Жанна д Арк из рода Валуа 74

 

ШАТО Д’ИЛЬ
(май-сентябрь 1428 года)


Дома Жанне действительно досталось. Господин Арк топал ногами и кричал, что утопит её собственными руками за тот позор, который пришлось пережить.
О бесславном походе Жанны конюх, который встречал их, рассказал кухарке, а та разнесла по прочим слугам. И хотя никто над господином Арком не смеялся, он твердо решил, что замужество дочери необходимо.
С родителями жениха сговорились быстро. Парень был из Туля, и Жанна-Клод ни разу его не видела, но господин Арк посчитал, что знакомства отцов вполне достаточно, договорился с падре об оглашении и велел Жанне быть готовой идти к алтарю уже в августе. Однако девушка упрямо продолжала твердить свое: «Не могу. Не имею права».
- Тебя уже прогнали из Вокулёра с позором! - кричал отец. – Куда ты теперь пойдешь?! К герцогу Лотарингскому?! К господину де Бар?! Чтобы теперь уже не только тебя, но и всех нас погнали с этих земель, а то и бросили в темницу за ересь!
- Будет нужно, пойду и к ним, - покорно отвечала девушка. – Но сначала попробую еще раз поговорить с господином де Бодрикур.
Господин Арк не знал, что делать. Быть ласковым он не умел, как не умел и уговаривать, приводя убедительные доводы. Он мог только ударить – по столу или по лицу. Но как только его кулак опустился на доски стола перед самым носом Жанны, она вдруг вскинула глаза и посмотрела на отца так, что рука его сама собой разжалась.
- Я бы предпочла прясть возле матери, - сказала Жанна-Клод, не отводя взгляда, под которым вся решимость господина Арка вдруг осела словно пыль, а напряженное злое лицо разгладилось и как будто обвисло. – Но есть долг более высокий, чем тот, что вы для меня определили. Скоро ты сам столкнешься с войной и поймешь, что я обрекаю себя на жизнь тяжелую и страшную. На такую, которую по доброй воле выберет не каждый мужчина из тех, что я знаю. Но, если надо… Если знаешь, что только ты и никто другой не в состоянии совершить предназначенное?.. Скажи, отец, можно ли будет мне жить потом в мире и покое, зная что повелением нашего всеобщего Отца я пренебрегла?
Господин Арк бессильно опустился на табурет. До сих пор он никогда не разговаривал с Жанной о серьезных вещах и, подобно всем другим деревенским отцам, предпочитал в общении с дочерьми ограничиваться одними только отцовскими приказами. Но сейчас что-то мешало ему продолжать кричать и приказывать. То ли изъяснялась Жанна как-то слишком умно – не иначе набралась этой премудрости у отца Мигеля – то ли смотрела как-то... бр-р! Даже мороз пробежал по спине господина Арка. И снова вспомнилось: «Не моя ведь…».
- Жанна, неужели ты на самом деле слышала самого Господа?
Девушка почему-то покраснела и опустила глаза.
- Нет, - сказала она после минутного раздумья. – Я слышала только тех, кто передал мне его волю.
- Это кто ж такие?
Жанне вдруг вспомнилась давняя встреча из детства с дамой, похожей на святую с фрески… Как она тогда назвалась?..
- Я слышала святую Маргариту, которая благословила меня… И еще... святого Мишеля. Он и открыл мне, что только я смогу спасти дофина и короновать его в Реймсе, как и положено… Он ведь давний заступник их семейства*.
Как завороженный, господин Арк недоверчиво покачал головой.
- Поверить не могу… Что ж теперь делать-то? Я слово дал… Парень тот рад и надеется.
Жанна ласково положила свою руку поверх руки отца.
- Отпустите меня в Вокулёр, батюшка. Дядя и Луи пойдут со мной снова. Они верят… Поверит и господин де Бодрикур.
- Вокулёр… - ворчливо вздохнул Арк. – Там скоро жарко будет. И ты права - мне тоже придется идти воевать… Бог знает, вернусь ли… Да и все мы – переживем ли это нашествие?
