Странник

Александр Шустиков

СТРАННИК

"Сон, есть отражение наших мыслей, сомнений и надежд, выраженных в аллегорической или (и) фантастической форме".
                Или где-то читал, или сам придумал.
                Автор.

                Я шёл по осенне-зимней дороге в домашних тапочках, синих "спортивках" и банном махровом халате (не первой свежести). И весь пейзаж перед глазами  напоминал картину Юлия Клевера - красное солнце над горизонтом, жёлто-оранжевые облака, грязно-зеленовато-серый снег под заскорузлыми соснами, маленькие избы-избушки с печными трубами и белесоватым дымом над ними.
Так и здесь: полузамёршая лесная речка, несколько корявых сосен над размытым обрывом, у поворота дороги три маленьких избушки, дым из трубы над одной из них. И грязновато-красно-зеленая опушка леса, представленная остроконечными ёлками.
Если это был сон - а что же ещё? - то слишком реальный: сквозь халат и "спортивки" к коже добирался нешуточный холод.
Какой чёрт вынес меня полуодетого в картину поздней осени?
Сон - не сон, но хотелось согреться. И поразмыслив, я направился - почти бегом - к избушке слева от дороги, над крышей которой полз в небо печной дым...
Входная скрипучая дверь открылась неохотно, впустив меня в тёмные сени. Пошарив рукой по стене, я нашёл дверную скобу и потянул на себя...
Обычная деревенская изба. Справа - большая русская печь, прямо - два оконца и "образа" в углу над лампадкой. В простенке - набор фотографий в общей охристой рамке. Слева - ещё одно оконце и широкая кровать с металлическими спинками, блестящими шарами, закинутая цветастым домотканым одеялом. Две широкие пристенные лавки, тянувшиеся по левой и фасадной стене. Старинный посудный шкаф-буфет с мутными стёклами, одновременно служащий для разделения кухни и, собственно, "залы". Между шкафом и печью натянута  синяя занавеска. Ближе к левому  углу - широкий стол, с белой скатертью, и двумя табуретками рядом с ним...
И никого...
- Эй, - негромко позвал я. И чуть громче (чтобы не приняли за вора): - Есть в доме кто живой?!
И умолк, в тягучем ожидании...
Прошло несколько долгих секунд. Но за занавеской послышались шаркающие шаги, и передо мной предстал мужчина средних лет в шерстяном синем свитере, серых брюках и валенках.
Рыжие непричёсанные лохмы закрывали лоб. Серые пятнышки зрачков  смотрели в упор. Толстоватый нос, покрытый "веснушками", широкий рот с тонкими губами. И застарелый шрам тянулся по правой щеке...
- Здравствуйте, - сказал я.
- Доброго дня, - ответил мужчина. Чуть помолчал и участливо спросил: - Замёрз?
Я торопливо кивнул.
- Садись, - мужчина показал рукой на место на лавке. - Я сейчас приду.
Он скрылся за занавеской. Я принял приглашение и присел на лавку, около стола.
Мужчина появился вновь. Под мышкой он нёс большую бутыль с мутноватой жидкостью, в руках - полкаравая ржаного хлеба и глиняную миску с квашеной капустой.
Поставив всё это на белую скатерть,  открыл шкаф-буфет, достал два гранённых стакана и пару деревянных ложек.
- Налить? - спросил он, тем не менее разливая мутную жидкость по стаканам.
Я, не отвечая, потянул к себе стакан.
Мы выпили. Самогон - "первачок" жарко обжёг рот. Я отломил кусок от каравая, зажевал спиртное.
- Курить будешь? - мужчина выложил на стол начатую пачку "Арктики" и большую газовую зажигалку.
Я кивнул и потянулся за сигаретой. Прикурил. Дым сизыми полотнами поплыл по избе...
- Согрелся? - опять участливо спросил мужчина.
- Да... Вы кто?... И где я?... Что это за место?...
- Я? - переспросил он. - Странник: зови меня так... А это - бывший рыбацкий стан... Рыбаки здесь раньше рыбу добывали... А название... Да не в этом дело... Тебе ведь это снится, не так ли?
Я хмыкнул.
- Так зачем тебе знать название?... Ты проснёшься - и всё исчезнет... Может быть, - добавил он загадочно.
- Только сон слишком уж реальный, - сказал я. - И холод до костей пробирал, да и самогон в голову ударил... Словно всё на самом деле происходит...
- А так оно и есть, - согласился со мной этот странный мужчина. - Что есть Реальность? Это то, что нам  даётся  в ощущениях... Ты чувствуешь холод, тепло самогона, видишь и разговариваешь со мной. Значит это и есть твоя Реальность.
- Нет, - чуть виновато улыбнулся я. - У меня есть имя, дом, семья, дети...
- Где? - спросил он.
- Как где? - не понял я. - Здесь, на Земле.
- Ты их видишь? Чувствуешь? Слышишь?
- Но они же есть... Да что ты, мужик, ерунду-то лепишь. Никуда они не делись. Вот проснусь и опять:  утро, завтрак, младшего - в школу...
- А проснёшься?
- То есть? - не понял я. - Я что,  по-твоему: умер?... Я - на другом свете?
- Да нет: ты на этом свете. О других мирах ты только догадываешься... Или они у тебя в памяти только живут... То есть: виртуальные.
- Это, о чём ты говоришь, мужик, - идеализм. Философское течение. Гегель и ему подобные... А я верю в материализм.
- Верить и знать - разные вещи. Согласен?
- Ну, вообще-то,  так, конечно, - смутился я. - Но... - У меня не получалось сформулировать точный ответ.
- Наша беда в том, - назидательно заговорил он, - что мы очень легко поддаёмся внешнему внушению. Мы очень мало желаем знать – лень. Мы с лёгкостью верим, потому что это легко... Нам говорят: это Париж - мы верим, хотя никогда там не были... Нам говорят: это Президент. Он всё знает. Он наш отец. Мы верим... Нам говорят: мастурбировать аморально - мы верим... А что мы знаем? И желаем ли мы знать?...
- Ну, хорошо, - я залпом выпил второй стакан "первача", - это всё философия. Заоблачные выси и рассуждения. Но я же жил. Жил пятьдесят восемь лет. Ходил в школу, имел друзей, служил в армии, учился в институте, у меня есть семья... Что: того мира не существует? И никого их нет сейчас?
- А они за дверью стоят? - усмехнулся Странник.
- Но это же всё философия, говорильня, рассуждения... Какой  же здравомыслящий поверит, что сейчас нет Москвы, Чёрного моря, Африки, Китая... Просто они далеко... Или ты хочешь сказать, что существует только тот кусочек мира, который я в данный момент ощущаю?
- Именно.
- А остальное? То, что я видел, чувствовал, знал.
- Это другой мир. Он твой, но только оставшийся в твоей памяти. Записанный на "жёстком" диске. А ежели система "взбрыкнет"?... И - нет того мира.
- Да ну, ерунда всё это, - я потянулся за очередной сигаретой. - Ты лучше скажи, всезнающий, как мне домой попасть? Когда закончится этот сон?
- Это зависит от тебя. И только от тебя... Всё в твоих руках, то есть желаниях.
