Загадка на века

АФАНАСЬЕВА  СОФИЯ.

                ЗАГАДКА НА ВЕКА.
«Поднимет на тебя Г-сподь народ издалека, от края земли. Как орел налетит народ, языка которого ты не поймешь. Народ наглый, который ни старца не уважит, ни юноши не пощадит… И будет теснить тебя во всех твоих вратах, пока не разрушит твоих стен, высоких и крепких, на которые ты надеешься…»
Тора.


Она всегда была полной. Не жирной, но толстенькой с полными ручками и ножками. Пока  была маленькой, все восхищались, что она такая пухленькая и хорошенькая. Аппетит тоже вызывал радость у родителей, особенно у бабушки.Та была мастерицей готовить. И для своей любимой единственной внучки, она старалась от всей души, делала всякие вкусные блюда. А больше всего Стела, так звали девочку, любила бабулину фаршированную рыбу и выпечку. Пекла бабушка замечательно, и внучка с удовольствием лакомилась штруделем, пирогами  с различной начинкой. Когда Стела стала подрастать, за ней крепко закрепилась кличка "толстая", и никак ей не худелось. Но кушать перестать она уже не могла, и, ругая себя, продолжала запихивать конфеты, булочки, жареную картошку. При всем при этом была энергичной, быстро бегала и делала все по дому. Училась хорошо, была веселой и неглупой девочкой. Но не есть -не могла, как - будто какой-то троглодит сидел в ней и требовал: еще! еще! Так она и росла. И когда у других девочек появились прелестные фигурки, с тонкой талией и красивыми ножками, Стелла оставалась все такой же: с ножками - култышками и квадратом, вместо фигуры. Ее это, конечно огорчало. Но бороться с  собой не хватало силы воли. Да еще, как назло  грудь не росла. Так что к семнадцати годам, можно сказать, она поставила на себе крест. В то время  как ее подружки встречались с мальчиками, она сидела на диване в своей комнате и, поедая конфеты, читала. Книги она любила. В них она попадала совсем в другую жизнь, отождествляя себя с героинями романов. Там она была красивой блондинкой с голубыми глазами, к ногам которой падали мужественные принцы и графы.
 Часто она подходила к зеркалу и разглядывала себя. Темные короткие волосы крутыми локонами сворачивались вокруг ее пухленького лица, и явно проглядывался второй подбородок. Глаза, правда, были большими с длинными ресницами, которые густо загибались, почти задевая брови. В принципе, лицо было ничего, только она всегда мечтала о длинных прямых волосах. Стоя перед зеркалом, она пыталась втянуть живот, насколько хватало дыхания, но отходя, снова его распускала. Да, не видать ей не то что графа, даже захудалого сэра.
Когда Стела  оканчивала школу, на общем семейном  совете было решено ехать на постоянное место жительства  в Израиль. Сестра бабушки, уехавшая  туда вначале 90-х, усиленно зазывала всех туда. И действительно, настали тяжелые времена. Ужасный экономический кризис, безработица, цены росли, и не везде платили зарплату. Мама Стелы работала в школе учителем начальных классов и по два-три месяца не получала зарплату. Хорошо хоть папа работал в иностранной фирме и  им систематически платили, не задерживая, а то хоть караул кричи. Так что в августе, когда все ее одноклассники пытались поступить в институт, девушка со своей семьей вылетела в Израиль.
 Встретила их безумная жара, даже не сауна. В сауне хотя бы воздух сухой,  а здесь... Кошмар! Пока дождались микроавтобуса и погрузились в него, все уже вспотели так, что хоть одежду выжимай! Поехали они, конечно, к бабе Рае, бабулиной сестре, проживавшей   в городке Маале-Адомим, рядом с Иерусалимом. В саму столицу, к всеобщему сожалению, их не завезли.
Первые дни был страшный тарарам: родители бегали по государственным конторам, везде оформлялись.  Затем мамина двоюродная сестра, дочь тети Раи, подсуетилась, и семья переехала на съемную квартиру, ту, что баба Рая назвала так: «Пока  - суть да дело, перекантуетесь».
 Но ничего из этого Стелу не волновало. Еще там, на теперь уже бывшей Родине, ей рассказывали про Стену Плача, которая творит чудеса. И она твердо решила, что поедет туда, причем одна. Она уже знала, что очень много людей говорит здесь на русском. Эмигрантов  из бывшего Советского Союза было более чем достаточно. Так что она не пропадет, всегда найдется человек, чтобы объяснить куда идти.
И Стела поехала. Вышла рано утром из квартиры и села в автобус, который, как она уже знала, отвезет к Стене Плача. Она доехала со всеми почти до конца, там сходило много людей, и одна старушка сказала, что именно тут надо выходить. Дальше было еще проще. Множество  людей двигалось в нужном направлении: мужчины в черных шляпах и костюмах,  и женщины, укутанные в платки до бровей, в длинных юбках, чулках, и в закрытой обуви.
- Как им не жарко?- подивилась девушка.
Вокруг группами неслись иностранцы за своими гидами, увешанные фотоаппаратами и камерами. Уже  через 20 минут она входила в красивые арки ворот. Пройдя вперед, увидела Стену Плача,   площадь перед которой была разделена перегородкой. Женщины заходили справа, а мужчины - дальше, слева. Там у входа, женщина раздавала накидки тем, кто был без головного убора. Получив платок, девушка медленно подходила к стене. От нее веяло чем-то настолько древним и мощным, что сердце замерло, а затем забилось быстрее и быстрее…
- Вот ты какая! – с восторгом  подумала она.
Вдоль стены в два-три ряда стояли женщины, у многих в руках были толстые книги, написанные на иврите. Стела знала, что это ТОРА. Великая книга иудеев. Она тоже была еврейкой, но всю свою недолгую жизнь говорила, читала и писала на русском языке. Да еще английский в школе, но это не в счет. Некоторые женщины,  читая,  сильно раскачивались. Никто ни на кого не обращал внимания. Каждый был занят только своей молитвой, или своими мыслями. Наконец,  девушка  нашла небольшой проход между людьми и быстро протиснулась туда, оказавшись прямо перед стеной. Между камнями кладки, в каждую малейшую щель, были засунуты маленькие, скатанные в трубочку записочки. Часть их них валялась на земле. Стела подняла глаза вверх. Вся стена выше, более чем на два метра была утыкана посланиями людей.
- Услышит ли бог меня?- испугалась Стела, -  Вон сколько  людей просят каждый о своем, наверное, они сильно верующие, а я? Комсомолка, студентка, красавица,- пошутила девушка про себя.
 Но записочку достала. Она была свернута вчетверо, как письмо. Поэтому пришлось ее  уменьшать до маленького квадратика, чтобы можно было куда-нибудь приладить.  Поискав глазами свободную щель, не сразу нашла ее. Как ни странно,  место это было не наверху, а где-то в области ее колен. Засунув туда записку, она положила руку на стену, и вдруг это случилось. Накатила какая-то волна, комок подкатился  к горлу, а глаза моментально наполнились слезами. И она, никогда не знавшая ни одной молитвы, кроме начальных слов" Отче наш...", начала страстно молиться. Она просила здоровья всем своим родным, особенно для любимой бабули, которая была  старенькой, и сердечко ее давало сбои. Она молилась, чтобы все у них было хорошо  на новой Родине -  Израиле! А потом неожиданно для себя начала жаловаться, что она некрасивая, толстая и счастья ей нет в этом жизни. Кто же полюбит ее такую?
В полном опустошении, она отошла от стены, даже не понимая, сколько времени там простояла. Стена как-будто не хотела ее отпускать. Стела чувствовала ее притяжение. И когда слова закончились, она просто стояла, прижавшись щекой к стене, и тихо плакала. Ушла от стены  уставшая, но как будто очищенная от всего дурного. Больше ничего не хотелось видеть. Она  только полюбовалась золотым куполом храма Господня  и собиралась выйти за ворота, как к ней подошел очень старый человек. Лицо его было глубоко изборождено морщинами, волос почти не было, а макушку прикрывала кипа. Он что – то сказал на иврите, но девушка ни
чего не поняла и мотнула головой. Тогда, проницательно глянув на нее, он заговорил на русском со странным акцентом:
- Ты из России?
-- Да! – глядя на него с удивлением, ответила девушка.
-Дай мне свою руку!
- Зачем?
Он усмехнулся и сам, взяв ее за руку, повязал на кисть красную нить, что – то приговаривая.
-Это для чего? - пораженно спросила Стела.
-Ты туристка? – поинтересовался незнакомец, не ответив на ее вопрос.
- Нет. Мы только на этой неделе приехали в страну. Теперь мы будем жить тут!
-Ну что же. Ты молодец, что сразу же приехала к Стене Плача! Но что – то говорит мне, что в этом у тебя была срочная необходимость.
Посмотрев еще раз на нее внимательно, он предложил:
-  Может,  ты хочешь поделиться со мной, а вдруг я смогу чем – то помочь тебе7
- Хорошо! – согласилась девушка, - Только объясните, для чего вы повязали мне эту красную ниточку и что мне с ней делать?
Они присели на парапет в теньке, и он ответил:
- Ниточка эта не простая. Она оберегает человека от всего плохого:  от сглаза и порчи. Так же помогает осуществлению тех желаний, которые ты просила у бога, стоя у Стены Плача. Нитку нельзя рвать и снимать с руки, пока она сама не решит, что выполнила свое предназначение!
 - А вам это для чего? – с любопытством спросила Стела, - Стоять на такой жаре и повязывать ниточки людям в вашем… - запнулась девушка, но быстро сообразила и договорила, - почтенном возрасте.
- Во – первых, - добродушно рассмеялся  старик, сверкая белоснежными идеальными зубами, явным творчеством рук человеческих, - я делаю доброе дело, а во – вторых, зарабатываю этим на жизнь.
- Как? – ахнула девушка, но тут же покраснела, кое – что сообразив, и полезла в сумку за деньгами, не совсем понимая, сколько ему надо дать. В израильской валюте она не очень разбиралась, - Вот возьмите, -  и протянула ему пятьдесят шекелей, – этого достаточно?
-Безусловно! – обрадовался старик, - Конечно, если даешь от души!
Стела пожала плечами.
- Если эти деньги помогут решить ваши  материальные проблемы, почему бы и нет?
- Я вижу, что девочка ты добрая! Нет в тебе никакой черноты и подлости, поэтому хочу сделать тебе подарок.
Он полез в небольшую торбочку, которая свисала с его плеча, и достал из нее  небольшую пухлую тетрадь, переплетенную темной кожей.
-Это книга непростая. Она, можно сказать, в каком – то смысле, необычная и написана на арамейском языке. Прежде чем ты прочтешь ее, тебе придется хорошо выучить язык, и не просто современный, а древний. Я полагаю, что она написана на заре христианства, а затем несколько раз переплеталась. Когда ты, наконец, сможешь ее прочесть, причем только сама, - подчеркнул он, - сможешь передать ее в следующие руки, которые должны принадлежать человеку с чистой душой и помыслами. Зря о ней никому не говори. Это не тема для болтовни. И помни, - повторил он, - только в чистые руки. Ты обещаешь?
Услышав настойчивые, даже строгие нотки в голосе нового знакомого, Стела посмотрела внимательно в серьезные глаза старика. Они  горели странным огнем и девушка  заворожено ответила: « Обещаю»!
- Я тебе верю, девочка. Не подведи меня!
 Стела с любопытством и осторожностью открыла эту таинственную книгу, как назвал ее новый знакомыйк, но тут же поняла, что сделала это неправильно, слева - направо. Книга начиналась справа налево. Она перевернула ее и хотела спросить о чем – то старичка, но его рядом не оказалось. Она окинула взглядом площадь, но, то ли людей было много, то ли он успел уйти, но так его  и не увидела. Она еще раз открыла тетрадку, но теперь правильно. Бумага не была похожа на ту, к которой она привыкла. Ее даже нельзя было так назвать. От страниц веяло веками. Она казалась волшебной. И Стела еще раз пообещала уже самой себе, что обязательно когда – нибудь прочтет ее.
 И началась повседневная жизнь. Книжечку она пока припрятала в чемодан.  Папа через неделю уже вышел на работу. Были у него друзья в Израиле, которые сразу пригласили его в свою компанию работать. Они знали, что отец  - очень хороший специалист. А Стела с мамой ждали, когда начнется учеба в Ульпане. Они часто ездили в Иерусалим, осматривая все исторические памятники, музеи, храмы различный религий. А затем наступили праздники. Рош-Ашана(Новый год) и Суккот(шалаши).Все это было в новинку и интересно. Стела перестала следить каждый день, похудела она или поправилась. В Израиле было много полных девочек, и никто по этому поводу не комплексовал. Но когда  девушка стала разбирать теплые вещи, ведь уже была середина ноября, увидела, что все стало ей великовато. Тогда она подбежала к зеркалу и по-настоящему посмотрела на себя. Боже! У нее появилась талия, и она уже не сливается с бедрами! Да и грудь вроде бы обозначилась. Неужели это правда?
 За те полгода, что Стела с мамой ходила в Ульпан, она не только научилась читать и писать, пусть кое-как, но могла прочесть много чего на вывесках и понять, что это. За это время она похудела на двенадцать килограммов, и могла позволить себе вещи сорок восьмого размера. Несколько раз она доставала книгу, что ей дал старичок из Иерусалима. Она пыталась разобраться, что там написано.  Но это был даже не иврит, хотя буквы были чем – то похожи. В общем – морока. И она опять откладывала таинственную книжку в сторону.
