В Гранаде всё спокойно. Глава Четвертая

 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
   
 Предыдущая глава здесь (http://proza.ru/2011/09/26/17)   

   
    21.
    Уже рассвело. Морайма заперлась в своих покоях и рыдала третий час, уткнувшись в подушку. Она никак не могла выкинуть из головы изумленное и слегка напуганное лицо Колумба. И как только могло ей взбрести в голову, что Колумб был инквизитором?
   
    Она была неплохим психологом и понимала, что столько измученных пленников не могли одновременно, не сговариваясь сделать вид, что не знают Колумба. Своей дурацкой оплошностью она отправила ночного гостя на верную смерть, да и свою жизнь подвесила на тонюсеньком волоске.
   
    Но своя судьба ее больше не интересовала. Именно в этот момент Морайма поняла, что же для нее значил Колумб. Только сейчас ей пришло в голову, что ей еще никогда не доводилось испытывать такого эмоционального подъема, как с этим, не понятно откуда взявшимся, чужестранцем. И как она только могла принять его за инквизитора? Ведь она же их видела: тупые, бесчувственные твари, она отлично знала, что ни один нормальный человек не пойдет в инквизиторы. Она сейчас места себе не находила, что именно в тот роковой момент она послушалась разума, который ей сказал, что любой иностранец – шпион, а не чувств, которые кричали ей довериться всецело ночному гостю.
   
    22.
    Когда взошло солнце, Морайма немножко успокоилась. Она всегда была сообразительной, находчивой и созидательной и не сомневалась, что сумеет найти способ вызволить Колумба из темницы. Вот только... она сама находилась под арестом. Боабдил велел выставить стражу возле ее палат. Причем не из евнухов, как это было из покон веку положено, а из солдат своей личной гвардии, чего не бывало отродясь. Никогда еще ни одно существо мужского пола, кроме султанов, не входило в гарем. Но в этот раз Боабдилу было, видимо, наплевать на обычаи, ведь он уже все равно считал свою честь поруганой...
   
    Для начала Морайма решила проверить степень своей свободы. Она покинула спальню и вошла в прихожую, где расположились солдаты. Она подумала, что вряд ли эмир посвятил их во все детали и надеялась взять их своим авторитетом:
   
    -- Ах вы безбожники!!! – Для начала она на них накинулась. – Где это видано, чтобы мужчины вальяжно раскидывались на креслах, предназначеных для наложниц эмира?! Да если эмир узнает...
   
    -- Не волнуйтесь понапрасну, госпожа, эмир лично откомандировал нас в ваши покои и велел не отходить от Вас ни на шаг. Все эти меры приняты исключительно в целях вашей безопастности!
   
    -- МОЕЙ БЕЗОПАСТНОСТИ?! Почему же эмир не соизволил меня лично об этом предупредить?
   
    -- Увы, он не мог. Ночью поймали очень важного пленника и эмир должен был лично проследить за тем, как его пытают, чтобы не упустить ни малейшей детали из того, что он там бормочет.
   
    Морайма поежилась. Она с ужасом вспомнила, как еще сегодня ночью, смеясь, пророчила Колумбу пытки. Тогда он еще был ей абсолютно безразличен, но сейчас она бы предпочла, чтобы пытали ее. Она, в глубине души, надеялась, что пытки не начнутся так быстро и она успеет хоть что-то предпринять...
   
    -- И почему это вдруг эмир решил, что мне понадобилась охрана, состоящая из вооруженных до зубов солдат? Чем его моя обычная охрана не устроила?
   
    --Не могу знать, моя госпожа. Как Вы знаете, последнему из Ваших охранников отрубили голову четверть часа назад. Они, должно быть, порядочно провинились. Сейчас у Вас нет другой охраны, кроме нас.
   
    Морайма перепугалась не на шутку. Такая жестокость была Боабдилу не свойственна. Но ни один мускул не дрогнул на ее лице перед поддаными: не должно плебеям видеть своих правителей в страхе! Она продолжила совершенно ровным и спокойным голосом:
   
    -- Что же, я очень благодарна эмиру, но Вы можете идти. Альгамбра все еще остается достаточно безопастной, чтобы жена эмира не испытывала страха в СВОИХ покоях.
   
    Ни один из охранников не пошевелился.
   
