Из-за кулис

Однажды побывав за кулисами театра, я взглянула на сцену, где шёл спектакль, с обратной стороны. И это перевернуло мои представления... нет, не об искусстве. О жизни. Не то чтобы я тут же, подобно Шекспиру, стала видеть в ней игру. Кто знает, всерьез или нет мы умираем от любви - и на сцене, и в реальности? Кто знает, у кого желание придушить изменницу сильнее - у актера в роли Отелло или у оскорбленного гражданина Редькина?

Нет, просто из-за кулис мир выглядел несимметричным и от этого забавно-парадоксальным. Более объёмным, более родным и более понятным - равно как и все двуногие существа, обретающиеся в нём согласно замыслу Творца сюжетов и судеб…

Знаменитая актриса, играющая насмерть влюбленную барышню, улыбалась своему предмету… одной стороной лица - обращенной к залу. Ну, устала она, мама в больнице, муж безработный депрессует, а так энергии наполовину меньше уходит.

Пафосная речь главного героя-борца, идущего на смерть, зависела от слегка завывающих подсказок пожилой суфлёрши в букольках – эдакой доброй и интеллигентной бабушки. Наверное, новая роль, еще не выучил? А может, бабушка сил ему придавала? Моральных… Как когда-нибудь в сопливом детстве, ведь мамы-то с папой вечно дома не было…

У верного оруженосца Санчо всё время сползал чулок. Почему-то именно один, левый. Резинка ослабла. И так расстраивался он, так старался, чтоб никто не заметил из зала его телодвижений чулочно-бытовых. А еще у него, как потом оказалось, дочка-девятиклассница  под утро домой заявилась. Бледная… И выпивши…

А харизматический любовник, феерично поблистав минут пять на подмостках и пустив нужную волну куража, «незаметно» пятился к занавесу и рукой, заведенной за спину, нашаривал спасительную рюмашку с водочкой, которую ему услужливо наполняла молодая статистка… Да чтоб вовремя... Да так, чтоб режиссёр не увидел. А его, мэтра, грозное шипение внезапно раздавалось то тут то там: «Я вас породил, я вас и поснимаю к … японской матери!» И переживания у него были более чем натуральные - валидол посасывал, аки младенец пустышку…

Самим собой выглядел, пожалуй, только лакей с сакраментальным "Кушать подано-с!". Каких-либо проблем у него не было заметно.

Словом, мне стало видно кое-что большее, чем прежде. Знаете, как в той притче: сидящий под кроватью видит только ступни человека. И думает, что эти ступни и есть весь человек...

Но пожалуй самое полезное, что я поняла тогда для себя, и что здорово изменило мою жизнь: их ОБЯЗАТЕЛЬНО надо понять и простить - всех этих живых участников спектакля.  Ведь самое главное заключалось в конце - в том, что зрители вставали с просветленными лицами и хлопали в едином порыве, как ни банально это звучит, и несли букеты на сцену, и кто знает, возможно, принимали решения измениться, прямо с сегодняшнего вечера. Или завтрашнего утра…

Да, мы слабы. Да, нас отвлекают чулки, кастрюли и пробки в ушах, наши собственные дочки, сыновья и привычки, а также чужие слова и взгляды. Да, мы сильно зависим от режиссёра. И тем не менее… Мы стараемся. Все…

И еще. Будет очень разумно - не делать из этих наших слабостей глобальных выводов. Типа: он (она) меня не уважает, не любит, ненавидит, презирает и т.д. и т.п. Скорее всего, он (она) меньше всего сейчас думает о вас, а переживает, что ее сегодня утром так неудачно подстригли "эти вертихвостки из салона"... Или еще о каких-то, одной ей(ему) известных своих изъянчиках и болячках. Не видимых миру слезах... 

Мы все дети системы Станиславского. И не абсолютно гениально исполняем свои жизненные роли. В предлагаемых обстоятельствах... Лепим образ. Ну не дотягиваем, бывает... Но Пьеса-то идёт! И хорошо, если тебе подыгрывают, глядишь, со временем и мастерство проглянет. Коллективное. И подумаешь, что ты не совсем безнадёжен - и не такой уж плохой учитель, и не такая уж дурная мамка...
    
Я просто тогда поняла, что означает мудреное слово "дуальность". Это когда видишь одновременно и зал, и "кулисы". А на черте между ними - мы...
Играем ... людей?