Прозрение

  542, 543... Босые ноги скользили по обледенелому, накатанному пацанами тротуару. Стас мог и не считать свои шаги, выработанная годами интуиция подсказала бы, где нужно повернуть направо. Просто за счётом, не чувствовались пронзительные иголки холода, миллионами впивающихся в ступни, да и сильный ветер не так обжигал острые плечи и немного впалую грудь.
  Глубокая ночь, на улице ни души. Лишь голый Стас, в одних плавках, слепо шагал по слабо освещённому тротуару.
  629... 630... Через двадцать шагов должна быть автобусная остановка. Но совсем не к ней шёл он. Справа, по рассказам малочисленных друзей и собственному чутью, знал, что там лежит голая степь. Летом сильно заросшая бурьяном, а зимой заваленная по пояс не тронутым девственным снегом. Вот и она...
  На секунду он остановился, как бы раздумывая стоит ли? Затем, слегка усмехнувшись коченеющими губами, решительно шагнул в черную, холодную , неприветливую степь. Глубокий снег, ожесточённый холодом, резанул по икрам и коленям, но Стас не обратил на эти мелочи внимания, старался не обращать. Шум многомиллионного города, с каждым шагом становился всё глуше и глуше. Он уже не считал свои шаги - ни к чему... Теперь старался думать о своём, пусть ещё не столь далёком детстве, когда он, пусть слабо, но видел. Видел этот прекрасный, с такими яркими красками мир, оказавшимся таким неуютным и жестоким!
  ...Родился Стас, как и все, вполне нормальным ребёнком. Рано начал ходить. Взрослые восторженно смеялись, глядя на его первые, неуверенные шаги. Затем, года в три, носился ,как реактивный, по дому и двору.
  Первый раз серьёзно он упал, когда попытался влезть на росшую во дворе разлапистую яблоню. Тонкая ветка сухо треснула, и неловко рухнув на глинистую землю, больно стукнулся головой. Сбежавшиеся на его отчаянные крики взрослые, долго ощупывали на голове быстрорастущую шишку.
  - Она не первая и не последняя... - утешали Стасика и себя родители. 
  Обошлось...
  Второй случай, был куда серьёзней. На детскую площадку, Стас пришёл с мамой покачаться на качелях. Визжа, с замиранием сердца, он взлетал всё выше и выше!
  - Ещё! Ещё... - кричал Стас. Ему казалось, что ещё чуть - чуть и он дотронется до облаков.
  - Ещё-о-о-ооо!...
  Но мама, строго улыбаясь, уже притормаживала качели, ей нравилось, что сын не боится высоты.
  - Свет... Света, покачай и моего, - крикнула подходившая мамина подружка.
  - Давай!... Вдвоём веселее, - улыбнулась в ответ мама.
  Мягкий удар, похожий на глухой шлепок, заставил резко повернуться к сыну. Стас  неуклюже лежал на земле - лицом вниз, а над ним слабо поскрипывая, покачивались грубые и столь - же неуклюжие, металлические качели.
  С обезумевшими глазами она, словно тигрица, бросилась к сыну.
  - Слава Богу!... -  он уже приходил в себя, недоуменно хлопая ресницами, даже и испугаться не успел...
  В больнице, врач долго ощупывал голову Стаса, в пол - голоса, незлобиво журя испуганных родителей за нерадивое отношение к сыну.
  - Вот, посмотрите, может, это образумит вас... - врач подал альбом с фотографиями.
  Ужас!... Каких только там не было детей! С почти снесёнными черепами, и всё это - горе качелями.
  - Нечего страшного... - констатировал он, - Плохо, что удар пришёлся по старой травме, придётся с недельку полежать. Понаблюдаем...
  То, что сын стал видеть хуже, мама заметила не сразу, да и на голову Стас не жаловался. Думали: пронесло, как и тогда...
  Начинался долгий поход по врачам... Но они, лишь недоуменно покачивали умными головами, не понимая, что происходит с сыном, зато деньги брали исправно.
  На улице, Стас старался появляться всё реже и реже. Его сверстники зло шутили. Кличка, "Слепая-тетеря", нелепо брошенная соседским мальчишкой, надолго прилипла к нему. Каждый, из детворы, старался незаметно подставить подножку. Потом, смеясь, убегали, глядя, как он смешно поднимался из грязи или пыли, затравленно озираясь не видящим взором.
  Ребята постарше, были в своих шутках куда более изощрённее. Под предлогом отвести домой, они уводили его в глухое место и... бросали. А он, плача, слепо шарил перед собой руками причитая:
  - Мама-а-а-а... мамочка! Спаси меня!
  Постепенно мальчик стал замыкаться в себе. В душе росла злость и обида на весь мир. И лишь девочке из соседнего подъезда доверял он безраздельно. Изредка, они усаживались на скамейку, в тени под деревом и она читала. В основном сказки. А он брал её за руку, словно боясь, что она убежит и слушал. Это были самые счастливые минуты!
