На то оно и утро

В прошлом году я шла воскресным утром в гости. Настроение у меня было приподнятое, бодрое, я с удовольствием раскланялась со своим отражением в знакомой витрине, и почувствовала себя Винни-Пухом, который знал толк в утренних визитах в гости. И тут я поравнялась с женщиной, утренний вид которой, увы, мог бы войти в золотую коллекцию плакатов о вреде пьянства. Она взглянула на меня и, тяжело вздохнув, произнесла: не торопись, еще не принимают…
Я растерялась, потому что в ее голосе было неподдельное сочувствие и грусть. Сделав несколько шагов в задумчивости, я увидела источник её грусти. Это был полуподвальный пункт по приему стеклотары. У этого подземелья сидели три неясные бесполые и почти бесплотные фигуры и дремали. Тут мое удивление сменилось расстройством и беспокойством.  Я подумала, неужели я так выгляжу, что эта добрая женщина для плакатов приняла меня за свою и подумала, что в моей новенькой сумке лежат несколько заветных бутылок. Оглянувшись, я пригляделась к свому утреннему грустному вестнику. Она стояла у дороги, видно было, что ей это дается непросто, но каждому прохожему она старательно и печально сообщала одну и  ту же грустную весть:  не торопись, еще не принимают…
Сначала я вздохнула с облегчением: она предупреждала каждого, а не только меня. А потом я надолго задумалась: женщина делала свою работу совершенно искренне. Ей просто совершенно не приходило в голову, что человек, идущий в заветном направлении, может идти не в пункт приема стеклотары.
Но разве мы все не похожи на этого моего воскресного вестника? Просто у каждого из нас свой «пунктик приема стеклотары». Он кажется нам настолько важным и всепоглощающим, что мы уверены:  все люди, события и жизнь протекают только в пространстве около нашего «пунктика».
Прав был товарищ Вини-Пух: «кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, тарам-пам-пам, тарам-пам-пам, на то оно и утро…»