- Вернетесь, батюшка. Я знаю, что вернетесь, особенно теперь, когда вот так держу вас за руку.
Внезапно она сморщилась, как от боли, и согнулась, тяжело навалившись на стол.
- Что с тобой, Жанна?! – встревожился господин Арк. – Ты больна? Тебе плохо?! Или, все-таки, солдаты в Вокулёре тебя обидели?!
- Нет, нет…
Жанна-Клод глубоко вздохнула, выпрямилась и вдруг расплакалась тихо и горько, как плакала только в детстве.
- Не отдавайте меня замуж, батюшка! Эта война никогда не кончится, если не помочь дофину… И мы все, и семьи из Грю и Домреми должны уйти в Нефшато, как только на Вокулёр нападут. Там мы спасемся. Но потом, прошу вас, позвольте мне снова пойти к господину де Бодрикур! И не препятствуйте более ни в чем.
Напуганный, а более всего - удивленный, и в особенности тем, чему он не находил объяснения, господин Арк только молча кивнул.
А вскоре осадили Вокулёр. И с первого же месяца осады, Жанна без устали ходила по округе, убеждая жителей идти скрываться за спасительные стены Нефшато. Кое-кто поначалу смеялся. Припоминали, как девушка пыталась назваться Лотарингской Девой. Но все заканчивалось, как только она приходила и начинала убеждать.
Как и господин Арк, никто и никогда, кроме, пожалуй, отца Мигеля да «мальчишки» Луи, не пытался ни разговаривать с Жанной, ни слушать то, о чем она говорит. Да и не болтала она особенно много. Попросят – расскажет что-нибудь с удовольствием, а не попросят – сама с рассказами приставать не станет.
Однако теперь после её слов даже самым неверующим думалось, что сделать надо так, как Жанна и говорила. Потому что каким-то непонятным образом, при одном только её появлении, с лиц исчезали усмешки, а в головах появлялась уверенность – она знает, что говорит! Так что, очень скоро пополз среди местных крестьян слушок, что дочка-то у Арка может и впрямь не простая. И может, действительно бургундцы и англичане идут не столько на Вокулёр, сколько дотла выжечь эти земли, из которых должна восстать против них долгожданная спасительница Франции. И надо, надо делать, как она говорит, чтобы спастись… Бог его знает, девочкой-то Жанна всегда была странной, но набожной и послушной. Беды от неё никому не было – одна радость. А где странность - там и божья забота. Не зря же она всегда знала, кому по осени свадьбу играть и кто у кого родится…
В итоге к самому разгару осады деревни «за спиной» Вокулёра словно вымерли.
Зато потом, когда жители вернулись на пепелища и осознали, какая беда их миновала, уже не просто слушок, а громогласный слух полетел по округе – Лотарингская Дева явилась!
«Она спасла нас и так же спасет всю Францию», - судачили между собой деревенские кумушки, разнося новость с корзинами, в которых таскали всякую снедь на продажу - кто в Туль, а кто в Вокулёр. «Пускай господин де Бодрикур отправит её к дофину, и пророчество исполнится!».
Теперь даже папаша Арк не решался мешать дочери. Только смотрел с испугом в её уверенное лицо и старался не вспоминать о крови, о ранах и о том страхе, который пережил за стенами осажденной крепости.
- Я снова начала думать, что это ты, - сказала как-то Жанна-Луи, наслушавшись разговоров на кухне. – Здесь все в тебя так поверили… И эта вера тобой заслужена: до сих пор ни разу не удавалось убедить их делать что-то всем вместе, как сейчас убедила ты.
- Это только здесь, - покачала головой Клод. – Я вижу, как все воодушевились надеждой на спасительницу. И для местных жителей меня, наверное, достаточно. Но дальше - там, куда мы должны уйти, я не смогу ничего. Я боюсь толпы, боюсь солдат… Помнишь, в Вокулёре? Быть смелой, как ты, у меня не получится. И войны я боюсь.
