Царь ночи

     Огненное светило опускалось за дальние горы, окрашивая алым прибрежную полосу, изрезанную множеством бухт; сопки, сплошь покрытые девственными лесами. Прапорщик 3-й роты 4-го линейного батальона Восточной Сибири Николай Васильевич Комаров любовался закатом и думал о том, как много еще предстоит здесь сделать ему вместе с вверенной небольшой командой, высадившейся с транспорта "Маньчжурн" на берег бухты Золотой Рог для того, чтобы основать пост Владивосток.
“Залив Петра Великого, должен стать колыбелью нашего флота на Тихом океане, надежным форпостом России", - оглядывал великолепную панораму прапорщик, отгоняя комаров дубовой веткой. Эти жалящие твари роем носились за ним, будто знали, что фамилия, данная ему Богом, - Комаров. Год, проведенный здесь, на самом краю света, был щедрым на испытания. С места, где разместился пост, был виден всякий корабль, заходивший в гавань. Казарма для солдат с пристроенной к ней кухонькой; добротный офицерский флигель и на краю оврага скотный двор - вот то небольшое хозяйство, которым располагал Николай Васильевич. А нужно было строить еще склады, подводить дорогу, обустраивать всю территорию.
Часть третьей роты четвертого линейного батальона, приняв на себя всю тяжесть обустройства на новом месте, закончив постройку русской бани, готовилась к долгожданной встрече с обжигающим паром и дубовыми вениками.
- Вот если бы господин прапорщик расщедрился и выдал бы нам сегодня по чарке спирта, - мечтательно произнес один из солдат, выбирая веник, - то хворых к завтрашнему утру у нас в отряде бы ни одного не было. “Как же я могу дать вам спирта, если его и так полтора ведра не хватает?” - услышав это, подумал Комаров.
Два предприимчивых китайца принесли с десяток фазанов. Они  заискивающе посматривали на прапорщика, ожидая его решения. “За бумажные деньги китайцы вряд ли отдадут свою птицу. Вот за спирт можно было бы сторговаться. Да где ж его брать в таком количестве сейчас, когда каждая чарка на счету. Хотя можно было бы купить за серебряные монеты, но их звона здесь давно уже никто не слышал”.
- А-а!.. - махнул рукой прапорщик, - в такой день нельзя отказать людям, - и направился в склад. - Пусть запомнится первый пар в новой  бане.
Отлитые из общего запаса несколько литров спирта превратили этот день в настоящий праздник с чаркой, жареными цыплятами и баней. Напарившись, старые солдаты вспоминали далекую Родину,  молодые вздыхали о девчатах.
Китайские рыбаки, занятые добычей трепанга, слышали, как эхо, нарушая тишину, разносило над бухтой мелодичные русские песни.
- Ты кури, малой, кури! - советовал старый солдат, закручивая из клочка пожелтевший бумаги козью ножку. - Тигра, она, знаешь, как запаха этого самосада боится!
Молодой парень с пушком над верхней губой инстинктивно оглянулся, боязливо всматриваясь в наступившие сумерки. Хрустнула ветка. Ему показалось, что он увидел вспышку желтых глаз затаившегося хищника.
- Тигр! - испуганно воскликнул парень.
Все разом замолкли. Кое-кто схватился за оружие. Но, осмотревшись, дружно загоготали:
- Ты, салага, больше не пей, а то я по твоей милости чуть новые портки не замарал!
- А что, - вставил острый на слово прапорщик, - долго же ему, полосатому, пришлось ждать, пока вы, наконец, по-чистому отмоетесь.
Полосатый хозяин тайги почти каждый день напоминал о себе. Отправляясь с утра в лес на работы, солдаты часто находили его следы, и было ясно, что зверь ходит рядом и наблюдает за ними. Присутствие опасного “соседа” заставляло брать с собой оружие, а это - немалая ноша. После напряженного двенадцатичасового рабочего дня, вымотавшись на заготовке и транспортировке леса, уставшая команда, возвращаясь на пост, всегда высылала вперед дозорных. На пути встречались деревья с изрезанной, словно остро отточенными ножами, корой. Здесь тигр точил смертоносные когти, обходя днем свои владения. Всякий, кто дорожил жизнью, не мог не думать о роковой встрече с ним.
Состоявший в отряде за фельдфебеля унтер-офицер Бородин всегда старался держать револьвер наготове:
- Николай Васильевич, - обратился он к Комарову, - долго мы будем с этой кошкой в мышки играть? Пора показать, кто здесь хозяин! - старался он говорить как можно громче, приободряя солдат.
Но стоило ему произнести эти слова, как послышался треск сухих подломленных веток и донеслись два выстрела подряд. Команда быстро рассредоточилась и приготовилась к схватке. В тревожной тишине было слышно дуновение ветерка, который, играя молодыми зелеными листьями, мешал прислушаться и определить источник опасности. Вскоре послышались быстрые шаги. Пробираясь сквозь кустарник, один из дозорных спешил сообщить новость и, приблизившись к затаившемуся отряду на расстояние выстрела, стал выкрикивать:
- Свои, свои!
- Не стрелять! - отдал команду Бородин. - Это - Мишка Зыков, - сообщил он Комарову, узнав дозорного по голосу.
На тропинке появился солдат. Увидев командира, он отрапортовал:
- Господин прапорщик, разрешите доложить!
- Докладывай!
- Там, в овраге, мы заметили стадо аксисов, подползли... в общем, двух подстрелили. Олени большие, пудов по двадцать каждый.
Николай Васильевич был доволен: парное мясо сейчас было крайне необходимо для команды, перезимовавшей на необжитом месте.
- Молодцы! - похвалил он.
- Рады стараться! - довольный Зыков погладил усы, надеясь, что командир выделит ему чарку спирта в награду за более чем полтонны парного мяса, добытого меткими выстрелами и сноровкой.
- Так, Зыков, возьми двух лошадей и постарайся доставить оленей на пост до наступления сумерек!
- Будет сделано!