    -- Что Вы, моя госпожа, напротив, сейчас военное время! Сейчас опастность велика, как никогда! Мы не хотим остаться без голов, как Ваша личная охрана, если с Вами что-то произойдет!
   
    -- Спасибо за заботу, капитан, но я Вам уже сказала, что в охране не нуждаюсь! – В тоне Мораймы стали появляться стальные нотки. – Я расчитываю не увидеть Вас здесь, когда вернусь!
   
    Сказав это, она уверенно направилась к выходу. Ей показалось, что ее напор ее опять спас и охрана не посмела ей перечить. А может, эмир и правда не успел отдать никаких особых распоряжений относительно самой Мораймы, лишь о том, как ее следует охранять? Когда она приблизилась к двери, уголки ее губ уже стали расплываться в улыбке, но именно в этот момент она натолкнулась на две боевые, заточенные, как бритвы, скрещенные пики. Морайма еле успела остановиться, чтобы на них не напороться и даже слегка порезала ладонь, которую инстинктивно выставила вперед от неожиданности. Все оружие солдат было боевое и не походило на те бутафорские пики, которыми была вооружена ее личная гвардия.
   
    -- ЭТО ЧТО, ИЗМЕНА?! Вооруженное нападение на жену эмира?! СТРА-АЖА!!!! НА ПОМОЩЬ!
   
    -- Мы здесь, моя госпожа. – Ответил капитан с чуть заметной дерзкой улыбкой. -- Пожалуйста, не кричите так. Я предводитель личной охраны эмира и мне подчиняются все стражники. Никто не придет без моего разрешения.
   
    -- Как вы смеете преграждать мне путь?! Вы немедленно будете арестованы и препровождены в подземелье!
   
    -- Сожалею, госпожа, но на то есть личное распоряжение эмира. НИКТО не может ни войти, ни выйти из Ваших покоев, включая Вас, до отдельного распоряжения эмира. Относительно Вас эмир особо подчеркнул необходимость Вашего пребывания в Ваших покоях. Для избежания недопонимания эмир отдал это распоряжение перед всеми стражниками, ведь никто бы иначе не осмелился прегорадить путь жене эмира.
   
    -- Да я Вас всех в тюрьму посажу – орала Морайма в гневе!! Со свету сживу, лично бошки ваши поотрубаю!!!
   
    -- Сожалею, возможно, через неделю вы и правда нас обесглавите, моя госпожа, но если мы нарушим прямое распоряжение эмира, то нас обезглавят уже сегодня! Пожалуйста не осложняйте нашу и без того нелегкую работу!
   
    -- Передайте пожалуйста султану, что как только неотложные дела ему позволят, его супруга хотела бы с ним встретиться
   
    -- Будет незамедлительно исполнено, Моя Госпожа, но султан и сам изъявлял желание Вас видеть. Думаю, скоро он поднимется из подземелья к Вам.
   
    Султанше ничего не оставалось, как вернуться в свою спальню. Серьёзность намерений охраны не оставляла сомнений. Нужно было искать другой путь...
   
    23.
    Между тем, все то время, что Морайма рыдала в своих покоях, под личным предводительством Боабдила проводился допрос чужестранца.
   
    -- ОТВЕЧАЙ, пёс хриситанский!!! – Вопел в гневе Боабдил. – Кто тебя послал?! Как ты проник в замок?
   
    Колумб не ответил. Он бы и рад был рассказать правду, но ему упорно задавали не те вопросы. Слишком велика была личная обида Боабдила, чтобы желать вдаваться в политические тонкости загоровора инквизиторов. Колумба допрашивал эмир вместе с придворным палачом, отдельно от остальных пленников. Хоть это и противоречило гласу рассудка, но он не мог допустить, чтобы неверные, да и просто враги, узнали подробности унижения самого Правителя великого и славного гранадского эмирата!
   
    Допрос проводился по стандартной схеме: сначала заключенного готовили к допросной части, не задавая ему никаких вопросов. Его подвешивали на цепях, натянутых в разных направлениях, за кисти рук и избивали плетями, доводя его до полумертвого состояния, а затем прижигали ноги на открытом огне, пока пару пальцев не начинали обугливаться и пленник не терял сознание от невыносимой боли. Тогда ему давали отвисеться на цепях и прийти в себя, лишь после этого начинали задавать вопросы. Обычно эмир подходил лишь ко второй части допроса: хоть Боабдил и считал пытки неизбежными для установления истины, но вид физических страданий осужденных не доставлял ему никакого удовольствия.
   