- Так! - я решительно поднялся с лавки. - В какую сторону мне идти, чтобы вернутся в мой прежний мир?
- Вот этого точно не скажу, - Странник даже развёл руки по сторонам. - Откуда мне знать, где находиться твой прежний мир. Он - твой. Ты и ищи.
- Но ты-то кто? - вскричал я, начиная терять терпение от этого странного разговора. - И почему я оказался здесь?!
- Значит, так было нужно, - ответил он терпеливо.
- Кому нужно?
- Тебе.
- Да ей богу, какой-то заколдованный круг! - заорал я. - Выводи меня отсюда! Я хочу домой!
- Иди. Я тебя не держу.
- Куда?
- Ты сказал: "домой"... Пойми, - продолжил он устало, - я не знаю твоего мира. Я не знаю, где он находится... Я же не прошу тебя искать мой мир, помогать мне в моих проблемах.
- Но что ты делаешь здесь?
- Я устал от твоих вопросов, - сказал он. - Потому что ни на один из них у меня нет ответа... Я, конкретно, знаю только одно: когда ты появишься, я должен предложить тебе женщину.
- Какую женщину? - от удивления я даже сел обратно на лавку. - И от кого ты знаешь?
- Не знаю: от кого. Просто знаю... Она там: за занавеской, в горнице.
-  Она кто? Моя знакомая, "уличная девка", жена?
- Иди, и узнаешь... Только это я могу тебе сказать.
- А ты куда уйдёшь? Что ты будешь делать?
- Не знаю...
- М-да, загадочная ты личность, - сказал я...
Хотелось ли мне идти в горницу, к женщине? Кто  из женщин может меня ждать? Кому я нужен в этом мире?... Или в том?... Ту ты, совсем запутался... Жена? Само собой... Первая жена? Конечно, нет... Подруги?... М-да, с подругами проблемы. Точнее: подруг на данный момент нет... Так кто ещё? Так: если я во сне, где может произойти всё, то это может быть любая из моих бывших знакомых... А кого я хотел бы видеть сейчас? Перед кем мне не стыдно показаться...
Я несколько минут сопоставлял все "за" и "против". Странник терпеливо ждал... Любопытство пересилило, да и, может, это был хоть какой-то выход, чтобы узнать: что делать дальше и как мне выбраться отсюда. И я решился.
- Я пошёл, - объявил я коротко, поднялся с лавки и шагнул к занавеске...

Первое, что я увидел, когда шагнул за занавеску - это был диван. Небольшой, с откидными боковинами. На таком я спал, когда ещё учился в школе...
И я увидел её...
Вера!!!... Вот, наверное, единственный человек на Земле, перед которым я не был в долгу. Человек, которого я люблю до сих пор. И чем дольше живу, тем сильнее хочу её увидеть. Узнать: что? как? почему? Что делает, как живёт...
Я узнал её сразу. Не узнать было бы очень трудно. Этот взгляд, это лицо, эти тёмные вьющиеся волосы, эту нежную миниатюрную фигурку...
Она сидела на этом диване и, с лёгким удивлением, смотрела на меня...
- Здравствуй, - пролепетал я.
- Здравствуйте, - ответила она. - Вы кто? - добавила она, чуть испуганно и натащив на себя одеяло, прикрывая ноги и грудь. Хотя она была, относительно, одета - в простенькую  "комбинашку".
- Я - Саша, - сказал я и сделал шаг к ней.
- Саша?... Какой Саша? - она смотрела на меня и не узнавала. Хотя, это было немудрено: после нашей последней встречи прошло  ровно сорок лет.
- Я..., - снова залепетал я, испуганный этим моментом, - я - Саша... Помнишь: Клуб "Космос", танцевальный вечер... Ты меня тогда пригласила на танец... Потом мы шли к твоему дому, на Ленинградский 273-а... Ещё стояли у подъезда... Я ещё работал в кинотеатре киномехаником. Помнишь?
- Почему я должна помнить? - удивилась она. - Мы договорились и завтра я пойду опять к Саше в кинотеатр... Он пригласил меня на новый фильм "Песни моря". Японский. И  там много музыки... Но, при чём здесь вы?
- Так это я и есть, - проговорил я, дрожащим голосом, чувствуя, что она не верит ни одному моему слову. Это надо быть маразматиком, чтобы поверить, что я - это тот самый мальчишка, с которым Вера встречалась три с половиной месяца.
- Дедушка, не надо так шутить, - улыбнулась она. - Вы кто будете Саше? Отец? Дядя?
- Да, это я!!! - вскричал я, одуревший от этого непонимания. И только через несколько мгновений для меня, наконец,  дошло...
Это я вижу себя в душе восемнадцатилетним, но она -  видит меня таким, каким я есть, то есть пятидесятивосьмилетним...
И как мне доказать, что это я?  И как мне теперь вести себя с ней? Может, уйти? Она, всё равно, не поверит, что Саша - это я.  И зачем, скажите, я ей нужен? Для неё я - старик. Обыкновенный старик.
Не зная, что делать дальше, я присел на краешек дивана. Она не отодвинулась. Я сидел рядом и видел в вырезе "комбинашки" её молодые грудки. Ох! как я тогда целовал их... Ужас!... Как это было давно... У меня навернулись слёзы на глазах. Она, моя самая первая, самая чистая Любовь, которой я никогда не изменял, была в десяти сантиметрах...
«Никогда»?... А за неделю до ухода в армию? Или не было двух страстных вечеров с Ниной – почтальоном? Но это…
И зачем? Зачем я здесь?... Встать и уйти. Встать и уйти. Встать! И уйти...
Но не было сил, не было решимости встать. И уйти...
- Вера, - сказал я, предпринимая ещё одну, обречённую на неудачу, попытку,  - поверь, что это я, тот самый Саша... Только, по неведомым путям, я пришёл к тебе из Будущего... Рассказать, как мы познакомились? Рассказать, как мы жили до двадцать первого мая? Рассказать, как мы целовались у вагона, когда ты провожала меня в армию?...
Я говорил. Говорил долго, нервно, убеждающее... Но всё было напрасно...
- Машины Времени не существует, - твёрдо произнесла она. - Вы всё шутите... И если вы отец Саши, то вам должно быть стыдно сидеть с полураздетой девушкой, девушкой вашего сына... Не трогайте меня... Не надо...
Я поднялся с дивана. Отступил на пару шагов. Мне надо было решительно развернуться и уйти из этой комнаты. Но я не мог! Сколько лет (сорок) я помнил её, мою Веру, которая не дождалась меня со службы. Которая вышла замуж. Которая даже испугалась написать, что между нами всё закончено. И я, целый год, заваливал письмами своих друзей и её подруг с надеждой  добиться: что случилось?... Но ответа  так и не узнал...
Только вернувшись, я разыскал одну из её подруг,  и она мне рассказала, что произошло...
Но зачем ворошить то, что  прошло? Вернуть, изменить – не получилось. Остаётся только помнить...  И она, я смотрел на Веру,  где-то в своём мире, в свои  нынешние пятьдесят восемь, тоже, надеюсь,  помнит меня восемнадцатилетним.