 

Солдаты, приближаясь к посту, невольно начали принюхиваться. При встречном ветре можно было почувствовать запахи, которые источала кухня. И надеясь на разворотливость Зыкова, все мечтали уловить запах жареного мяса. Но оказалось, что дозорные еще не вернулись.
- Может, что случилось? - обратился Бородин к командиру поста. - Надо бы послать кого на подмогу.
- Тебе бы только посылать! Люди за день, знаешь, как наломались... Лучше посмотри, есть ли на кухне черемша, да распорядись, чтобы ели ее побольше. Она от цинги - первое средство.
“Где же дозор? Им пора бы уже быть здесь”, - начал беспокоиться Комаров, поглядывая на зажигающиеся в небе звезды.
- Дозор прибыл! - наконец сообщил долгожданную новость Бородин.
- Ну что, где их черти носили?
- Не знаю, Николай Васильевич, но они привезли только одного оленя.
- Пойдем, посмотрим! - бросил на ходу прапорщик.
Офицеры спустились к оврагу, где уже собралась почти вся команда. Дозорные наперебой шумно рассказывали, что с ними приключилось.
- Так вот, - возбужденно говорил один из солдат, - пока Зыков за лошадьми ходил, я с убитыми оленями остался. Смотрю, в кущах кто-то сидит и за мной наблюдает. Думаю, зайду с другой стороны. Пока потихонечку прокрался, глядь, а там уже никого нет, лишь трава примята. Огляделся и увидел след тигра. Братцы, такого размера мне еще видать не приходилось!.. - он помолчал. - Струхнул маленько. А потом, глядь, а оленя-то одного уже нет.
- Куда же он делся? - спросил Бородин у солдата. - Неужели тигр унес?! Зыков говорил, что олень пудов на двадцать был, не меньше.
- А может, вы его не убили, а ранили? Он отлежался немного, потом поднялся, да сам ушел, - предложил свою версию Комаров.
- Никак нет, господин прапорщик! - отчеканил солдат. - Оленя унес тигр. Кустов наломал, кровищи набрызгал стоко! Мы по следу прошли, пока не стемнело, да разве его сейчас найдешь, далеко утащил.
Все невольно посмотрели друг на друга, понимая, что  им еще предстоит схватка с полосатым хозяином тайги.