    Но в этот раз все было иначе. Вид мучений врага хоть как-то утолял его собственную душевную боль. Боабдил жадно слушал каждый крик, каждый стон, каждый вздох Колумба. Стегал плетьми он даже собственноручно. Велико было желание Боабдила сразу же выжечь коленым железом глаза Колумбу за то, что тот видел его жену обнаженной (в чем он ни секунды не сомневался), а также отрубить пленнику руки по самые плечи за то, что тот осмелился прикасаться к его самому любимому существу.
   
    Но впервые, после открытия факта измены, Боабдилу удалось совладать со своими чувствами и не сделать опрометчивых поступков. Чужеземец был хлипок, вряд ли бы он выдержал все эти пытки, ведь он и во время «подготовки» к допросу больше и на дольше терял сознание, чем большинство пленников. А желание узнать истину было для эмира превыше всего, даже превыше мести.
   
    -- Отвечай, свинья смердная, как ты попал в покои моей жены! Кто провел тебя? Кто из моих подданых предал своего эмира?
   
    -- Са-а-ам... – Еле слышно прошептал Колумб уже в пятый раз. -- Оди-ин. Мне никто не помогал...
   
    -- Врешь, мерзавец! Значит Морайма тебя сама провела? Пытаешься покрыть мою жену? Может вас вместе пытать? Посмотрим, как вы запоете! Ладно, хватит мне терять с тобой время. Дела ждут. Мохаммед, сделай что-нибудь, чтобы развязать язычок нашему смельчаку, который перед лицом самого эмира осмеливается под пытками юлить и выкручиваться! А еще с виду такой хлипкий...
   
    24.
    Придворный палач, которого, как читатели наверняка уже догадалась, звали Мохаммед, только и ждал этого момента. Настал его звездный час. Редко ему удавалось соместить свой досуг с работой.
   
    Любимым времяпрепровождением придворного палача было изобретать всякого рода механические приспособления, которые могли облегчить и, до некоторой степени, автоматизировать его работу. Целый шкаф в подземелье был занят его изобретениями. Вряд ли была у человека часть тела, о которой не подумал бы Мохаммед.
   
    Помимо богатейшей коллекции стандартных инструментов вроде обручей для сдавливания всего что можно: головы, стоп, коленных и локтевых суставов, пока они с треском и хрустом не лопались, ножовок, с необыкновенно маленькими зубчиками, чтобы отпиливать конечности как можно дольше, всяких разных стамесок и молотов, здесь были представлены просто-таки произведения пыточного искусства.
   
    Вот стояло приспособления для того, чтобы загонять человеку под ногти иголки. Нет, сам способ был давно известен, но машинка Мохаммеда обладала механизмом, схожим с часовым. Игла проходила от начала ногтя до конца часов за шесть. Накрепко превязанные кожанными ремнями к специальному креслу, пленники успевали раз по десять потерять сознание и придти в себя, а машинка все еще работала. Большинство сходило с ума во время процесса, кто-то пытался перегрызть себе вены, чтобы остановить невыносимую боль. Но никто не умер, для Мохаммеда, как для профессионала это было очень важно!
   
    Увы, сейчас не удастся воспользоваться машинкой, эмир явно не собирался ждать столько времени. Придется довольствоваться чем-то менее романтичным.
   
    Мохаммед тщательно и с любовью осмотрел свой инвентарь. Остановился он на щипцах для ногтей, скорее похожих на обычные кусачки.. Они состояли из двух ручек и головки, которая закреплялась на пальце. Если надавить, как следует, на ручки, то движущиеся части головки расходились в разные стороны и вырывли ноготь с мясом. Управляя усилием можно было тщательно подобрать время, нужное для вырывания ногтя. Личный рекорд палача был один час, который ушел на один ноготь. Мохаммеду было очень приятно об этом вспоминать.
   
    Именно с этим прибором и направился палач к Колумбу...
   
    -- Разрешите, Хозяин, начать с вырывания ногтей?
   
