Тренер

Уж не знаю, как так вышло и кто этому поспособствовал, но… В общем, меня выбрали тренером сборной школы по футболу.
Школа наша маленькая – около полутораста учеников. Отбросьте переполненную начальную школу, и остается 80 учеников с 5 по 11 классы. Отбрасываем особей женского пола и тех, кто не попадает в возрастную категорию (14-16 лет), и остается 20 человек. Из них и нужно сформировать команду и за две недели научить играть их в футбол.
Не знаю, зачем я выставил свою кандидатуру. Наверное, для смеха. А может, на подсознательном уровне я хотел, чтобы наша школа перестала ходить в лузерах на футбольных первенствах города.
А знаете, я даже знаю, почему меня выбрали (ну первая-то причина, почему стали искать тренера среди учеников старших классов – это легший в больницу с воспалением легких физрук). Ну вот. Среди одиннадцатого, моего, класса футболом на должном уровне увлекаюсь только я. А десятиклассники на представлении своих программ (да, да, тренеры представляли свою программу перед жюри из преподавателей, вот насколько серьезно все было) ничего толкового сказать не смогли, лишь то, что говорят политиканы с трибуны – «Хватит терпеть! Пришла пора перемен! Выберите меня, и узнаете вкус побед!» Ну и так далее. А я просто предложил план тренировок. И меня выбрали.
И я принялся за дело.
Тут надо сделать небольшое отступление, и рассказать о том, что в школе я, будучи одиннадцатиклассником, не пользовался никаким уважением со стороны школьников, начиная от седьмого класса. Так уж вышло, что я был постоянным предметом насмешек и ничего не мог с этим поделать, так как в кулачных боях не силен, а ответить меткой фразой… Нет, у нас в школе смешно шутили сильные.
Именно поэтому, придя на первую тренировку команды, я был встречен дружным (и обидным) смехом футболистов. Впрочем, тогда я не рассматривал их как футболистов, не были они такими. Я рассматривал их исключительно как тесто, из которого надо что-то вылепить. А что, я не понимал сам.
Я откашлялся и предложил начать тренировку. Они засмеялись в  ответ. Да уж, им было действительно смешно, что я, прыщавый задохлик, собираюсь тренировать их, спортсменов от Бога, как они сами считали.
Ну так вот, смех продолжился, а я стоял как идиот и смотрел на них, не зная, что мне предпринять. Повторное мое предложение начать тренировку результата не дало. В меня еще и мячом запустили. С позором изгнанный с площадки, я наблюдал, как они «тренируются», играя двусторонку на черепашьих скоростях. В защиту, естественно, поставили самых слабых игроков, на ворота – вечную «дырку», полузащиты не существовало как таковой, все сильные игроки были форвардами. Все мои советы из-за забора вызывали столько же отклика, как воззвание с просьбой подвинуться к устрице. Они меня игнорировали напрочь.
Так прошла первая «тренировка» сборной команды школы. Я подумал о том, что надо подавать в отставку. Эти здоровяки никогда не будут меня слушаться, полагал я. Но в отставку почему-то не подал. Я решил добиться уважения. Любыми путями! Любыми!
Но на второй тренировке все опять пошло не так. В ответ на мое предложение о начале тренировки меня послали… вы догадываетесь, куда. И тогда я озверел. Я орал на них, как бешеный. Они даже немножко испугались вначале. Ключевые слова – «немножко» и «вначале». Может быть, когда я начал орать на них, они решили, что я псих. Вот уж не знаю. Но я высказал (выорал) все, что думаю о них. И это было для них далеко не самым приятным, к тому же моя речь не отличалась высоким литературным языком. Поэтому мне пару раз стукнули по шее и вновь выдворили за ворота футбольной площадки. Я был в ярости, но поделать ничего не мог.
«Футболисты» начали тренировку, и тут я стал смеяться. Не знаю, что на меня нашло, но это оказался верный ход. Я смеялся, как полоумный. Я валялся на земле от смеха, корчился и думал, что умру.
 - Бэкхемы! – кричал я. – Зиданы! Месси! Роналдо!
Когда я стал орать, они просто взбесились. В мою сторону полетел мяч. Я увернулся и продолжил хохотать:
 - Ты посмотри, как они пасуют, на два метра мяч точно не могут отдать! Ха-ха! А финт-то какой, на ровном месте мяч потерял! Ха-ха! А какие удары, с трех метров в руки вратарю!
Это было для них хуже всего. Они жутко разозлились и… В общем, мне пришлось уносить ноги. Это мне удалось.
На следующую тренировку я шел с опаской и одновременно с решимостью. С высоко поднятой головой я появился на площадке и презрительным взглядом окинул игроков.
В мгновение ока они окружили меня. Лидер команды, Голованов, взял меня за грудки.
А я со всех своих малых сил врезал ему по челюсти, да так, что там что-то хрустнуло, и костяшки моих пальцев пронзила острая боль.
Ударить сильно я не могу, но Голованов, видно, удара не ожидал, и очутился на земле у моих ног. Игроки с удивлением и уважением посмотрели на меня и отступили на шаг назад. Это уже была победа. Я добился уважения. Малого, но его можно развивать. Я сдвинулся с мертвой точки.
 - Значит так, сейчас вы начнете тренировку, - твердо сказал я, глядя на них, - и не будете перечить мне никогда. Ясно? Вы будете делать то, что я скажу, так, как я скажу, и столько, сколько я скажу. За неповиновение вы будете сидеть на скамейке запасных. Понятно вам?
Они закивали. Я потер руку, которая отправила Голованова в нокдаун, и приказал им построиться. Они повиновались. Я оглядел их, сделал перекличку и начал свою первую тренировку. Итоги ее меня впечатлили не очень – физическая подготовка моих подопечных (я уже мог их так назвать) оставляла желать лучшего. Физические упражнения вызывали ропот. Что им было интересно – так это полупить по воротам, сделать красивый финт, и после гола, кое-как забитого с кучей рикошетов, повторить движения какого-нибудь известного футболиста вроде Криштиану  Роналду или Лэмпарда. А когда я в двусторонке  поставил нескольких сильных игроков в защиту, они возмутились. Что это такое? Видел, как я играю? Мне в нападение надо, голы забивать! А в защите должны стоять слабачки.
 - Скажи пожалуйста, тебе нравится Терри? – спросил я у Голованова, недовольного переводом в крайние защитники из левого форварда (он сам туда себя поставил).
 - Да, хороший игрок.
 - А ты ведь говоришь, что в защите стоят одни  слабаки? Тогда, получается, и Филипп Лам, и Эшли Коул, и Рио Фердинанд, и Пуйоль слабаки?
 - Но у меня же скорость хорошая! – запротестовал Голованов. – Я же атаковать хочу.
Я засмеялся.
 - Эх, ты… Крайние защитники очень часто ходят в атаку! И ты будешь ходить. Только часто там не задерживайся.
Двусторонка показала мне некоторые мои промахи в позициях игроков, я сделал несколько перестановок, и в конце матча они уже играли чуть лучше чем удовлетворительно.
Я видел, что не очень понравился футболистам как тренер, собрал их после того, как они переоделись и заявил:
 - Первые несколько тренировок будут экспериментальными, я увижу ваши сильные и слабые стороны, так что особых улучшений в своей игре вы не почувствуете. Потом уже начнем прорабатывать тактическую схему, отрабатывать взаимодействия и игровые ситуации. Улучшим ваше физическое состояние. Я научу вас новому, поверьте.
Дела пошли в гору. Спустя несколько тренировок я определился с позициями всех игроков, и нашел среди самообъявившихся полузащитников прирожденного вратаря с феноменальной прыгучестью. Сначала он протестовал, когда я поставил его на ворота, а после тренировки подошел и сказал:
 - Энди, я подумал… Если я хорошо стою, ставь меня на ворота! Я чувствую, что у меня это получается лучше, чем бегать от ворот до ворот.
Вот так. Они начали уважать меня. Я не требовал много, я просто добился того, что они стали меня слушать и слушаться. Они относились ко мне так, как к тренеру относятся настоящие футболисты. Они мне не поклонялись, да и не надо мне это было. Но я чувствовал за рабочими отношениями нечто большее. Я стал им немножко родным. Не сразу, конечно. Я был им своеобразным старшим товарищем – во время тренировок они обращались ко мне за советом («Энди, смотри, а вот если стенку в таком случае разыграть?», «Энди, а из такой точки что лучше – прямым ударом, в обвод стенки, или разыграть?» и так далее), и иногда даже не за футбольными советами. Однажды я помог Коле, центральному защитнику, разобраться с алгеброй, а в другой раз даже налаживал жизнь Толику Юрченко, тому самому прирожденному вратарю. Это была целая история.
После того, как я поставил Толика на ворота, он стал фанатом своего дела. Это было потрясающе. Он сотнями смотрел футбольные матчи, в тонкостях разбирая игру и ошибки вратаря. И не только вратаря, а еще и защитников, и потом во время игр Толик давал им очень дельные советы, а иногда помогал мне растолковать им их ошибки. Юрченко оставался после тренировки (часто со мной, но об этом чуть позже)  и отрабатывал прыжки, прием мяча и ввод его в игру. И он был потрясающ  на двусторонке,  я не мог налюбоваться на него. Конечно, он допускал ошибки, но как красиво и мудро он играл! Игроки дали ему прозвище «Ван дер Сар» - и нельзя было подобрать лучше. Он буквально источал уверенность, придавая ее защите, он был одновременно легок и могуч, он прыгал, как тигр.
Как же получилось, что я оставался с Юрченко после тренировок? Как-то я объяснял недолюбливающему меня Голованову, как закручивать мяч при штрафных, а он лукаво сказал:
 - Энди, покажи, я не понимаю.
А футболист из меня такой же, как бодибилдер. Нет, чуть лучше. Естественно, я ничего показать не смог. А Голованов засмеялся:
 - Что же это за тренер, который сам в футбол играть не умеет?
Тогда я как-то это замял, и в целом на эту фразу Голованова внимания никто не обратил, так как команда не очень любила своего лидера–тоталитариста. Но меня это задело. Я решил доказать Голованову, что не хуже его, и стал оставаться после тренировок, якобы помогая Юрченко тренировать прыжки, а на деле (и Толик, ставший моим другом, это знал) отрабатывая закрутку мяча.
Я ушел в сторону от темы. Толик стал фанатом своего дела, и тут взбунтовалась его девушка. Она пришла на тренировку, и подошла ко мне, когда я объяснял игрокам, как правильно вбрасывать мяч из аута, в то время как Юрченко на другом конце поля с другим вратарем отрабатывал прием мяча.
 - Можно с Вами поговорить? – дернула меня за рукав она. – Я девушка Толи Юрченко.
«Повезло Толе» - подумал я, отходя за ней в сторонку.
 - Что Вы сделали с Толей? – накинулась она на меня. – У него на меня нету времени! Я как ни приду к нему, а он футбол смотрит! Или на тренировке. Гулять перестал!
 - Послушайте, ну я не виноват… - ответил я. – Толик просто фанат своего дела. Он замечательный вратарь и прогрессирует быстрыми темпами.
 - Да? – удивилась девушка. – А мне он ничего не говорил.
 - Он скромный, - мягко сказал я, и это было правдой. – Хотите посмотреть на то, как он играет?
 - Конечно, хочу!
 - Тогда садитесь вон там на скамейку, мы через несколько минут начнем двусторонку. Отсюда вы его увидите, а он вас вряд ли. И я поговорю с ним насчет Вас.
 - Спасибо! – признательно посмотрела на меня девушка.
Я поговорил с Толиком,  и он стал находить для своей половинки больше времени, а она была просто восхищена его игрой. Вот так я не только открыл в Толике вратаря, но еще и помог ему в личной жизни.
Вскоре произошло еще одно знаменательное событие. В школьном коридоре ко мне подошел директор и сказал:
 - Ну, как тренерское дело?
 - Помаленьку, - ответил я.
 - Ты молодец! – с теплотой и некоторым удивлением в голосе сказал директор. – Футболисты тебя очень хвалят, им нравится, как ты с ними работаешь. Они даже о учителе физкультуры  так хорошо не отзывались, как о тебе. В чем твой секрет?
 - Секрет? – задумался я. – А нет никакого секрета. Я просто занимаюсь делом, которое мне нравится, и стараюсь делать тренировки интересными.
Директор хмыкнул, похлопал меня по плечу и ушел.
Тем временем близились первые игры чемпионата, и тренировки проводились в усиленном режиме. Я вдохновлял игроков, говоря им, что с каждой тренировкой они играют чуть лучше, и был искренен – я-то видел, как усложнялись комбинации, как увеличивалась скорость, как улучшалось взаимопонимание, как футболисты стали применять тактику, которую я им усиленно вбивал каждую тренировку. Они стали располагаться на поле не от балды, а по тактической схеме, которую я им подробно расписал, у каждого была определенная зона, они стали понимать, что такое подстраховка, и стали страховать партнеров без моих диких воплей с бровки. Мы вместе смотрели матчи мировых топ-клубов и разбирали их по эпизодам – они даже тетрадки завели! Вот до чего дошло.
И вот настал день игры. Противник у нас был очень сильный – школа 28. Многие игроки их сборной входили в городскую команду и принимали участие в Кубке области. Они были профессионалами, в отличие от нас.
Перед игрой я сказал игрокам, встав в центр образованного ими круга:
 - Вы хорошие игроки. Не лучшие, но хорошие. Вы можете с ними бороться на равных.
И они боролись на равных. Весь матч они не показывали красивую игру, а выгрызали мяч, тащили его, путаясь в ногах соперника, увязая в защитных редутах – держались, как могли. Но пропустили мяч, и даже Толик не выручил – из центра штрафной, впритирку со штангой. Нападающего не прикрыл Голованов.
На следующей тренировке в лицах игроков я увидел растерянность и непонимание.
 - Как же так? – тихо спросил кто-то. – Мы столько тренировались, и все зря?
 - Не зря! – уверенно ответил я. – Вы проиграли достойному сопернику. Из-за одной-единственной ошибки. В следующий раз повезет больше.
 - А кто нападающего упустил? – спросил Толик.
 - Голованов, - ответил я.
Воцарилась тишина.
 - Я? – заорал Голованов. – Слышишь, ты…
 - Да, это ты его упустил! – ответил я. – Но забудем об этом. Виноваты все.
 - Не упускал я его! – завопил Голованов и повернулся к игрокам. – Да кого вы слушаете? Он же сам не умеет играть, как он нас может чему-то научить?
На лицах некоторых игроков появилось сомнение.
 - Он мяч не может закрутить со штрафного! – продолжал орать Голованов.
 - Кто не может? – засмеялся я.
 - Давай, покажи! – ухмыльнулся Голованов и поставил передо мной мяч. Игроки расступились.
Я взглянул на ворота. До них было метров тридцать.
 - Ну, крути! – потребовал Голованов.
Я посмотрел на игроков, увидел сомнение у большей части моих подопечных, и понял, что от этого удара зависит то, будут ли они меня уважать. Я повернулся к мячу, разбежался и ударил.
Мяч, летя по выпуклой траектории и вращаясь, влетел в верхний угол ворот.
 - В «девятку»! – восторженно выдохнул кто-то за моей спиной.
Я повернулся, оглядел их, моих птенцов, и начал тренировку.
Следующая игра была тоже с сильным соперником – ну для нас почти все соперники были сильные. Противостояла нам 12-я гимназия. Были они послабее 28-й школы.
 - Вы сможете! Вы раскатаете их! – увещевал я футболистов. – Вы порвете их в клочья!
И они рвали! Ах, боже мой, с каким упоением они катали сборную 12-й гимназии по их газону! Не прикладывая особых усилий, к перерыву они довели счет до разгромного. 3:0.
 - Продолжайте в том же духе, но побольше оглядывайтесь назад! – сказал я им. Они кивали, они понимали меня.
Но ситуация вышла из-под моего контроля. Вмешались не высшие силы, конечно, но могущественные. После перерыва игру судил другой судья. И он был великолепен в своем амплуа!
Для начала он удалил Юрченко за задержку времени. На 48-й минуте. И задержки времени не было. И даже если бы была, то это карается желтой карточкой.
Потом он удалил Голованова якобы за игру рукой (которой не было), и назначил пенальти в наши ворота. Запасной вратарь пенальти не взял.
Потом еще один пенальти и еще одно удаление. 3:2. Наша трибуна орет: «Судью на мыло!».
Не знаю, как наши продержались до последней минуты. На последней минуте (к основному времени судья необоснованно добавил семь минут, хотя должен был минуту-две), еще один пенальти. Я уронил голову на руки, не желая смотреть на этот кошмар.
А трибуны смотрели, и взревели, когда вратарь вытащил этот удар. А судья ехидно приказал перебить. Перекладина. Перебить. 3:3. Я ушел с площадки.
Мы вытянули ничью. Не знаю, как уж судья не назначил двадцать пенальти в наши ворота за оставшуюся минуту, но мы вытянули ничейный результат и одно очко в таблице.
И тут случилось непредвиденное. Родители футболистов обратились к директору с требованием убрать меня с должности тренера, так как я «ввел культ футбола в их жизнь, и целыми днями они твердят: тренер сказал, тренер сделал, тренер, тренер, тренер». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.
К директору меня вызвали в середине учебного дня. Я вошел в кабинет с большим темным столом, во главе которого восседал Евгений Александрович(так звали директора). Сбоку за столом сидела председатель родительского комитета.
 - Родители игроков жалуются на тебя, Энди, - сказал директор. – Футбол отнимает у них слишком много времени. А результатами ты пока не можешь оправдать это.
 - В первом матче нам просто не повезло, - объяснил я, - а во втором нас просто засудили.
 - Не оправдывайся! – отрезала председатель родительского комитета, сердито глядя на меня поверх очков. – Мой сын тоже под твоим началом тренируется. Он теперь целыми днями думает о футболе. Он говорит о тебе каждый день. Зачем ты сделал себя их богом?
 - Я не делал себя богом! – вспылил я. – Я просто тренер.
 - Тренер должен знать все о своих подопечных! – решил поймать меня на мушку директор. – Ты знаешь?
 - Как зовут вашего сына? – спросил я у председателя.
 - Максим Одинцов, - ответила она.
 - Одинцов… - начал я. – Опорный полузащитник. Очень неплохая скорость для такого амплуа. Может ударить издали, и часто неплохо получается. Не боится стыков, идет в жесткий отбор, всегда страхует партнеров. На поле не очень заметен, но хорошо выполняет свою работу. Нуждается в моральной поддержке и похвале. На тренировках иногда ленится, но под впечатлением от просмотренного матча может выдавать феноменальную работоспособность. В принципе, основное все.
 - Впечатляет! – прищурился директор.
Меня отпустили, но я уже не мог спокойно работать дальше. Я чувствовал давление сверху. Меня угнетало появление директора на тренировках. Игроки чувствовали мое состояние. Я не мог казаться беспечным, ведь в любой момент меня могли вышвырнуть с «должности», тем более, что физрук на днях должен был выписаться из больницы.
За два дня до игры меня вновь вызвали в кабинет директора. Я почуял недоброе.
Не зря. В кабинете собралось человек пятнадцать родителей игроков. При моем появлении все загалдели.
 - Энди, это переходит все границы! – возмутился директор. – Ты манипулируешь игроками!
 - Манипулирую? – поразился я. – Ну да, я определяю их позиции на поле, но это же не означает…
 - Да не на поле! Зачем ты заставил их подписать обращение?
 - Обращение???
 - Да!
Директор вытащил из стола листок, исписанный мелким шрифтом, с десятком росписей, и показал мне:
 - Вот это ты заставил их подписать!
 - Да я это первый раз вижу! – удивился я.
Родители загалдели, я услышал много нелестных отзывов в свой адрес.
 - В первый раз видишь, говоришь? – прищурился директор. – Что же, они это сами написали?
 - Что написали? – не понимал я. – Кто написал?
 - «Уважаемый Евгений Александрович! – начал читать директор. – Мы, игроки сборной команды, просим вас оставить Эндрю Дюфресна на посту тренера по крайней мере до конца сезона. Этот человек знает свое дело, он умен и талантлив, он заставил нас поверить в себя, и мы хотим работать под его началом. Игроки сборной команды, всего 16 подписей». Ну, что ты скажешь?
Я был поражен и растерян.
 - Родители протестуют, а результатов нет, - сказал директор. – Я вынужден снять тебя с должности тренера.
Я пулей вылетел из кабинета.
Вечером, спустя полчаса после окончания тренировки, проходившей без моего участия, в моей квартире раздался звонок в дверь. Я открыл и обомлел. На пороге галдела наша команда практически в полном сборе.
 - Энди! – воскликнул Толик. – Почему ты ушел с тренерского поста?
 - Да, почему? – посыпались вопросы со всех со сторон.
 - Я не ушел, меня сняли, - грустно улыбнулся я. – Вот так вот, ребятки.
 - Кто снял?
 - Ваши родители обратились к директору, будто бы я заставил вас подписать какое-то письмо о том, что меня нужно оставить…
 - Но мы же сами его написали! – сказал Юрченко.
Я развел руки в стороны.
 - Энди, мы хотим, чтобы ты был нашим тренером! – сказал кто-то из-за спины Толика.
 - Я тоже хочу быть вашим тренером, - сказал я, - но директор и родительский комитет другого мнения…
На следующий день ко мне в коридоре подошел директор.
 - Слушай, Энди, а ты что, действительно ничего не знал о письме?
Я помотал головой.
 - Вот тебе и на! – протянул директор. – А то сегодня вся команда ворвалась ко мне, орут, мол, Дюфресн не виноват, мы все сами написали! Выходит, правда…
 - Евгений Александрович, ну почему? – с болью в голосе сказал я. – Я ведь просто хотел выиграть чемпионат и сделать из них команду. Почему так происходит?
 - Эх, Энди… Родительский комитет и слышать ничего не хочет, а я бы рад тебя оставить. Я видел первую игру… Они действительно начали играть в футбол. Пойми, ты не сделал ничего предосудительного, просто так вышло, почему-то родители тебя невзлюбили. Может, им кажется, что игроки любят тебя больше, чем их?
 - Может быть… - безучастно сказал я.
 - Ну ладно, не хмурься! – похлопал меня по плечу директор. – Может, через несколько лет весь мир будет знать тренера Энди Дюфресна!
На следующий день наша команда сыграла вничью 1:1. Тренировал наш физрук.
А для меня мир стал пуст. После школы я шел домой, а не бежал на тренировку. Я теперь не проводил вечера за рассмотрением тактических схем, не ломал голову над возможными перестроениями команды. Моя жизнь опустела.
Еще через два дня наша сборная проиграла 0:2. А на следующий день меня вновь вызвали к директору.
У директора сидел физрук.
 - Хочешь вернуться к тренировкам? – с ходу спросил директор.
 - Конечно! – ответил я.
 - Ты снова тренер, - заявил Евгений Александрович. – Формально под руководством учителя физкультуры, но на деле сам себе голова.
 - А как же родительский комитет?
 - Они ничего не узнают. Просто нынешний тренер признался, что ты тренируешь лучше, чем он, - сказал директор, и они с физруком рассмеялись.
Вот так вышло, что я вернулся к тренировкам. Команда при моем появлении возликовала, закричала «Ура!» и принялась меня качать. И тут я почувствовал, как сроднился с ними.
Но нужно было работать, так как через два дня предстояла встреча с 28-й школой (ответная). И тут я позволю самовосхваление: я настроил их, настроил так, что они готовы были грызть газон. И они грызли. 2:0.
Первую победу отмечали шумно – все сбились в круг, стали неистово что-то орать, дружно обнявшись, и прыгать, а потом побежали к трибуне, где сидели наши болельщики, и стали выплясывать перед ней. Я смотрел на это и радовался тому, что смог принести пользу, что все эти тренировки, вся моя работа была не зря, что я хоть что-то из себя представляю как тренер, что футболисты показали все, на что способны, и доставили радость и себе, и мне. Они радовались так, словно вышли в финал Кубка Мира.
Но оставалось еще три матча, три сложнейших матча. И нужно было занимать в группе минимум второе место, чтобы выйти в следующий этап.
Мы вышли. В трех матчах мы одержали две победы и один матч свели к ничьей, выйдя из группы со второго места. В одной восьмой финала нас ожидала одна из сильнейших сборных города – команда 15-й гимназии, любимцы публики.
Кстати сказать, публика нашу команду тоже полюбила, особенно за последние три матча, в которых сборная показывала просто великолепный футбол, буквально летая по полю. Это было красиво. Атаки легки и быстры, передачи четки и точны, голы воздушны и красивы. Стали появляться комбинации в касание, дальние пасы – и на все это, помня первые тренировки, было удивительно смотреть. Наблюдая за их игрой с бровки, я удивлялся и восхищался. Ну и конечно, находил огрехи и подсказывал игрокам. Однажды во время игры я услышал, как у меня за спиной на трибуне кто-то говорит:
 - Да что же он орет, они ведь и так хорошо играют!
Но я ведь хотел, чтобы играли еще лучше!
И вот он настал, этот день, день матча с 15-й гимназией. Это был первый матч в одной восьмой финала для нашей школы за несколько лет. Весь день школяры только и говорили, что о этом противостоянии. И к вечеру забили трибуны небольшого стадиончика, на котором мы играли.
Футболисты волновались – как-никак, первый матч на вылет. Я снова вселил в них уверенность (ну или попытался это сделать), и призвал показать все, на что они способны.
И они показали – не все, но многое. Юрченко блестяще отстоял «на ноль», форварды вколотили в ворота три мяча, и еще один забил Голованов – со штрафного, закрученный, как я учил. 4:0, и мы в четвертьфинале.
Игроков охватила эйфория, и как я ни пытался вернуть их в рабочее состояние, это плохо удалось. Первый там четвертьфинального поединка они начали вальяжно, и как результат, к перерыву уступали 1:2.
 - Вы что о себе возомнили? – набросился я на них в перерыве. – Вы думаете, всех обыграете? Зря думаете! Вы еще не Манчестер Юнайтед и даже не Шинник! А ну вышли и выложились на всю!
Я здорово орал в подтрибунном помещении, наверное, даже наверху было слышно. До игроков докричался. 4:2, и мы в полуфинале.
Всю школу охватила безумная радость. Меня называли «наш Моуриньо» и качали в коридоре, когда я пришел на занятия. Весь день мне проходу не давали, как и остальным игрокам, и меня это начало злить. Но, по крайней мере, я перестал быть объектом насмешек.
Эйфории у игроков не было – я напомнил им четвертьфинальный матч, и чем он мог закончиться. Мы готовились к встрече с фаворитом турнира, 44-м лицеем. Все оценивали наши шансы как 1:5.
Трибуны были забиты битком, все были уверены, что «лучшего футбола на этом турнире мы не увидим». И это подтвердилось. Футбол был фантастичен для соревнований такого уровня. Трибуны восхищенно гудели все девяносто минут, от начала и до самого конца.
Началось с того, что лицеисты прижали нас к воротам где-то на десять минут. Наши оборонительные редуты не дрогнули, и постепенно игра перешла в центр поля. И тут произошло маленькое чудо. Максим Одинцов неизвестно зачем ударил по воротам метров с тридцати, и мяч влетел точнехонько под перекладину. Мы возликовали.
Лицеисты, подогреваемые матерными воплями тренера, понеслись вперед, и наша оборона не выстояла. При подаче углового не удержали форварда, двухметрового дылду, и тот головой отправил мяч в наши ворота. 1:1, и перерыв.
Я не орал на игроков, не мотивировал их, я видел, что они и так настроены запредельно. Я просто дал им некоторые указания, чуть-чуть подправил схему и указал на ошибки. Игроки все поняли и учли.
Но, едва начался второй тайм, в наши ворота влетел второй мяч. Форвард противника невероятным образом развернулся в штрафной и отправил мяч в «девятку».
И тут началась полоса невезения для нашей команды. Как только мои игроки не били – и из штрафной, и из-за штрафной, и с лета, и со штрафного… Ну не шел мяч в ворота, и все тут! То вратарь вытащит, то в штангу, то мимо, то в защитника попадут. А после одного незабитого «верняка» лицеисты организовали контратаку и заработали пенальти в наш ворота. Все могло пойти наперекосяк, но Юрченко в блестящем прыжке вытащил мяч из-под штанги, вторым касанием зафиксировал, и точным ударом передал его Петрову. Тот со скоростью звука пронесся по флангу и навесил на дальнюю штангу, где наш форвард, не помню уж кто, подставил голову, и мяч влетел в сетку ворот. 2:2.
Мы усилили давление, но лицеисты стояли крепко. А за две минуты до конца организовали образцовую контратаку и забили мяч. 3:2. С таким счетом и закончился матч, несмотря на все усилия моих подопечных сравнять счет. Мы проиграли, и в финал вышла команда 44-го лицея.
Игроки были шокированы поражением. Не глядя на меня, они прошли в раздевалку, быстро переоделись и разошлись по домам, глядя под ноги. А я ничего не мог поделать. Я сам был раздавлен.
И снова ко мне подошел директор (это было уже на следующий день):
 - Ты молодец.
 - Мы проиграли…
 - Ты молодец. Ты сделал все, что мог. Ты был отличным тренером.
Но я продолжал корить себя. Мы могли выиграть. Мы обязаны были выходить в финал и выигрывать турнир. Но вылетели в полуфинале.
На следующей перемене ко мне подошел Толик. Он сказал:
 - Энди, мы просим тебя остаться нашим тренером. В следующем году мы обязательно выиграем. Ты натренируешь нас еще лучше!
 - Я не могу, - печально улыбнулся я.
 - Почему? – удивился Толик.
 - В следующем году я уже не буду здесь учиться, - пояснил я. – Я же в одиннадцатом классе!
Толик хлопнул себя по лбу.
 - Ну тогда я от лица всей команды говорю тебе спасибо! – сказал он и протянул мне руку. Я пожал ее.
Моя тренерская эпопея закончилась.