 

- Что будем делать, Николай Васильевич? - спросил Бородин, когда, наконец, закончив все сегодняшние дела, они вернулись в офицерский флигель.
- Этот зверь очень опасен, и он шастает подле самого поста, так что придется  убить, - принял решение прапорщик.
- Как же мы это сделаем? - загорелся унтер-офицер.
- Очень просто. Будем ставить часового на скотный двор. Необходимо оборудовать место, чтоб сидеть тихо, скрытно. И когда зверь там появится, метким выстрелом решить эту проблему.
- А почему вы думаете, что тигр туда придет? - недоумевал Бородин.
- После сегодняшнего случая я в этом уже не сомневаюсь. Что стоит этой огромной кошке разодрать соломенную крышу и прикончить нашу скотину?
- Значит, на живца будем брать! - унтер-офицер разжигал свой охотничий азарт.
- Будем! - подтвердил Комаров.
Перед глазами прапорщика в одно мгновенье промелькнули лица солдат его немногочисленной команды состоящей из двадцати восьми человек, за которых он отвечал и всегда старался относиться к  ним с пониманием. Он знал, что никто из его подчиненных не сомневается в крепости сибирского характера своего командира, в его независимости и умении организовывать службу так, чтобы каждый чувствовал внимание и заботу командира поста. Но и в справедливости он мог быть суровым: проштрафившиеся, ленивые солдаты по его приказу перевоспитывались на самых тяжелых работах. Дело было поручено великое, а потому в свои двадцать девять лет, старясь мыслить по-государственному, прапорщик ко всему подходил рассудительно, с хозяйской смекалкой.
Родом комаров был из крестьян Тобольской губернии. Окончил училище армейских прапорщиков. И с 1850 года его военная служба пролегла через Дальний Восток. Он уже успел со своей командой построить новые посты на Амуре. Ну а здесь должно заложить пост особой государственной важности. Это он хорошо понимал. С его   поста начнется город, и поэтому следует каждую мелочь учитывать серьезно. Даже такую мелочь, как вот этот непрошенный гость - тигр.
- Подумай,- обяснял он Бородину,- хищник не побоялся выстрелов, более того, он сегодня похитил половину нашей добычи. Видать, чувствует себя хозяином здесь, - командир закурил и посмотрел в окно.
Желтая луна, отражаясь в бухте, как в зеркале, серебря волны, гнала их на песчаный берег.
- Николай Васильевич, сегодня засаду ставить будем?
- Думаю, нет, он нашим оленем поужинает, а вот завтра в ночь откроем на зверя охоту.
- Разрешите, я все же сегодня покараулю? - Бородин вынул из кобуры револьвер и, откинув барабан, крутнул им, словно на удачу.
- Вот неймется тебе! Хочешь сам тигра подстрелить? Похвально. Но вот из револьвера я бы не стал этого делать, если бы у меня был выбор... А выбор есть, - он снял висящий на стене двуствольный штуцер, бережно взял за цевье и погладил стволы.
- На, бери! - протянул он оружие.
От глаз унтер-офицера не ускользнуло то, с каким уважением прапорщик относился к своему ружью, и потому вежливо отказался:
- У меня револьвер пристрелянный, да и бить придется, можно сказать, в упор. Заночую на сеновале, если сегодня ночью пожалует, так уж я не промажу!
- Зря отказываешься, возьми, пригодится! - настоял командир. - Вот только ответь мне, почему ты думаешь, что сытый тигр придет сегодня?
Бородин заулыбался:
- Оленя освежевали, запах по всей тайге разлетелся. Может быть, он тоже - азартный охотник.
- Значит, ты решил с ним посоревноваться?
- А что, Бог даст, встретимся, там посмотрим, кто кого, - Бородин вложил в кобуру револьвер и, прихватив заряженный штуцер, отправился на сеновал.