    -- Хм, -- Боабдил поморщился -- Хорошо, только прошу тебя, не затягивай без необходимости! Мне нужно поскорее закончить предварительный допрос. У меня еще много дел, в том числе в палатах моей милой и верной женушки!
   
    -- Как прикажете. Разрешите приступить?
   
    -- Давай.
    Когда палач приблизился к Колумбу, последний снова был без сознания. Будучи безгранично способным к иностранным языкам, он великолепно понимал по-арабски и знал, что ему уготовлено. Он вообще выучивал любой язык, с которым он сталкивался и знал их около десятка, не считая диалектов. Так никто и не смог понять, какой же язык был его родным. Увы, он не был героем из эпоса, а обычным человеком из плоти и крови, к пыткам непривычным. На этом месте мы оставим подземелье и перенесемся обратно в покои Мораймы.
   
    25.
    Морайма чувствовала себя тигрицей в клетке, как на балагане. Первым делом она проверила, не сможет ли она, как и чужеземец, спуститься из окна по лестнице. А вдруг ее еще не унесли. Морайма выглянула из окна.
   
    Лестницы не было, но вместо нее под ее окнами расположилось лагерем человек двадцать солдат, ничуть не хуже вооруженных, чем те, которых она застала в своих покоях. Что же, Боабдил, кажется, действительно обо всем подумал, оставалось только ждать.
   
    Но ждать, к ее счастью, пришлось не долго. Двери распахнулись столь же внезапно, как и несколько раз за ночь и в покои Мораймы вошел султан. Он заметно повеселел, держал себя в руках, было видно, что он пребывал в приподнятом расположении духа.
   
    -- О, моя возлюбленная супруга, успела ли ты отдохнуть от волнений этой ночи? Хорошо ли тебе спалось? – с порога начал Боабдил.
   
    -- Конечно же, дорогой! Кто бы мог побеспокоить меня под твоим неусыпным контролем? Даже муха не пролетит незамеченной мимо твоих доблесных воинов. Только скажи, что сделала тебе моя личная стража? За что ты ее казнил?! Ведь это твои доблестные воины проморгали чужестранца, а не мои верные телохранители. Ты решил нарушить вековые традиции и вместо евнухов и пустить в гарем мужчин?!
   
    -- Не я первый, о, свет моих ночей. Я лишь воспользовался идеей моей верной и любящей супруги, моим утешением в тягостные минуты, когда эмират находится в страшной опастности. Если уж ей так необходимы мужчины в гареме, так пусть это лучше будут мои верные воины. Пока мы не решим вопрос с твоей охраной.
   
    Морайма прикусила губу от бешенства. Еще недавно ей хотелось объясниться с мужем, убедить его, что ничего не произошло, утешить его. Но сейчас все эти порывы были забыты.
   
    -- Как будет угодно моему повелителю. Только мне бы хотелось знать, моим туалетом будут заниматься всё те же воины, или ты позволишь моим служанкам пройти в мою спальню? Видишь ли, я не в состоянии примерять одна то несметное количество роскошных убранств и украшений, которые ты мне подарил за время нашего брака.
   
    Теперь была очередь Боабдила глотать горький упрек жены. После небольшого промедления он процедил сквозь зубы:
   
    -- Ты получишь одну служанку. Новую. Ту, которую я тебе пришлю! Охрану ты тоже получишь. Тебе не хватает твоих евнухов? Я пришлю тебе одного. Тебя будет охранять твой ночной гость. Я решил даровать этой собаке еще три дня жизни, ведь вы явно не успели наговориться? После этого он будет прилюдно казнен прямо на твоих глазах. Жди его сегодня к вечеру. Как только этот дохляк придет в себя после очередного допроса, придворный лекарь с ним уединится для нехитрой операции, после чего ему будет дозволено еще раз проникнуть в твои палаты. Толку от него в качестве пленника все равно не будет, так как он теряет сознание после каждого вырваного ногтя и ничего не успевает рассказать. Да и остальные пленники уже любезно соизволили поделиться со мной всей нужной мне информацией. А теперь прощай...
   
    Дойдя до двери, эмир обернулся. В его глазах злоба успела уступить место тоске.
   
