Тьма изначальная. 4

   Красный привкус аварийного освещения, потрескивание, словно под панелью спрятался кузнечик, и темнота бесконечной ночи  - я был абсолютно один. Только думать об этом было нельзя. О чем угодно: о переплетении узоров проводов, в которых путались мои вновь задрожавшие пальцы, о тщетных попытках восстановить системы жизнеобеспечения того, что когда – то было моим кораблем, о густой желтой жидкости в девяти оставшихся ампулах – да, лучше всего именно о них. Почему в аптечке 10 ампул, когда пятая доза подряд считалась практически смертельной? Может это и есть надежда… я улыбнулся спекшимися губами. Ужасно хотелось пить. 5 лишних, смертельных доз и ни капли воды – вот она надежда на выживание, как ее видит наше командование? Нет, нет, опять не те мысли. Я судорожно сжал пальцы в кулаки – пальцы предательски дрожали, а спазм сдавил горло мертвой хваткой – почти паника….
   Что отличает человека от животного – способность мыслить, вот и мысли, мысли! YY-99 действует в организме человека, устраняя из поступающего воздуха вредные примеси. Организм содержит 65-75% воды. Так, думай…. Кислород составляет 90% массы молекулы воды…. Ну, сопоставляй же. Я зажмурил глаза, до боли, до желтых кругов перед взором. А что если препарат действует не только на воздух, но и на любую жидкость?! Тогда я спасен!... Если на этой планете есть хоть какая – нибудь жидкость….
   Хотелось сглотнуть, но во рту было горько и сухо. Густой спертый воздух давил на грудь, а спина покрылась потом несмотря на то, что в кабине было прохладно. Еще работала система терморегуляции, и не замерз я, возможно, только благодаря ей. Но сейчас, когда я всматривался в темноту, за стеклом, мне было жарко. Наверное, прав был капитан, считая, что надежда – враг солдата, она толкает на глупости, на смертельные глупости. Надеяться, что там, в холодной бескрайней тьме, я  смогу найти что-то похожее на воду – безрассудство. Выходить из корабля – ошибка, непростительная ошибка. Еще в учебке вбивают в наши головы, что выходить в неизвестной местности без хотя бы минимальных знаний о ней и необходимого снаряжения, а так же страхующего тебя напарника – запрещено. Равнозначно смерти – как точно подметил тогда инструктор.
   У меня еще есть питание, а значит свет и тепло, есть запас Y-99, я передал сигнал SOS, а, значит, есть и шанс на спасение.
   Я сделал судорожное глотательное движение пересохшим горлом, и вытянувшись вдоль панели управления, прислонился разбитым лбом к холодной поверхности оргстекла. Бездна дышала, темнота сжималась и разжималась, пульсируя возле корабля – я отпрянул, чувствую, как моя форма вновь намокла от холодного пота. Только иллюзия, галлюцинация, не больше.  Я паникую, нельзя паниковать. Я выйду и посмотрю, ничего не случится. Это лучше, чем сидеть здесь и умирать.
   Сердце ударило прямо в горло. Подло, исподтишка.  Больно. Я что не верю, в то, что меня спасут? С момента радиопередачи прошло не больше нескольких часов. Надо просто подождать еще. Не делать глупостей, не паниковать – и все будет хорошо. Я же не стажер, я – опытный летчик.
   Снова сел на пол и открыл схему  с проводами – система жизнеобеспечения, надо заставить корабль, точнее то, что от него осталось, работать на нее. Конечно, малышка, из-за этой пробоины  в корпусе, тебе приходиться работать на износ, но ты уж потерпи. Пожалуйста.
   Я знал, как это сделать, что отрезать и куда подключить, весь процесс должен был занять не более двух часов. Отключить лишнее, поставить экономный режим и потихоньку расходовать оставшиеся запасы энергии на свет и тепло. Если бы было от чего зарядить батареи, но на этой планете нет света. В любом случае даже так, их хватит на пару дней, за это время меня должны найти… иначе ни свет, ни тепло мне больше не понадобятся.
   Я закрыл глаза, пытаясь прогнать из головы все посторонние мысли и сосредоточиться только на микросхемах и проводах. Главное – это то, что ты имеешь сейчас, не дай призракам прошлого и иллюзиям будущего сбить тебя – так сказал мне однажды инструктор из учебки, тот самый, которого вроде бы разжаловали с высокого поста.
    Увлекшись работой, моментами я забывал, где нахожусь. Волны спокойствия, точно я сейчас в ангаре на главном корабле, накатывали, растворяя в себе сознание. Лишь, когда глаза вновь начинали слезиться от напряжения и тусклого света, или судорогой сводило пальцы, я, точно очнувшись, возвращался к реальности: густому острому воздуху и ноющей боли в мышцах и бьющему в голове молоточку. К пересохшему горлу, стенки которого, казалось, были сделаны из раскаленного песка.
   Все ресурсы были переключены на поддержание системы жизнеобеспечения, однако это заняло у меня больше времени, чем я ожидал. Хотя судить я мог только по внутреннему ощущению времени, оно меня редко подводило. Провозился я около трех-четырех часов, и только сейчас понял, как же устал. Словно мой организм работал на аварийном питании, как и мой корабль, а теперь автопилот отключился, и все системы отказывались работать, сосредоточившись лишь на одном – поддержании жизнеобеспечения.
   Я попытался встать, но голову будто сжало что-то невидимое так, что в глазах потемнело, и я на ватных ногах опустился назад на пол. Сердце билось мелко и быстро, а холодным потом давно пропиталась одежда. Надо успокоиться и сосредоточиться на дыхании: спокойный вдох носом, выдох ртом. Вдох-выход. Песок, из которого теперь состояло мое горло, попал в легкие и я закашлялся, надрывно, болезненно. По инерции или привычке пытался прикрывать мокрыми и холодными ладонями рот. С потом сейчас выходят из организма остатки жидкости – я закусил руку зубами и ощутил во рту едва солоноватый вкус. И тут же воспоминание болезненно сжало сердце. Нет, об этом я сейчас не могу думать…
    Пить хотелось смертельно. И я решил: немного отдохнув, я выйду на поиски жидкости, сколь бы безумно это не было. На этой мысли мое сознание окунулось в болезненную дрему, вызванную то ли недостатком кислорода, то ли действием препарата.