Дочь человечья. Первые истории о Мег Калахан

 Со слов хозяина трактира где-то в Светом забытой дыре:

«Мег…
Первое, что мне бросилось в глаза, так это то, что она барышня небедная. И я говорю не о излишне яркой одежде, которая, к слову, тоже влетела ей в копеечку, но не так бросалась в глаза, как обилие оружия на этой особе…
Так вот.
У левого её бедра висел длинный изогнутый меч, из тех, что так любят скитальцы пустыни. Не вооруженным взглядом видно, что вещица не из дешевых, и хозяйка явно с любовью и заботой относится к своему клинку. У правого же покоился короткий клинок попроще, на рукояти, однако, виднелось клеймо известного мастера… как же его там? Ну да не важно. Конечно, оба клинка были зачарованны, это я Вам со знанием дела говорю.
И это далеко не всё оружие, что носит на себе эта девушка… (девочка… женщина… кто она там вообще?)
В левом сапоге спрятан тонкий, инкрустированный самоцветами кинжал. Может показаться, что вещица декоративная, но мой-то намётанный глаз может отличить оружие от безделушки.
Поговаривают ещё, что ещё одни потайные ножны спрятаны в более чем неудобном месте – на внутренней стороне бедра. Возможно, именно этим можно объяснить её походку: осторожная... крадущуюся как у кошки… Походка акробата… или вихляние шлюхи. (Не говорите ей, что я сказал это.)
Не многие заметят, что за поясом спрятаны ещё одни ножны для маленьких блестящих звёздочек, что легко летят к цели по воле руки своей хозяйки. И мне кажется, что эти крохи всегда попадают точно в цель.
Всего этого достаточно, чтобы любого напугать темной ночью, да и лунной тоже. Представьте, что вы в Старом Городе или другом похожем месте, и из тени покачиваясь выплывает эта барышня со всем своим арсеналом!
Лицо?
Хм…
А вы попробуйте рассмотреть его, когда оно вечно спрятано в тени. Иногда кажется, что эта особа на короткой ноге с тенями и те слушаются её, как ручные, позволяя стороннему наблюдателю разглядеть только то, что будет угодно Мег.
Но, честно Вам признаюсь, мне и не интересно было её рассматривать. Платит она хорошо, чаевые оставляет приличные. Для меня это самое главное...»


 1. Арест

- Посмотрите, какая она страшная.
Девочка на несколько лет старше меня, буквально сидела на мне верхом, придавив горло своим коленом. Я пыталась вздохнуть и сбросить её тушу с себя, но тщетно. Другие дети столпились вокруг нас, взяв драку в кольцо.

 В то утро я проснулась от гулких ударов в дверь, накинула старенькую шаль на плечи и выбежала из комнаты. Картина, которую я застала в гостиной навсегда осталась в моей памяти: двое стражников куда-то уводили мою маму, зачитывали ей какие-то обвинения, а она всё пыталась вырваться из их рук, и кричала, глядя на меня:
- Это недоразумение!!! К вечеру я вернусь домой!!!
А я стояла, как вкопанная и не могла ни чего сделать.

К вечеру мама не вернулась, а утром пришла попечительница из Штормградского детского приюта и сказала, чтобы я собрала самые необходимые личные вещи и следовала за ней.

Так началась моя новая жизнь…

- Ну же, зови на помощь. Чего же ты молчишь? – моя мучительница немного ослабила хватку, и я сделала судорожный вдох. – Ты же говоришь, что у тебя есть родители, тогда почему ты здесь?
Я молчала, тупо уставившись в ряд пустых лиц детей, которые обступили нас. Вечные войны, оставляют множество детей сиротами. Со временем детское горе перерастает в озлобленность, а позднее та становиться серым безразличием.
- А я скажу почему, потому что твою мамашу бросили в тюрьму, и она оттуда никогда не выйдет. А где же твой отец? Хм?

 Мой отец? Мой отец был художником, и мама его очень любила. Она всегда так говорила, когда я у неё спрашивала о нём. Я видела эту любовь в её холодных серых глазах. Однажды я обязательно найду его…

Я дёрнулась, скидывая девочку с себя, и попыталась подняться. Но сильная рука схватила меня за волосы и швырнула обратно на пол. От резкой боли из глаз хлынули слёзы.
- Смотрите-ка, она плачет!!!
Видимо, осознание моего поражения вполне устроило мою мучительницу, она поднялась и отряхнула руки.
- Нет у тебя никого и никому ты не нужна.