- Конечно, я прочту ее, но не скоро! – обещала Стела  сама себе, пряча книгу.


Барух слез с дерева, неудачно зацепившись штаниной за ветку. Ткань треснула, и он приземлился на колени. Поднявшись, мальчик скривил губы от огорчения. Опять он испачкался и порвал одежду.  Теперь мать будет ворчать и дуться на него полдня. Он рассмотрел порванное место и побитые колени. Да, видимо ему не открутиться от нравоучений. А если она пожалуется на Баруха отцу, то ему придется выслушать нотацию и  от того тоже. Раби Закай  был человеком  серьезным. Конечно, он никогда не угрожал физической расправой, но его нравоучения и притчи о вреде такого поведения, всегда вводили мальчика в ступор, и он с трудом сдерживал зевоту. Кончалось все тем, что на него накладывалось наказание,  в виде дополнительных занятий или  выполнения работы по хозяйству.  Лучше, конечно, второе чем первое, но что, если отец решит, что он заслуживает и то и другое?

 Только вчера была его бар –мицва. Ритуал был торжественный, собралась вся ешива, чтобы поздравить мальчика. Но что же делать, если,  несмотря на то, что ему исполнилось тринадцать лет, и он теперь считался взрослым мужчиной, совершенно не хочется заниматься серьезными делами. Вот было бы здорово, если бы он всю жизнь мог только  бегать и озорничать по – прежнему.
 Барух, насколько смог, привел себя в порядок и поспешил домой. Солнце стояло уже высоко, и желудок его явно требовал подкрепления. Не успел зайти во двор, как к нему кинулся самый младший братишка Иосиф. Ему было три года, и он обожал старшего брата. К сожалению, у малыша от рождения было искривление ножек, и он не мог прыгать и бегать, как остальные дети. Очень часто Барух брал его на плечи и таскал по  ближайшим горам и небольшому леску неподалеку. Это были для Иосифа самые счастливые минуты жизни. Его кумир был рядом и уделял все внимание только ему.
Мальчик  подхватил на руки малыша и стал расспрашивать его, чем тот занимался, а затем осторожно поинтересовался, где находятся папа и мама, но ответа получить он не успел, потому что во дворе появился отец и, строго глянув на него, поманил к себе. Нехотя, поставив братишку на землю, мальчик приблизился к раби Закай бен Пинхас.
- Где ты был? – сдержанно спросил тот, глядя на растрепанного сына.
- Я, я… был в оливковой роще, – глядя на отца темными, с густой зарослью ресниц, глазами, ответил он.
- Ты пропустил молитву и занятия. Бар – мицва уже закончилась, и ты должен выполнять то, что положено!
 Голос отца был сух, с ноткой укора, и Барух опустил голову в знак вины. Но, конечно, отец ему не поверил ни на грош. В семье было  пятеро детей, и только он один доставлял родителям неприятности, как в дисциплине, так и  нерадивости в учебе. Его отец правил ешивой на севере страны и считался  одним из мудрецов ( прушим) Иудеи. Но тринадцать лет воспитывая сына, он так и не смог сделать из него даже слабого подобия себя или остальных его братьев.
- Пойдем со мной. Я хочу поговорить с тобой. Я специально вернулся для этого домой.
Барух удивился. Значит, отец пришел не наказать его, а поговорить? Может его хотят отправить подальше отсюда, ведь он теперь взрослый. Может им надоел такой сын и больше не нужен? В эту минуту он горько сожалел о том, что не всегда подчинялся правилам общины, что невнимателен был на уроках и не всегда мог запомнить великие слова Устной Торы.
Зайдя с отцом в комнату, где было намного прохладнее, чем на дворе, они сели на скамью. Отец долго молчал и вздыхал так, что у Баруха волосы зашевелились на голове от страха. Он не помнил случая, чтобы отец чего – то боялся или в чем – то сомневался. Его молчание было для мальчика, как приговор. Наконец, раби Закай прервал молчание. Голос его звучал мягко и печально:
 - Послушай меня, Барух, и не перебивай. Ты, конечно так же,  как и весь народ Иудеи, знаешь печальную и кровавую историю нашей бедной страны. Я не буду сейчас напоминать тебе всех мудрецов и героев, погибших ради правого дела. Сколько лет под гнетом римских правителей мы вели священную борьбу за право жить по нашим законам, соблюдать Тору и наши обычаи. Но об одном человеке я сейчас тебе расскажу. Его звали Шимон  Бен – Косиба.
Барух вздрогнул, услышав  грозное имя великого воина, прозванного мудрецами и народом Шимон Бар – Кохва (сын звезды). Его считали Мессией, пришедшим спасти народ Израиля от захватчиков.
- Этот человек был бесстрашным воином, сумевшим изгнать римлян из Иерусалима. Для нас он стал новым  Мессией. Но победить всю армию Рима невозможно. Он отражал и побеждал во многих боях, но армия Юлия Севера, которую специально вызвал император Адриан из Британии, сломила нас.  Юлий Север  избрал коварную тактику войны на истощение. Он нападал на транспорты с провизией и отвоевывал маленькие города.  Там он беспощадно вырезал всех, от мала до велика. На этой войне погибли два великих праведника, и тогда мы все поняли, что  обречены на поражение. В этой войне римлянам удалось окончательно ослабить  силы восставших , и в итоге, Бар – Кохва дал приказ своим солдатамм оставить Иерусалим. Наши отряды отступили и заперлись в крепости Бейтар. Она была хорошо укреплена и продержалась три с половиной года. Но в  3895 г (136 год от р.Хр), когда тебе исполнилось четыре года, осада была прорвана и все защитники крепости были убиты. Жестокость победителей не знала предела, но на этом они не успокоились и запретили хоронить тела убитых. Для нашей страны наступили ужасные черные времена. Евреи погибали от голода, эпидемий, от рук римлян. Города стояли в руинах, Иудея превратилась в пустыню. Нам повезло, и мы остались живы, поэтому, собрав семьи, отправились на север, в надежде, что тут мы сможем продолжать изучение Торы и передавать дальше Слово Божье. Но тут новый наместник Сирии задумал план, по которому евреям было запрещено изучать Тору. Ему хотелось полностью истребить еврейский народ. Непокорная страна должна была полностью исчезнуть, ассимилировать!
Раби Закай замолчал и, поднявшись, налил себе воды. Барух смотрел на него во все глаза и никак не мог понять, для чего этот экскурс в историю? Он уже слышал об этих печальных событиях неоднократно и даже смутно вспоминал, как сидел в телеге, запряженной  осликом, везущего их к новому дому. Но так как отец просил его выслушать не прерывая, Барух молча ждал продолжения. Когда Закай сел и, вздохнув, продолжил, мальчик  настороженно стал ждать продолжение рассказа.
- Нашего великого учителя раби Акиву, ведущего за собой всех детей Израиля, посадили в тюрьму, а меры травли евреев ожесточились, запретили смиху  - акт передачи учителем ученику права  принимать решения по любому вопросу еврейского закона. И не только это. Римляне  запретили исполнение любой еврейской заповеди. Кто нарушал запрет, был казнен. Так пострадал и раби Йуда бен Бава: его поймали по доносу предателя и казнили за то, что он передал смиху   ученикам раби Акива. В небывало короткий срок было казнено более тысячи человек – кто за прочтенный перед всеми отрывок из Торы, кто за кусочек съеденной мацы, кто за обрезание сына. В эти же печальные дни был казнен великий учитель и наставник раби Акива: палачи терзали тело старого учителя острыми железными крючьями. Но даже  под орудиями пытки, он в назначенный час читал молитву Шма Исраэль:
« Слушай, Израиль: Господь – наш Бог, Господь един! И возлюби Господа, твоего Бога, всем своим сердцем и всей своей душой»
На глазах  раби Закая показались слезы, а голос звучал тише и проникновенней. Барух сам не замечал, как слезы  покатились из его глаз. Он шмыгнул носом, и отец посмотрел на него печальным и любящим взглядом. Затем, обняв сына за плечи, сказал:
- А теперь послушай меня внимательно. Я долгое время сомневался, рассказывать тебе об этом или нет, но правда  - важнее всего. Теперь, когда ты стал взрослым, я готов тебе обо всем поведать и надеюсь, что ты достойно встретишь мои слова. У твоей матери, моей жены, была сестра Рахель. Она была очень красивая и добрая девушка. Когда Шимон бен Косиба вошел в Иерусалим и был провозглашен царем, он познакомился с ее отцом. Это был мудрец раби Йеуда бен Элазар, поддерживавший его, так же как и Раби Акива во время войны с римлянами. В его доме царь познакомился с Рахелью и полюбил ее.  Когда у них родился сын, радости его не было предела. Но когда  Шимон был вынужден спрятаться в крепости Бейтар, его жена не захотела разлучаться с ним и, передав своего полугодовалого сына мне и своей сестре, ушла вместе с мужем. Я тебе не буду рассказывать о том, какие мучения и страдания ей пришлось преодолеть этим поступком: она рвала на себе волосы и рыдала так, что у людей замирало сердце от сочувствия и боли за нее. Благодаря этому поступку, их сын остался жив и радует нашу семью с первого дня появления в нашем доме. Каждый день мы благодарим Бога, что он подарил нам радость любить и заботиться об этом мальчике! О тебе!
 Баруху не спалось. Он никак не мог освоиться с той мыслью, что его родители на самом деле просто его дядя и тетя. Как же так? Он всю жизнь был уверен, что ничего интересного или таинственного в его жизни не было, все было так просто и понятно, но теперь… Как ему дальше жить с этой информацией? Каким образом поменяется его жизнь теперь? В эту ночь он повзрослел.


Через полгода, как Стела закончила ульпан, она отправилась в армию, и ей уже  не было прохода от молодых людей. Она стала стройной, с красивой небольшой грудью, волосы за год отросли и вились кольцами, как у цыганки, Только кожа не была смуглой, она так и осталась светлой. Загар ее не брал. Да и до моря было далековато.
Служить она попала на север и домой приезжала только на выходные. В армии ей очень нравилось. Работа ей досталась в штабе, да и язык она подтянула очень быстро, и теперь вовсю, с удовольствием  лопотала на иврите. Но нет-нет вспоминала Стену Плача и ту книгу, что дал ей старик. Благодарила господа за чудо, которое он подарил ей. Она твердо была уверена, что если бы не молила его об этом со слезами на глазах, так бы и осталась непривлекательной толстушкой, никому не интересной и ненужной. Теперь же, когда внешность ее изменилась в лучшую сторону, девушка обрела уверенность в себе и чувство  собственного достоинства.
После армии она поступила в университет и стала  целенаправленно изучать древние языки, в том числе и арамейский. Все было так таинственно и интересно, что девушка с головой ушла в учебу, и только в пятницу вечером выходила прогуляться с друзьями, и то не каждый раз, за что получила прозвище  « Отшельница».
- Но это все – таки лучше, чем называться толстухой, - шутила она.
Вместе с ней учился молодой человек, который нравился девушке. Но ни одной живой душе она бы не призналась в этом. На самом деле, в душе она оставалась все той же застенчивой девушкой, и ей было сложно подойти самой к молодому человеку, который явно не заинтересован  ею. В  университете было много симпатичных девочек, не таких зубрилок, как она. Но Стелу поражало другое: как такой интеллигентный и неглупый молодой человек, обращает  внимание на так  сказать, туповатых девиц? Ведь были на факультете умные девочки. Но он флиртовал только с глупыми девицами, выкрашенными в блондинок. Факт оставался фактом: он к ней не подходил, а она делала вид, что его не замечает.
Стела вновь и вновь возвращалась к старинной книге, вчитываясь в древние слова. Это были  стихи. Многие слова были утеряны в современном языке. Конечно, остались кое – какие немногочисленные племена, пользовавшиеся одним из ответвлений арамейского, где – то в Иране и Ираке, но это был совсем другой язык.
Стела с усердием вникала все глубже и глубже в древний арамейский язык, вслушиваясь в слова, которые произносили ее губы, в их мотив. Она  уже чувствовала, что прочла верно, а что никак не может так произносится. Часто оставаясь после занятий, донимала куратора их курса, требуя ответы на свои вопросы, и он все с большей охотой и интересом занимался с ней. Часто они вместе искали ответы на различные вопросы, роясь в библиотеке или в архивах. Иногда  ей очень хотелось показать Михаэлю ( так его звали ), ту самую заветную тетрадь, но она не решалась, помня наказ незнакомца. Отучившись четыре года и получив первую ступень, девушка решила продолжить обучение, тем более что ей предложили работу в  историческом архиве, который она так часто посещала. Молодой человек, учившийся  с нею, но с которым их отношения так и остались на уровне кивка, закончив  учебу, исчез, не оставив следов. Поговаривали, что он перебрался в  Тель-Авив  и работает в какой – то фирме, не имеющей никакого отношения к полученным знаниям. Стелла только пожимала плечами. Каждый сам выбирает свой путь. Понятно, что в архиве у нее не будет высокой зарплаты, но зато  рядом со своей кормушкой, то есть с книгами, древними документами и многим другим.
