Падая в небо - Глава 3

Бродяга усердно и очень внимательно пересчитывал свои пальцы.
“Так… ага! Значит направо… Что там Герр Майор плёл – ни черта не понял… Странный он какой-то. Пива что ли перехлебал? Хм. Хммм... Почему он сказал “пятнадцать минут славы”? Что-то тут не так. Не-е. Не понимаю я местной логики. Где мы живём вообще? В мире… Нет. В… машине…? Мм… А! Может, в ящике..? Да нет же… Не понимаю.”
Он всё-таки решил остановиться на среднем пальце правой руки. Очень уж ему понравилось его оттопыривать. Бродяга даже хохотнул, что-то себе представив. Что именно – вслух он не озвучил, поэтому больше об этом никто не узнал.
Ползя в одиночестве по трубе, он пытался думать, сосредоточиться на чём-нибудь важном, даже не на чём-то конкретном, а любой пролетавшей в голове мысли, но это ему не удавалось. То ли мысли были быстрее Бродяги, то ли он подсознательно их отгонял. Незаметно для себя он понял, что мысль-то появилась, но это была не одна из мимолётных, слишком шустрых для его перегруженной головы, а некая сформировавшаяся внутри, нечёткая, но въедливая (“… Зараза!”) и довольно прочно укоренившаяся в мозгу. “Что за фигня? Что за фигня, я тебя спрашиваю?! Я же должен знать, всё, что у меня в голове творится! Или нет? Или я чего-то неправильно понимаю? Ёлы-палы… сколько вопросов… башка пухнет… Батарейки, винтики какие-то летают… А, ну да… о них Герр Майор говорил… вспомнить бы, что именно он о них говорил… и почему они летают… что им, не лежится-то…”
Потряс головой из стороны в сторону… и мысли чудесным образом улетучились. Как всегда, такой простейший способ работал безотказно. Только вот прежней лёгкости в голове больше не наблюдалось. Она была девственно чиста и недоступна, по крайней мере, на некоторое время, для любой входящей информации. Впрочем, Бродягу такое положение вещей вполне устраивало. Легко и непринуждённо ни о чём не думать – это надо уметь! Да, такое умение дорогого стоит. “Всё! Хорош рассуждать!”
Бродяга ещё раз, на всякий случай, встряхнул головой, и абсолютно случайно его взгляд остановился на чёрном пятнышке на трубе сверху, почему-то выделявшемся на фоне огромного количества прочих, покрывавших всю трубу. Бродяга остановился, сел под пятном, которое, на самом деле, было не каким не пятном, а маленькой дырочкой, и принялся его изучать. Осмотрел под разными углами, провёл пальцем по краю (“Гладенько…”). В конце концов, решил заглянуть в дырочку. “А вдруг что интересное увижу?”
Единственное, что увидел Бродяга, прильнув к отверстию, был чей-то глаз. Глаз очень удивился и быстро заморгал. Потом до него, видимо, дошло, что он увидел что-то реальное, и это самое “что-то” плевать в него пока не собирается. Пришлось удивиться ещё раз. Бродягу неожиданное открытие скорее развеселило, нежели испугало. Они с глазом ещё с минуту пристально пялились друг на друга, потом Бродяга уселся на своё прежнее место и стал ждать, что будет дальше.
А дальше в дырке появился нос. Обычный человеческий нос средних размеров, розовый и в меру чистый. Он принялся вертеться вокруг своей оси, пыхтя и фырча раздувать ноздри, принюхиваться к новому для него окружению и иногда посапывать, переходя в состояние покоя. Бродяга развеселился ещё больше, с интересом наблюдая за происходящим, но продолжал сидеть более-менее спокойно, дабы не спугнуть гостя. Более-менее, потому что его то и дело потряхивало от беззвучного смеха, сдержать который он был не в силах. Нос ещё немного покрутился и, судя по всему, собирался убираться восвояси, но не тут-то было. Он как-то не слишком аппетитно сплющился и покраснел в безуспешной попытке вернуться к себе наверх. Потом, видимо, осознал безвыходность положения и, слегка успокоившись, немного распрямился и недовольно засопел.
Бродяга, недолго думая, подполз, сунул в него пальцы, как в розетку (“Куда-куда..?”), и принялся щекотать. Нос дёргался, вертелся, пытался как-то спастись от внезапно обрушившегося на него бедствия, но тщетно. Сверху послышались всхлипывания, всхлюпывания, подвывания и прочие нечленораздельности. Но Бродяга и не думал прекращать. Нос дёргался так уморительно, что он расхохотался.
Нос резко замер, перестав реагировать на раздражитель в лице Бродяги. “Устал, небось.” Он начал глубоко вдыхать воздух, широко раздувая ноздри, и выпускать его обратно, довольно быстро ускоряясь. Бродяга перестал смеяться и всё-таки решил вытащить пальцы. Нос шевелился-шевелился, а потом вдруг ни с того, ни с сего резко и громко чихнул. Бродяга, не ожидавший подобной выходки, зажмурился и заслонил лицо руками, потом осторожно выглянул. Но разобравшее нос чихание и не думало прекращаться. Нос ритмично издавал громкие взрывные звуки, отчего трубы понемногу начали гудеть. И гудение это всё усиливалось с каждым новым чихом. Они начали вибрировать, а вскоре и вполне заметно дрожать.
Бродяга заволновался. С одной стороны, ему ужасно захотелось уползти отсюда как можно дальше – последствия его невинной шутки оказались неприятными и непредсказуемыми. С другой же – ему было страшно интересно, чем закончится вся эта эпопея с носом. А ещё… он почувствовал ответственность за свой поступок. “Так получается… Он из-за меня так изводится… Это же я виноват, что всё трясётся и дрожит! А вдруг всё рухнет… И что же тогда делать..?” Бродяге потребовалось несколько минут, чтобы решиться. Это было непросто, учитывая то, что невинные поначалу чихи переросли в настоящую канонаду, и труба тряслась уже совершенно не по-детски.
Тогда, как позже понял Бродяга, он принял одно из самых важных решений в своей жизни. Он просто подполз к носу и снова сунул в него пальцы как раз в тот момент, когда ноздри раздулись для очередного чиха. Сверху раздался сдавленный булькающий звук, нос раздулся и покраснел и… стал уменьшаться в размерах, приходя в нормальное состояние. Труба, однако, продолжала ещё какое-то время дрожать и волноваться в прежнем темпе. “Долбаный каскадный резонанс…” – сердито пробормотали наверху и, судя по звуку, решили уползти отсюда.
Фраза незнакомца сверху прозвучала очень умно, а потому не слишком понятно, и Бродяга, конечно, ничего не понял. Но на всякий случай решил запомнить – мало ли, вдруг когда пригодится. Он немного посидел на прежнем месте, вслушиваясь в едва заметные поскрипывания металла, потом по обыкновению встав на четвереньки, отправился в дальнейший путь. Труба к тому времени совершенно успокоилась.
“Трое слева, двое справа… на-на-на… и носок ещё дырявый… Ой! Что это? Откуда? Похоже на какую-то песенку... Но я же не помню никаких песен! Совсем никаких! Ни одной! И всё же что-то там себе напеваю… в голове. Значит… Почему я не могу ничего понять..?!”