    -- Морайма, скажи, зачем ты это сделала? Ведь я же любил тебя больше жизни! Ведь ты для меня была всем! Все, что я сделол в этой жизни, я сделал ради тебя! Даже трон этот прокляты отбил из рук собственного отца, что бы ТЫ могла зажить как эмирша! У меня никогда не было никого, кроме тебя, да и не могло быть.. Эх как бы я хотел, чтобы у меня хватило сил, казнить тебя подобно тому, как поступил мой отец в похожей ситуации. Но не бойся, я уже сейчас знаю, что казнив тебя, я непременно казню и себя вместе с тобой, ведь без тебя мне все равно нету жизни на этом свете. Нет во мне сил устоять против твоих чар...
   
    С этими словами он повернулся, вылетел из комнаты Мораймы, не дожидаясь ответа, громко хлопнув дверью.
   
    26.
   
     Морайма рухнула без сил на кровать и разрыдалась. Такого поворота событий она не ожидала. Она думала, что у нее есть больше времени на спасение Колумба. Она не ждала от Боабдила такой жестокости и спешки, ведь до этого он еще никого не казнил без суда и расследования. И только Морайма знала,что ночной пришелец, в общем-то был ни в чём не виноват.
   
    Она собралась с силами. Слезами горю не помочь, надо было что-то придумывать. Только вот ничего не придумывалось, ведь на этот раз Боабдил все тщательно предусмотрел. Что могла она сделать до вечера, находясь в заперти, лишенная охраны и служанок? Ей оставалось только ждать и надеятся на то, что ей предоставится хоть какой-нибудь благоприятный случай. А пока она лежала прямо в одежде на кровати лицом вниз и пыталась ни о чем не думать.
   
    Она точно не знала, сколько прошло времени, когда она услышала, как кто-то осторожно постучался в дверь. Это не мог быть эмир, ибо он, последнее время, не утруждал себя стуком. Кто это мог быть? Новая служанка, присланна за место изгнанных? Ень может быть. Еще до конца не зная, что она творит, Морайма спряталась за дверь и рукой нащупала стилет тонкой работы одного придворного мастера, который всегда был при ней. Обыскать ее и отобрать кинжал эмир или постеснялся, или просто об этом не подумал.
   
    Стук повторился?
   
    -- Кто там? – голос Мораймы звучал так, будто ничего не произошло, она спала всю ночь а сейчас пребывала в состоянии редкостной скуки и не знала, чем себя занять.
   
    -- Я Ваша новая служанка, присланная эмиром. Разрешите войти?
   
    -- А, наконец-то, входите. Только сразу закройте за собой дверь – здесь очень сквозит, а на улице зима...
   
    Служанка повиновалась. Как только входная дверь была закрыта, Морайма выскочила из-за сины служанки, достала свой стилет и приставила к горлу служанки:
   
    -- Если только пикнешь – прирежу! – Сквозь зубы процедила Морайма. – Мне терять нечего, а тебе настоятельно рекомендую продумывать каждое твое действие. Кивни, если поняла.
   
    Перепуганная служанка медленно кивнула.
   
    -- Умница. Теперь подними паранджу и быстро снимай все свое одеяние – у меня мало времени.
   
    С этими словами Морайма и сама начала раздеваться. Когда служанка сняла всю вершнюю одежду, Морайма заметила, как служанка попыталась незаметно снять с груди небольшой кошелек и запрятать его в свое нижнее белье. Морайма еще раз поднесла стилет к горлу жертвы и промолвила.
   
    -- Давай быстро сюда то, что у тебя в руке!
   
    Служанка и в этот раз повиновалась. Морайма вытрясла все содержимое кошелька на кровать. Среди множества монет разного достоинства, морайме тут же бросился в глаза вчетверо сложенный лист бумаги очень высокого качества. Морайма развернула листок.
   
    На листке был написан пропуск во все помещения замка, через все посты и кордоны. В документе таже предлагалось не задавать лишних вопросов предъявителю сей бумаги. Пропуск был подписан лично эмиром, хотя Морайма и так тут же узнала почерк своего супруга.
   
    -- Какая же ты умница, девочка моя! Ты даже и не догадываешься, как ты мне уже успела прекрасно послужить, хотя, видимо, султан не за этим тебя сюда послал. Надеюсь, он не отрежет тебе голову, ведь это все-таки его вина, что он меня забыл обыскать. А теперь быстренько полезай на кровать, мне тебя еще надо тщательно связать, чтобы ты не наделала глупостей.
   