Как – то вечером, сидя в своей комнате, она снова достала книгу мудрости, как она ее теперь частенько называла, и взялась за стих, который давно ее интересовал. Он был написан не в четыре строки, и не в восемь, а сплошным текстом. Она долго вчитывалась в слова, вникая в их ритм и смысл. Эти стихи были гимном любви, восхищением перед любимой. Они напомнили ей «Песнь песней», написанные для Суламиты (или по - современному, для Суламифи). Она читала их в переводе на современный русский язык, а также на иврите и арамейском. Читала в них проклятия тем, кто воспринимает эти песни как только любовные, эротические стихи. Некоторые считали, что эти свадебные гимны любви надо воспринимать  как отношения Бога и еврейского народа, но ею они воспринимались именно, как гимны любви, то ли к смуглой царице Савской, то ли к дочери фараона, его последней наложнице.
Эти же стихи, лежащие сейчас перед нею, от имени влюбленного, воспевали духовное родство с любимой. Они были написаны с восхищением к  ее уму и душевной силе, и Стелу  это очень поразило. Женщина,  как исторически сложилось, пленяла мужчин не умом, а красотой лица и тела. Тем более было поразительно читать такие строки, где ее глаза восхвалялись не за красивый цвет и яркость, а за то, что в них светился ум, чувство юмора и проницательность. Ее улыбка была то шаловливой, то ироничной, а округлые брови поднимались в знак недоверия или восхищения. Да, тут было над чем призадуматься. Стела пролистала книгу вперед. С чего же начались эти необычные отношения между автором и его возлюбленной? Как случилось, что  он ценил превыше всего ее ум, а не гибкость стана и коралловые уста? Но сразу разобраться было невозможно и девушка, достав из ящика чистую тетрадь, решила не торопясь, записать перевод, чтобы все стало понятно. С этого дня она уделяла книге  по несколько часов. Работа шла медленно, приходилось порой подолгу искать смысл в словах, тем более что некоторые буквы от времени стерлись, и трудно было определить корень слов, но работа все – таки продвигалась.
Ее стали посещать странные сны, где она встречалась с неким мужчиной  в какой – то оливковой роще. Они все время о чем – то разговаривали, то смеясь, то споря, но когда Стела просыпалась, только смутно  могла вспомнить, о чем же велись беседы. Одно она знала точно, он ни разу не прикоснулся к ней даже пальцем и старался не смотреть ей прямо в глаза, когда их взгляды сталкивались. Все было непонятно и тревожило ее. Интуитивно девушка  была  уверена, что мужчина, которого она видела, тот самый автор стихов, изучаемых ею. Стела пыталась воссоздать его образ таким, каким  видела во сне, но ей это не удавалась. Лицо расплывалось в тумане. Она не могла сказать, была ли у него борода или нет, какого цвета была его кожа и глаза. Во сне она называла имя мужчины, но проснувшись, не могла вспомнить даже этого.
В один из вечеров, когда она читала стихи поэта  о несчастьях, которые падут на их с подругой  головы, если кто – то узнает, что они встречаются наедине, он написал слово БАРУХ, что значит благословенный. По смыслу текста, это слово сюда не подходило, а вот как имя  - встало идеально. Вот оно, имя автора. Имя своей любимой он обходил любыми путями, но это понятно. Ведь, если их встречи были под запретом и виделись они тайком,   любой, кто прочтет его записи,  поймет, с кем Барух видится,  и может выдать влюбленных.

Барух оторвал голову от книги. Уже темнело. Он так зачитался, что не заметил, как пролетело время. Отец отсутствовал уже третий день. Сюда, к ним в ешиву приехало несколько мудрецов с мольбой о помощи. Положение в стране менялось. Умер проклятый император  Адриан и  рвение, с которым римляне наблюдали за соблюдением запретов на изучение Торы, несколько ослабло. Народ хотел вернуть себе право делать обрезание, соблюдать Шабат(Субботу) и следить за чистотой семейной жизни. Ведь при Адриане было запрещено даже погружаться женщинам в микву, в специальный ритуальный бассейн, предписанный Торой. Теперь же, когда к власти пришел новый император Антоний Пий, надзор ослаб. Люди Израиля хотели открыто справлять свои законы. Сделать это было сложно. Не было никакой гарантии, что новый император пойдет на уступки, так как взаимное недоверие между ними продолжало тлеть.  Раби Закай, его названный отец, считался одним из самых умных и мудрых людей. Все ему доверяли  и просили рассудить их по закону. Его слово ценилось на вес золота. Сам Барух любил и уважал отца, считая, что такого справедливого и праведного человека нельзя не чтить.  Именно поэтому и обратились мудрецы к раби Закаю  с просьбой: сказать, кто, по его мнению может помочь в решении этого вопроса.  Подумавно, его отец сказал, кто может это сделать. Это был раби Шимон бар –Йохай. Но проблема была в том, что этот праведник скрывался в  пещере от римских властей. Он был тем самым учеником бар Акивы, который успел вместе с еще  четырьмя учениками пройти  Смиху. Власти запретили исполнение заповеди. Но даже под страхом смерти все пятеро прошли обряд посвящения под руководством  раби Иеуда бен Бава, за что тот поплатился жизнью. А вот ученикам, принявшим Смиху, повезло больше, и они смогли убежать от преследующих их римлян.      
 Барух понимал, что такая миссия полна сложностей и опасна для отца. Положение в стране оставалось взрывоопасным. Народ Израиля не забыл страшные уроки войны, когда римляне истребляли их десятками тысяч, а те в ответ не могли простить того, что в начале войны были побеждены и выкинуты  из Иерусалима. Горечь поражения не забылась, а взаимная ненависть горела в сердцах с обеих сторон. Сейчас отец вместе с товарищами пробирался к местечку Кфар- Наруба, чтобы поговорить с  раби Щимоном. Он жил в пещере вместе со своим сыном Алазаром.
Барух вышел во двор и вгляделся в темноту. Вокруг стояла тишина и только где –то вдали слышался крик ночной птицы. Он прошел через двор и сел на завалинке, подняв глаза к небу. Яркие звезды крупной россыпью подмигивали ему. Он тяжело вздохнул. Как же так получилось, что он не похож ни на одного из своих братьев и сестер. Все они знали, чего хотят от жизни. Для всех был ясен путь вперед, но только не для него. Отец как – то сказал, что у него мятежная душа. Возможно, что так и есть. Конечно, он точно знает, что его путь не лежит в принятии той жизни, которую ведут тут в ешиве все окружающие. Никогда ему не стать учителем и мудрецом. Он сам не знал, куда и к чему его тянет. Он часто мечтал о путешествиях, хотелось  увидеть мир за пределами Иудеи. Мечтал поехать туда, где не будут маршировать римляне, и не будут сидеть, склонившись над торой его соплеменники. Часто в голове у него возникали стихи, и ему хотелось записывать их, но он не смел. Несколько лет назад отец нашел запись стихотворения и очень расстроился. Раби Закай  долго беседовал с Барухом о тщете людской, о том, что каждый  человек в жизни должен выполнить свой долг, а не растрачивать свою душу и сердце на такую крамольную чепуху. Но что делать, если чувства выплескиваются из него строками стихов.  Только записывая  мысли,  рожденные у него в голове, он был счастлив и удовлетворен.
Вдруг какая – то тень мелькнула возле входа в дом. Барух вгляделся и увидел, что это его младший брат Иосиф вышел во двор. Ему уже было одиннадцать лет, и в этом году он неожиданно для всех вытянулся, почти сравнявшись ростом с ним. Но, к сожалению, он по – прежнему  сильно хромал. Вылечить его  ноги так и не удалось, хотя многие врачи осматривали его и предлагали свои методы лечения: они привязывали обтесанные палки к его ногам, делали специальные настои, один раз даже отец возил его к чудотворным источникам в Галилее, но ничего не помогало. Иосиф, хромая, прошел  через двор и сел рядом со старшим братом, который до сих пор был для него кумиром. Они некоторое время сидели в молчании, приятным им обоим. Наконец Барух сказал:
-Что, не спится? Или тебя беспокоит что – то?
- Даже не знаю, что тебе сказать. Неспокойно мне, как – будто что – то должно произойти, - тревожно передернул плечами Иосиф.
Барух уже давно доверял  интуиции  мальчика. Как правило, он мог предугадать неприятные события, которые обязательно случались потом. Они могли касаться, как и определенного человека, так и событий в стране.
-Это касается нашей семьи или чего – то другого? – поинтересовался встревожено старший брат.
- Не знаю даже, что тебе сказать на это. Все так расплывчато и непонятно, хотя уверен в одном, что нас ждут  перемены. Перемены и  испытания.
Барух вгляделся сквозь полумрак в напряженное лицо братишки, который так быстро повзрослел и был более зрелым человеком, чем он в этом возрасте. Иосиф достиг огромных успехов в учебе, и люди шептались, что Бог наградил его великим умом, наказав физически. «Только через страдание приходит свет в разум человека!» - говорили они. Барух считал, что это несправедливо -  наделять одним и отнимать другое, но понимал, что ничего сделать уже нельзя. Он верил, что со временем Иосиф станет величайшим умом своего времени и подхватит знамя мудрецов. Уже сейчас многие люди прислушиваются к мнению брата, несмотря на юный возраст того.
- Ты думаешь, что  эта миссия обречена на провал?
Иосиф пожал плечами.
- Я думаю, что не только это. Зря отец поехал туда!
Барух пораженно взглянул на брата.
- Почему?
- Для него эта поездка обернется тяжелой нравственной травмой. Я в этом практически уверен.
- Что тебе дает основание так полагать? – молодой человек был не на шутку расстроен словами братишки.
- Сам все увидишь. Отец скоро вернется.
- Неужели все так плохо, - прошептал Барух, скорее для себя.
Иосиф  молча посмотрел на брата, но ничего не сказал.
Они еще посидели вместе, думая каждый о своем. Барух подспудно чувствовал, что жизнь меняется. Только перед отъездом отец заговорил о том, что хочет, чтобы он женился. Эта мысль пугала юношу, он не был готов к этому поступку. Конечно, ему нравились девушки, он заглядывался на них. Но ни одна еще не тронула его сердца, а без любви, какая же семья? Он хотел, как его родной отец Щимон  бен Косиба, жениться на девушке своей мечты, но так как такой еще не было, то предпочитал оставаться холостым. Бывало, что ночами его мучили эротические видения, и он просыпался весь в поту и с напряжением в паху. Но это его не пугало. Отец уже давно объяснил ему все о мужском желании. С этим можно подождать и потерпеть. Не жениться же только ради того, чтобы успокоить свое тело! Брак на всю жизнь, а не на пару приятных часов ночью. И, хотя по их законам он мог получить развод, но понимая, что в браке родятся дети, и  не хотел для них такой травмы.
Его мысли прервал Иосиф, который поднявшись, пожелал ему крепких снов. Только когда затихли его неровные шаги, Барух поднялся и решил прогуляться в оливковую рощу, все равно сейчас ему не уснуть.  Он шагал по темному и спящему поселку и мысли его метались. Может, ему надо уехать из дома и посмотреть, как живут люди в других местах? А может поехать учится в Иерусалим, но тут же отбросил эту мысль. Иерусалима, как такового, уже нет. Он кишит римлянами,  которые чувствуют себя теперь хозяевами  в их стране.
Спору нет, сейчас в Иудее ведутся интенсивные  строительные  работы: строятся новые мосты, возводятся здания, улучшают дороги. Многие рады этому, но только не Шимон бен Йохай. Тот считает, что все это они делают не для народа, а для себя. Возможно, он прав. Но раз это строительство происходит на их земле, значит это благо не только для римлян? Но о своих мыслях он помалкивал, и когда другие вступали в жаркие дебаты по вопросам законов Торы или о высказываниях великих, он молчал.
 

Скоро уже начнутся занятия в университете, и времени будет катастрофически не хватать. Надо поторопиться с переводом и понять, что же такого необычного есть в этой книге?  Почему она не может попасть в руки специалистов, чтобы о ней узнали все? Девушка была  почти уверена, что эта рукопись  в единственном экземпляре. Несмотря на свою древность,  она не стала  кладезем мудрости для многих поколений, как «Песнь песней» Соломона.
Когда Стела заканчивала работу в архиве, заглянул Михаэль. Хотя он уже не был ее руководителем, они продолжали с ним поддерживать добрые отношения.  Делились информацией о новых работах, о выходе  книг и монографий своих коллег. Девушка ничего не знала о его личной жизни, да это ее  и не интересовало. Профессору  было лет за сорок. Из – за сидячего образа жизни и любви к хумусу, фигура его была расплывчатой, с солидным брюшком. Волосы на голове поредели, но зато компенсировались волосатыми руками и ногами. При этом он был умен, начитан и по – настоящему интеллигентен.  С ним  было интересно беседовать на любые темы, что Стела с удовольствием и делала. Не так уж часто ей попадались люди, с таким же восторгом поглощенные историей и древними языками. Вышли они из архива вместе и, пройдя по кривым улочкам Иерусалима, побрели в сторону остановки, от которой отходил автобус девушки. За семь лет жизни в Израиле, Стела  хорошо узнала Иерусалим. Она очень любила этот необыкновенный город, в котором старинные здания пересекалась с новыми жилыми районами. Михаэль живо интересовался, какие предметы собирается изучать его бывшая студентка  в университете, и  они даже поспорили по поводу одного предмета, но в итоге пришли к общему мнению, что она возьмет его во втором семестре. Каждый раз, общаясь  с профессором, ее так и подмывало рассказать ему о своей работе над переводом  книги, но она сдерживалась, памятуя о своем обещании. Тем более, старик сказал, только в руки человеку с чистым сердцем отдать ее. Но как она об этом узнает? По виду же не определишь? Вот, к примеру, Михаэль: он прекрасный человек, замечательный ученый и педагог, но он очень тщеславен. Если книга попадет к нему в руки, он все сделает для того, чтобы издать ее  и  прославиться!