Ночь выдалась светлой. Зарывшись в сене, он выбрал удобную позицию. Отсюда хорошо было видно лошадей. Натрудившись за день, они мирно спали, набираясь сил. Сквозь щель сеновала заглянула луна, словно наблюдая за охотником, которого усталость уже потихоньку начинала клонить ко сну. Он сопротивлялся, сколько мог, но постепенно глаза его слипались, и вскоре унтер-офицер заснул молодым, здоровым сном. Ему снилось бескрайнее хлебное поле, где теплый ветер гнал золотые волны пшеницы куда-то вдаль, и вслед за ними текли его мысли. Яркое солнце светило прямо в глаза, но не заставляло щуриться, а наоборот, открывало взору редкие облака причудливой формы. Внезапно черная туча накрыла солнце, стало темно и холодно.
Бородин приоткрыл глаза и не поверил тому, что увидел. В щель сеновала, заслонив собой свет луны, появился тигр. Его движения были расчетливы и бесшумны. Привычным движением унтер-офицер вынул револьвер и взвел курок. Щелчок был еле слышен, но человек выдал себя. Тигр бесшумно расчетливо метнулся в сторону. Животные разом всполошились, почуяв запах смерти.
Бородин вскинул револьвер и, прицелившись, нажал на курок, но выстрела не последовало - осечка! Унтер-офицер попытался произвести еще несколько выстрелов, но патроны один за другим давали осечки. Только с пятой попытки ему удалось выстрелить в небо.
 Тигр исчез также незаметно, как и появился, лишь запах пороха, да перепуганные храпящие кони подтверждали, что он был. Холодный пот выступил на лбу незадачливого охотника. Оружие, которому он доверял и всегда носил с собой, еще мгновение назад поставило его жизнь на самую грань. Всему виной оказались отсыревшие патроны.
Услышав выстрел на посту, часовой поднял команду по тревоге, и вскоре прапорщик с вооруженными солдатами прибыл на подмогу.
- Где Бородин? - услышал унтер-офицер взволнованный голос начальника поста.
- Я здесь! - поспешил он навстречу прибывшей команде.
Увидев живого и здорового Бородина, Комаров облегченно вздохнул:
- Ну, что скажешь?
Солдаты с зажженными факелами обступили унтер-офицера. Ни слова не говоря, Бородин высыпал на ладонь из барабана револьвера патроны с пробитыми капсюлями и протянул их командиру.
- Четыре осечки?! - удивился Николай Васильевич. - Почему же ты не использовал штуцер?
Бородин опустил глаза:
- Не успел...
- Господин прапорщик! - раздался в темноте голос Зыкова. - Извольте взглянуть сюда!
На мокром песке виднелся отпечатки лап ночного гостя. Николай Васильевич был поражен увиденным. След действительно был огромным и глубоким. Изучив его повнимательней, командир для сравнения наступил рядом. Отпечаток сапога оказался вдвое меньше следа тигра.
- Зыков, - обратился он к солдату, - посторожишь, потом тебя сменят, а всем остальным в казарму, отбой до утра!
Солдаты, возвращаясь на пост, обсуждали увиденное:
- Бородин давеча говорил, что хватит с этим зверем в кошки-мышки играть, а я так думаю, этот тигр и есть кошка, а мы - мышки.
- А ты видел, какой глубины был след? Представляешь, что это за кошка! Не дай Бог такой в лапы попасть!
Пока они шли до казармы и делились впечатлениями, ветер разносил их голоса по тайге. Зажженные факелы были видны из самой чащи леса, где, разместившись на ветвях старого дуба, наблюдал за происходящим тигр.
Он чувствовал себя здесь полновластным хозяином, и всякий раз, когда в гавань заходили редкие корабли, то люди, ступающие на его землю, что-то громко всегда кричали, затем рубили деревья и через день-другой поднимали белые паруса и уходили обратно. Но эти, прибывшие сюда прошлым летом, никуда не уходили, а наоборот, целыми днями валили деревья. Стук их топоров раздражал тигра, который никогда не ведал страха и теперь был вынужден отстаивать свои права за территорию, где родился и вырос.