Да! Только помнить… И не надо человеку  никаких «машин времени».
Но уйти сейчас было очень непросто… А остаться – просто глупо. Но уйти молча... Надо хоть что-то пролепетать…
- Как это не дико звучит, - сказал я, - но я, на самом деле, - тот Саша. Просто постаревший на сорок лет... Может, это всё сон. Я проснусь, и всё исчезнет. А может, неведомыми фантастическими путями, мы и на самом деле встретились. Да сейчас придёт Саша. Он ведь убежал в "Парус" за сигаретами. Потом вы будете смотреть телевизионный фильм "Обратной дороги нет"...  С Олялиным в главной роли... Потом придёт Володя, Сашин друг  из 62-й квартиры. Вы будете пить портвейн, а затем уедите на танцы в "Космос"... Да, Вера, так всё будет... Сегодня. А про дальнейшее – узнаешь со временем… А сейчас: прощай! И не рассказывай Сашке ничего. Не расстраивай его...
Я решительно отдёрнул занавеску...
- Саша, - откликнулось в спину...
- Ты, - я повернулся на минуту, - всё равно не сможешь изменить своё Будущее. По крайней мере до 21-го мая... Наше совместное Будущее... А потом... Потом: твоё - это твоё...  Всё: счастья тебе...
Я резко повернулся и вышел из избушки. Плаксиво-обижено взвизгнула входная дверь. На миг обернулся, но...
Пейзаж за спиной был совсем уже другой...

Пейзаж за спиной был совсем уже другой. Но солнце светило как и там – багрово…
Спокойная зеркальная озёрная гладь… Травянистый берег. Рыбацкие сети, раскинутые для просушки на длинных жердях – перекладинах. Чуть дальше, по берегу, от земли поднимался голубоватый дымок костра. Тёмный силуэт одинокого человека резко выделялся на фоне синего неба…
Почему я пошёл туда? Видимо, так было надо. Кому? Мне, кому же ещё…
Знакомая рыжая лохматая шевелюра. Я не удивился: кого я ещё мог встретить? Конечно же, его… Только одет он был уже по иному: серая рубашка, чёрная курточка, брюки и кеды на ногах.
- Здравствуй, - не поднимая головы, сказал Странник.
- Здравствуй, - ответил я и опустился на траву рядом с ним. – Самогону нальёшь?
- А самогону нету, - хмыкнул он. – Водку будешь?
- Буду.
- Держи, - Странник протянул мне бутылку водки. Полную, нераспечатанную.
- Давно ждёшь? – я взялся за пробку, привычно повернул её, но: пробка осталась на своём месте… Я опустил взгляд и увидел, что бутылка была «советского» образца. На её головке сидела «кепка с козырьком».
- Что? – засмеялся Странник. – Забыл уже прежние времена?... Сегодня мы с тобою в СССР.
Я ничего не ответил, сорвал «козырёк», сделал два больших глотка и повторил свой вопрос: - Так давно ждёшь?
- Не знаю, - ответил Странник. Печально посмотрел на меня и добавил: - И что ты ко мне привязался? Прекрасно же понимаешь: не в моей воле – выбирать.
- Понимаю, - согласился я. – С кем на этот раз мне предстоит встретиться?
- Сам знаешь…
Я знал. Знал все сорок лет. Знал, что от этой памяти мне никуда не деться…
И десять лет, до его трагической смерти, когда мы встречались. И всегда обходили, замалчивали этот жизненный момент. И остальные тридцать лет, когда я укорял, казнил себя, что не покаялся, не извинился…
Но, видимо, от себя не уйдёшь…
- И где он? – спросил я.
- С мужиками сидит, выпивает… Тут, за угором,  у тропинки…
- Понятно, - я поднялся с травы. – Что ж: надо идти.
- Ты можешь не ходить, - напомнил мне Странник.
«Нет. От себя не убежишь, как бы не мечтал это сделать»… -  Ну, давай, до следующей встречи… Дай ещё глоток.
- На, - он опять протянул мне бутылку.
Я выпил, вытер рукавом халата губы и пошёл…
- Стой, - Странник протягивал мне свою курточку. – На, надень. Не пугай народ.
Маленькая  бухточка, наполовину заросшая камышами, круто уходящий вверх берег, тёмные силуэты деревенских изб…
Мужики сидели рядом с тропинкой. Мелькнул яркий огонёк, среди четырёх силуэтов – кто-то курил. Приглушённый шелест голосов…
Я остановился, прислушался…
- А Пантюха сидит на кормовой банке, тычет пальцем в лодку и говорит: «А вот эту щуку мы поймали в Сосновой заводи». А щука как подпрыгнет и хвать его за палец… Я думал: из карбаса вывалюсь. Венька, так тот от смеха,  чуть весло не выронил.
- Нет, это-то ладно… Самое-то интересное, что Пантюха руку поднял и смотрит на щуку. Словно остолбенел…
- Да, да… Эх, Пантюха… Скольких мужиков уже нету…  Давайте, за них. Помянем…
«Куда я иду?» - я стоял, боясь сделать шаг. – «Что я скажу? Вряд ли меня узнают. Я сейчас старше их всех… Подождать, пока разойдутся?»
- Эй! – громко разнеслось над озёрной гладью. – Приятель, ты что там застыл? Иди, присядь с нами. Что стоишь, как не свой.
Это они увидели меня. Повернуться, уйти, убежать?... Куда?... Эх, была – не была…
Я направился к мужикам.
- Добрый вечер, товарищи, - поздоровался я со всеми.
- Добрый, - отозвался дядя Миша – киномеханик. – Присядь, покури.
- Спасибо, - я присел на бревно, достал сигареты…
Дядя Миша, дядя Володя, дядя Коля и… мой отец. Все четверо с интересом и любопытством разглядывали меня.
- Чей будешь, мужик? – естественно, спросили они.
- Приезжий. Турист. С Города.
- У кого остановился-то? – продолжали «допрос» мужики.
Что соврать? Что сказать? Отмолчаться не удастся…
А может?...
- Можно вас на несколько секунд отозвать в сторонку? – я смотрел на отца.
Отец и его братья посмотрели на меня   удивлённо. Наконец, дядя Коля сказал: - Иди, Сашка, раз зовут… Если что, - усмехнулся он, - кричи: прибежим.
Отец поднялся с травы, отряхнул колени, направился ко мне. Мы отошли метров на десять от костра.
- Ну, слушаю, товарищ, - отец пристально посмотрел мне в глаза.
«Да узнай ты меня! Это же я – твой сын!» - молил я про себя, одновременно осознавая всю нелепость положения: какой здравомыслящий человек признает в собеседнике старше его по возрасту собственного сына?
Но надо же было что-то говорить?
- Я хочу вас попросить об одной, очень важной для меня, вещи, - начал я, чётко выговаривая слова. – Мы можем с вами встретиться завтра? На час – два? У меня очень важный разговор к вам. Но только наедине… Поверьте: Александр Прокопьевич, это очень важно для меня. И не удивляйтесь  ничему… Вы выполните мою просьбу?
- Глаза мне твои знакомы?... Да и голос… Ты не брат Леонида? - отец продолжал  пристально вглядываться в меня.