Хотя Стела не совсем понимала, почему книгу надо держать в секрете? Ведь она такая интересная, все стихи дышат искренностью и любовью не только к женщине, но и к стране, к ее природе, к растениям. Этим же вечером, она поняла причину и получила ответ на свой вопрос. Книга заканчивалась стихом, в котором говорилось, что его жизнь пришла к закату, что все раскрылось. Его подруга принесла  себя в жертву богам, да и его часы сочтены. Но он вовсе не огорчен, так как жить без нее он не хочет. Последние строки написаны, как мольба к тем, кто  прочтет его записи. Он просил читать его стихи только тех, кто чист душой и сердцем! Кто поймет главный смысл из написаного  им:  «Живите, радуйтесь, отдавайте свое сердце полностью тому, во что верите! Любите все вокруг: людей, детей, родителей и, конечно, берегите любимых!»
Его слова сразили девушку. Они были полны такой страстью и верой в любовь в любой ее разновидности, такой силой убеждения, что она, закрыв книгу, всхлипнула от полноты чувств. Но ей показалось, что она уже видела в тексте слова предназначения. Она снова открыла титульный лист и увидела несколько полустертых  строк, написанных с другой его стороны. Чем он начал свои записи, тем и закончил. Скорее всего, сообразила Стела, эти последние и первые строки он написал в один и тот же день, когда понял, что книгу он спрятать не сможет, также  как и уничтожить. Наверное, он хотел, чтобы остался хоть какой – то след после него, после его чистой платонической любви.
Стела опять задумалась над словами его последней песни. Они несли в себе столько света и любви, что можно было позавидовать девушке, которой они предназначались. Хотя непонятна фраза о том, что девушка стала жертвой богов. Именно так, во множественном числе. Как – будто девушка римлянка. А может, так и есть?
Она долго не могла уснуть, ворочаясь и вспоминая все, что прочла.  С трудом  все – таки заснув, спала неспокойно, мозг, как будто продолжал свою работу. Проносились какие – то короткие видения, которые она не успевала ни рассмотреть, ни запомнить. Только под утро ей удалось заснуть крепко, и она почувствовала, что находится  среди руин какого – то здания, напоминающего храм. Она о чем –то спорила с Барухом и  плакала.  Затем солнце село, и погода испортилась. Начался дождь, и влюбленные побежали под стены храма. На этом сон прервался, и она проснулась с головной болью и чувством глубокой тоски и потери.
С этого дня у нее начались проблемы со сном, о которых она никому не говорила. Мама с тревогой вглядывалась в бледное лицо с темными мешками под глазами, на ее совсем ставшую тоненькую фигуру. Пару раз она спрашивала у дочери:
- Что тебя тревожит, дорогая? У тебя неприятности?
Но Стела только задумчиво качала головой и тихим голосом отвечала, что все в порядке. За несколько дней до начала занятий к ней на работу зашел Михаэль. Терпеливо дождавшись, когда девушка закончит работу, он передал ей конверт, на котором ничего не было написано, кроме одного слова: Стеле. Взяв письмо, она вопросительно посмотрела на преподавателя, как бы говоря: « Что это? Откуда?»
Он пожал плечами и сказал, что оно пришло на его имя,  на кафедру университета. Он распечатал его и внутри нашел еще один запечатанный конверт, который она сейчас держит в руках, и маленькую записку, где некто неизвестный просит его обязательно передать   это послание  адресату. Девушка с изумлением смотрела на Михаэля, не понимая, что это значит:
- И там не было написано ни от кого оно, ни адреса?
- Нет! – снова с недоумением пожал он плечами, - но я рассмотрел печать: оно отправлено из Тель – Авива три  дня назад.
 Девушка не решалась вскрыть конверт, соображая, от кого оно может быть? Со  всей очевидностью  понятно, что написал человек, прекрасно знающий, что они с Михаэлем поддерживаем дружеские отношения и  видимся часто. Также он  верно рассчитал, что, получив его послание, профессор принесет его мне. Это говорит о том, что автор письма не знает, ни где я живу, ни где работаю.
Стелле почему – то стало страшно открывать конверт, тем более что ее смущало присутствие Михаэля. Не хотелось при нем читать письмо, и он, видимо что – то поняв, торопливо распрощался и так быстро ушел,  что  она едва успела вслед поблагодарить его.
Выйдя на улицу и пройдя до парка с детской площадкой, она села на скамеечку и просидела довольно долго, не решаясь вскрыть конверт. Такое поведение было ей несвойственно. Она всегда была любознательна. Если ей приходили письма, она моментально вскрывала их. Неважно, позволяла обстановка или нет. Но это послание было совсем другим. Как – будто сейчас решится ее судьба, как – будто откроются ворота, и она зайдет в мир, в котором никогда  не была, но всегда стремилась! Ругая себя за безволие, она глянула на конверт через свет, который уже начал меркнуть. Наступали сумерки, но ничего не разглядев, резко оторвала край конверта. Там был листок, линованный в клеточку и исписанный только с одной стороны. Что ее поразило, что оно было написано на русском языке.
                Здравствуй, Стела!
  Возможно, что ты меня не помнишь, но мы учились с тобой  на одном курсе, хотя никогда не общались. Меня зовут Даниэль  Палецкий. Надеюсь, теперь ты вспомнишь меня? Нам нужно обязательно встретиться и поговорить по очень важному делу, не терпящему отлагательств. Пожалуйста, позвони мне по номеру, который я прилагаю, или напиши по адресу, который я записал ниже. Заранее благодарю и жду вестей.
ДАН.
Сказать, что девушка была изумлена, значит, ничего не сказать. Она несколько раз перечитывала строки, написанные практически каллиграфическим почерком и без ошибок. Она ни разу не слышала, чтобы он говорил на русском языке, только на иврите или на английском.  У них было несколько студентов из США, и Стела слышала, как он с ними бегло разговаривает, но русский!!! Он даже на иврите говорил совершенно без акцента, и она предполагала, что он родился здесь, в Израиле, хотя было ясно, что корни его тянутся из Европы, как по внешнему виду, так и по имени, фамилии. Она знала, что по возрасту он старше многих из них. Говорили, что он после армии странствовал по свету, работал в Европе, Америке и даже где- то не то в Японии, не то в Таиланде. Так что ему сейчас где – то лет тридцать. Странно, какое у него может быть дело к ней? Но думать и гадать было тратой времени, поэтому решительно поднявшись  со скамейки,  девушка пошла на остановку автобуса. Поужинав с родителями, она ушла к себе в комнату и в волнении набрала номер телефона, записанного на листке.
 Трубку подняли сразу, и как бы Стела ни волновалась, она сразу же узнала глубокий баритон Дана. Он явно обрадовался, что она так быстро отозвалась на его письмо. И поинтересовавшись ее делами, сразу перешел к тому, из –  за чего просил позвонить. Он сказал, что им нужно встретиться и поговорить о  важном деле,  которое по телефону не может быть решено. Когда девушка выразила свое недоумение по этому поводу и сомнение в нужности этой встречи, он сказал слова, поразившие в самое сердце.  Всего три слова:  СТАРИК, КНИГА, СНЫ. Девушка надолго замолчала. Все, что сейчас происходило, было для нее, как гром среди ясного неба.
-Откуда он мог это узнать?  - мысли ее метались, как бешенные, - Ведь я ни с кем об этом не говорила, даже когда приехала из Иерусалима с красной ниточкой, не сказала, кто ее мне повязал. А об этой книге, которую я ни разу даже из дома не выносила, говорить нечего! А о каких снах он говорит?
-Ау, ты здесь? - услышала  Стела, голос Дана, - Конечно,  может, я ошибаюсь, но для тебя это не просто слова, ведь так?
Голос ей отказывал, но она умудрилась выдавить из себя какое – то междометие, обозначающее согласие.
Его голос стал более твердым и деловым:
- Ты работаешь завтра, в пятницу?
-  Нет, но у меня с утра намечены кое – какие дела.
- Хорошо. Я тоже с утра занят, а потом мне еще надо доехать до Иерусалима. Где ты  живешь?
- В Маале –Адомим.
-Не страшно, это неподалеку от Иерусалима. Правда, ваш город я практически не знаю. Будь любезна, объясни мне, как добраться до тебя?
Насколько возможно доходчиво, приходя в себя от шока, она объяснила ему, где именно живет  и, договорившись, что он еще перезвонит, попрощалась.
Стелла легла на кровать, и задумалось, что ждет ее завтра? Она не заметила, как заснула. Проснулась она, как от толчка. На улице было темно, только луч фонаря на улице косо освещал комнату. Посмотрев на электронные часы, светившиеся красными цифрами, увидела, что только четыре часа утра. Перед глазами ясно стоял сон, который она только что видела. Она видела себя у Стены Плача. На ней был тот самый сарафан, о котором она давно забыла.  Она сидела на парапете, и вдруг рядом с ней появился все тот же старичок, который хитро жмурясь, спрашивает ее, прочла ли она книжечку и все ли поняла в ней? Она кивает ему в ответ, но отвечает, что не уверена, что поняла все правильно. Он похвалил ее за то, что она никому ничего не сказала, а она в ответ, вроде бы расстроилась и сказала, что один человек, откуда – то узнал про рукопись, и завтра она должна поговорить с ним. Старичок  довольно покивал лысой головой в кипе  и сказал, что сам рассказал ему о ней. Девушка во сне страшно удивилась.
- Неужели вы  считаете, что именно этот человек чист душой и сердцем и заслуживает чести читать эти стихи? – спросила  она с большим сомнением.
- Не нам с тобой решать, - перестав улыбаться, строго ответил он,  - кому читать рукопись!
 С этими словами он исчез куда – то, а Стела очнулась ото сна, удивляясь, что так четко все запомнила.
До самого рассвета она лежала и размышляла, что же сказать Даниэлю, и что он сам может ей рассказать. Но решила, памятуя сон, взять с собой книгу Баруха, Незаметно для себя снова уснула и проспала до одиннадцати часов, чем удивила и порадовала маму, которая продвигалась по квартире на цыпочках, боясь разбудить дочку, которая в последнее время выглядела уставшей и бледной.

И вот отец вернулся домой. Выглядел безумно усталым и подавленным. Вся семья с радостью  встретила его благополучное возвращение. Но отец, сразу молча,  удалился в свою комнату, ни с кем не поговорив и не ответив ни на один вопрос. Только его жена смогла войти следом за ним, чтобы помочь искупаться и покормить мужа. На следующий день они увидели его. Семья и члены общины собрались все вместе, чтобы узнать, как прошла встреча. Раби Закай поздоровавшись, оглядел всех присутствующих и, видя их нетерпеливое ожидание,  кивнул головой и предложил сесть во дворе. Говорить он начал тихо, и Барух услышал в его голосе нотки печали и скрытого страдания. Учитель рассказал, как они добирались, как вышли к пещере, в которой уже несколько лет скрывается раби Шимон сыном. О чуде, которое случилось с мудрецом, когда возле пещеры за ночь выросло  рожковое дерево, плодами которого они теперь питаются. Рассказал о  роднике с водой, который возник около пещеры Теперь им есть, чем утолить жажду. Все мы восхитились этим чудом, хотя кое – какие слухи об этом до нас доходили. Но, когда мы слышали эту новость от очевидца, от человека, которому мы все доверяли и уважали, мы уверились в это чудо, как если бы сами это увидели.
- Но почему ты тогда так печален? Ведь такое чудо говорит о том, что Бог защищает своих детей:  раби Шимона и его сына Элазара от голодной смерти и от жажды?
 Отец призадумался на какое – то время, а затем сказал:
- Они весь день проводят, закопав себя в песок, предварительно сняв с тела всю одежду.
 Мы все ахнули, а он продолжил:
- И только вечером они выходят из песка, одеваются в одежду и молятся. И так изо дня в день. Молитва – песок – молитва. Они оба в струпьях, у них экзема. Вы не представляете себе, друзья, сколь жалок их вид. Сердце разрывается на части, и слезы текли у нас, не переставая, пока мы беседовали с раби Шимоном. Но сколь  мудр стал он, сколько смирения и терпения появилось в нем. Ни  в одном человеке я не видел столько величия и покоя, как в нем!
-Так что он ответил вам на просьбу  встретиться с цезарем?
- Он попросил у нас время до рассвета подумать. Когда мы явились к нему утром, он объявил, что еще рано идти к цезарю, время еще не настало. Когда придет этот час, он выполнит свой долг, но не сейчас. У нас с ним состоялась длинная беседа, мы услышали от него слова мудрости и несколько притч, которые я вам сейчас расскажу.