 Дети жестоки по своей природе, и их жестокость не сдерживается понятиями морали, чести и прочей ерунды, которую навешивают на себя взрослые.

 2. Маленькая Дрянь


- Маленькая дрянь! – Беата больно впилась своими пальцами в моё плечо, прижимая меня к стенке. – Ты думаешь – я дура?! Думаешь – я ничего не вижу?!! Святой Свет дал тебе шанс обрести новую семью. А ты своим поведением…

… слова бесконечным потоком лились из её рта вперемешку со слюной, что летела мне в лицо…

 Беата стала моей приёмной матерью примерно через месяц, после того, как я  попала в приют. Она была странная и до одури набожная. Святой Свет был везде, лез из всех щелей. В какой-то момент я даже начала верить в него.
Хотя Беата была уже давно немолода, жила она с молодым повесой по имени Реймонд. Он был весёлым и компанейским человеком, но, к сожалению, являл собой пример абсолютного подкаблучника. Однако, Беата ревновала Рея ко всему, что могло двигаться и было хоть немного моложе её самой. Она не редко закатывала скандалы по этому поводу. В тот злополучный вечер под её горячую руку попала я.

- Ты вечно крутишься вокруг него! – выловила я из её истеричных криков…

 Хочу заметить, что на тот момент мне было двенадцать лет от  роду, и единственное на что я надеялась тогда – что Рей станет если не отцом мне, то хотя бы старшим братом…

- Беата, успокойся, - в дверном проёме нарисовался Рей. Выглядел он испуганным, и всё не решался сделать шаг к своей супруге.
- Ты трахал эту сучку?! – взвизгнула Беата, ещё сильнее вжимая меня в стену.

Я видела, как Рей широко распахнул глаза и бросился к обезумевшей женщине через комнату. Он не успел остановить занесённую руку с кухонным ножом. Я безнадежно дёрнулась в цепких руках приёмной матери, но лезвие легко вошло в плечо, разрывая его жуткой болью.

- Ты с ума сошла?! – Рей оттащил от меня Беату, прежде чем она занесла руку для второго удара. Вскоре они оба скрылись из поля зрения. Я же медленно сползла на пол, оставляя на стене кровавый след.

 Тогда мне казалось, что я так и умру в том убогом доме, скребя пальцами по грязному полу. Я уже успела свыкнуться с этой мыслью. Но какое-то время спустя кто-то осторожно вытащил нож из моего плеча, пощупал пульс и начал обрабатывать рану. Я слышала чьи-то отдалённые голоса. И в голове с каким-то безразличием пронеслась одна единственная мысль: «Я буду жить…»

Уже в приюте я узнала, что кто-то из детей, живущих в той «семье» вместе со мной, позвал стражников. А те, в свою очередь, привели лекаря.

Куда пропали Беата и Рей – я не знаю. И не горю желанием узнать. Но, как бы то ни было, я не держу зла на них. Только вот не могу поверить, что Святой Свет, который так превозносила Беата, мог допустить подобное?.. Не могу понять - как человек, действительно верующий в Свет, мог совершить такое?..

 3. Вы обознались, мэм…

 Совсем недолго я прожила в дивном коттедже мадам Тесы Вайткол в Приозерье с ещё несколькими её воспитанницами. Она учила нас шить, готовить, следить за домом. В общем, всему тому, что должна уметь завидная невеста. Это было самое светлое время в моей жизни. Но ничто не вечно в этом несовершенном мире. Мадам Теса скончалась, окружённая любовью и заботой своих воспитанниц. А я вернулась в Штормград, в надежде найти там своё место.

- Меганна!!! – окликнул меня кто-то.
Я расплатилась с булочником за несколько лепёшек, что он протянул мне и медленно обернулась. Так меня давно ни кто не называл. Сказать честно: в том угловатом тощем подростке с уймой пирсинга и выкрашенными в чёрный цвет какой-то гоблинской химией коротко остриженными волосами было сложно узнать Меганну Каллахан. Я давно называла себя Катастрофой и была довольна жизнью помощницы инженера Дардина в его небольшой мастерской.
- Меган! – женщина в красивом дорогом платье заключила меня в пахнущие мелиссой объятья. – Девочка моя.
Я осторожно отстранилась и всмотрелась в лицо аристократки. Конечно, я узнала её…

 Исабелла Каллахан – красивая сильная женщина… таких невозможно забыть.
«Гордись тем, что ты Каллахан, – говорила она мне когда-то. – Гордись тем, что ты моя дочь!»
И я гордилась.
Всегда.
Никогда я не позволяла себе ссутулить плечи и потерять гордую осанку.