Чем руководствуется человек, принимая то, или иное решение? Что влияет на принятие определённого решения? Ясно, что и сам человек никогда толком не объяснит этот момент.
- Хорошо, - отец кивнул, соглашаясь. – Завтра, в восемь утра вас устроит? Здесь, на этом месте?
- Да, - торопливо ответил я. – Конечно, устроит…  До завтра.
И чтобы больше не испытывать себя, я пошёл через луг, минуя костёр со Странником. Мне надо было за эту ночь очень сильно подготовиться к завтрашнему  утру…
Я лежал на тёплой летней траве и смотрел на силуэты изб, которые, всё больше и больше сливались с темнеющим небосводом…
Вот там, с краю, - «сельповский» магазин. Как раз напротив дома, где хозяином дядя Володя – папин брат. Когда в детстве я приезжал в деревню, то всегда жил в этом доме…  А в магазине работала жена дяди Володи – тётя Лиза… О чём я думаю?... Никого уже нет в живых. Никого!…  Папа умер в 80-м, тётя Лиза – в 2005-м… Как странно и страшно  говорить с мертвецами… Но это для тебя они мертвецы, а в своём мире они живы и веселы…
А может встать и уйти?... Что я завтра скажу отцу?... То, что его уже нет на этом свете ровно тридцать лет?... Да, он очень обрадуется моему «предвидению»…
Я хмыкнул, перевернулся на спину, уставился в тёмно-синее ночное августовское небо…
Яркий Сириус, Ригель, Бетельгейзе, Плеяды… А может и их уже нет? Мы видим их такими, какими они были давно. Я вижу их Прошлое. Их Настоящего я не знаю…
А мне это надо?... А моему отцу это надо?... Всем им это надо?...
Я поднялся, спустился на берег озера. Костерок горел всё также ярко.
- Поговорил? – Странник поднял голову, посмотрел мне в глаза. Протянул бутылку.
- Нет, - я сделал большой глоток. – Не буду я ничего говорить. Я не буду с ним разговаривать. Я не хочу ворошить чужое Будущее. Я хочу домой! Я хочу в своё Настоящее. Я хочу в 2011 год…
- Это от меня не зависит, - бесцветно произнёс Странник. – Делай то, что считаешь нужным… Дай бутылку, - попросил он.
Короткими глотками он выпил её всю…
- Зачем кто-то  таскает меня за тобой? – Странник прикурил от уголька. – И когда я вернусь в своё Настоящее?... Или доля моя такая – с тобой твои проблемы разгребать?
- Пошли, - предложил  я. – Пошли вдвоём… Дай бог, вместе мы найдём ответ на наши вопросы… Кто мы? Где мы? Зачем мы?
- Пошли, - согласился Странник.
Он погасил костёр. И мы медленно зашагали вдоль берега, в сторону завтрашнего рассвета. Вдруг он даст нам ответ…

Мы шли по пыльной дороге, тянувшейся вдоль озера. Я знал, что скоро она повернёт в лес, а через четыре километра приведёт в соседнюю деревню. А знал потому, что в детстве много раз мерил её детскими, а потом и подростковыми шагами. Ходил к товарищам, на танцы, к подружкам…
А зачем иду сейчас?
- Мы куда идём? – спросил я Странника.
- Туда, - он вытянул руку вперёд.
- Зачем? – опять спросил я.
- Ой, - протяжно выдохнул он. – Ну, какая разница? Туда, сюда, обратно… А ты хочешь куда?
Поворотом головы  я указал на небольшую, давно не езженую дорогу, двумя заросшими колеями поднимающуюся по склону и теряющуюся среди густого кустарника.
Странник опять протяжно-обреченно выдохнул воздух и, развернувшись, начал подниматься по склону. Я хмыкнул и пошёл за ним.
В молчании мы миновали кустарник и оказались на огромном лугу, раскинувшемуся до самого горизонта. Дорога тянулась дальше, едва приметная среди скошенной травы.
Странник остановился и через плечо посмотрел на меня.
 - Вперёд? – спросил он с едва уловимой издёвкой в голосе.
- Да, - твёрдо ответил я, почему-то  уверенный, что нам надо быть там, за горизонтом.
- Хорошо, - Странник безропотно подчинился и шагнул вперёд…
И луг пропал, словно его корова языком слизнула, а нам под ноги легли железнодорожные рельсы, убегающие по шпалам вперёд, рассекая лесной массив…
- Чёрт! – Странник от неожиданности отшатнулся назад, машинально повернулся, надеясь увидеть за спиной прежнюю картину, но… За нашими спинами были те же рельсы, также убегающие вдаль, и также рассекающие лесной массив.
- Фу, - Странник сел прямо на гравий насыпи, выудил уз кармана сигаретную пачку. Одну из сигарет протянул мне…
- Я даже не спрашиваю, что нам делать дальше, - сказал он. – Вперёд по шпалам…И всё равно: в какую сторону… Я прав?
- Да, - кивнул я. – Хотя, я бы подождал, пока пройдёт какой – либо поезд. Хорошо, если пассажирский – Будем хоть знать: на какой мы дороге.
- Тихо, - зашипел вдруг Странник. – Человек.
Он кивнул головой влево, и я увидел, как по шпалам шагает в нашу сторону одинокая человеческая фигура.
Мы поднялись с насыпи, внутренне напрягшись: шут знает, чем  грозит эта встреча.
Человек приближался. Вскоре обнаружилось, что это был обыкновенный грибник – обыкновенные брюки, заправленные в резиновые сапоги, серая «ветровка», обычная кепка на голове и небольшая корзинка, подвешенная на левом локте. Правой рукой «грибник» опирался на обыкновенную палку.
Увидев нас, человек остановился шагах в двадцати, внимательно всмотрелся в наши фигуры и, наконец, преодолев  ещё шагов пятнадцать, замер, внимательно и подозрительно разглядывая нас…
- Здравствуйте, - сказал я.
- День добрый, - отозвался «грибник» на приветствие.
- Как тихая охота? – поинтересовался я.
- А, плохо, - раздражённо махнул рукой грибник. – Конец августа – а в лесу одни сыроежки… Вот только два «красноголовика» и попалось.
- Дождей мало было, - сказал я, пытаясь завязать крепкий разговор. – Сушь сплошная стоит. Откуда тут грибам-то взяться?
- Э, нет, дорогой, - покачал головой грибник. – Дожди-то были. Но разве это дожди? Прыснет чуть – и всё. А  для грибов надо, чтобы день – два ливень похлестал. А потом чтобы тепло было…
- Ну,  это как в восемьдесят четвёртом, - убедительно сказал я, стараясь разузнать: в каком мы хоть веке оказались.
Грибник внимательно посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Странника. Подозрительно осмотрел наше одеяние, но промолчал, даже не стараясь ответить на мой вопрос.
- Что-нибудь не так? – Странник вступил в нашу беседу.
Грибник, не отвечая, начал медленно обходить нас по самой кромке насыпи.
- Ты чего, приятель? – спросил я. – Что случилось?