 Еще несколько часов раби Закай, его соратники и ученики сидели во дворе и слушали слова мудрости раби Шимона. Барух поглядывал на отца с недоумением. Он чувствовал, что отец изменился, как – будто тяжелая ноша отяготила его плечи, и они поникли. Исчез теплый свет, который столько лет лился из его глаз. Появились горестные морщины, раньше незамеченные юношей.
 С того дня все переменилось. Отец больше не улыбался, и в доме стояла непривычная тишина, как – будто все боялись засмеяться или пошутить. Мама стала нервной и пугливой, но молча несла свою ношу. Было ощущение, будто в доме кто – то неизлечимо болен. Даже когда приехал старший брат из Явне, где учился уже несколько лет, у отца не поднялось настроение. Единственно, что радовало Баруха, что  раби Закай не заговаривает о свадьбе, словно забыл напрочь о разговоре накануне отъезда.
Как – то вечером отец позвал его и Иосифа к себе. Он сидел с поникшей головой, и сыновья тихо расположились рядом, не смея потревожить мысли того. Но отец поднял на них глаза и, молча оглядев, слабо улыбнулся.
- Послушайте меня внимательно! – посмотрев на Баруха, обратился он к нему, - Я долго думал о твоей судьбе и тех сомнениях, о которых  ты поведал мне несколько месяцев назад. Я не хочу на  тебя давить. Ты – взрослый человек и можешь сам принять решение, что лучше для тебя. Я вижу, что в тебе нет предрасположенности к изучению Торы. Ты не хочешь стать учителем, объясняющим наши законы. Земледельца или скотовода также из тебя не получится. Ты еще не нашел себя, и я понимаю твои метания в поисках себя. Вот я и подумал, что может  тебе поездить по стране, познакомиться с новыми местами и людьми? Может, тогда ты определишься, что ищешь в этой жизни и какое у тебя предназначение?- и тут он обратился к Иосифу, - А ты как думаешь, мой младший сын, стоит ли ему покидать нас и ехать в неизвестность?
Барух замер от неожиданного предложения отца и с тревогой глядел на брата, ожидая его ответа. Мальчик задумался и, прикрыв глаза, нахмурил брови. Молчал он долго, но когда открыл глаза и посмотрел на брата, Барух понял, что ответ будет положительным.
- Отец, спасибо, что позволил мне высказать свое мнение. Ты правильно поступаешь, отпуская Баруха на свободу. Он, как птица, не может находиться в клетке. Он не такой, как мы, ему нужен простор. Куда ты хочешь, чтобы он отправился?
- У меня по всей стране много знакомых и друзей. Это мои учителя, ученики и родственники. Я дам ему несколько писем, чтобы ему было, где остановиться, но решать все же ему, куда он поедет.
 Отец со значением посмотрел на Баруха и, отпустив младшего сына, остался с юношей наедине.
Барух с нетерпением и надеждой смотрел на отца: что он ему скажет, что посоветует  и, наконец, когда он сможет отправиться в путь?
Ночью, лежа в постели, он долго не мог заснуть. Мысли теснились в голове, обгоняя друг друга. Он вспомнил советы отца, как вести себя с незнакомыми людьми,  что говорить, если ему повстречаются римляне, о документах и письмах, которые отец должен подготовить ему в дорогу. Сердце громко стучало от радости и страха. Что его ждет впереди?

 Около трех часов дня позвонил Дан, и своим красивым голосом сообщил, что через пять минут будет около фонтана, где они договорились встретиться. Быстро положив книгу в сумку, Стела вышла из дома. Они жили в хорошем районе. Фонтан стоял в центре, а вокруг него  были высажены очень красивые цветы. По периметру площади располагались магазины и аптека, которыми пользовалась их семья. Даниэль  подъехал на красивой  японской машине «МАЗДА». Такую машину вряд ли мог себе позволить недавний студент, только пару месяцев назад закончивший университет, но комментировать это она не стала.
Даниил остановился, вышел из машины, и она внимательно и открыто посмотрела на него. До этого Стела смотрела на него только тогда, когда была уверена, что он не видит ее взгляда. Но теперь было совсем другое дело. В который раз девушка поразилась, с какой пластичностью он двигается, как красиво лежат его русые волосы, как будто юноша старательно укладывает их феном. Хотя видела, при поездке на море всей группы, как они высохли у него после морской воды и лежали волной. Приветливо улыбнувшись, он подошел к  девушке и, как всегда, в его присутствии, та  ощутила робость. Поздоровавшись, бывший сокурсник  вежливо усадил ее в машину, и она, машинально пристегнув ремень, подумала, куда же они поедут?   И тут же получила ответ на свой вопрос. Дан, сев рядом, поинтересовался, хочет ли она прокатиться в Иерусалим и посидеть в одном тихом местечке, где им никто не помешает. Не глядя на него, Стела согласилась. Некоторое время они ехали молча, напряженно думая, о чем же говорить. И, когда  тишина достигла своего апогея, он  поинтересовался:
 -  Чем ты сейчас занимаешься?
- Я работаю в Историческом архиве. Да ты его знаешь. Мы  частенько там занимались, писали рефераты.
 Он кивнул головой, поняв, где она  начала свою трудовую деятельность.
- Собираешься брать вторую ступень?
-Да, конечно! – не совсем уверенно ответила  девушка, глядя на мужественный профиль своего попутчика.
- Я в этом совершенно не сомневался! – с улыбкой резюмировал он.
- Почему? – она была удивлена и заинтригована.
- Да потому что ты была одной из самых лучших студенток курса. Все  - и преподаватели, и студенты знали, что у тебя светлая головка и усидчивость настоящего ученого.
Стела была потрясена и довольна такой оценкой. Ее щеки залил румянец удовольствия и смущения.
- Никогда не думала, что ты замечал мои успехи.
 - Их было трудно не заметить,  - усмехнулся молодой человек,  - в начале, когда только началась учеба, ты, можно сказать, не совсем хорошо владела высоким ивритом. Но довольно быстро обошла в учебе  тех, для кого это был родной язык.
- Да, я помню, - задумчиво проговорила девушка, - как мне было тяжело. Сколько времени я проводила в занятиях, когда остальные отдыхали. Не зря меня прозвали «Отшельницей». Порой хотелось убежать от изматывающих занятий и выть от отчаяния.
Дан с сочувствием посмотрел на девушку.
- Я тебя прекрасно понимаю! Пусть не так остро, но и у меня была та же проблема.
- Ты серьезно? – удивилась Стела,  - Разве ты не приехал сюда в раннем детстве?
- Меня привезли родители в Израиль в пятнадцатилетнем возрасте и отправили учиться в интернат, где я быстро выучил иврит и науку выживать. Затем армия в боевых войсках. Там я пробыл три года, а затем решил посмотреть мир. Я работал и бродяжничал. По окончании службы  у меня на счету была некоторая сумма, да и родители кое – что подбросили, так что я приобрел мотоцикл и объездил почти всю Европу. Особенно мне понравилась Испания и Англия. Я даже подумывал остаться в Европе и там учиться, но в итоге решил получить образование в Израиле. Все – таки иврит мне ближе, чем английский, да и льготы у меня здесь были, - закончил он свой рассказ и, быстро глянув на девушку, улыбнулся.
Девушка посмотрела  на него с живым интересом. Впервые она  разговаривала  с ним и чувствовала себя легко и просто.
- Я так полагаю, что ты займешься наукой?
Стела засмеялась, но ответила на это, что еще не задумывалась. Надо решать проблемы по ходу их поступления. Конечно, она лукавила. Девушка  очень много думала на эту тему, но, в конце концов, не ей это решать. Если пригласят остаться в университете и работать на кафедре, она не откажется. Хотя ее привлекала исследовательская работа тоже. Но об этом она еще была не готова разговаривать даже с Михаэлем, со своим другом и советчиком, не то, что с этим красивым бывшим однокурсником.
Они выехали на загородное шоссе и, немного не доезжая до Иерусалима, свернули вправо. Туда вела уже более узкая дорога. Машина проехала немного вперед и припарковалась  у небольшого уютного кафе. Они решили сесть во дворе, в тени дерева, тем более что Дан курил. Он заказал кебабы и картофель фри, а также холодный томатный сок. Утолив  первый голод, Дан расслабленно затянулся сигаретой и с улыбкой сказал:
-Ну, у тебя грандиозная выдержка. Ни один вопрос не сорвался с твоих губ, хотя вчера я тебя озадачил и заинтриговал.
Поняв, что настал момент истины, серьезно глядя в лицо молодого человека, Стела сказала:
- Я понимаю, что ты знаешь что – то важное для меня. Поэтому я здесь и хотела бы выслушать все, что ты можешь сказать мне по этому поводу.
Он задумчиво помолчал и  проговорил:
- Все это странно и необычно. Несколько недель назад мне начали сниться странные сны. Я видел себя в оливковой роще с девушкой. Мы много беседовали и смеялись, порой спорили, но никогда не злились друг на друга. Только я все время опасался, что кто – то узнает о наших встречах. Это было опасно для нее и, возможно, для меня. Но об этом я как – то во сне не думал, только переживал за нее. Но в то же время, я не мог с ней не видеться. Я точно знал, что если не буду встречаться с этой девушкой, то жизнь моя будет закончена. Когда я просыпался,  то помнил, о чем говорили, чему радовались, но я никак не мог запомнить ее лицо. Оно у меня было как в тумане, только мне кажется, что волосы  у нее были темными и блестящими.
Стела внимательно слушала его, вспоминая свои собственные сны. Ей – то они начали сниться, когда она уже читала стихи и достаточно знала и понимала автора и его чувства.
А он тем временем продолжал:
- Меня удивляли эти сны. Чтобы вот так каждый день снилось практически  одно и то же, но не настораживало. Более любопытно то, что со мной случилось  буквально в начале этой недели. В обед я вышел с работы перекусить. Прямо в здании, где я работаю, есть кафе на первом этаже,  – пояснил он девушке, - наш хозяин заключил с ним договор, и мы там обедаем со скидкой. Как правило, в это время там находятся только наши сотрудники, но тут за столик ко мне подсел старичок. Он обедал, поглядывая на меня пристально, с интересом. Всем своим видом и повадками, он меня заинтриговал, и мы с ним разговорились.
-  На каком вы языке говорили? – поинтересовалась Стела.
- На иврите. А что? – удивился Даниил.
- Да так, ничего. Для информации.
Он внимательно глянул на нее  и продолжил:
- Занимательный старик. Любит пофилософствовать, да и сам держал ухо востро, слушая мои рассуждения. Я даже не сразу сообразил, что он втянул меня в диспут.
-Какого рода? – полюбопытствовала девушка заинтересованно.
- Да обо всем и ни о чем… О порядочности и чести, о добре и зле. В общем, о чем – то достаточно абстрактном. Потом  я попытался вспомнить конкретно наш диалог, но так ничего особенного не вспомнил. Да, не простой старик, с секретиком.
- Чем же закончился ваш разговор?
- Вот это интересно! Он резко поднялся буквально в середине фразы, пристально и даже сурово посмотрел на меня и сказал: «Послушай меня внимательно, Даниэль! – хотя я не помню, что называл свое имя, - Тебя избрали для великой миссии; тебя, и еще одного человека! Пришла пора! Пробил час! Отнеситесь серьезно к моим словам!»
 - Я так был ошеломлен и растерян, что вообще перестал что –либо понимать. Только сейчас рядом со мной сидел милый пожилой человек, и вдруг он соскочил и заговорил как Миссия. Как будто я попал на съемки фильма, про которые мне забыли сообщить! Какая пришла пора? Какой час пробил?  И откуда он узнал мое имя?
Стела тоже была странно взволнованна, предчувствуя, что сейчас узнает что – то важное для себя.
- Что же было дальше, что еще он вам сказал? – от нетерпения и волнения ее голос срывался и дрожал.
 - Он сказал,  - с видимым трудом продолжил молодой человек, - ты все узнаешь у своей подруги. Это та, с кем вы придете к истине, к свету. Я, конечно, поинтересовался, о какой подруге идет речь? На что он усмехнулся и сказал, что само собой разумеется, о Стеле! Пока я соображал, кого он имеет в виду, добавил:
- Позвони ей в Иерусалим или напиши о встрече. Ей достаточно сказать три слова « Книга», «Сны», « Старик», и она тебе не откажет.
-  Пока я соображал, о ком идет речь, и о какой книге, он исчез, Хотя не представляю, как я мог не заметить его ухода? И теперь, на десерт, самое забавное. Никто его не видел! За соседним столом сидели ребята из соседнего отдела и обедали, но когда я поинтересовался, куда делся человек, с которым  обедал, они страшно удивились и даже стали смотреть на меня как – то подозрительно. Они уверяли меня, что я обедал один. Ребята  даже хотели подсесть ко мне поболтать, но увидев, что я занят своими мыслями, и даже шевелю губами, как будто решаю для себя важную задачу и не смотрю в их сторону, решили мне не мешать. Тогда я подошел к кассе и поинтересовался у кассирши стариком, который сейчас обедал здесь. Она тоже заявила, что в обед приходили только молодые люди.
 Они молча смотрели друг на друга. Стела задумчиво и, как – будто ничему не удивляясь, а он с ожиданием, что она растолкует ему все, что случилось с ним. Затем она заговорила:
- Со снами все понятно, правда?
- Да, но откуда он мог знать, что мне снилось? И какое к нему это имеет отношение?
