***

Как, черт возьми, прекрасен звук идущего человека. Особенно, если этого человека ждешь несколько лет. И эти шаги... Франческа каждый раз, вновь и вновь представляла, как будет звучать эта симфония двух ног. Вместе с асфальтом, гравием, мрамором, землей, не важно! Даже издалека в его движениях угадывается что-то хищное. Человек, что привык обороняться. Привык защищать свое собственное право на жизнь. Война еще не окончена, но полученное ею письмо и вот эти шаги, сейчас на мостовой реки Орб, говорили о том, что Гай, её родной брат, брат-близнец скоро обнимет её, спросит её о жизни, расскажет о войне! Когда-то они были детьми и жили в маленькой, незаметной ни на одной карте провинции Франции, на самом берегу моря, в крохотном домике. Эти двое были похожи, как будто они были отражениями друг друга. Лишь к более старшему возрасту к ним пришло различие. Франческа всё сильней углублялась в книги, все печальней становились её обжигающие глаза и всё короче были её волосы, прежде чёрные и кудрявые словно березовые опилки, окунувшиеся в ночь. Сейчас она больше походила на девочку-подростка, лет четырнадцати, высокая, узкая, с надменным лицом и непокорными густыми волосами, едва дотягивающимися до её ушей. Брат, лицом точно повторяющий все эти ускользающие черточки, запросто давал понять одним своим видом - возраст обоих близится к тридцати. Гай никогда не был красивым. Но ему повезло - природа одарила его той самой еле заметной тенью исконно французского уродства, что делает облик таким заманчиво привлекательным, опасным и сладостным.
Как он оказался на войне? Память молодой девушки почти полностью уничтожила тот день, наполненный одними лишь слезами и отчаяньем. Тот день, что изменил его жизнь. Тот день из-за которого Франческа увидела сейчас на мостовой в полумраке вечера того, кого никак не ожидала увидеть.
Конечно, это был всё ещё он. Вот только взгляд, прежде всегда цепкий и лукавый, блуждал где-то между ногой сестры и отблеском фонаря в декабрьской луже. Она боялась его, она не хотела чтоб он подошел ближе. При мысли о том, что, заглянув в его большие черные блестящие глаза, она может не увидеть и толики сознания, голову стянул железный обруч боли. Как так? Пожалуйста, пусть это - игра теней, пусть это - лишь иллюзия. Ведь её брат, родной брат-близнец, вот он - перед ней. Сейчас подойдет, обнимет, возьмет на руки, улыбнется. Но нет, он остановился в предельной недосягаемости фонаря и все еще отказывается поднять голову.
-Гай?
Если с ним что-то случилось, почему он не написал об этом в письме?
-Гай, милый. Пожалуйста, посмотри на меня!
Неужели он так и будет стоять там, всё время? Чего ждёт этот идиот? Ведь она готова принять его больным, здоровым, каким угодно, не важно! Прошло долгих четыре года, вот они, вновь воссоеденены, но почему он всё еще не двинулся с места?
-Я получила твоё письмо, Рикки.
Рука дёрнулась. Он слышал! Он понял! Может его память всколыхнулась и услужливо преподнесла те беззаботные моменты восхищения отважным Рикки-Тикки-Тави. Ведь именно так она называла брата в детстве. Гай Моренто сделал три шага по направлению сестры. Долю секунды постоял напротив неё и поднял глаза, обратив их прямо в взывающие мольбой темные пропасти на лице Франчески. И в этот момент она всё поняла.
-Прости!
Его взгляд сквозил такой отрешенностью и непониманием происходящего. Он будто бы был здесь, с ней, но в тот же момент был в тысячах цивилизаций и не мог понять, что же они от него требуют.
-Прости, пожалуйста, прости меня!
Она обняла его. Крепко. Он на мгновение отпрянул, но после доверчиво обмяк в содрогающихся объятьях сестры.
-Прости нас! Прости меня, весь этот чертов век!
В криках и слёзах девушки было столько понимания, столько безотчетного сострадания, столько боли. Наверное, из тысячи людей, рядом с ней безучастным и безразличным мог оставаться лишь он в этот момент. Всё то же покинутое лицо. Только веко правого глаза тихонько дергается и где-то в пересечении щёк-волос затаилась немая влажная соленая капля.
-Франческа, я с тобой. Навсегда.
Он хотел сказать так мало, но не сказал ничего.