- Да странные вы люди, товарищи, - пробормотал боязливо грибник. – Идите-ка своей дорогой… Я ничего никому не скажу… Пожалейте старика: две внучки у меня маленькие… Уж я никому не скажу… Хлеб вот возьмите… Картошка варёная осталась… Только пощадите, прошу вас христом господом…
- Да, - начал было я оправдываться, но Странник сильно сжал мне плечо и сказал:  - Дед, год-то хоть какой на дворе?... Да не тронем мы тебя. Говори!...
- Одна тысяча девятьсот восемьдесят второй сейгод, - дрожащим голосом ответил грибник. – Двадцать девятое августа… Вот и всё… Можно я пойду?
- Станция далеко? – спросил я.
- А?... А, станция... Через три километра Тундра будет, а туда – Брусеница. Но до её дольше…  Так я пойду?
- Да-да, - махнул я рукой. – Счастливо, дед.
И грибник, не сказав больше ни слова, быстро засеменил по шпалам, временами тревожно оглядываясь…
- Тундра, - Странник вопросительно посмотрел на меня. – Это где?
- Да знаю я эти места, - отмахнулся я, размышляя о другом: какого чёрта нас сюда закинуло? Ничего интересного здесь со мной не происходило – раньше, когда жил в Городе, в эти места  по грибы ездил. – Дорога эта, - продолжил я вслух, - от Архангельска на Москву. Тундра и Брусеница – станции маленькие. К Городу ещё есть Илес, а потом Исакогорка. Но это уже пригород…
- А здесь ты чего натворил, что нас сюда закинуло?
- Да в том-то и дело, что ничего… Ни драк, ни каких-либо  приключений  здесь со мной не случалось…
- Значит мы опять в чьём-то Прошлом, - утвердительно затряс Странник головой. – Может в моём? Такое ведь может быть?
- Думаю, что «да», - согласился я.
- Но ведь это же хорошо, - радостно и облегчённо воскликнул Странник. – Я хоть узнаю: кто я такой… А какой год-то грибник сказал?
- Восемьдесят второй. Конец августа…. В ноябре Брежнев умрёт.
- Ну так что? Пошли? – Странник нетерпеливо посмотрел на меня. – Эх, узнать бы хоть что-то про себя, - мечтательно проговорил он.
Я не разделял его оптимизма, но и лишать человека надежды узнать что-либо про своё прошлое – было бы верхом неуважения. Мне, в данном положении, хоть было известно моё имя и я помнил своё прошлое. А он? Он не знал про себя ничего…
И мы направились к станции…
- А тебя не волнует наша форма одежды? – спросил я. – Кажется, мы мало похожи на грибников. Бдительные граждане могут нас запросто сдать участковому. И что мы ему скажем? Документов у нас нет, имени своего ты не знаешь… Даже я если докажу, что я тот, кто есть, то как поверят, что я из Будущего. А так и мать меня не признает, постаревшего на тридцать лет… Так что: грозит нам «психушка»… Нет! – я остановился. – Надо найти другой вариант… Хоть бы одежда соответствовала положению. Или корзины хотя бы были… Ты скажешь что-нибудь? – раздражённо спросил я Странника. – Или так и будешь молчать?
Странник посмотрел на меня грустными-грустными глазами. Он был слегка раздавлен таким положением дел. Инициатива переходила ко мне в руки. Решать должен был я.
- Хоть бы кого-нибудь знакомого встретить, кто бы узнал меня, - тихо проговорил Странник. – Тогда, может я бы и вспомнил что-либо про себя… Давай, покурим?...
Мы опять уселись на насыпь. Курили долго, то есть уже просто сидели в печальных раздумьях. Было ясно, что пока что-то не случиться в этой реальности, мы так и будем бродить в ней как… это самое в проруби. Но для чего мы здесь?
Из-за леса, нарастая, послышался шум приближающегося поезда. Мы поднялись с насыпи и, предусмотрительно отступили на несколько шагов от железнодорожного полотна.
«Закономерность – есть цепь случайностей. И, видимо, этот поезд для нас».
Из-за поворота показался состав. Чёрные натуженные выхлопы дыма  от дизелей над тепловозом говорили о том, что «товарняк» только-только снялся со станции и медленно набирал скорость. Конечно, как всегда в ягодно-грибной период, тормозные площадки, крыши вагонов были облеплены грибниками.
- Будем прыгать! – прокричал я Страннику. – Хоть на ступеньках, да уместимся. Понял?
- Да! – прокричал в ответ Странник…
Обдав нас волной тепла, мимо прополз тепловоз. Машинист, высунулся из окна и сердито погрозил нам кулаком. Мимо поплыли вагоны… Одна переполненная площадка, другая, третья… Чёрт! Тормозные площадки были переполнены…
Я с сожалением провожал проплывающие мимо нас вагоны, пока не увидел две свободные – аж странно – ступеньки.
- Прыгаем! – прокричал я и уцепился за поручень. Ступни ног заволочились по гравию. Кое-как подтянулся. Да, старость – не радость. Встал на одно колено. Кто-то из сидящих грибников протянул руку, помог забраться полностью.
Странник оказался проворнее. Он уже стоял на ступеньке.
- Спасибо, - поблагодарил я незнакомого мужчину.
- Да не стоит благодарности, - скромно ответил он. – А корзины-то потеряли, что ли? – хохотнул мой спаситель.
- Да мы не из леса, - начал на ходу придумывать я. – С племяшом в гостях были в Тундре. Ну а сегодня, с бодуна, решили до Брусеницы прогуляться…А сил не рассчитали… Вот цирком и занялись.
- Да, рисковый ты приятель, - хмыкнул мужчина. – Откуда будешь?
- С Привокзального. Рядом с «Полюсом».
- А… А я напротив двадцать второго магазина живу. На Энгельса…
- Виктор! – раздался вдруг голос из-за спины мужчины. – Ты как тут оказался.
К нам пробрался относительно молодой парень и восторженно уставился на Странника. Но Странник смотрел на парня непонимающе-неузнаваемым взглядом.
- Витя, ты меня не узнаёшь? – недоумевающее спросил парень. – Ты чего? Мы же с тобой вместе работали в автобусном… Я на «шестом», ты – на «двойке»…  Да Николаем меня зовут… Карпов Коля.  Вспомнил?
- А, ну да… Помню… Только вчера перепил, так что сегодня голова не фурычит совсем.
- О! Так это не беда. У меня «малышка» осталась…
Карпов Коля оценил обстановку на площадке.
- Пошли на крышу. Там посвободнее будет. Да и товарища приглашай… Сколько я тебя не видел? Да года два. Пошли.
И Коля, не дожидаясь ответа, залихватски полез по скобам на крышу вагона.
- Пойдёшь? – посмотрел на меня Странник.
Я никогда не ездил на крышах вагонов, но сейчас оставлять Странника одного было непростительно чревато и я последовал за ними, судорожно хватаясь за металлические скобы.
На крыше было ветрено, но свободнее.  «Друзья» разместились у торца вагонной крыши. Коля быстро наполнил водкой три стаканчика.
- Может быть поближе к центру сядем? – предложил я. – Всё там безопаснее.