- Я полагаю, что к нему – никакого. Он выступает в роли проводника, помощника.
 -Не понимаю!
 Было видно, что Дан уже теряет терпение.
– Ну, хорошо, - сдалась девушка, - сейчас я тебе все расскажу! Но придется начать издалека.
 И она рассказала ему о своей поездке в Иерусалим в первую же неделю жизни тут. Как встретила старика, их разговор. Его просьбу и ее обещание. О том, почему выбрала именно этот факультет. Как читала стихи, как к ней стали приходить сны, и о чем они были.
 Дан с интересом и с каким – то странным выражением на лице слушал ее, а когда под конец она рассказала про свой сон со стариком, он поинтересовался, как выглядел тот. У Стелы была прекрасная память на лица. Она довольно точно описала его облик, хотя не виделись они более шести лет, да и то, только один раз, не считая сна.
Когда девушка  закончила его описание, Дан согласно кивнул головой. А когда он стал описывать,  что на нем было надето, и какая торбочка была у него в руках, девушка  поняла, что они говорят об одном и том же человеке.
- Значит, твои сны стали приходить к тебе только после того, как ты полностью погрузилась в изучение книги?
- Да! – ответила Стела, - Поэтому их появление не особенно меня поразило. Удивляло другое, что они повторялись, практически не меняясь. Я и мужчина  среди деревьев, и только один раз на каких – то развалинах. И то, - задумчиво произнесла она, - этот сон странно оборвался, когда пошел дождь, и Барух завел меня вовнутрь. А ты видел этот сон?
- Да! И именно так девушка называла его!
- А сон ты видел до  конца? Или он тоже оборвался?
 -Нет, не оборвался…
- Что же там было, почему ты замолчал? – удивилась она.
- Они… они занимались там любовью! – и он отвел глаза.
- Да ты что? Быть такого не может! Он боготворил ее, он даже ни разу не коснулся ее руки. Я видела это в своих снах, я читала его стихи!
- Да, так было всегда, до этого последнего раза. Они уже знали, что больше не увидятся! Они прощались! Они плакали,  занимаясь любовью в первый и последний раз!
- Боже мой, боже мой! – прошептала она потрясенно.
 Он посмотрел на нее с мольбой:
 - Ты дашь мне стихи? Я должен знать!
- Конечно! – согласилась не пришедшая в себя Стела, - Я принесла  их с собою.
 Она вытащила из сумки книгу, аккуратно завернутую в целлофан, и положила перед Даниилом.
- Он велел мне отдать книгу человеку с чистой душой и помыслами. Ты такой?
- Не знаю, - не обидевшись, ответил он,  - не мне решать. Раз он сказал, передать мне книгу, значит  - так тому и быть!
- Ну что ж, читай! Если будут трудности, звони. Я с радостью помогу тебе. И, кстати, - вспомнила она,  - его действительно звали Барух! Он в стихах назвал свое имя.
- Да, я знаю. Именно там, среди развалин, она все время повторяла это имя. А вот ее он, вроде бы называл Сафир.
- Да, может быть и так. Сапфир – Сафир. – согласилась Стела.
- Кажется, у нее глаза были синие, хотя, может быть, я ошибаюсь. Нет, не помню. Врать не буду. Все, как в тумане! Но не зря же ей дали такое имя?
Говорить было больше не о чем. Оба безумно устали, как будто не сидели в кафе, а физически поработали. Поэтому,  не сговариваясь, они прекратили этот разговор и заказали кофе. Он убрал книгу в барсетку, и установилась тишина, которая к  их удивлению была непринужденной и доброжелательной.  Покинув кафе и снова разместившись в машине, уехали.
Уже подъезжая к дому, Стела прервала молчание:
- Ты не пропадай надолго. Эта книга очень важна для меня. Если ты поймешь, о какой миссии говорил старик, и почему мы должны выполнить какое – то предназначение, то сообщи по телефону. Вот тебе мой домашний и рабочий номера и адрес, по которому я живу.
 Он взял у нее листок с записью, аккуратно сложил и положил  в портмоне.
-Конечно! Я обязательно буду звонить тебе в любом случае. Странно только другое: если ты не поняла, в чем тут дело, то не думаю, что у меня получится найти то, чего не нашла ты!
Девушка посмотрела на него с благодарностью. Ей польстило, что он не поставил под сомнение ее ум. Как правило, ребята почему – то считали, что девушки уже, потому что они женского пола, глупее их. И хотя время патриархата давно миновало, находилось довольно много скептиков, считающих так.
 Вроде бы все было сказано, и девушка, вежливо поблагодарив  Дана за прекрасный обед, чем вызвала его  удивленный взгляд, вышла из машины. Он, показывая прекрасные манеры, тоже вышел, пожал ей руку и поблагодарил ее официальным тоном за то, что она смогла уделить время.  Теперь пришла ее очередь растерянно заморгать  глазами, но чувство юмора взяло вверх, и она засмеялась, негромко, но от души. В ответ, он улыбнулся ей такой очаровательной улыбкой, что сердце как – то странно дрогнуло в груди. Только сейчас она увидела, что когда он улыбается, с правой стороны, на щеке, образуется очень милая ямочка. И они распрощались еще раз, но уже по – дружески, тепло.
   
Барух закинул котомку за плечи и отошел от последнего места привала. Он шел уже несколько часов, с раннего утра, когда еще звезды и луна светились на небе. Молодой человек был в дороге уже несколько лет и привык ночевать на свежем воздухе. Он побывал во многих городах страны, больших и малых. Везде, благодаря письмам отца его принимали с радостью и теплом. Он отвечал на множество вопросов, когда люди узнавали, что путешествует он давно. Практически задавались одни и те же вопросы: как живут люди в других местах, как ладят с римлянами, как они относятся к нему, встречая по дороге? Барух, понимая их интерес, отвечал подробно, с большим терпением. Он и  сам  тоже многое узнавал от людей. Порой он останавливался надолго в чьем – то доме или ешиве, иногда уходил быстро. Но в любом случае он получал новые знания и опыт. Часто он доставал свой дневник, куда заносил и свои впечатления и, конечно,  записывал стихи.
Иногда он встречал знакомых, которые знали что - то о делах в его родной ешиве. Они рассказывали ему о его семье и передавали привет. Как раз сейчас он направлялся в родные пенаты на бар – мицву своего младшего брата Иосифа. Мальчику исполнялось тринадцать лет, и Барух хотел лично поздравить его. Он предполагал, что через два дня он прибудет домой. Это лето было жарким. Дождей было мало в этом году, и трава пожухла. Кое – где даже наблюдались пожары. Идти было тяжело, и он накрыл голову белым платком, так как кипа не спасала от лучей солнца. Наконец он достиг небольшой рощицы с деревьями и присел в тени одного из них. Отпив медленно пару глотков, он плотно закрыл горлышко, чтобы драгоценная влага не вытекла. Он уже дремал, когда услышал шорох рядом с собой. Он моментально открыл глаза и сел, повернув голову в сторону шума. Меж деревьев, не скрываясь,  шел какой – то человек. За два года странствий Барух научился моментально   реагировать на чужое присутствие. Издали он не мог разглядеть лица человека, но то, что это не римлянин, было понятно сразу. На нем была светлая рубаха  - ефол и льняные штаны. С плеча свисала сумка, болтающаяся на длинных лямках. Когда он подошел ближе, Барух понял, что это немолодой человек и, причем очень уставший. Подойдя ближе и заметив молодого человека, он в нерешительности приостановился, но затем неуверенной походкой подошел ближе. Барух  встал, чтобы поприветствовать незнакомца. Старик заулыбался и, подойдя ближе, поздоровался. Голос его на удивление звучал молодо. Познакомившись, они присели рядом и старик, не дожидаясь вопросов, рассказал, что идет в Тверию, в ешиву, чтобы послушать умных людей и решить один важный для него вопрос, но какой именно, не сказал. Барух тоже не стал спрашивать об этом, считая, что если старик не сказал, то спрашивать неудобно.
 В ответ он тоже сказал, куда идет, и старик одобрил его решение встретиться с семьей и поздравить братишку. Они перекусили, и так как им было в одну сторону, пошли вместе. К вечеру они пришли в одно небольшое селение, но никто не встретился им по дороге. Не было слышно даже лая собак. Подойдя ближе, почувствовали ужасный запах. Волосы зашевелились на голове у Баруха, когда он понял, что это за запах и откуда он идет. Дальше он не мог продвигаться, и старик бережно отвел его в сторону, но тем не менее, хотя они уже отошли достаточно  далеко от того места и он уже не чувствовал запаха горелого мяса, его долго рвало. Пока он отлеживался в кустах, старик ушел, как он сказал, для того, чтобы оглядеться. Может, кто – то остался в живых?  Его долго не было, и молодой человек стал переживать за него, но заставить себя войти в деревню он не смог. Но вот его спутник  вернулся. На  руках у него была какая – то странная ноша. Подойдя ближе и увидев  Баруха, осторожно положил куль на землю. Юноша с любопытством глянул на то, что принес его новый знакомый. Куль зашевелился, и он увидел ручку, которая выпросталась из одеяла.
- Кто это?
- Это мальчик, судя по всему трех – четырех лет.
- Где вы его нашли?
- Под телом женщины. Не думаю, что это мать, скорее бабушка. Она еще была жива, хотя у нее была ужасная рана на спине, видимо от меча. Больше в деревне я никого не нашел живым. Несколько порубленных мужчин и она.
- А что с ребенком?
- Судя по всему, с ним все в порядке. Она только успела сказать, что его зовут Мойша и что в деревню пришли римляне и  убили  всех за то, что было сделано обрезание нескольким детишкам. Кто – то донес на них. И вот чем все закончилось. Всех, кто был жив, загнали в один дом и подожгли. Она с ребенком гуляла неподалеку и, когда вернулась, не сразу поняла, что происходит. Наверное, она хотела убежать, но кто – то нагнал ее и смертельно ранил. Ребенка она прикрыла своим телом, и так как он не закричал, его не заметили. Теперь нам придется позаботиться о нем.
 У Баруха от жалости закипели слезы на глазах. Он подошел к ребенку и, взяв его на руки, размотал одеяло. У мальчика были светлые волосы. Личико было ангельское.
- Что же творится на земле? – прошептал молодой человек, - Когда же это все закончится?
 Он напоил малыша и что – то тихо напевая, качал его, пока тот не уснул. Старик внимательно и серьезно наблюдал за ним. Затем, сложив одело вчетверо, помог уложить заснувшего ребенка. Они долго сидели молча, думая каждый о своем. Тишину прервал старик, сказав:
- Тебе придется позаботиться о мальчике. Завтра ты уже попадешь домой, и там смогут принять его в любую семью. Ты это сделаешь для него?
- Конечно! – от всей души пообещал Барух.
 Утром, проснувшись, увидели, что малыш уже поднялся и бродит неподалеку, гоняясь за бабочкой и весело смеясь. Они переглянулись.
- Как хорошо, что дети не помнят или быстро забывают ужасные события, произошедшие с ними.
- Да,  - ответил старик, - ты прав. Кстати я думаю, что ему нет еще и трех лет. Вчера он показался мне старше, так как было тяжело нести его. Но сегодня я вижу, что ошибся. Тем лучше! Скорее всего, он никогда не вспомнит, что произошло с ним и его семьей.
 Они некоторое время посидели, следя за Мойшей, а потом позвали его перекусить перед дорогой. Рядом был родник, и они набрали свежую воду.
- Хорошо, что я скоро приду домой. Еда на исходе, – подумал юноша.
 Отдав старику остатки еды, так как ему надо было идти дальше, они  сердечно распрощались. Барух, взяв на руки малыша, пошел в одну сторону, а старик – в другую. Ребенок еще долго махал своему спасителю вслед, словно понимая, что тот спас его такую хрупкую и недолгую жизнь.
На закате юноша со своей ношей  достиг родных мест. На дорогу ушло у него больше времени, чем он думал. Солнце нещадно припекало, а ребенок с каждым часом становился все тяжелее. Останавливаться ему не хотелось, его подстегивало желание увидеть близких и родных. Увидев его издалека, народ насторожился, но когда он подошел ближе, то сестра, узнала его. И, несмотря на беременность и свой огромный живот, кинулась ему навстречу. В сопровождении всех знакомых и друзей он подошел к отчему дому. Там уже их поджидали отец и мать, которых оповестили детишки, прибежавшие раньше. Не сказав ни слова, отец освободил сына от тяжелой ноши, и они прошли в дом. Измотанный ребенок крепко спал, не услышав ни шума вокруг, ни  того, что он уже на руках совсем другого человека.
И вот семья осталась одна. Наконец – то они могли поздороваться и обнять друг друга. Мать хлопотала около малыша, моментально очарованная им. Остальные члены семьи расселись вокруг  блудного сына и он рассказал им, как ребенок очутился у него. Все время, пока длился рассказ, отец хмурился, вздыхал и скорбно поглядывал на спящего ребенка. Когда Барух рассказал им все о встрече со стариком, о том, как он спас мальчика, отец сказал, что обязательно надо помолиться за этого человека,  и о счастливом спасении мальчика. Затем братья накинулись на него с расспросами о его странствиях, о местах, где он побывал и что видел. Разговаривали долго, и спать отправились очень поздно, возбужденные событиями дня.