- Вы ошиблись, мэм… - я немного попятилась от неё.
- Меган, на кого ты стала похожа?! Посмотри на себя! – женщина взяла мои загрубевшие руки с обломанными ногтями в свои холёные ладони. – Но ты всё ещё Меганна Каллахан. Ты – моя дочь…
- Простите… Мэм, вы обознались… - я быстро, но без суеты высвободила руки. – Моя мать умерла… много лет назад.
Ис замахнулась и больно ударила меня по лицу. На оживлённой улице повисло напряжённое молчание.
- Меган, прекрати весь этот цирк! Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти!
Я потёрла место ушиба и совсем отвернулась от женщины.
- Я не знаю Вас, мэм. Я не сделала Вам ни чего плохого, а вы бьёте меня. Возможно, Вы считаете, что Ваше положение и деньги позволяют Вам так обходиться с теми, кто занимает более низкую ступень в обществе… - я вздохнула. – Мне очень жаль, но Вы обознались…

 Мне не хотелось тогда ни видеть её, ни уж тем более говорить с ней. Нельзя сказать, что я затаила обиду на Ис. Я уверенна: четыре года с нашей последней встречи тоже были не сахаром в её жизни. Но за это время я уяснила одно простое правило: Любая привязанность – это слабость.
Каллахан не могут проявлять слабость.
Мы должны быть сильными.
Думаю, она может гордиться тем, что я её дочь.

 4. Мир, сжавшийся до размера одного подвала

- Тихо ты! Я тебя не обижу.

 Жизнь текла своим чередом. Казалось, ничего не сможет прервать этот монотонный поток дней.  Мир вокруг стремительно менялся, но сама я будто наблюдала за всем через стекло. И в какой-то момент, я смирилась с участью быть безликой тенью, в этом опостылевшем городе. Без надежды на что-то большее.

Парень дёрнул меня за угол, и мы побежали к какому-то дому. Я крепко сжимала его ладонь, едва поспевая за ним. Мы пробежали мимо парадного входа и нырнули в подвал. Мой спаситель плотно закрыл дверь, и стало совсем темно. Я прижалась к стене, пытаясь успокоить вырывающееся из груди сердце и выровнять дыхание. Некоторое время спустя я услышала чирканье трута об огниво, и подвал наполнил бледный свет лампы.
- Испугалась? – парень успокаивающе улыбнулся и положил свою руку мне на плечо.
Я медленно кивнула, косясь на руку, лежащую на моём тощем плече.
- Я Шаэ. Шаэдрин Порванная Струна.
- М… Меганна Каллахан… - пролепетала я.
Шаэ глубоко вздохнул и опёрся о стену. Я ещё сильнее вжалась в холодные камни. Парень заметил моё замешательство и ухмыльнулся.
- Я же сказал, что не обижу тебя. Я, конечно, люблю похищать сердца прекрасных дев, но ты для меня слишком молода.
Я залилась густым румянцем, который наверняка был ярче неверного света лампы. Шаэ тем временем отстранился от меня и устроился на полу возле стены.
- Не бойся. Всё будет хорошо… я надеюсь… - тихо проговорил он, успокаивая толи меня, толи себя.

 Я не знаю, сколько времени мы провели в том подвале. Шаэ почти всё время шутил и рассказывал занимательные истории, иногда он тихо пел. Тогда мне казалось, что весь мир сжался до размеров этого подвала. Исчезли горы и реки, исчезли большие города и маленькие деревни, исчезли толпы нежити, шествующие по улицам Штормграда. И во всем мире осталось только два человека: я и молодой менестрель.

Мне казалось, что я нашла своё место в этом безумном мире…
Мне хотелось в это верить…


 5. Об убитых менестрелях

- Всё хорошо, девонька, старый  Дардин тебя не оставит… - дворф всё гладил и гладил мои русые волосы, а я продолжала лить слёзы на его плече.

 Я бежала так быстро, как только могла, но всё равно знала, что не успею. Он стоял на палубе «Кракена», залитый лучами заходящего солнца. Алый плащ вздымался за плечами, похожий на огненные крылья. Ветер трепал длинные чёрные волосы.
«Пижон» – подумала я, вытирая проступившие слёзы. Да, он знал, насколько хорош и притягателен, даже сейчас, отправляясь на войну. Я споткнулась буквально на ровном месте и растянулась на камнях мостовой.
- Дурак!!! – не выдержала я. – Ты же умрёшь там!!!