- Всё нормально, приятель, - весело отмахнулся Коля. – Здесь хоть присесть можно. – И он уселся на край крыши, опустив ноги в проём между вагонами. Странник разместился рядом. А я сел на крышу, вытянув ноги и держась руками за доски настила, тянувшегося вдоль всей крыши.
- Вот ты когда ушёл, - быстро и весело «щебетал» Коля, - то Аншуков нас совсем задёргал: то не так, да так не это. Вовку Селиванова вообще с машины снял. На ТО – 1 отправил. Ну-ну, в третий бокс…
Друзья, точнее Коля, делился производственными проблемами, а я никак не мог понять: что я буду делать в Городе?
Вернуться домой – глупо. Интересно, как бы на меня среагировала первая жена, мать и… я сам: тридцатилетний. Увидеть самого себя со стороны. Наверное, занятно, но не стоит этого делать. Да и вряд ли те экспериментаторы, что крутят сейчас мной, допустят это. Значит, я в Город не попаду. Однозначно. А Странник? Или Витя, как называет его этот Коля. Но для чего нам «предоставили» эту встречу? Случайностей здесь не бывает…
Я смотрел на Странника и его старого приятеля, торопливо рассказывающего всякие «всячености». Нам не дали дойти до станции, чтобы мы не засветились. Мы случайно встретили этого Колю. Но должно же было ещё что-то случиться. Мы не должны попасть в Город. Я так был в этом уверен, что воспринял как должное, когда «товарняк» остановился на Илесе, пропуская «пассажира». А Коля, продолжая разговор, поднялся на ноги, прикурил очередную сигарету и присел на корточки, спиной к межвагоному проёму. И я понял, что должно сейчас произойти…  Мне рассказывал тогда кто-то, что сейчас произойдёт… Но могу я вмешиваться в Прошлое?
Тепловоз дёрнул состав резко. Коля качнулся и спиной вперёд полетел в пропасть между вагонами.
Я вскочил и кинулся к этой пропасти. Ошеломляюще-печально закричал Странник. Ещё чей-то приглушённый вскрик послышался с площадки…
 И всё….
Мы стояли на пыльной просёлочной дороге. И Странник, захлёбываясь, кричал: - Я вспомнил! Вспомнил! Меня зовут Витька Шестаков!... Шестаков Витька меня зовут…

Мы стояли на пыльной просёлочной дороге и Странник, захлёбываясь, кричал: - Я вспомнил! Вспомнил! Меня зовут Витька Шестаков!...  Шестаков Витька меня зовут…
В его глазах сияла радость освобождения от Неизвестности, радость обретения собственного Мира, радость осознания собственного «Я».
Я смотрел в эти счастливые глаза и думал: зачем кому-то, тем, кто правит нами, возвращать память человеку путём гибели другого человека? Какой в этом смысл? Или этот Витя Шестаков ценнее того  Карпова Коли? Для  кого ценнее? Для Человечества, для Вселенной?
Да, каждый из нас рождается не просто так, а с определённой целью. Жизнь каждого важна.  Для всего Мира важна. И пока человек не отыграет положенную ему роль, он и живёт в своей Реальности. Но, так как балласта Мир не признаёт, то, кто бы ты ни был:  сделал дело – гуляй…
- Послушай, Витя Шестаков, а ты  хорошо знал этого Колю Карпова?
Странник (я продолжал называть его так) мгновенно стал серьёзен и виновато опустил взгляд.
- Я не знаю, кто он… Но если он признал меня, то значит, я на самом деле этот самый Витя Шестаков… Значит работал в автобусном парке и жил в вашем Городе…  А тебе он незнаком?... Может, ты встречал его на этой станции и раньше?
- Нет… Ну, а ты? Может твоё имя, как звено цепи, вытащит и всю цепь? Напрягись, подумай…
- Да я и так пытаюсь, но ничего! – Странник развёл руки широко в стороны. – Как подумаю, что из-за меня погиб этот парень, так «мурашки» по коже…
- Нет,  – возразил я. – Мне кажется, что нас просто подвели под этот случай, ради того, чтобы ты узнал своё имя… Только зачем этим невидимкам  это надо было? Логичнее бы тогда, если бы ОНИ полностью вернули тебе твою прошлую жизнь. А так…
- Ай! – в отчаянии воскликнул Странник. – Ну. зачем всё это мне? Чем я провинился в этом мире? Что я натворил такого, что меня таскают по разным мирам?...
- Значит так ИМ надо, - банальностью ответил я. – И сидя здесь и бесцельно философствуя, мы ничего не добьёмся. Надо идти и искать.
- «Бороться и искать, найти и не сдаваться», - вдруг процитировал Странник известную фразу.
- Ты читал «Двух капитанов»? – удивлённо и с надеждой посмотрел я на него.
- А? – Странник непонимающе посмотрел на меня. – Какие капитаны?
- Да так, - я, теряя надежду, махнул рукой. – Книга есть такая. Про двух капитанов… Да, такая вот книга… Долго рассказывать, если не знаешь.  Но сейчас  ты просто дословно процитировал девиз главного героя книги.
- Так расскажи: о чём эта книга? А вдруг поможет? – с надеждой попросил Странник.
- Идти  нам надо, - настойчиво повторил я. – Куда угодно, но идти. Кого-то искать, что-то знать, чтобы хоть немного разобраться: кто и зачем проводит над нами этот эксперимент.
- Пошли, - согласился Странник. – Вперёд и с песней. И по пути ты мне расскажешь  про капитанов.  А вдруг: я вспомню…
И мы пошли по полной пыли, давно не езженой, дороге, бегущей  среди высоких «корабельных» сосен. Мы шли по сосновому бору, пронизанному яркими лучами жаркого солнца. Странник курил почти без перерыва, стараясь найти своё «Я» и слушал мой рассказ о капитане Татаринове и капитане Саньке Григорьеве…
Странник, я чувствовал это, слушал мой рассказ невнимательно, продолжая судорожно пытаться вспомнить свой Мир. Я закончил пересказ повести Вениамина Каверина и одновременно закончился сосновый бор. Мы вышли на опушку леса, на берег небольшой речки. На противоположном берегу, вдоль голубой ленты журчащей воды, протянулись два десятка деревенских изб. И через речку покачивался узкий  пешеходный мост.
- Ну вот: очередной ответ на наши вопросы, - сказал я. – Или новые вопросы… Пошли? – я посмотрел на Странника.
- Боюсь, - признался он. – Не натворить бы опять какой беды.
- Раз на раз, к радости, не приходиться, - хмыкнул я. – Пошли. Если нам встретилась  эта деревенька – значит, она нам нужна. Значит, там есть кто-то, кто приоткроет тайну наших мытарств.
- Хорошо бы, - тихо проговорил Странник. – Ну, что ж: идём…
И мы ступили на настил моста. Наше действие не произвело никакого впечатления  ни на деревеньку, ни на её обитателей. Казалось, что там вообще никого не было. Не приоткрылась ни одна калитка, не хлопнула ни одна дверь, не тявкнула  ни одна собака. Деревенька казалась покинутой. Да и кто в наше время бежит от благ цивилизации в укромные места. Только те, кого эти  блага «достали». Но тогда деревенька обязана была кишеть народом.