 

Вернувшись во флигель, Комаров с Бородиным почти до утра не сомкнули глаз.
- Как же так?! - сокрушался унтер-офицер. - У меня была такая возможность!
- А на что ты надеялся? Забыл, сколько раз нас поливало косыми дождями здесь, на необжитом месте. Вспомни, как, едва обсохнув у костра, мы снова шли на работы, а патроны, брат, так не высушишь. Поэтому я и дал тебе штуцер. Там такой пороховой заряд и пули, что из него можно слонов стрелять!
- Извини, Николай Васильевич! - переживал Бородин о случившемся.
- Да ты не у меня извинения проси, а у тех солдат, что теперь поочередно по ночам будут караулить зверя, вместо того, чтобы спать после рабочего дня.
Комаров видел, что унтер-офицер искренне осознал свою ошибку, и потому не стал лишний раз заострять внимание на ночном инциденте, а перешел к делу:
- Ладно, успокойся и подумай, что было бы с лошадьми, не окажись ты на месте. Тигр устроил бы кровавую бойню, а завтра бревна мы бы таскали уже на себе, так как люди мы с тобой военные и приказы выполняли, и будем выполнять в срок, - он по-дружески похлопал Бородина по плечу, затем достал карту местности и разложил ее на столе: - Вот, смотри, - прапорщик очертил карандашом одну из сопок. - В прошлом году здесь чаше всего встречались тигриные следы. Надо бы туда сходить да посмотреть все повнимательней. След на песке видел?
- Такой след, Николай Васильевич, ни с каким другим не спутаешь. Хотя я не только след, но и самого тигра видел...
- Поутру возьмешь Зыкова, и вдвоем сходите на сопку. Там есть небольшая поляна. Если найдете следы, то устройте из еловых веток шалаш. Возьмите с собой ту хворую лошадь, что сильно прихрамывать стала, привяжите ее, пусть пасется. Да, не забудьте ее стреножить, - напутствовал командир.
- Значит, опять на живца брать будем?
- Пусть это будет старая, больная кляча, от которой и так мало прока. Если зверь ее задерет, то невелика потеря, а вот солдатами зазря мы с тобой рисковать не можем.
- Не беспокойтесь, Николай Васильевич, на этот раз ему не уйти!
Комаров заметил блеск в глазах Бородина. Он принял вызов тигра и горел желанием вступить в смертельную схватку с опасным зверем.
- Костьми лягу, а шкуру его добуду!
- Ты мне здесь не мертвым, а живым нужен! - охладил командир горячий пыл молодого подчиненного. - Подумай, сколько еще нужно сделать, чтобы здесь, на краю света, в непроходимой тайге, город построить с каменными домами и мощеными улицами. - Командир закурил. Пламя свечи осветило его лицо, и Бородин отметил, что оно было вдохновенным. - В эту гавань будут заходить корабли со всего света, недаром же залив назван в честь Петра Великого! У этого города великая будущность. Только одних полезных ископаемых столько, что, пожалуй любому государству нос утереть можем, а рыбы и зверя  ...
         Он еще долго и страстно говорил, а сам видел этот удивительный город, каких еще нет на земле. У его причалов стоят боевые корабли, готовые дать отпор любому недругу, а люди в нем живут спокойно и счастливо.
Бородин внимательно слушал Николая Васильевича, а перед его глазами уже плыли корабли с паровыми двигателями и белыми парусами. Каменная набережная, по которой строевым шагом шли бравые солдаты, а рядом проезжали экипажи с молодыми, прелестными девицами...
- Да ты меня не слушаешь? - услышал унтер-офицер вопрос командира и тряхнул головой, освобождаясь от приятных мыслей:
- Никак нет, слушаю!
Прапорщик посмотрел в окно:
- Светает. Ты ляг, поспи часок, а потом принимайся за дело, - он потушил догорающую свечу, открыл дверь, собираясь выйти на свежий воздух, и коротко бросил:
- Не забудь взять штуцер!