- Я тоже боюсь, - вздохнула Жанна-Луи. – Но не солдат, и не толпы…
Обе девушки, не сговариваясь, чувствовали одно и то же: каждой казалось, что другая сможет больше, потому что она – истинная. Но каждая считала своим долгом помочь, поддержать и по мере сил уберечь от любой помехи. Клод изо всех сил старалась сделать так, чтобы люди поверили не столько в само чудо, сколько в возможность его появления совсем рядом, в человеке, которого они давно знали. А Жанна готова была возглавить армию, карабкаться по осадным лестницам и жить среди солдат их страшной мужской жизнью, лишь бы оградить ото всего этого чистую душу Клод, вынужденную теперь идти с ней до самого конца, чтобы не пропала в людях ни вера, ни надежда.
- Мы вместе, - сказала она, беря подругу за руку. – и это самое главное доказательство того, что Лотарингская Дева, которая спасет дофина, не сказка…
Казалось, что можно снова идти в Вокулёр, тем более, что слухи о чудесной спасительнице, пророчице и даже целительнице заполнили эти места до краев. Но тут заартачился внезапно тот, от кого ничего подобного не ждали – несостоявшийся жених. В глаза не видев невесту, он все же посчитал себя обманутым. Оскорбился, надулся и подал на Жанну в суд.

*  *   *
- Вот теперь я тебе помогу! – решительно заявила Жанна-Луи.
Они сидели в келье у отца Мигеля, который позвал девушек сообщить о том, что следует идти в Туль на судебное разбирательство, и Клод почему-то ужасно испугалась.
- Только не суд! – прошептала она, умоляюще глядя то на монаха, то на Жанну. – Суд меня погубит, я это знаю! Да и не смогу я при целой толпе и судьях говорить, спорить, что-то доказывать… Я даже не знаю, как зовут этого парня! «Жених» - вот и все! Другого имени у него в нашей семье до сих пор не было! Но если он вдруг окажется несчастным – я огорчусь… А если станет кричать и требовать – огорчусь тоже, потому что кричать в ответ не смогу и отвернуться от несчастного не сумею…
Тут-то и подала голос Жанна-Луи.
- А я ни толпы, ни судей не боюсь. В лицо тебя там никто не знает, значит, пойдем так же, как ходили в Вокулёр – отсюда ты уйдешь Жанной,  я – Луи, а туда придут Луи и Жанна! Надо только сделать так, чтобы твои родители остались дома.
- Они останутся, - сказала Клод, как будто чем-то огорченная. – Они теперь так меня слушаются, как будто я им не дочь.
Отец Мигель при этих словах отвернулся к окну.
- Сам Господь на твоей стороне, и другой помощи не нужно, - пробормотал он не слишком уверенно. – Скажи родителям, что я пойду с вами. И Дюран Лассар тоже. Здесь мало кто знает... да и не надо это никому знать... но в юридических вопросах он кое-что смыслит…

Господин Арк в Туль, действительно, не слишком рвался. С одной стороны, что мог он - простой крестьянин - доказать этим ученым судейским чиновникам? С другой – совсем не хотелось встречаться ни с женихом, ни с его отцом. И пока мадам Изабелетта заливала слезами их общую спальню, он весьма убедительно, как ему казалось, разъяснял почему на том судилище им делать нечего.
- Видишь как она разговаривает… Ей Богу, так только при дворе и говорят. Уж точно не мы ее этому научили. И не падре Мигель — где ему-то знать… Помнишь, он говорил, что сам у нее как бы учится… Да и ума она тоже не от нас набралась. А уж где и у кого — про то нам с тобой лучше не догадываться, голова вспухнет…
Он истово крестился, рассеянно гладил плачущую жену по плечу, вздыхал, тер лоб, как будто это могло чем-то помочь, и делал вывод:
-  Над ней десница Господня. Раз Он мне послал вразумление, пошлет и судьям. И не одна она пойдет, Изабо, нечего плакать. У неё теперь заступников больше, чем требуется…
Так что в Туль девушки пошли, как и собирались: только в сопровождении господина Лассара и отца Мигеля.