Вот  и другой берег… Ряд деревенских изб, выстроившихся вдоль травянистой улицы, по которой очень давно не каталось колесо. Противоположная  сторона улицы полого скатывалась к берегу реки. Небольшой плотик из пяти брёвен и полусгнивший  остов лодки-долблёнки дополняли этот нерадостный пейзаж.
- Заброшенная деревенька, - сказал Странник, «прошив» улицу взглядом. – И никого-то здесь нет… Но пройтись, посмотреть есть резон…. Точно? – он  повернулся ко мне.
Я кивнул. Было чувство, что всё это неспроста и кто-то должен быть здесь.  Обязан быть.
И чувство не подвело. Первые четыре дома явно очень давно были покинуты хозяевами, а вот пятый вселял надежду, так как трава у крылечка была примята.
- Зайдём? – я остановился.
- Да, - после долгой паузы, ответил Странник.
Мы медленно ступили  за калитку, прошагали до крыльца, остановились. Входная дверь, из плотно пригнанных досок, была наполовину приоткрыта. За ней чернела прохлада сеней.
Поборов в себе нерешительность и страх, я ступил на нижнюю ступеньку. Странник последовал за мной.
Осторожно толкнув дверь, я ступил в сени. Слева, в полумраке, «проявилась» дверь в саму избу. Я взялся за железную скобу, помедлил и постучал другой рукой. Вначале несмело, потом более решительно. Из-за дверей не донеслось ни звука. Оглянулся на Странника. Тот только пожал плечами в ответ. И тогда я потянул дверь на себя…
Что описывать обстановку? Нормальная русская изба. Простроганные стены, оклеенные старыми газетами. Лавки вдоль стен. Кровать с железными спинками, застеленная лоскутным одеялом. Стол с дощатой столешницей.  В «красном углу» икона богоматери с младенцем, обрамлённая домотканым полотенцем.
И за столом хозяйка избы…
Морщинистое старушечье лицо.  Синий платок, завязанный под подбородком. Салатового цвета платье. Шерстяная безрукавка на плечах…
- Здравствуйте, гости дорогие, - сказала она. – Проходите, садитесь, рассказывайте.
Ослушаться этих слов было невозможно. Мы прошли и сели на лавку. И  выжидающе уставился на хозяйку…
- Голодные, небось, - сказала хозяйка. Поднялась и ушла за печку. Вскоре вернулась, прижимая к груди кринку и каравай хлеба.
Поставила на стол два больших стакана, налила из кринки молока.
- Пейте, кушайте, - сказала она.
Конечно, мы были голодные. Поэтому, без лишних фраз, вгрызлись в хлеб, запивая его тёплым молоком…
Хозяйка, подперев подбородок морщинистым кулачком, со странным выражением жалости смотрела на нас.
- Куда путь держите? Что потеряли? Кого ищите?
- В Неизвестность, - ответил я. – А потеряли себя. Вот себя и ищем.
- Значит, большая беда у вас, соколики, раз себя найти не можете. Самая большая беда, когда человек сам себя потерял. Не спрашиваю: кто вы. Всё одно, не ответите. Не может человек себя знать, когда потерялся.
«Старушка – философ, - подумал я. – И, ох, неспроста, мы появились здесь. Ох, неспроста. Ответов не получим, а проблем на собственную голову намотаем… Почему мы здесь? В чём провинились в своей Реальности?  Что сейчас нас носит как щепку: из угла в угол?»
- Ты, - старушка остановила на мне свой пронзительный  взгляд, - себя потерял давно. И если не сумеешь найти, то так и будешь блуждать не  в своем мире, разменивая собственные дни на бесплодные поиски.
- И что я сделал не так в своей жизни? – с натянутой ухмылкой спросил я, оглянувшись  на Странника в надежде на его помощь.
- Ты ищешь Прошлое. Пытаешься его исправить, не понимая того, что  Прошлое – это ПРОШЛОЕ.  Его  изменить невозможно.  Никому и никогда. 
- Но я…, - начал было я, пытаясь  оправдаться, но старушка  властным  жестом  остановила меня.
- Ты пытался спасти свою Совесть.  Успокоить  её. Заставить её замолчать…. Или это не так?... Зачем тебе нужна была встреча с девушкой  Верой?... Зачем ты искал встречи с отцом?... Почему ты не предостерёг Николая от гибели?.... Ты же знал, чем это закончится… Так зачем и почему?...
Да, я понимал, чего я искал в своём  Прошлом. Я искал Прощения за свои ошибки… Да, я жестоко изменил Вере в те дни нашей юности.  Да, я жестоко обидел отца. Да, я слышал трагическую историю гибели Николая… Но я же хотел исправиться. Или у нас нет права на ошибку?...
Я так и ответил этой странной старушке. Или ясновидящей и очень умной и справедливой.
- А что я такого натворил, что знаю только своё имя?... И то случайно…  И ему, значит, благодаря, - Странник с блуждающей улыбкой на  губах указал на меня.
А старушка вдруг опустила взгляд. Она, что? не знала кто такой Странник?
- Я не знаю, кто ты, - наконец-то ответила она, выдержав неимоверную паузу. – Ты можешь оказаться кем угодно: Президентом, губернатором, слесарем, бездомным, преступником… Он, - она повела взглядом в мою сторону, - знает: кто он.  Ты – нет… И если ты так крепко укрылся в другом мире, то человек ты опасный… И, получается, тебе вечно быть здесь… Ты – Странник в Вечности. У тебя не будет Берега…
- Но я же Витя Шестаков, - потерянно пролепетал Странник. – Я работал в автобусном парке… Я – Шестаков Витя, - тихо закончил он.
- Это неправильно, - громко заявил я. – У человека всегда должен быть путь на исправление ошибки… Иначе, Человечество  давно бы уже вымерло.
- Да, - согласилась со мной старушка. Грустно усмехнулась и добавила: – Только странно, почему оно ещё  существует…. И, - властно приказала она, - идите отдыхать. Вам надо выспаться, чтобы мозг ваш был готов к продолжению пути. К пути без ошибок… Горница справа, за этой голубой занавесью.
И мы беспрекословно подчинились и направились в горницу, за голубую занавесь. Там нас ждала широкая кровать, закинутая розовым покрывалом…
- Я похож на преступника? – спросил Странник, когда мы улеглись под розовое одеяло.
- Я не психолог, - ответил я уклончиво. – Я, вообще, в людях разбираюсь очень плохо…. Да и ерунда всё это – забивать голову ещё одной проблемой. Надо думать,  как выбраться из этого мира. И как вернуться в свой…  У меня, например, больше нет желания исправлять своё прошлое. Да и каяться больше в своих ошибках не хочу… Всё равно это бесполезно… Что было, то прошло. Его не исправишь и не вернёшь… Давай спать. Может, что дельное присниться.
Я повернулся на бок и закрыл глаза.  И сразу же  провалился в объятья сна…
Я шёл по Городу. Заходил в магазины, толкался вместе с людьми в очередях, стоял на  остановках, забирался в переполненные салоны автобусов.
Но главное, что было необычно в этом сне: я был совершенно голый.