На следующий день, когда Барух поинтересовался, кому они предложат забрать ребенка, тихая всегда мать, твердо заявила, что он останется в их семье. Все уже выросли  и не нуждаются в ее заботе, как прежде. В доме остался жить только Иосиф, и то, возможно, что в этот же год уедет учиться в Явне. Так что они останутся совсем одни. Раби Закай кивал головой  в знак согласия, хотя особой радости не показал. Барух удивленно наблюдал за отцом. Отведя Иосифа при первой же возможности в сторону, поинтересовался, что такое случилось с отцом:  не  улыбается, держится отстраненно. Даже увидев сына после двух лет разлуки, не показал открытой радости. Иосиф с огорчением глянул на старшего брата.
- А ты разве не помнишь, каким стал отец после того, как побывал в пещере у раби Шимона бар Йохай? Каким он приехал печальным и задумчивым? Какое впечатление произвело на него состояние скрывающихся в пещере отца и сына.
- Так что он с тех пор все время такой?
- Одно время я думал, что его состояние улучшается. Он начал чаще улыбаться, взгляд смягчился, но тут произошел тот случай в Рамле, ты, наверное, знаешь и помнишь о нем, и отец снова замкнулся.
- Ты имеешь в виду семью его дяди?
-Да!
Действительно, где – то год назад случилась ужасная история. У этого родственника была очень красивая дочь. Она была настолько прекрасна, что ни один человек не мог пройти мимо равнодушно. Отец ее очень переживал из – за этого и хотел побыстрее выдать девушку замуж, пока не случилось беды. Ее сосватали, родители жениха и невесты договорились. Молодые знали друг друга, и девушка была не против заполучить его в мужья, а уж про молодого человека и говорить было нечего, он был в полном восторге. Но ее увидел  на ярмарке один знатный римлянин, занимающий высокий пост. Он решил, что эта девушка должна быть его. Он начал преследовать ее повсюду. Все были в страшном смятении и ужасе, не зная, что предпринять. Решили, что отец и жених должны пойти и попросить римлянина оставить в покое их дочь и невесту. Что произошло там, неизвестно, но закончилось тем, что их изрубленные тела выкинули на улицу. Тут же поскакали в дом к девушке и привезли ее к вельможе. Узнав, что жених и отец убиты, и именно этот человек виноват в  их смерти, она заколола его  кинжалом. В последнее время она прятала его под одеждами, опасаясь за свою честь. Завершив месть, она тут же  убила и себя, кинувшись на мечи вбежавших солдат. Весь город скорбел о девушке – красавице и ее семье. Вместо свадьбы, тихо плача и стеная, на закате были похоронены три человека.
 У патриция были пышные похороны. За катафалком шла его молодая жена с двумя детьми. Народ тихо возмущался: « Зачем ему нужна была иудейка? Опозорить ее и всю ее семью? Ведь есть же у него жена, дети, так для чего все эти смерти?»
- Да, этот случай потряс всех иудеев, - печально согласился Барух.
- Конечно, потряс, но не так сильно, как нашего отца. Для него это стало последней каплей, и он полностью ушел в себя.  С каждым днем он становится все дальше и дальше от нас. Законы он стал судить менее милосердно, порою достаточно жестко и люди поражены, как из мягкого и душевного человека, которого они знали столько лет, мог получиться такой жесткий законодатель.
Барух с тревогой и волнением смотрел на брата.
- Что же теперь делать? – в смятении спросил он.
Иосиф ласково улыбнулся в ответ и, положив руку на плечо брату, с которым уже сравнялся ростом, сказал:
- А ты уже все сделал, принеся к нам в дом этого ребенка .Мойша  принесет отцу утешение и радость. Он неспроста появился в нашем доме, также как ты не просто так встретил этого старика на своем пути.
- Что ты хочешь этим сказать? – удивился Барух.
- Мне не совсем понятно, кто этот человек, но то, что это провидение божье, мне понятно абсолютно точно. А дальше посмотрим. Но в первый раз за два года на моей душе легко и светло.

Несколько дней Стела не могла думать ни о чем другом, кроме как  о Даниэле и книге, которую он сейчас изучает. Она жалела, что не порасспросила его подробно о снах, о некоторых деталях сновидений и разговора со стариком. Но сама позвонить она не решалась, боясь быть навязчивой. Вдруг он даже еще не начинал читать, или начал, но ему все понятно. Насколько она помнила, арамейский давался Дану легко. Судя по всему, у него были способности к языкам. Не то, что ей. Она брала своей усидчивостью и хорошей памятью.
 Позвонил Даниэль на четвертый день после свидания. Стела еще была на работе. Обменявшись стандартными вопросами, он поинтересовался одним словом и тем, как она  трактовала его. Девушка вытащила свою тетрадь, которую стала носить с собой в случае такого звонка, и, уточнив какой стих он имеет в виду, быстро нашла слово, о котором он спрашивал. У него  был еще один смысл, но судя по контексту, больше подходил тот вариант, который выбрала она. Он, выслушав девушку, поинтересовался, когда она попадет домой и, пообещав позвонить вечером, отключился. Только  закончив беседу, поняла, что руки у нее похолодели и мелко трясутся.
- Что со мной творится? – спрашивала она у себя самой, - я не молоденькая девчушка, которая разволновалась от первого звонка, понравившегося ей паренька с приглашением на свидание. Я взрослая самостоятельная женщина, ходившая сто раз на свидания с разными мужчинами. Многие из них мне были симпатичны, нравились. Почему именно на этого человека у меня такая реакция? Ведь нас не связывает ничего, кроме дела!
 Но она понимала, что лукавит сама с собой. Он ей всегда очень нравился. У девушки на  душе становилось плохо, когда видела его флиртующим с очередной девицей. А если он, обнимая очередную пассию, покидал вечеринку, ей хотелось плакать, хотя сама она никогда не была обделена мужским вниманием. И от всего этого она начинала веселиться, танцевать и кокетничать с удвоенной силой, хотя в этот момент ей хотелось забиться  где – то в уголке, чтобы никого не видеть и не слышать.
-Но это все давно позади, - уговаривала она себя, - учеба закончилась, все разъехались. Я о нем даже не вспоминала все это время. Откуда же теперь такая реакция? Надо успокоиться и постараться не думать о нем!
 Но говорить и поступать так, - это совершенно разные вещи.
Вечером Стела  волновалась и не могла дождаться его звонка, а когда Дан все – таки позвонил, постаралась говорить спокойно и доброжелательно. Обменявшись обычными в таком случае приветствиями, он заговорил о том, что волновало их обоих.
-  Ты знаешь, несмотря на то что некоторые буквы стерлись, что, конечно, замедляет процесс чтения, стихи производят на меня неизгладимые ощущения цельности и душевной красоты их автора. Явно пишет человек, обуреваемый сильными чувствами, но при этом  очень сдержанный и, безусловно, очень образованный. Видно, что он принадлежит не к простому сословию. Он получил хорошее образование. Ты же знаешь, что  язык аристократов и простого народа, резко отличались друг от друга.
- Да, я тоже обратила на это внимание. Причем все время у меня шла аналогия с «Песнь песней» Соломона. Хотя они совершенно разные.
- Да, - подхватил Даниил, - такая ассоциация  у меня тоже возникала. Но если Соломон восславляет чувственную любовь, то  от этих стихов  веет чистотой и нежностью! Мне очень хотелось бы знать, кто он, откуда? Почему их любовь была под запретом? В чем  их сословное различие?
Все, что говорил молодой человек, было близко и понятно Стеле, задававшей себе те же вопросы. Она радовалась, что не нужно больше носить это в себе, что  есть человек, с кем можно поделиться своими мыслями и догадками на этот счет.
 И они долго беседовали о стихах, о своих чувствах, вызванных ими, о своих предположениях, и о судьбе  поэта и его возлюбленной. Закончили разговор уже поздно, не заметив, как пролетело время. Договорились созвониться на днях.
 Стела была так возбуждена их разговором, что о сне даже не думала. Она открыла тетрадь с переводом и принялась перечитывать, уже знакомые и полюбившиеся строки. Жалела только об одном, что в переводе терялась рифма, и она не смогла подобрать более точные сопоставимые слова.
 Так они почти каждый вечер созванивались, говоря о прочитанном. Стела поражалась и восхищалась, как быстро у Дана продвигаются дела. Он разбирался быстро там, где у девушки уходило  намного больше времени, и где она стопорилась. У него было необычное чутье. Интуитивно Дан находил более точным смысл прочитанного. Он уже заканчивал перевод книги, когда Стела увидела сон. Ей приснилось, что стоит она у развалин храма, но при этом знает, что это именно она, а не возлюбленная Баруха. Стоит  и ждет прихода Даниэля, переживая, появится ли он. Затем он оказался рядом с ней, и она радуется его приходу. Он улыбается ей в ответ, и она видит ямочку на его щеке. Он обнимает ее и говорит, что рад ее приходу, что тосковал, что теперь – то точно все будет хорошо. Они проходят через храм, не останавливаясь, и  идут дальше. Там во сне, они знали, куда идут. Тут девушка  увидела, что подходят они к плите. Плита эта очень древняя и на ней  выбиты буквы. Стела силится прочесть слова, но не может, хотя понимает что это буквы из арамейского языка. Она поворачивается, чтобы спросить у Даниэла, что там написано, но видит рядом с собой не его, а Баруха, по щекам которого текут слезы.
- О чем ты плачешь? – спрашивает она у поэта.
- Здесь лежит прах  моей возлюбленной, но воссоединиться мы не можем даже после смерти. Она тут, где могут находиться неприкаянные души, а я совсем в другом месте. Моя душа не находит покоя. Я везде и нигде! Помогите нам, - он умоляюще протянул руки к девушке, не прикасаясь к ней.
Она глядела на него и видела темные глаза, наполненные многовековой печалью и болью.
- Хорошо! Мы сделаем все, что в наших силах! – от всей души пообещала Стела.
Он посмотрел с надеждой и … исчез, чему она не удивилась.  Так и должно было быть. Она оглянулась вокруг, пытаясь определить, где находится. Но пейзаж ей был незнаком. Затем ей снилось еще что – то, но проснувшись, не могла вспомнить.
Дан позвонил ей днем. Голос его был взволнованным и хрипловатым. Стела тут же сказала, что видела сон, на что он тут же сказал то же самое о себе.  Они договорились, не откладывая, встретиться. Он обещал подъехать после пяти к месту ее работы, чтобы не терять времени. Девушка, конечно, тут же согласилась, сгорая от нетерпения узнать все про его сновидение. Отпросившись уйти пораньше,  девушка забежала в туалет и, вытащив косметичку, освежила макияж. Расчесав волосы и уложив их набок, закрепила  заколкой сбоку. Еще раз оглядела себя со всех сторон и, неуверенно решив, что все в порядке, вышла на улицу. Машина Дана уже стояла у ворот. Увидев девушку, он вышел из нее, поздоровался  и, улыбаясь, пожал руку. Посадив в машину, предложил поехать в ближайшее кафе. Конечно, Стела тут же согласилась. Она была согласна ехать даже в джунгли, если он предложит, хотя ненавидела и боялась змей и заодно всю живность, с которой там можно было столкнуться. По дороге они обменялись буквально несколькими словами о погоде, и,  въехав на стоянку, вышли. Кафе было самое обычное, каких было много на каждом шагу. Здесь подавалась шварма и фалафель. Это была местная кухня, очень популярная в Израиле. Девушка с нетерпением ждала, что ей расскажет  Дан. Хотя кроме одного бутерброда она ничего сегодня не ела, аппетита совсем не было. Скрывая свое волнение и напряжение, она, наконец, задала интересующий ее вопрос:
-  Ты видел во сне Баруха?
 - Нет,-  удивился молодой человек, -  я видел  тебя и Сафир.
- Расскажи мне, пожалуйста, побыстрее, а то я сейчас просто сойду с ума от нетерпения! – пытаясь улыбнуться, сказала Стела.
- Ну что же ты такая нетерпеливая? - с притворной укоризной ответил он, закатывая демонстративно глаза  - Ну, слушай! Мне приснилось, что я пришел на какие – то развалины, а там стоишь ты. Мы вместе прошли через  них, и вышли к плите, на  которой были выбиты  полустертые буквы. Я не мог прочесть, что там написано, но когда хотел сказать тебе об этом, вместо тебя увидел возлюбленную Баруха, – он замолчал, пытаясь, видимо, более точно передать  события.
Стела прервала молчание, сообщив, что видела то же самое, только вместо Сафир был  Барух. Дан был удивлен полным совпадением их сна, вернее его начала.
- Что он сказал тебе? – взволнованно спросил он.
 Девушка передала ему все, что помнила о беседе и ее обещании.
- У меня во сне было несколько иначе. Мы тоже стояли  около  ее могилы. Она не плакала, но была грустна. Ее глаза действительно синего цвета. Она сказала мне, что не надеется на то, что еще когда  -  нибудь  увидит своего любимого, что совершила страшный грех, убив себя. Тем самым она обрекла себя на муки и не найдет пристанища. Но даже не это волнует ее, а то, что из – за ее эгоизма ее возлюбленный Барух умер раньше срока, и где он похоронен, она не знает. Сюда она приходит в надежде, что встретит его здесь. Но за столько веков, минувших с тех пор, они так ни разу и не свиделись. Видно не судьба. После этого она исчезла, не добавив ни слова.