По дороге Жанна-Луи вела долгие разговоры с господином Дюраном о том, как правильней всего защищаться перед судьями, и какие доводы лучше приводить. Лассар всё разъяснял охотно и даже радостно, как будто стосковался по занятию давно забытому. Но когда Жанна безо всякого умысла спросила откуда он знает все эти тонкости, вдруг смешался, коротко ответил, что служил как-то в судейской палате, и затих.
Однако в городе снова взбодрился. Уверенно, словно давний городской житель, повел спутников по узеньким пыльным улочкам, ловко уворачиваясь от телег и всадников, к тому дому, где им предстояло жить.
Хозяйка – женщина с огненно рыжими волосами по имени Русс – приходилась родней приятелю господина Арка по Домреми и с радостью приютила у себя Деву, о которой уже столько судачили по округе. Теперь, отправляясь каждое утро на рынок за свежими продуктами, которые щедро оплачивал господин Лассар, она становилась центром всеобщего внимания и очень обстоятельно рассказывала о том, какая Жанна милая и набожная, как охотно помогает ей и её дочери по хозяйству, и какая в рассуждениях спокойная и рассудительная! Да и приятель, что пришел с ней, уж такой приветливый - как местным бестолковым мальчишкам и не снилось!
Какой-то рыночный насмешник, выслушав мадам Русс, поинтересовался - уж не из-за этого ли парня Дева не хочет замуж, но сразу же о своих словах пожалел. После того, как возмущенный хор кумушек излил на него все проклятья, которые пришли им на ум, сама мадам Русс, презрительно плюнув ему под ноги, заявила:
- Не о любви она думает. И тебе бы безбожнику пойти к ней, поклониться. Вот только на порог-то к себе я тебя всё одно не пущу!
Судебное разбирательство тоже прошло быстро и вполне ожидаемо. На все вопросы судейских чиновников Жанна отвечала вежливо, толково и очень складно, тогда как обиженный отказом парень не мог связать двух слов и, теряя позиции, злился, повышал голос и без конца твердил одно: «Мне обещали».
Кончилось дело тем, что, поморщившись с досадой на очередное упрямое «обещали», судья повернулся к Жанне с явной благосклонностью и объявил, что коли девушка парня в глаза не видела, так и обещать ему сама, лично, ничего не могла. А раз не обещала, так и замуж идти не обязана.
- Он настолько умело повторил мои слова, всего лишь переставив их местами, что со стороны казалось, будто судья сам до всего додумался, - смеясь рассказывала потом Жанна.
Она действительно совсем не испугалась ни судей, ни людей, толпившихся за дверьми. В зал их не пустили по просьбе отца Мигеля, который, с присущей его сану заботой, пожелал оградить и без того униженного отказом парня от нового унижения.
На самом же деле монах попросту боялся, что кто-то заметит подмену. Мало ли что... Какой-нибудь житель из Домреми запросто мог оказаться в Туле. Поэтому и Жанне он велел ходить на заседания суда в длинном плаще с большим капюшоном, а сам зорко и немного испуганно озирался, идя следом.
Но обошлось.
И даже повезло, потому что в обратную дорогу удалось пуститься с большим обозом, направлявшимся в Нанси. Из этих людей Жанну как жительницу Домреми и Шато д’Иль знать никто не мог, но о Деве они слышали и согласились сделать большой крюк - аж до развилки на Вокулёр - лишь бы с девушкой ничего не случилось по дороге.
- Поверить не могу! Вот уж не думал, что доживу когда-нибудь, - ликовал пожилой крестьянин, усадивший их на свою телегу. – Мне ж про Деву-Спасительницу еще мать покойница рассказывала… А правду говорят, что ты и лечить можешь?
- Нет, не могу, - ответила Жанна.
- Жаль, - огорчился крестьянин.
Потом закатал рукав и, демонстрируя язву на сгибе локтя, доверительно сообщил:
- А то у меня вон какая страсть. Уж и не знаю, как извести.