Но, странное дело, я не стеснялся своей наготы. И окружающие также не обращали на меня особого внимания…
Моя прогулка по Городу продолжалась. И вот навстречу стали попадаться люди, одетые как и я, то есть в костюмах Адамы и Евы. Вначале их было всего лишь несколько человек: мужчина в круглых очках, женщина с мальчиком лет шести, трое девочек  - подростков…
Но вскоре полностью обнажённых становилось всё больше и в конечном итоге людей в одежде осталось единицы…
И я не смотрел на обнаженных как на какую-то стыдливую нелепость – для меня всё виденное  было обычным происходящим…
И тут я проснулся…
В горнице было темно. Сквозь узорчатые ажурные оконные занавески с улицы пробивался звёздный свет. Странник спал, тихо посапывая. И стояла умиротворённая тишина…
Я лежал, смотрел сквозь ажур занавесок на точечьки звёзд и пытался понять этот странный сон…
Хотя, смысл его, по крайней мере, в моём понимании был прост: люди не стесняются своей открытости, когда они чисты – хоть телом, хоть душой…
Но тогда этот сон – нелепость в нынешней Реальности: так как люди за последние годы, наоборот, закрылись, напуганные событиями последних лет. Когда жизнь человека становиться ничем и отдается в угоду всему: политике, жадности, зависти, экономике, тщеславию.
Стоп: а о какой реальности я думаю? Я ведь в собственном Прошлом. Эть: ещё раз «стоп». Это не факт, что я в Прошлом и в своём. Но где же тогда я?
Я повернулся на бок и увидел, что через занавесь, прикрывающую проход в  избу, пробивается тусклый огонёк. Значит, старушка не спит. А если? Ладно: извинюсь, если что, и вернусь.
Я тихо, стараясь не потревожить сон Странника, поднялся и медленно откинул занавесь. Старушка сидела, всё также, за столом, подперев рукой щёку, и смотрела на меня.
- Не спится, - виновато пробормотал я.
- Проходи, садись, - сказала старушка, словно зная, что я появлюсь.
Я прошёл, сел за стол, напротив старушки и открыл рот, намереваясь заговорить, но она остановила меня:
- Днём я слукавила, сказав, что не знаю его. Просто Николай погиб по его вине… - Здесь она замолчала на несколько мгновений, тяжело вздохнула. Посмотрела на меня печальными глазами и продолжила: - И вот, что сейчас тебе надо сделать. Возвращайся на то место, где вы появились в этом мире. Оттуда ты вернёшься на железнодорожный перегон и там встретишься с  Витей Шестаковым. И поможешь ему спасти Колю от гибели. И вы вернётесь оба в свой мир.
- Но вы же говорили, что Прошлое изменить нельзя? – удивлённо посмотрел я на странную старушку.
- Это не твоё Прошлое. Это его Будущее… Понял? Иди…
- Но…,  ночь на дворе. А там лес.
- Иди. Этот лес не страшный…  Всё, всё – иди!
Она поднялась с лавки, чтобы проводить меня.
- Спасибо, бабушка. Провожать не надо, я сам…
Я встал, поклонился, и шагнул к дверям…

Я сидел на железнодорожной насыпи. Всё было как и тогда, только рядом не было Странника. И не только здесь, но на всём обозримом пространстве.  Но должен ведь он откуда-то прийти? Не свалится же с неба? И не материализуется из воздуха, подобно сказочному джину… Хотя, в нашей сказке всё может быть…
Но, видимо, Странник – почему я не называю его по имени? – не был волшебником. Он выбрался из придорожных кустов, жутко ругаясь нехорошими словами. Был весь растрёпанный и  грязный…
Я неожиданно даже для себя, громко захохотал. Странник резко вскинул голову, увидел меня и грузно сел на песок насыпи.
- Опять ты?... Ну что ж это такое-то? А?... Мы что теперь: сиамские близнецы?  Ты-то как здесь оказался?
- Потом расскажу, - отмахнулся я. – Ты-то как? И почему из кустов?... Меня, будем говорить по-современному, через прежний Портал доставили.
- Значит, тебя старушка разбудила? И ты ушёл один… Эх!... Бросил меня одного… Не стыдно?
- Так надо было, - ответил я жёстко и резко. – Так: говори.
- Я проснулся в лесу. Знаешь: в таком мелком, низкорослом и сыром. Минут десять соображал: где это я. Но потом понял, что надо идти. Куда… А, думаю, какая разница: побреду куда глаза глядят… И пошёл… Под ногами хлюпает вода, вокруг кусты да мелкий осинник… Раза два в болотину угодил. Думал утону… Но вот: выбрался…
Он закончил свой короткий рассказ, осмотрелся вокруг.
- Мы что опять на этой «железке»? И опять надо будет на поезд прыгать?... Я не хочу больше этого видеть. Не хочу!... Или это необходимо? – тихо и обречённо закончил он.
- Да, - кратко ответил я.
- Зачем?
- Так надо… Так надо тебе. Так надо мне.
- Точно? – допытывался он.
- Да.
- Хорошо, - обречённо согласился он.
И появился тот же поезд. И наш запрыг на тормозную площадку вагона. И те же лица. И тот же Коля Карпов. И та же крыша…
- Может быть поближе к центру сядем? – предложил я. – Всё там безопаснее.
- Всё нормально, приятель, - весело отмахнулся Коля. – Здесь хоть присесть можно. – И он уселся на край крыши, опустив ноги в проём между вагонами. Странник разместился рядом. А я сел на крышу, вытянув ноги и держась руками за доски настила, тянувшегося вдоль всей крыши.
Коля опять начал тему о производственных проблемах городского автобусного парка, а я ждал остановки на этой маленькой станции и… Предупредить Странника   о том, что он обязан сделать, или он сам догадается зачем ему предоставлена ещё одна попытка?
«Товарняк» остановился на Илесе, пропуская «пассажира». А Коля, продолжая разговор, поднялся на ноги, прикурил очередную сигарету и присел на корточки, спиной к межвагоному проёму…
Странник не смотрел на меня. Он и так всё понял…
Тепловоз дёрнул состав резко. Коля качнулся и…
Странник неуловимо быстро рванулся к Николаю, уцепился за его куртку и не позволил тому упасть в Никуда.
Они лежали рядом и глядели друг на друга.
- Ты… Ты… Ттттт-ы, - лепетал Коля, пытаясь осознать происшедшее. – Я – живой, значит?
Странник повернул голову и посмотрел на меня.
- Закончилось твоё странствие, Виктор Шестаков. Будь счастлив, - пожелал я ему удачи и…
… - Ты просыпаться сегодня собираешься? – раздался над ухом голос жены. – Я уехала в Управление, буду только к вечеру. Не забудь ребёнка после школы на вокальный кружок отправить. А то и так Элла Дмитриевна сетовала, что наш сын ходит через раз… Ну, всё…
Я открыл глаза, уставился в потолок… А интересно: смогу я сейчас, через двадцать девять лет после той нашей последней встречи, разыскать следы этого Виктора Шестакова? А хотелось бы…  Или это был только сон…

Долматово. 2011 год.