Я не могла поверить, что всё, что у меня осталось от Шаэ – несколько зачитанных до дыр писем и ещё ключ, который не подходит ни к одной двери, потому что его дверь ещё не изготовили.
- Я ему говорил, что не его это дело – мечом махать… просил вернуться. Но ты же знаешь, какой он упрямый… И лютню разбили… - Дардин вытер слёзы с моего лица старенькой, но чистой тряпицей. – Что за ключ он передал?
Я посмотрела на кусочек металла в ладони и слёзы снова хлынули из моих глаз.

 Шаэ писал мне короткие письма из Нордскола. Они приходили с жуткими задержками, но я знала, что рано или поздно мне передадут очередной конверт.
Несколько месяцев спустя в Нордскол уехал и давнишний друг Шаэ – Дардин Кругоброд. Дворф ворчал  и ругался на всех языках и диалектах, собирая своё оборудование. Затем дал мне ценные указания по жизни в их отсутствие и уехал.
Потянулись нестерпимо долгие недели ожидания.
А потом вернулся Дардин…
Он привёз мне конверт. Из него выпал старый потёртый ключ, и какие-то бумаги.

- Это ключ от дома, который он хотел купить, вернувшись… от настоящего дома… настоящего… - слова несвязным потоком лились с моих уст, пока я, наконец, не уснула.

 Дардин сказал, что Шаэ погиб, как настоящий герой. Но толку в мёртвых героях, когда рядом нужен живой друг…

 6. Ясеневый лес

 за несколько дней до Раскола

- Осторожно!!!

Поздно…
Я со всего маху налетела на вековой ясень и тихо сползла по нему на мягкую землю.
- Вот ведь горе ты моё…  - калдорай склонилась надо мной и улыбнулась.
За эту улыбку: немного снисходительную, немного покровительственную, может даже заботливую, на лице эльфийки можно было десятки раз удариться лбом в дерево.

 С Янэтт я познакомилась почти сразу по прибытию на Тёмные Берега. Можно сказать, что я свалилась ей на голову.
В прямом смысле... С векового ясеня…
При этом свалилась настолько неожиданно, что бывалая воительница не успела подставить нож, и я чудом осталась жива. А потом как-то так получилось, что мы вместе пошли в Ясеневый Лес. Я – глупая, бунтующая против себя самой, девчонка с неподдельным восторгом смотрела на эту статную, уверенную в себе женщину.

- Сколько пальцев видишь?
Я несколько раз моргнула и прищурилась.
- Три? – неуверенно спросила я.
Янэтт вздохнула, и дивная улыбка сошла с её лица.
- Сколько раз я тебе говорила: не увлекайся. Будь внимательной.
Я закрыла глаза.
- Твои Тело и Разум, должны работать как единое целое. От скорости твоей реакции частенько может зависеть не только твоя жизнь, но и жизнь других.

 Первым и единственным условием нашего совместного путешествия было моё полное и беспрекословное подчинение наставнице. Калдорай многому меня научила, и я благодарностью добавила эти знания к своему жизненному опыту. Благодаря её наставлениям я научилась жить в ладу с самой собой. Кажется, Янэтт смогла собрать меня в единое целое. Мои душа, разум и тело, наконец, обрели некое подобие гармонии и согласия.

Но как только я была собрана воедино  - мир раскололся…


 7. Раскол

 несколько часов спустя, после Раскола

- Живая? Дышать можешь?
- Нет… - честно ответила я, откашливаясь.
- Здесь выжившая, - калдорай оглянулся и помахал кому-то рукой, привлекая внимание.
Двигаться не хотелось совершенно. На теле горели нестерпимой болью несколько огромных синяков. Даже дышать было больно.

 Мы с Янэтт были в лесу, недалеко от побережья, когда небо заволокло багровой дымкой, и  по нему прокатился оглушительный толи рык, толи рёв. Эльфийка крепко схватила меня за руку и крикнула: «Бежим!»
И мы побежали.
Земля уходила из-под ног. Казалось, небо вот-вот рухнет нам на головы. И в какой-то момент оно рухнуло, накрывая нас холодной солёной водой песком и щепками. Ещё какое-то время я отчаянно держалась за руку Янэтт. А потом волна швырнула меня об песок, и я провалилась в тёмную бездну забытья.

- Ничего… потерпи немного… Ты выжила и это главное.
Я попыталась что-то спросить, но меня быстро погрузили на носилки и унесли прочь.