 

В небе угасали звезды, оставляя свой свет в каплях утренней росы.
Южный склон горы был словно усыпан жемчугом, который искусно скрывала ночь, и только теперь, при первых лучах восходящего солнца, она ревниво открывала свое несметное богатство взору человека, ступившего на эту землю. Николай Васильевич слушал, как просыпается тайга. Птицы наперебой пели утренние песни и вдруг разом смолкли, словно увидев опасность, притаились на ветках.
“Неужели тигр? Может, ходит где-то рядом, наблюдает за мной?”
- Шел бы ты отсюда подобру-поздорову! Тебе что, тайги мало? - негромко произнес прапорщик, осматриваясь вокруг.
В чаще леса, которой еще не коснулись лучи просыпающегося солнца, он увидел крупный кошачий силуэт. Мерцание глаз тигра было едва заметным, но гипнотические волны, которые они излучали, достигли сознания Комарова. “Нет, это ты уйдешь!..” - словно говорили они.
- Ошибаешься, брат! - как можно спокойнее сказал прапорщик, и его рука коснулась кобуры. Нащупав рукоятку револьвера, он на мгновение замер. “Рука не дрогнет, лишь бы патроны не подвели”. Пытаясь сконцентрироваться перед схваткой, Комаров прикрыл глаза на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы память высветила всю его жизнь. В ней он видел себя человеком военным, привыкшим побеждать трудности. Выхватив револьвер, он шагнул к воображаемому противнику, но, сколько его глаза ни пытались увидеть опасного зверя или хотя бы уловить его движение, все оказалось безрезультатным. Тигр исчез.
“Не может быть! - не верил своим глазам Николай Васильевич. - Неужели привиделось?”

 
 
Солнце поднялось над бухтой. Бородин сосредоточенно осматривал поляну, о которой ему говорил командир, а Зыков стреножил лошадь и бубнил себе под нос:
- Что же это за зверь за такой, если мы ему сами обеды доставляем? Вот, не ровён час, не углядим: задерет лошадь, а потом за нее отвечай. - Он взял веревку подлиннее и на всякий случай привязал животное к дереву, растущему в центре поляны.
Бородин, наконец, обнаружил следы:
- Посмотри, Зыков! - он приподнял ветку папоротника. - Тот след?
- Да, - произнес солдат и тревожно огляделся.
- Значит, здесь ходит, - унтер-офицер любовно погладил штуцер.
Нарубив кедровых веток, они соорудили два скрада. Маленькие шалаши притаились в нескольких метрах друг от друга, укрывшись в корнях старого сухого дуба. Время тянулось медленно. Бородин пристально наблюдал за поведением лошади, которая мирно паслась, отгоняя хвостом надоедливых мух, и размышлял, что не грех было бы сейчас чем-нибудь перекусить и заглушить урчание пустого желудка.

Покидая небосклон, солнце клонилось к закату. Вечерний бриз шелестел травой, разнося по лесу запах моря. От скованного положения тела заныло плечо, и унтер-офицер решил слегка размять спину. Стоило ему пошевелиться, как лошадь насторожилась: задрав голову, раздувая ноздри, она стала втягивать в себя воздух, испуганно всматриваясь в темнеющие заросли. Сердце Бородина, изменив ритм, словно включило новый отсчет времени. “Интересно, Зыков заметил что-нибудь? А не спит ли он там?” - встревожился он, и руки сжали готовый к выстрелам штуцер.
 

