Сивирь

                Сивирь

-Сивирь, сивирь!- хохотал Ицык .               
Каждому, кто входил в его мастерскую он что –то  бойко лопотал на иврите, сверкая глазами в мою сторону и уже совсем развеселясь, как ребёнок тыкал в меня пальцем – Сивирь, Сивирь…-Уж очень это его забавляло.
                Когда я набрела на его рамочную мастерскую с гордым названием "Галерея Весна" он, как и все в Израиле спросил: - Ты откуда?
-С Дальнего Востока.
-Это где?
-Ну…там где Владивосток, Хабаровск, Комсомольск…
Но эти названия ничего ему не говорили.
-Знаете где Сибирь? Так вот дальше, дальше Сибири.
Услышав слово "Сибирь"- лысый дядька развеселился не на шутку.
Он сразу взял меня на работу, (за этим я сюда и заглянула). Ицык оказался симпатичным товарищем- не особо давил и платил исправно. Но каждому, кто приходил в галерею он рассказывал про "Сивирь". Постоянные его клиенты,  зануды- пенсионеры, (выйдя на пенсию, они самозабвенно бросались в пучину изобразительного творчества),  так меня и называли- "Сивирь".
Ицык был взрослым дядькой- марокканским евреем и рамочную мастерскую имел давно. Нужно отдать должное - он хорошо делал рамки, аккуратно резал паспорту и вкус у него был отменный, но самое главное, у него хватало терпения на многочисленных невыносимых художников. Так одна зажиточная дама, на старости лет решила, завоевать славу Дали. Абстрактная живопись как раз пришлась ей в пору - полосы и пятна -  основной сюжет её произведений, но рамы для своих шедевров она выбирала дорогущие. При этом, придя за готовой работой, она находила, что раннее заказанная ею  рама теперь, (при новом освещении), уже не нравится. Ицык знал, что спорить бесполезно и покорно переделывал, (и порой не раз). Дама непременно желала услышать хвалебную песнь о своём нетленном произведении.
–Как вам моя картина?
-Да! - говорил Ицык. Таки да!
-Что да? ! Что да? обижалась художница- Это же замечательно!
-Это лучше чем всегда! - и Ицык лукаво  подмигивал в мою сторону.
               
Я была при нём "девочкой на побегушках", делала всю подручную работу, комплектовала картины, резала паспорту, мыла витрины … Он было попросил меня сварить кофе,  я сварила-  и больше он меня об этом  никогда не просил.
Но более всего он любил демонстрировать меня своим клиентам. Экзотика! Порой мне казалось, что именно для этого он и принял меня на работу. Первое время Ицык спрашивал видела ли я телевизор, знаю ли как работает пылесос, и не боюсь ли медведей. Я изо всех старалась убедить его, что Россия - цивилизованная страна, но он не верил.
А однажды, я прочно и навсегда утвердилась в своей "сивирскости":
На работу я ездила на велосипеде. Вся дорога занимала минут двадцать. (На автобусе было и дольше и дороже). Как- то раз я попала под дождь. Опаздывать не хотелось, Израильская зима была мне смешна: то дождь, то солнце… Но зато какой дождь?! Какое солнце?! Ливень бывал бешенным, зонт не помогал, (ломался), люди бежали в подъезды- другого способа уберечься от летящей с неба воды не было. Дикие потоки неслись по дороге и закручивались воронками у канализаций. Обычно ливень был не долгим. За пятнадцать минут с неба обрушивалась вся туча, и солнышко улыбалось, как ни в чём не бывало. Под такой дождь я и попала. А через минуту была мокрая с головы до ног, прятаться смысла уже не имело.
– А, ладно, высохну - махнула я рукой. И в таком виде заявилась в мастерскую.
Ицык был в шоке. Он не знал что делать, но домой ему отпускать меня не хотелось. Так я и работала. Часа через три высохла совершенно. Ицык же был покорён навсегда:
- Я бы болел неделю! - рассказывал он с тех пор своим покупателям и хохотал самозабвенно - "Сивирь!"
Всё во мне его забавляло и лицо и походка, любое моё проявление,  всё он непременно приписывал "Сивири".
Через полтора года нам пришлось расстаться, у меня появились другие планы. В его глазах было явное сожаление. Однако, заплатив сполна, он пожал мне руку: - Шалом, Сивирь! - и смахнул слезу.