II

         Вытащив ковшик из раковины с грязной посудой и сполоснул его под краном, В. залил его водой почти до самых краев и поставил на конфорку.
Человеку неопытному, не задумывающемуся о высоком,  могло бы показаться, что воды в ковшике слишком много. Однако Алексей был не из таковых. Долгий тернистый путь и сложная духовная практика подсказывали ему, что если налить только половину, или даже три четверти, то вода обязательно выкипит. Не потому, впрочем, что плита у Ворошилова была какая-нибудь особенная. Просто Ворошилов - стоило ему поставить хоть что-нибудь на конфорку, тут же забывал об этом. Каша у него подгорала, яичница получалась сухой и жесткой, а суп, когда случалось его раздобыть, намертво вваривался в стенки кастрюли.

          Положив в ковшик два небольших куриных яйца, В. слегка присолил воду и, крутанув сколотую ручку, отправился обратно к компьютеру.
Откинувшись в кресле, он уставился на выключенный монитор и призадумался. Думать случалось ему нечасто. Не потому, собственно, что у него не было способностей или позывов к умственной деятельности. Были и способности и позывы и даже, рискнем предположить: живой ум. Но оставаться наедине со своими мыслями, по-настоящему обдумать и осознать свое положение – вот чего В. почти никогда не мог перенести.
Однако теперь перед ним вновь и неотвратимо встала проблема, возникавшая каждые 2-3 года. Вернее даже не проблема, а вопрос: как жить дальше? То есть, на какие средства?

          В. легко способен был переносить самую нищенскую обстановку, ограничивать себя до аскетизма, не только этим не затрудняясь, но принимая как должное, как необходимое. Однако и самому ограниченному аскету совсем без денег не просуществовать. Надо было платить за квартиру, покупать продукты, вещи первой необходимости, а иногда даже одежду и обувь. И хотя последнее происходило редко, всегда сильно ударяло по его сбережениям.
Таким образом, раз в два или три года Ворошилов устраивался на какую-нибудь работу, и, почти не меняя образа жизни, работал до первого отпуска. Получив, что ему причитается, он увольнялся с тем, чтобы вновь провалиться в полное забвение.

          Эту процедуру Ворошилов проделывал уже до трёх раз и вот теперь он вновь почувствовал, что наступает такая минута, когда нельзя будет купить даже хлеба и молока на завтрак.

          Однако теперь Алексей почувствовал и еще кое-что: а именно, что работать ему не хочется. То есть, совсем не хочется. До волчьего воя. До тошноты. До битья головой об стену.

          Он давно уже предугадывал, что когда-нибудь настанет такой момент, когда лень, отвращение к людям и к окружающей действительности переполнят его окончательно и мысленно готовился к этому.

          Даже и план действий на этот случай у него был готов и обдуман.