Весы

          Весы, детские, они, знаете ли, и летом холодные. И почему-то я знал это точно. И очень расстраивался, и плакал, когда их видел. Я в то время, как-то все больше смотрел и слушал, в перерывах между пусканием пузырей. Болел часто, и меня носили к врачу. А был я очень маленький от рожденья, но наблюдательный. Отец шутил и говорил, - это у нас «карлик» родился, он таким маленьким и останется. Вообще он очень любил меня. Возился со мной, щекотал, переворачивал, заигрывал до слез. Приходил на обед, снимал потную зеленую офицерскую рубаху, с пристегнутым к ней галстуком, вешал ее на спинку стула, и пока мать готовила на стол, кувыркал меня в кровати. Потом мы садились за стол, который стоял у окна, и я все время хотел сидеть на небольшом винном бочонке вместо табурета, где обычно
сидел отец. И он всегда разрешал. Я хотел как он, - есть лук четвертинкой. Мать говорила: - не надо, он себе рот сожжет. А отец: - нет, хочет, пусть ест. И из глаз моих от горечи текли слезы, но я ел, я хотел быть взрослым, и похожим на отца.
          А когда я болел, меня носили к врачу. Я был очень маленький, и врач сразу предлагал  меня взвесить. Врачи, они, знаете ли, такие затейники. Всегда, что-то предложат. А весы всегда были холодные. А врач такой внимательный, говорит: - мы пеленку подстелем. А они все равно холодные. И пеленка холодная. Но меня, конечно, все равно взвешивали, внимательно смотрели на мою гибкость, пропорцию головы и тела, сгибали и разгибали, и говорили, - у вашего ребенка признаки рахита. У «начпрода» сын «карлик» и рахит! Блеск! Выписывали маленькие круглые желтые витаминки, снаружи сладкие, а внутри кисло - горькие, и рыбий жир. И меня баловали этой «радостью освенцима».
          Когда жена принесла нашу маленькую дочь с медосмотра, я открыл дверь и спросил с порога:- ну что, у «карлика», рахит? Будем давать рыбий жир!