество и силу, а фамилия мне его не нравилась. По-моему дурацкая
какая-то! Детство у него было, что называется, радужным. Очень миленькая семья,
бесконечно дружная и бесконфликтная. Можно даже сказать идеальная. Но не той
раздражающей идеальностью, когда обязательно должен быть ровный зелененький
газон, отец должен работать на высокой должности, а мать круто готовить – вовсе
нет. То есть да. Все это у них тоже было. Но не являлось главным. Они всегда
поддерживали друг друга, в чем-то уступали, на чем-то настаивали – полное
взаимопонимание. Я даже не верил сначала в ее существование. Забавно. Ну, в
общем, с этим ясно. Сам человек тоже был
прелестным – светлые волосы, пухлые губки, чуть смуглая кожа и серо-голубые
глаза (ну, не умею я описывать).
Он был непоседливым малышом, просто сама непосредственность
и наивность, а еще он искренним и очень улыбчивым. Наверно, все дети такие, но
мне он казался особенным, единственным в своем роде. И я привязался к нему.
Малыш рос, взрослел, тянулся вверх (аки деревце). И вот он
уже в школе. У него было много друзей, приятелей, знакомых, своим светом он
притягивал, подкупал улыбкой. С ним хотелось дружить всем. Мне тоже, если
честно, только я не мог. Он даже не знал, что я есть. Жаль. Но я утешал себя
тем, что никто не станет ему ближе, чем я, что я один знаю все его мечты,
надежды, мысли, желания.
К слову, учился Аксель хорошо, родителей не
расстраивал, учителя им гордились (и я тоже). Таким образом он привлекал к себе еще больше внимания. К
пятнадцати годам он совсем вытянулся и очень похорошел (хотя куда уж
«хорошее»), и я понял, что действительно люблю его. Такого сильного, красивого, доброго. Единственного. Меня обсмеяли дома, если бы узнали. Ведь демоны не любят. Им незнакомы нежность и умиление, они не растекаются лужицей от ощущения тепла в груди. Именно тепла! Любовь согревает мою душу, а не сжигает. В отличие от адского огня, которым я пытался отогреться.
Хм, вернемся к мальчишке.
Это было странно, я знал его всего – каждую родинку, каждую веснушку, каждый
изгиб его тела. И оттого было еще более обидно то, что я не могу открыться ему.
Тогда же он впервые обратил внимание на некую Майю Свенссон. Да, да, в том
самом смысле обратил. Какое-то время они встречались, и мой мальчик был влюблен
в нее. Он носил за ней школьную сумку, делал небольшие подарки на праздники, подолгу гулял с ней. Однако потом их дороги разошлись (к счастью). Я думал уже можно вздохнуть с облегчением,
но не тут то было. И дело вовсе не в том, что он встречался с другими девочками
(это естественно, возраст, в конце концов), просто он все время вспоминал ее. И
это… настораживало. Прошло пару лет (или больше), а он уже заканчивал школу.
Экзамены сдал отлично. Впрочем, как и ожидалось. А после он поступил в
Стокгольмский университет и на третьем году обучения снова повстречал свою
ненаглядную Майю (недолго длилось счастье). Мне хотелось закричать тогда – моё! А у него сердце застучало
быстрее, и даже дыхание сбилось немного. И они снова начали встречаться. Через
пару месяцев они окончательно уверовали в то, что они созданы друг для друга и
решили пожениться … когда закончат учебу. А пока она стала именоваться его невестой
– познакомилась с его родителями, частенько заходила к нему в гости и проводила
праздники с его семьей.
В каком-то смысле я почувствовал себя так, словно меня предали. Тогда я познал отчаяние и боль. И любовь теперь ранила меня изнутри несчетным количеством иголок (как я подозревал, это были осколки души).
Он уже оканчивал университет, когда я заметил, что
ангелы-хранители семьи ведут себя неадекватно. Они выглядели несколько
потерянными и были очень грустными, чуть ли не плакали. И я решил непременно узнать, что же так расстроило моих крылатых коллег. Все оказалось просто:
они заглянули в будущее. Карлссоны вместе с невесткой должны были разбиться на
Пасху, по дороге в Сундсвалль, где жили их родственники.
Да уж, ангелы заглянули в будущее, но ничего не могли
изменить в нем. Они – нет, а вот я мог. И никакие правила меня не могли остановить меня.
Аксель, тогда как раз должен был сдавать проект. И у меня появилась гениальная идея -  я
уничтожил часть файлов его работы. Ему пришлось остаться. А семья его поехала,
вместе с невесткой. Это было жестоко по отношению к нему, но я не мог. Не мог спасти его родных - моя власть на их жизни не распространялась. Не мог отпустить его – слишком дорог он стал для меня.
Ангелы были безутешны и теперь по-настоящему проливали
слезки и топились в горе. Я забил на них, полностью обратив свой взор на своего
человека. Он безутешен был тоже.
Я прожил с ним четыре адских года, в течение которых он
поминутно топился в депрессии. Хорошо хоть на работу устроился. Мне было жаль
его. Сейчас он мог бы быть со своей семьей в другом мире, но я безнадежный эгоист, а он – мой. На четвертый год «жизни без семьи» я оставил разноцветный буклетик
на его двери (очередное озарение, гениальные идеи меня никак не отпускают), гласящий следующее:
– Заведите свой дневник! Найдите друзей по интересам, поделитесь своими мыслями и
советами в тематических сообществах.
И он последовал призыву этой, вроде как, рекламы и завел дневник. Теперь мой мальчик потихоньку оживает. Все эти записи
заставляют его переосмысливать жизнь. Он пишет. А я читаю. И это странно,
смотреть как будто со стороны, а не изнутри. Он вспоминает дни, проведенные с
родными и то счастье, что довелось ему испытать, и я вспоминаю вместе с ним. Я
наблюдаю, как постепенно он отвергает свою боль, и знаю, что он никогда не
забудет. Иногда мне бывает стыдно за то, что я сделал, но потом эгоизм
пересиливает, и мне снова кажется, что все правильно. Я люблю его. Мне не по
себе от этого. Я все еще помню, что демоны не способны на сильные чувства. Этим мы и
отличаемся от ангелов. Все наши эмоции, как будто притулены, тогда как ангелы
влюбляются, страдают, плачут. Именно потому они и могут быть хранителями. Но… я
люблю его. Хм, вопреки, как говорят люди.
Иногда я прихожу в его сны. Совсем редко.
Обычно в день всех святых или на Мидсоммар, когда нечисть может просочиться в
мир. Но он боится меня, почти всегда. А мне хочется обнимать его, поддерживать, шептать, что все будет хорошо. А он, оказалось, принял меня за
русалку из легенды, желающую забрать его душу. Он совсем еще юный, хоть и
кажется взрослым.
И знаете, я все что угодно сделаю, только
бы он снова был счастлив.