Стараясь избегать освещенных луной участков, тигр возвращался к своему старому дубу. На его могучих ветвях он отдыхал и восстанавливал силы. Полосатый царь ночи чувствовал себя там в безопасности. Когда он был сыт, то расположившись поудобнее, возлегал, словно на троне и наблюдал за происходящим с высоты. Здесь его мощное тело наполнялось силой, глаза обретали зоркость, а слух становился чутким. Отсюда тигр слышал все, что происходило вокруг: испуганный олень задел ветку рогами; заблудший волк пробежал трусцой; медведь, встав на задние лапы, лакомится пчелиным медом... Об этом рассказывала тайга своему повелителю, а он внимательно слушал ее. Но вот она засыпала, тогда он спускался на землю и растворялся в темноте ночи. Любая встреча с ним могла оказаться роковой. В последнее время тигра мало интересовала обычная охота. Люди, пришедшие сюда прошлым летом, вырубали дубы и кедры. Тайга медленно отступала под их топорами, и солнечный свет уже мог дотянуться в потаенные уголки лесной чащи.
Обойдя за день дальние участки, что располагались за речкой, подуставший тигр к вечеру возвращался к старому дубу. Чужак сделал набег на его территорию и погнал оленей. Голодный и злой, хозяин тайги ушел восвояси. Достигнув поляны, почуял испуганное дыхание лошади. Могучий инстинкт охотника заставил хищника напрячься в ожидании жертвы, а зоркий взгляд уже подметил ее, пугливо озирающуюся по сторонам. Она не могла видеть тигра, но ее чуткое обоняние безошибочно подсказывало, что он здесь, близко.
Острые когти вонзились в землю, тигр изогнулся перед прыжком... Отражая лунный свет, подобно молнии, он выскочил из темноты. Стреноженная лошадь встала на дыбы. Штуцер, толкнув плечо унтер-офицера прикладом, оглушил тишину выстрелом.
Увидев вспышку, превознемогая боль, разъяренный зверь ринулся к своему обидчику. В два прыжка он преодолел поляну, его тело сжалось перед решающей атакой, но глаза ослепила еще одна вспышка. Пули одна за другой поставили смертоносные точки в этой схватке.
Перепуганные выстрелами, птицы с криками взметнулись в поднебесье; тревожное эхо гулко разнесло по лесной чаще ночную весть о гибели тигра.
- Зыков, мы победили! - по-дружески похлопав по плечу солдата, радостно произнес Бородин.
Михаил опасливо поглядел на поверженного зверя:
- С командира причитается!

 

С первыми лучами взошедшего солнца Зыков принес на пост весть об удачной охоте и сразу поспешил доложить об этом командиру:
- Господин прапорщик, разрешите доложить?
- Докладывай, - окинул взглядом солдата Комаров: воспаленные глаза Зыкова говорили, что ночь была неспокойной.
- Приказ выполнен: тигр убит! - выдохнул он.
- Так... А где же Бородин?
- Остался на поляне. Ждет дальнейших указаний.
- Ты вот что, расскажи, как все было, - с нарастающим интересом произнес Николай Васильевич.
Подошедшие солдаты окружили их плотным кольцом в ожидании рассказа. Зыков вдохновился и начал свое повествование  о ночной охоте на тигра. Команда заворожено слушала, и в их глазах светился неподдельный восторг. Это подхлестывало рассказчика, и он уже взахлеб продолжал:
 - Эх паря, летит он на нас, глазищи сверкают, ей-Богу не вру, всю родню вспомнил. Даже, как отец ремнем драл, и то вспомнил!
  - Да погоди ты, про охоту рассказывай, дальше-то что было?
  Комаров смотрел на взволнованных солдат и думал:
" Да ведь с такими людьми здесь можно не только пост - можно город построить."



 

Еще долгие годы потомки будут хранить память о тех славных днях далеких лет. Зарастут сопки современными постройками, а грозный хозяин тайги украсит собою герб морского города. Песочные часы вечности не сотрут славные имена, ими назовут улицы, и в окнах домов будет отражаться солнце, восходящее над заливом Петра Великого.