- Молиться тебе надо… Иди в аббатство Сен-Мишель, отслушай мессу. Да попроси настоятеля, чтобы показал тебе источник, из которого они берут воду. Промой в нем свою руку, это должно помочь, -  уверенно сказала Жанна.
Крестьянин благоговейно уставился на девушку.
- Вот спасибо тебе, родная! Коли поможет, всю семью заставлю за тебя молиться!
- А если не поможет? – тихо спросила Клод – Не будешь молиться? Или скажешь, что она самозванка?
- Зачем же сразу самозванка? – смутился крестьянин. – Просто без руки я в хозяйстве совсем непригоден, а лечить никто не берется. Вот и подумал – ежели нашему дофину только чудо поможет, так и мне отчего же счастья не попытать?
Он с вызовом посмотрел на Клод, но от её ответного взгляда смутился почему-то ещё больше и замолчал.
А она, когда никто не мог видеть и слышать, придвинулась к Жанне, взяла её за руку и огорченно прошептала:
- Бедная ты бедная! Как же много начнут теперь от тебя требовать. Может и Бог так же несчастен, потому что и от него все всё требуют, а по-настоящему любят не все. Только, пожалуй, те, кто не требует ничего.
Жанна вздохнула, не находя ответа, а Клод обеспокоенно спросила:
- Ты уверена, что источник этому человеку поможет? Откуда ты про него знаешь?
- Мне Рене рассказал. Помнишь, я говорила – тот, кто меня всему учил. В этом источнике все раны заживают, он сам проверял.
- Хорошо…
Больше до самого конца пути никто к Жанне ни с какими просьбами и расспросами не приставал. То ли крестьянин тот предупредил, чтобы не ляпнули лишнего, то ли сами по себе робели и только тихо переговаривались между собой, бросая на нее робкие взгляды. Но незадолго до развилки все же не утерпели: подошли и смиренно попросили благословения.
Не умевшая ничего такого Жанна обратилась за помощью к отцу Мигелю, а Клод и господин Лассар, чтобы не мешать, отошли в сторонку.
- Ну и что теперь? Снова пойдете в Вокулёр? – спросил Лассар, наблюдая за тем, как церемонно один за одним крестьяне подходили к Жанне, которая для каждого произносила слова благословения, повторяя их за отцом Мигелем,
- Пойдём, - твердо сказала Клод.
То, что происходило на её глазах, выглядело почти величественно, из-за пронизывающей всю сцену предельной искренности и веры.
- Теперь мы не можем не пойти. И не уйдём, пока не убедим господина де Бодрикура.
- Значит, надо искать дом в Вокулёре, - вздохнул господин Лассар.
Он собирался поговорить об этом с Мигелем, когда тот закончит, но монах сам подошел с лицом каким-то странным и, дождавшись когда его спутники распрощаются с крестьянами, быстро проговорил, не глядя им в глаза:
- Ну, вот… Теперь, когда до поместья д’Иль осталось рукой подать, и всё позади, я могу оставить вас со спокойной душой.
- Ты уходишь?! – испугалась Клод.
- Пора и мне помочь вам, хоть чем-то, - вздохнул монах. – Пойду к его светлости, герцогу Карлу. Может удостоит меня аудиенции и позволит рассказать о Деве, и о том, как в неё здесь поверили…
- Не надо! Не уходи! После Рождества мы снова пойдем к господину де Бодрикуру, и в этот раз всё получится.
- Нет… Когда еще такая оказия представится… Пойду.
Отец Мигель печально улыбнулся девушкам, перекрестил их и поклонился господину Лассару. Потом поспешил за удаляющимся обозом, удивляя самого себя тем раздражением, которое вызывали в нем воспоминания о лежащем в сумке письме от герцогини Анжуйской с предписанием немедленно отправляться в Нанси к герцогу Карлу, куда совсем недавно приехал и её сын Рене.

_________________________________________________________
* Святой Михаил (Мишель) считался покровителем дома Валуа


Продолжение: http://www.proza.ru/2011/10/29/331