  Болезнь лечению не поддавалась - зрение наоборот становилось хуже: Стасик почти не видел, лишь очень слабо различал свет от тьмы.
  Отец запил... Затем, очередной раз напившись, вовсе бросил их с матерью.
  Мама плакала, но не осуждала его, как можно осуждать за слабость.
  Стас рос, потихоньку осваивая грамоту для слепых. Как - то, один из родственников, подарил магнитофон с дисками. Вначале он увлёкся музыкой, часами слушая её. Но однажды мама принесла большую стопку дисков с произведениями русских классиков.
  Теперь, днями напролёт, прослушивал Пушкина, Есенина, Достоевского... Особенно он полюбил Гоголя! Он, как бы погружался в волшебный мир, сотканный из слов, многократно прокручивая понравившиеся места. Многие произведения мог цитировать наизусть, не стесняясь при этом бегущих слез. Омывая, они обнажали и без того оголённые нервы.
  Стас до последнего не терял надежды, что вновь увидит этот чудный мир, до последнего визита к врачам. Профессор в красивых очках тихо, но чётко произнёс, что медицина бессильна, по крайней мере, сейчас...
  Молодой человек уже не слышал профессора, который посыпал медицинскими терминами. Он понял, что приговорен... И ему, ещё совсем молодому, до конца своих дней, суждено провести в пугающем мраке, к которому он так и не привык - не хотел привыкать.
   Несколько дней, он неподвижно сидел в своей комнате, в кресле около окна, подставляя лицо теплым лучам зимнего солнца. Юноша прощался с ним - знал, что сделает. Он так устал от давящей тьмы, и нечего уже не хотел...
  ...Стас вдруг очнулся...
  Было очень тепло, лишь где - то в ногах чуток покалывая, побаливало. А каждый надрывный вдох, сопровождался слабым всхлипом.
  Это чуть позже, Стас узнает, что он ошибся - холодная степь оказалась не так уж велика. По другую её сторону стояли какие - то склады. И что сторож - старик, вышедший справить свою нужду, наткнулся на него, мычащего, голого, ничего не соображающего, втащил в тёплую сторожку и пока не приехала скорая, с усердием, долго оттирал едким самогоном.
  Всё это и спасло Стаса... Правда об этом он узнает попозже, от мамы, врача и деда - сторожа, забредшего к нему после дежурства.
  Сейчас - же, он лежал и слушал тихий голос с соседней кровати.
  - Господи!... Иисусе Христе, Сыне Божий...
  Слова этой молитвы, как капли живой воды, из далёких сказок, капали на уставшую душу, пробуждая в ней давно уснувшие чувства и нестерпимое желание жить. На невидящих глазах закипали слёзы, но это были уже слезами радости, что он жив!
  Стас и раньше слышал, как неумело молилась мама. Но здесь было нечто другое...
  - Неужели, чтобы понять это, ему нужно было ночью, в стужу, пройти эту страшную, чёрную степь?!...
  Голос читал дальше, произнося ранее не ведомые слова - он всё понимал, до капельки, впитывая как губка каждое слово.
  Соседом по палате оказался паренёк лет семнадцати. Болел давно и тяжко, но надежды ни на секунду не терял. Он скажет, чуть позже:
  - Я полностью полагаюсь на Иисуса Христа и вверяю себя в его руки.
  Они подружились. Теперь Володя (так его звали) читал громче, уже и для Стаса. Иногда к нему в палату приходил отец Александр. Они подолгу беседовали и читали молитвы. Затем, священник расспрашивал Стаса, терпеливо и участливо слушая его торопливые, сбивчивые откровения. И Стас, всегда остро чувствующий фальшь, видел искреннее сопереживание и сострадание, не утаивал ничего.
  С каждым словом, с утомлённой души, спадали много пудовые оковы и его, казалось бы никчемная жизнь наполнялась смыслом! Каким? Это ему предстояло разобраться.
  ...Через неделю после выписки он позвал мать. Она долго не могла понять, что хочет сын. Но когда сын в третий раз, терпеливо объяснил - она расплакалась, поняв, что сын твёрдо избрал свой, неведомый ей, путь...
  ...Крепко и уверенно держась за руки, мать с сыном ранним утром стояли у ворот монастыря. Стояли долго, словно чего - то ждали.
  Спугнувший стайку голубей, стройный перезвон колоколов прозвучал, как всегда, неожиданно. Он манил, призывая их к чему - то новому, сокровенному...
  Обняв плачущую мать, Стас решительно шагнул к воротам, воротам в новую жизнь. Жизнь с БОГОМ...

       31. 08. 2010 г.
       с. Чапаево