    Как и обежала, Морайма наделала веревок из простыни и тщательно связала руки и ноги служанки. Чтобы служанка не кричала, Морайма, вставила ей в рот импровизированный кляп. Для надежности, Морайма привязала служанку еще и к кровати, с таким расчетом, чтобы спина девушки была направлена в сторону двери.
   
    Когда все было закончено, султанша спрятала свою одежду в шкаф, надела одежду, скинутую гостей и накинула на нее сверху покрывало, чтобы создать картину, что в кровати кто-то безмятежно спит.
   
    Все было готово. Оставалось только молиться, чтобы удача не подвела Морайму.
   
    27.
    Султанша накинула паранджу на голову и вышла из комнаты, оставив дверь чуть приоткрытой, чтобы охрана видела муляж спящей обитательницы комнаты. К ее удивлению, охрана не задала ей никаких вопросов, а молча расступилась. Видимо, они уже ознакомились, с документом, выписанным лично эмиром.
   
    Пройдя охрану, Морайма еле удержалась, чтобы не сорваться на бег. Но делать этого было нельзя, ведь если у охранников возникнут подозрения, то никакая бумага, даже столь важная как та, что была у нее за пазухой, ее уже не сможет спасти, аедь она ослушалась самого эмира, да еще и обездвижила человека, посланного им собственнолично для присматривания за ней.
   
    В комнате, смежной с той, где эмир выставил охрану для Мораймы, султанша заметила какую-то небольшую сумочку из дорогой кожи. Отлично зная все содержимое комнаты, где она любила проводить столько времени, Морайма сразу обратила внимание на чужеродный предмет. Не глядя в сумочку, Морайма спрятала ее в скаладках своей одежды.
   
    Морайма долго не думала, что ей делать, ведь охрана быстро раскусит трюк со служанкой. Ей нужно было срочно бежать из замка, где скоро ее начнут разыскивать, ведь сидя в подземелье возле Колумба, она точно не сможет ему ничем помочь.
   
    Морайма уверенно направилась к своему секретному ходу, который располагался в нескольких комнатах анфилады ее палат.
   
    Возле лаза, была выставлена охрана – эмир был, как всегда на чеку. Морайма улыбнулась под паранджой и достала свой пропуск. Как и велела бумага, охрана расступилась, не проронив ни слова. Морайма была свободна.
    Добравшись до первого оста испанцев, Морайма уверенно скинула с себя паранджу и, на довольно сносном испанском проговорила:
   
    -- Меня зовут Морайма. Я – жена эмира Гранады. Препроводите меня немедленно к вашему королю Фердинанду, у меня есть к нему неотложный разговор.
   
    28.
   
    Между тем в подземелье продолжался допрос Колумба. У последнего не хватало уже трех ногтей на левой руке, вместо которых торчало кровавое месиво, перемешанное с грязью подземелья. Немного привыкший к боли, Колумб перестал падать в обморок. Эмир, не скрывавший своей неприязни к пленнику, время от времени давал ему пинка, на что Колумб уже не обращал внимания.
   
    -- Значит так ты мне и не хочешь открыть правду, где и как ты познакомился с моей женой? – раздраженно проговорил Боабдил. Твои эти бредни, что вы виделись лишь один раз накануне визита, мне уже надоело слушать. Неужели ты и правда считаешь меня таким олухом, что я могу поверить, что моя жена пригласила тебя к себе в спальню, совершенно тебя не зная?! Хорошо, можешь не отвечать. Мне надоело тебя допрашивать. Я тебе дарую еще три дня. Ты их даже сможешь провести вместе с Мораймой, правда, в качестве евнуха. Что ты на это скажешь?
   
    -- Но Ваше величество..., ведь я же.. -- только и смог промямлить Колумб.
   
    -- Заткнись, пёс, я тебе не «Величество». Ко мне положено обращаться «Бей-Эфенди». Жаль, что Морайма не успела тебе об этом сообщить, ну да ведь у вас наверняка были более неотложные дела. Хватит! Стража!! Позвать гаремного лекаря! Скажите ему, что я хочу видеть этого пленника через полчаса в гареме в качестве евнуха!
   
    *
    *
    *
    *
    *
    Продолжение следует...