Своевременный образ 3й

- Почему ты молишься на закат? – Спросил как-то Сафар у Богдана.

Они сидели на берегу древней и могучей реки. Вдалеке коптили небо миллионы жадных заводских труб. В воде плескались тысячи прекрасных мутировавших тварей. И только один наставник сидел в позе лотоса с закрытыми глазами и внимал западу.

- Почему ты молишься на закат? – Повторил ученик. – Ведь все учителя мира заставляют молиться на восход.
- Именно поэтому.
- В смысле?
- Меня тоже учили молиться на восход. И не только молиться. Ведь молить-то надо не на Восток и Запад. Ибо значение слова «молиться» не в том, чтобы упрашивать и восхвалять кого-то или что-то, а молить себя!.. Восход и закат – всё внутри нас. А пытающиеся научить чему-то определённому, по-моему, обязаны заблуждаться…

Плеск волн успокаивал мысли и не позволял их обладателям устремляться в сумасшедшую скачку смыслов.

- Или я просто был непослушным учеником до определённого времени. А когда стал послушным, и учителя уже не были нужны. А затем и обоснование для этого действия нашёл…
- И какое же?
- Такое… - с иронией и вызовом произнёс наставник. – Просто понял, что люди молятся на восток из страха смерти. Но это если понимать восход как рождение, а закат как конец пути. И вот они учатся смотреть лишь в прошлое, забывая о грядущем. Боятся, боятся, боятся… - нараспев прочитал он, - но ведь в любом случае она заглянет когда-нибудь в твою электричку и перережет тебе горло, горланя Маяковского, поэтому я и стал внимать закату. Чтобы всегда помнить о конце. Хотя до сих пор не уверен, является ли это проявлением независимости, или нет.
- Думаешь, всё-таки нет разницы? – Неопределённо протянул Сафар, не слушая последние слова наставника.
- Конечно же, есть! – воскликнул Богдан. – Но никто кроме тебя эту разницу создать не сможет. Всё создаешь только ты: хочешь – молишься на закат, хочешь – на восход, хочешь – на слона, хочешь – на попугая, как в далёкой северной России. И пока ты живёшь в гармонии с собственной природой, ты неумолимо приближаешься к своему внутреннему Исусу.
- Внутреннему? Как это?
- Как-как?! – эхом крякнул Богдан. – Ты ведь уже усвоил, что культ какой бы то ни было личности не ведёт к Истине? – И, получив утвердительный кивок в ответ, продолжил: - Так что забудь знание о том, что был такой Сын Божий и Человеческий, как Исус. Всё Священное Писание – лишь метафора пути внутреннего Исуса, то есть той части тебя, которая имеет божественное могущество, всемилостива, добра, бесконечна и неизмеримо пуста.
- Это вроде как у Пелевина?
- Почти… Но у него-то была Внутренняя Монголия… Допустим. Тогда просто пойми, что в каждой Внутренней Монголии, или какой другой опустевшей стране, есть свой Мессия. Поэтому-то и говорят, что Исус внутри, то есть в этой самой внутренней стране. Или называют природой Будды. Хотя какая там природа?! – Он повторил взглядом тот же вопрос рыбам-мутантам. Они как раз поймали в свои лжецерковные сети очередного человека и готовились поужинать им. -  Да, и насчёт этого я бы посомневался.

Шёпот воды не позволял сомневаться никому, даже себе. Солнце меж тем уже наполовину утонуло в горизонте.

-Хотя это, безусловно, лишь один из бесчисленного количества возможных путей. Ведь существуют разные способы для того, чтобы взойти на Голгофу и пострадать вволю. Но, безусловно, если существо будет правильно следовать любому Священному Писанию, оно придёт к своему внутреннему Исусу. Который внутри него самого. Так что и ходить-то никуда уж не надо. Но и к пониманию этого тоже надо придти. Хм… Каламбур.
- А мне удастся когда-нибудь к нему приблизиться? – После длинной паузы спросил Сафар.
- Тебе? – Богдан театрально обвёл своего спутника взглядом. – Возможно, Сафар, тебе дано право иногда задавать такие вопросы, на которые я не имею необходимости отвечать. Иногда правильнее сказать «не знаю», ибо это будет куда более точный ответ, чем объяснение в словах или мыслях. Но я всё же попробую… То есть ты хочешь сказать, что настрадался? А, может, ты уже пришёл? Или наоборот?

И, повернувшись к закату, говорящий и внимающий стали наблюдать, как в маленькой лодочке, плывя по течению реки, о чём-то спорили, обсуждали, смешно размахивая руками, и учились друг у друга два великих наставника и ученика (эдакие «Пантин-Про-Ви», два в одном!) уходящей эпохи. Исус Назаретянин иногда в порыве всеуничтожающей любви округлял глаза, тряс крестными знамениями и стучал кулаком о борт своего небольшого судна, заставляя его чуть ли не переворачиваться, но Сиддхартха Гаутама со своим бесконечным спокойствием продолжал объяснять природу вещей и пресекал все колебания лодки, которая была ни чем иным, как руками Аллаха.

Хотя все недовольства и сомнения исчезли, когда нос лодочки упёрся в берег, на котором секунду назад восседало современное поколение Наставников и Учеников, а теперь диким бесцветным пламенем в глухой ночи разгоралось дитя Ша.