Дан задумался, а затем сказал:
- Я думаю, что нам стоит поискать эту самую могилу. Надеюсь, что она находится на территории Израиля. Но вот где искать?  На юге или севере, рядом с Иерусалимом?
- Надо посмотреть места, где есть руины.  Мне кажется, что это те самые руины, в которых он встречался с ней в последний раз. Но тогда они выглядели несколько иначе, не до такой степени разрушенными.
- Да, я тоже обратила внимание на то, что эти руины были древними. И еще одно: когда они были у руин в прошлый раз, мне кажется, что у храма был купол. Когда они зашли под их сень, была крыша.
- Точно! Но в этот раз я не видела ничего подобного. Да и стены уже не такие высокие.
- Да, ведь прошло столько веков!
- Надо поискать, где  они могут быть хотя бы предположительно.
- Ну, хорошо. Предположим, что мы их найдем, и что дальше?
- Тогда мы найдем могилу, а, следовательно, прочтем надпись на плите. Может, она наведет нас на какой – то след?
И они просидели еще больше двух часов, вспоминая все  храмы на территории  Израиля. На многих из них они побывали, учась в университете, на практике. О многих из них читали, но ничего подобного они не встречали. Договорившись, что каждый из них постарается припомнить все мелочи сна, чтобы определить хотя бы географическое положение того места, они по дороге домой согласились с тем, что это не Иерусалим и не его ближайшие окрестности.
Но дело застопорилось. Сны их больше не посещали. Сказать что – то значительное по поводу развалин не мог ни тот, ни другой, хотя сошлись во мнении, что они, скорее всего, византийского происхождения.

На базаре было шумно  и многолюдно. Многообразие красок, запахов и национальностей делало базар привлекательным для народа. Что только тут не продавалось и кого только не встретишь тут. Звучала арабская, арамейская, иудейская речь. Сновали сирийцы, египтяне и евреи. Гордо вышагивали римляне, надменно поглядывая вокруг. Этот город был таможенным. Через него пролегали торговые пути в разные страны. Слава богу, в стране наступил относительный мир.
Раби Шимон бен Йохай исполнил свое обещание. Просидев в пещере с сыном тринадцать лет, он вышел оттуда просветленным и в убеждении, что он может помочь своему народу.  Раби встретился с цезарем, и тот отменил адриановы законы. Вслед за этим последовал еще один знак  императорской благосклонности: было разрешено предать земле тела убитых в Бейтаре, которые еще лежали непогребенными под открытым небом. Самое поразительное в этом было то, что тела не сгнили. Вот чудо так чудо!
Барух шел по базару не спеша. Иногда мелькали знакомые лица, с ним почтительно здоровались. А как же – поэт! Его стихи читали и заучивали наизусть. Ему было приятно, что люди ценят его творчество. Некоторые даже не знали, кто написал эти строки, но произносили их вдохновенно, патетично. Ну что же, главное, чтобы не забывали. А то, что автор им неизвестен, не суть важно. Вдруг мелькнула знакомая фигура девушки. Он видел ее несколько раз в разных местах. Она явно была римлянка, что не мешало ему любоваться ее статью, прелестными чертами  лица. Он знал, что она дочь квестора, казначея при дворе  цезаря. Он даже случайно узнал, где девушка живет. Но это ничего не значило. Слишком разные они были по сословию. Она из семьи богатого патриция, римлянка. Он же обычный мужчина, иудей, вечный странник. Ничто не может их связывать. Но на что глаза? Почему бы не полюбоваться на приглянувшуюся девушку, даже если никогда она его не заметит, а даже если и заметит, не посчитает возможным познакомиться. И тут что – то случилось. Какой – то чумазый мальчишка схватил с прилавка апельсин и кинулся бежать, случайно толкнув девушку. Она неминуемо упала бы в грязь, оставшуюся после ночного дождя, если бы не следивший за нею Барух. Он моментально подбежал и подхватил падающую римлянку. Мальчишка давно убежал, а они так и застыли, глядя в глаза друг другу. Никогда в жизни он не видел таких ярко – синих глаз. Они сияли на ее лице как звезды. Уже ушло из них выражение испуга, когда ее так неожиданно толкнули, но теперь в нем появилось выражение смущения. Она глядела на молодого человека, спасшего ее от падения, и не могла отвести глаз. Он был очень хорош собой. Высокий, стройный, сильный. Его глубокие темные глаза смотрели на нее страстно и весело. Сильный рот кривился в доброй усмешке. Они застыли, не слыша ни шума вокруг, ни воплей торговца, у которого мальчишка украл фрукт, ни того, что говорила пожилая женщина, сопровождающая девушку. В  этот миг были только они: мужчина и женщина.
Начали говорить одновременно, но поняв это, рассмеялись. А пожилая женщина уже тянула подопечную прочь, выговаривая ей за то, что та неприлично ведет себя. Барух смотрел вслед прекрасной незнакомке, которая продолжала оглядываться на него и улыбаться.
 Вот так и познакомились Барух и Сафир. Конечно, ее звали иначе. У нее было даже два имени, как ни странно. Тогда Барух рассудил, если есть два имени, то и третье не будет лишним. В тот момент он еще не знал, что это любовь на всю его короткую жизнь, которая закончится трагически, как для него, так и для его подруги.
Буквально через несколько дней ему принесли записку в дом, где он проживал у друзей. Там было написано только место и час, но большего ему и не надо было. Он сразу догадался, кто ему написал. Почерк был женским, но ни одна из знакомых ему женщин не умела писать на арамейском. Он еле дождался означенного часа, забыв, что у него назначена встреча с друзьями, что все придут ради него,  чтобы послушать его новые стихи. Он забыл обо всем на свете. Он не помнил себя от счастья и отправился к оливковой роще намного раньше, не имея терпения ждать дольше. Там метался как ненормальный, вспоминая с ужасом эти несколько дней, которые провел после встречи на базаре. Как целыми днями рыскал по улицам в надежде на случайную встречу. Как не мог спать ночами, и его сжигало безумное желание пойти к ее дому и попробовать увидеться с девушкой. Но он понимал, что ведет себя, как ненормальный. Если у него осталось хоть капелька благоразумия, он должен забыть о ней!
 И вот она пришла, слегка испуганная, но с решимостью в глазах. Он кинулся к ней, но не доходя нескольких шагов, остановился. Он не решался приблизиться и взять ее за руку. Она была совсем другой, не такой, как женщины, с которыми он был знаком до этого. Он слышал и знал много о нравственности римлянок, вернее об их безнравственности. Но эта девушка была совсем другой. На вид ей можно было дать лет двадцать, но она не была замужней. Почему? Они молча смотрели друг на друга, забыв даже поздороваться. Наконец девушка шевельнулась и слегка покраснев, спросила:
- Ты не сердишься, что я так смело пригласила тебя прийти сюда?
Барух удивился, как же он может сердиться, когда он мечтал об этом давно.
- Я счастлив, что ты позвала меня. Я искал тебя все эти дни и не мог найти. И прийти к дому твоего  отца я тоже не мог!
Она несмело вскинула на него глаза.
- Я хотела тебя поблагодарить за то, что ты удержал меня от падения в грязь.
Молодой человек поклонился и сказал:
- Я был счастлив оказать тебе такую услугу. Я давно уже приметил тебя и любовался!
 Девушка покраснела еще сильнее, как – будто никогда не слышала комплиментов. Они не спеша гуляли в оливковой роще и говорили об искусстве, стихах, книгах. Барух был поражен знаниями и начитанностью девушки. Книги ценились на вес золота, и ему было не по карману покупать их. Она пообещала ему принести  почитать некоторые из тех, о которых она ему рассказала. Звали ее Августина – Патрония Лука, но молодой человек, еще в прошлый раз, когда увидел ее, нарек Сафир, за ее необыкновенно синие глаза. И когда он, несмело сказал ей об этом, она обрадовалась, сообщив, что всегда ненавидела свое двойное имя. А Сафир ей нравится, пусть так и будет!
 С этого дня они два – три раза в неделю встречались в этом укромном месте.  Не сговариваясь, они принимали все предосторожности, чтобы об этом никто не узнал. Каждый из них понимал, что такие встречи опасны и не несут для них ничего хорошего. Слишком многое разделяло их и в то же время привлекало друг к другу.
 Девушка рассказывала ему о своей жизни. Из этих рассказов  он понял, почему она до сих пор не замужем. До шестнадцати лет девушка сильно болела, у нее было слабое сердце и одышка. Она часто не могла подняться по утрам и выглядела слабой, как будто на грани истощения. Смеясь, Сафир рассказывала о том, как у нее кружилась голова и она падала в обморок при каждом удобном и неудобном случае, отпугивая женихов своим изможденным видом и капризами. Отец уже решил махнуть рукой и, думая, что ей осталось жить недолго, перестал ей сватать женихов. Но вдруг к восемнадцати годам все прекратилось, как по мановению волшебной палочки. Девушка оформилась, набрала вес и расцвела, удивляя и радуя окружающих. Врачи  только разводили руками. Правда, шумы в сердце не прекратились и бывали приступы учащенного сердцебиения, но весь внешний облик говорил о том, что она здорова.
Он тоже делился с ней воспоминаниями о детстве и юности, о своих метаниях в выборе профессии и пути в жизни. Он читал ей свои стихи и она, зачарованная слушала его, поразительно быстро запоминая их.
Так проходили дни, недели, месяцы. Они были безумно влюблены друг в друга и не мыслили о расставании. Он все так же не смел прикоснуться к ней, как – будто она была священной. А он -  молящийся на нее. Он видел, что девушка чиста, невинна, и во многих вопросах просто наивна. Никогда бы он не позволил себе разбить этот совершенный образ. Их встречи были платоническими, весьма романтичными и возвышенными. Для Сафир  же, такие отношения были естественны, а для Баруха стали мучением и блаженством.
 тут, как гром среди ясного неба по всему миру прошло известие, что откопали развалины древнего храма недалеко от города Цфата, который являлся одним из четырех святых мест Израиля. Конечно, они тут же решили ехать туда, хотя вряд ли их пустят на  сами руины. Там уже работала группа ученых. Кстати, Михаэль тоже был в ее составе. Только два дня назад он забегал к ней, был страшно возбужден и доволен, что его пригласили поработать там. Он строил большие планы. Безусловно, Стела  была рада за него, но помня о том, что им тоже придется поехать, но не приглашенными, она намекнула ему, что тоже очень заинтересована и хотела бы приехать посмотреть, что там может быть. Руководитель обрадовался ее инициативе, радостно заявив, что будет счастлив показать развалины.
 В четверг вечером, молодые люди встретились  в Тель –Авиве и отправились на Север, одновременно страшась и предвкушая,  на те ли руины они попадут? Ехать на машине пришлось долго и Стела, сидя рядом с Даном, дремала, слушая медленные блюзы, льющиеся из магнитофона. Они приехали на место в два часа ночи, но там, конечно, никого не оказалось. Было темно и страшновато. Белели камни, но невозможно было понять, то ли это место. Стараясь не подвернуть ногу на камушках и не свалиться в яму, они обошли вокруг место раскопок. Ничто не напоминало то, что они видели в своих снах. Чувство разочарования накрыло девушку волной, но тут же рука Дана обхватила ее за плечи.
- Не переживай так, дорогая! – голос его был мягок и нежен, - ночью все кажется иным. Давай дождемся рассвета и посмотрим внимательно еще раз!
Сердце в груди у Стеллы забилось как сумасшедший маятник.  Ведь это был первый раз, как он приобнял ее, хотя бы так. Но она не подала вида, как взволнованна его прикосновением, ответила:
- Но тут явно нет построек, которые бы возвышались бы, а во сне мы проходили под куполом храма!
Он оглянулся и посмотрел в сторону развалин и нехотя согласился. Но делать пока было нечего, и они вернулись к машине. Посидев молча, Дан предложил немного поспать. Проснулись они рано, еще не было и семи часов. Во рту пересохло, и Стела чувствовала себя, как избитая. Также ее волновал и внешний вид. Выйдя из машины и украдкой вытащив зеркальце, попыталась привести  себя в надлежащий вид, но эту битву она явно проиграла. Надо было причесаться и умыться.
- Давай съездим, где можно умыться и привести себя в порядок! – втайне мечтая о туалете, предложила девушка.
 Видимо его мучили те же желания, так как он моментально согласился, и они отправились по дороге вниз, вспомнив, что проезжали мимо каких – то построек, и дальше должна быть заправка. Через двадцать минут показалась заправка, где они моментально ринулись в одном направлении, хотя потом разделились в разные помещения. Повеселевшая  девушка, выйдя из туалета,  увидела Даниила, беседовавшего около машины  с парнем в кепке. Подойдя к ним, услышала, что  ее друг  интересуется, где можно позавтракать. Сама  она по утрам не ела, предпочтя чашку свежезаваренного  черного кофе, но понимая, что все равно надо подкрепиться на весь день. Неизвестно, когда им придется поесть. Оказывается, сзади стоянки было небольшое кафе, где подавались свежие булочки и пирожки с картошкой, яблоками и творогом. Поев и выпив по две чашки кофе, молодые люди воспряли духом, и мир уже не казался таким угрюмым. Был уже девятый час, и они отправились назад.
 Там они увидели людей, которые приехали буквально за несколько минут до них. