Солнечные брызги. Севастополь

С утра позавтракать не удалось – всего лишь, закончились припасы с собой, а на неприветливой автозаправке завтракать не хотелось, да и цены там…. Позавтракаем в Севастополе, до него всего ничего. Чистим зубы и умываемся, поливая себе из бутылок водой, набранной в ключе около Белой Скалы. Запас чистой воды в бутылках – великое дело. Литровые бутыли лежат в багажнике между баулами и под ногами в салоне. Пополнять их удаётся не каждый день, так что, бережём.
По дороге в Севастополь вспоминаю отца. Именно здесь, в Севастополе, он закончил ускоренный курс Военно-морского училища береговой обороны и молодым офицером-зенитчиком прибыл служить на Ханко в самый канун войны. Ханко, когда-то Гангут, славная страница Российского флота, добавившая одну полоску на матросский гюйс. Да и в 1941-ом не подкачали, выстояли, а потом, получив приказ, взрывали и жгли склады, уходя в Питер. Откуда им было знать, что там уже голод…
«Севастополь, Севастополь, город русских моряков», - крутится в голове старая песня. Господи! Когда-то я услышал её, новенькую, впервые, а теперь она уже старая. Так, может, и я? Не хочется об этом думать. Надо жить так, чтобы возраст не сдерживал желаний и дел. А желать многое – это так свойственно человеку….
Все кафешки до девяти утра закрыты, придётся ждать больше часа. Идём вдоль Севастопольской бухты и глядим.
Пляж на той стороне заливчика, кораблики, подзывающие прокатиться, прозрачная вода, видно как на глубине плавают рыбы, дельфинарий, какое-то здание, которое нужно обойти, чтобы снова к воде.
Знаменитый памятник Затопленным Кораблям оказывается совсем близко от берега. Его создатель – наш эстонский Адамсон, автор и Таллиннской Русалки. Почему-то это греет. А почти напротив знаменитого памятника - место купания местных дам в возрасте. Хотелось написать – бабуль, да остерёгся, тем более, что просто на бабуль они не похожи. Они спокойно общаются здесь, прямо на площадке у воды, загорают и купаются. Другого возраста и пола люди тоже здесь есть, но это так, случайно. Смотрим с улыбкой и уважением, и самим охота поскорее в воду. Но надо сначала выполнить задумку: прогулка по городу и Панорама Обороны Севастополя в Крымской войне 1855 года, а уж потом пляж, да и не тут.
Графская набережная, бульвар, российский военный флот внизу в бухте, Панорама.
Несколько раз по дороге встретились небольшие группы российских моряков – отутюженные, подтянутые, стройные, красивые и молодые. Вот бы этим только и радовать, и никогда не быть им в пороховом дыму не учебного боя, никогда не видеть им муки и смерть товарищей, никогда не нести жуткий огонь на землю, воду и в небо, никогда не испытать всеобъемлющую ненависть к врагу.
Возлюби врага своего, молись за него – это откуда? Не помню. Наверно из забытого сегодня почти навсегда.
Думается, что посещение Панорамы запомнится надолго и проявится вдруг когда-нибудь чем-то совершенно неожиданным. Смотрели молча, иногда тихо задавали вопросы экскурсоводу, впитывали в себя происходившее более полутора века назад, и иногда казалось, что почти ничего не изменилось. Странное ощущение. Тогда была война, а сейчас мир. Мы в центре красивого цветущего города, вокруг смеющиеся люди. А что-то внутри себя цепляет за сердце и говорит, что ничего не закончено. Что не закончено, ответить не берусь. Но это не ненависть, не стремление схватиться с кем-то по новой за поруганную честь. Это именно тот же вопрос – а что такое честь? Она в победе над врагом, или в победе над стремлением к войне?
Вы уж извините! Севастополь – город русских моряков. Изначально – военно-морская база. Ну, как тут не поговорить не о главенстве какого-то флота или государства, не о приоритетах, а именно о сути – сколько ещё нужно крови на алтарь бога войны, чтобы люди остановились?

А на грязном каменном неофициальном пляже почти напротив Нового Херсонеса – ветерок. Мы собирались совсем на другой пляж, но затянувшийся поход вдоль пыльной улицы закончился жестом руки девчушки, мол, сюда ближе. Вниз, мимо зелёных садиков, чистых домиков – в бухту. Волны бьют по камням, разбивая гребни в брызги. По гальке заходить в воду непривычно, вот и плюхаешься почти у берега, а потом подгребаешь потихоньку к глубине и отдаёшься волне. А потом не думаешь ни о чём, полулёжа на коротком зелёном коврике, только жмуришься на солнце. Лёгкая медитация под шум волн и солнечные блики.
Наш вождь выбирает арбузы профессионально – на что-то внимательно глядя, потом постукивая по корке и чего-то слушая. Не знаю, что он видит и слышит, но в выборе ни разу не ошибся. Но арбуз сейчас не едим.
Загружаемся в машину и на какой-то Фиолент. Это название долго звучит от командора и штурмана во время пересечения улиц и поиска нужного шоссе. Схемы на карте не очень укладываются в проносящиеся мимо названия улиц. Пару раз спрашиваем местных. И наконец ясно, что до него остаётся совсем недалеко – километра три прямо и направо. Сижу тихо, понимая, что куда-нибудь привезут. Фиолент, так Фиолент. Встали на обочину дороги. Прошли метров триста и сразу к краю плато.
А тут и объяснять ничего не надо – мыс Фиолент. До сих пор перехватывает горло и стоит перед глазами мощная красота. Мне даже не пришлось пересиливать себя, чтобы подойти к краю обрыва и заглянуть вниз на каменную полоску вдоль берега, скалы, буруны волн, бесконечную даль моря. С любой точки в любую сторону – кадр для открытки. А если не снимаешь, а только смотришь, то без всякого фотоаппарата вливается в тебя мощь природы и радость бытия.
Фиолент. Код для познания чего-то очень важного для тебя отпечатывается в подкорке.
По пути в Балаклаву поначалу спорили, является ли она частью Севастополя? Сначала я пытался доказать, что без этого названия Севастополь не существует, а потом спорить перестал.
Красивая длинная узкая бухта, красивые кораблики у пирса, красивые люди вокруг, красивые желания. Но нам этого мало. Долго идём вдоль бухты, пока не заканчивается цивилизованная красота, и начинается длинный бетонный забор, и пыльная тропинка вдоль неё. Кто-то начинает сворачивать с неё влево и вверх, где видны развалины татарской крепости, а мы продолжаем идти вдоль грязного забора, пока он не закончился решёткой в сторону бухты. За решёткой, в крупные её ячейки хорошо видна Балаклава, с её пирсами, корабликами, красивыми людьми, а слева в скалах – почти неразличимый выход в открытое море, а напротив, в другой скале – пасть огромного чудовища, подземного убежища для подводных лодок с заводом по их ремонту. Тысяча Хиросимских бомб не смогли бы изуродовать этого монстра. Господи! Куда тратятся силы человеческие?
А где-то там впереди хрупкий мальчишка собирается прыгать со скалы в море, чтобы навек покорить сердце своей девчонки. Ничего не бывает навек. И не подвигами покоряются сердца юных красавиц. Ну, да пусть их! Пусть играют, пока молодость бурлит в жилах.
Уже почти темно. На шоссе в сторону Ялты находим всё-таки небольшую площадку с совсем малым уклоном к морю. Ветер свистит и крепчает. Палатку удалось закрепить. Приоткрываем полог, чтобы выветрилась влага, оставшаяся со вчерашней ночи.
Почти ритуальное действо – едим арбуз. Потом я пытаюсь как-то устроить свои длинные ноги вдоль или поперёк откинутых сидений Жигулёнка, и слышу непонятные недолгие крики друзей из палатки. Оказывается, там была гостями саранча. Вы любите спать вместе с саранчой? Вот так!
Утром мне досталось, что не пришёл на помощь. Но голова моя оказалась много тяжелее, чем желание встать и идти в ночь. Да и приятели угомонились быстро.


Крым.  На скале.   Август 2011