 Неделю спустя я снова отправилась в Шторград.

  8. Четыре слова про любовь

 Мои сверстницы достаточно быстро распрощались со своим детством, и  часто взахлёб рассказывали друг другу о своих впечатлениях. Меня саму нередко передёргивало от мысли о том, что со мной и моим стремительно взрослеющим телом может сделать кто-то. Но любопытство однажды всё таки взяло верх…

Я, как обычно, влетела в комнату ментора без стука и приглашения. Мне казалось, что тогда я была преисполнена решимости. Крысолов сидел за своим столом, склонившись над какими-то бумагами. Он окинул меня беглым взглядом и тихо осведомился:
- Что?
Тот, кого в узких кругах называли Крысоовом, не любил говорить много. Все его мысли могли с лёгкостью умещаться в короткие, но ёмкие фразы, часто срезанные до одного слова. Я переступила с ноги на ногу. Деревянный пол был достаточно холодным, и стоять на нём босыми ногами было крайне некомфортно. Плотнее закутавшись в простынь, я вперила в мужчину тяжёлый взгляд.
- Я знаю, что моя просьба покажется тебе странной но… - в отличие от своего ментора я не обладала способностью говорить мало и внятно. – Я хочу, что бы ты стал моим первым мужчиной.
Крыс удивлённо вскинул брови. Вот так признание. Я тем временем снова переступила с ноги на ногу, старательно унимая дрожь. Мне не хотелось что бы Крыс решил, что я чего-то боюсь.
- Мег, - спокойно проговорил он, поднимаясь из-за стола и направляясь ко мне. – Вот уж не думал, что тебя могут втянуть в подобную игру. Ну и кто же те шутники, что подослали тебя ко мне?
Я чуть задрала голову, что бы смотреть ментору в глаза. Мужчина был почти на голову выше. И на много лет, как мне казалось тогда, старше. Я смотрела на него спокойным взглядом, не отображающим никаких эмоций.
- Это не игра, я говорю совершенно серьёзно. Рано или поздно это случается со всеми. Я решила, что пусть первый раз будет с опытным мужчиной, чем с прыщавым юнцом.
- Опытным… - Крыс задумчиво потёр подбородок, теребя жёсткую чёрную щетину. – Ну, хорошо, заходи – ложись.
Он сделал жест, приглашающий меня пройти к его узкой солдатской койке.
- Вот так сразу? – я опешила. Вся моя решимость ушла в небытие, и мне оставалось только метаться по комнате, словно загнанная в угол крыса. Но я продолжала стоять, как вкопанная.
- А что ты хотела? Ты хотела опытного мужчину, я тебе это обеспечу. Всё по-честному, - Крысолов легонько подтолкнул меня, я сделала пару неуверенных шагов к кровати. – За романтикой и прочей лабудой обращайся к «прыщавым юнцам».
Я замерла, слушая биение собственного сердца. Казалось, оно вот-вот раздробит изнутри грудную клетку и вырвется наружу. К щекам стала быстро приливать кровь, окрашивая их ярким румянцем. Я стремительно развернулась и хотела уже убежать из комнаты Крыса, но наткнулась на него, да так и осталась стоять, уткнувшись носом в его грудь. К горлу уже подкатил ком, а глаза предательски защипало.

 Он просто издевался надо мной. Хотя, на что я могла ещё рассчитывать, после подобного заявления? Тогда мне хотелось просто исчезнуть. Не быть…

Но тут мужчина мягко опустил ладони мне на плечи и обнял.
- Ну, так что? – тихо проговорил он.
- Крыс, я… - я подняла на него взгляд и сердце перестало бится, а мир остановился.
Он смотрел очень спокойно, хотя вместо привычного холода его глаза сейчас излучали некое тепло. И я опустила руки, прижимавшие к груди простынь. Ткань отозвалась лёгким шорохом, падая на пол.
- Я не люблю тебя, - проговорила я, но он знал это.
- Тогда зачем всё это? - Крыс покачал головой, прикрывая веки.
Его тёплые ладони скользнули по моим плечам, обхватили тонкие запястья.
- Затем, что я хочу этого… - тихо проговорила я, обретая вновь способность дышать.
Мир сдвинулся с места, время обрело прежний ход, а моё сердце неровно забилось в грудной клетке.
И он сдался…
Крыс медленно опустился передо мной на колени и прижался щекой к моему животу.

 Я сказала всего четыре слова. Я сказала правду.
Мы ни когда не говорили после о том, что было, оба предпочитая не касаться этой темы.