Беззаборная жизнь

Законы обществоведения, открытые с Пушей.

Еще один член семьи нашей семьи в детстве- собака Пуша. Пуша была кроткой болонкой, нрава легкого и нескандального. С собаками не дралась, к людям не приставала и не пыталась постоянно вставлять свое веское собачье слово в происходящие вокруг события. И так как благонравие Пуши не внушало опасения родителям и бабушке, то гуляние с ней стало нашей с сестрой обязанностью.

В связи с этими прогулками вспоминаются несколько эпизодов, в которых Пуша открыла некоторые неведомые ранее мне законы обществоведения.

Закон 1. Частная собственность охраняется. Законом, забором и словами.

Когда мне было семь лет, мы переехали изо Львова, где я родилась и прожила дошкольную жизнь, в город Черкассы. Это областной город в центре Украины, который в то время на 70% состоял из частных домов. Мы жили в большом сталинском пятиэтажном доме, однако в пяти минутах от дома начинались частные дома с приусадебными участками, обнесенными заборами. А вот во Львове, в котором прошло мое узнавание мира, заборов практически не было. Старая часть Львова состояла из домов плотной застройки, среди которых иногда попадались общественные скверики и парки. Однако,  в старинной части города, небольшие скверики были и во внутренних двориках домов. Многие из них были проходными.      Вход в такие  дворики был из брамы (так называли подъезд во Львове). Чтобы сократить привычный путь или разведать новый, можно было войти в браму одного дома с улицы, затем через другую дверь в этой же браме выйти во внутренний двор дома. Потом, из этого двора войти в браму  другого дома и опять, через вторую дверь, выйти на совершенно другую улицу. Заборов я вовсе не замечала во Львове. Были ограды, отгораживающие территории парков, каких школ или например, моего детского сада, но это были именно металлические ограды или, иногда, сетка  «рабица», со временем смешивающаяся с зеленью кустов. Были и глухие каменные стены, за которыми таились бывшие костелы, склады, предприятия или больницы. Но деревянные заборы, ограничивающие чью-то частную собственность, были мне совсем не знакомы.

И вот в первые месяцы жизни в Черкассах, гуляя с Пушей,  мы с сестрой открывали калитки многочисленных заборов, стоявших на пути нашей прогулки и шли по чужим крохотным участкам, пытаясь найти выход на другую улицу. И с изумлением понимали, что никакого второго выхода в этих дворах нет. В них  можно всего лишь обойти по кругу дом и опять выйти в ту же калитку,  на ту же улицу. Мы были маленькие, мне было лет семь-восемь, сестра чуть постарше, да и вид у нас был совершенно нешкодливый. Думаю, что наше появление в чужих дворах, да еще и с собакой, видимо,  вызывало чувство легко потрясения у жителей. Поэтому далеко не всегда нас останавливали и спрашивали кто мы такие и что нам, собственно, нужно.Но как то попалась активная и нервная хозяйка дома, которая на быстром и шумной украинском языке подобрала для нас какие то нелестные эпитеты, пообещав, в следующий раз, когда она нас у себя во дворе увидит. взять в руки метлу… Я помню, что какое то время даже думала, что это была баба Яга и больше не рисковала. Мало ли, а вдруг, и правда, она существует.

В законах частной собственности я постепенно, при помощи Пуши, разобралась,  но еще долго печалилась, что в Черкассах нет брам с двумя выходами. В подъезде моего нового дома  теперь была только одна дверь. Но мне казалось, что жить в подъезде, из которого можно было выйти на общую улицу или в свой двор, было уютнее и интереснее.  Но самое нерадостное было то, что чужие дворы за деревянными заборами были непроходными.  И грустно было не только потому, что это чужая собственность, куда нельзя заходить чужаку, чтобы сократить путь.  Самое странное и печальное было то, что в этих черкасских дворах вообще не было выхода на другую улицу, в другой мир.

Сейчас, вспоминая львовские дворики и брамы, я радуюсь и благодарю свой родной город за свое беззаборное детство.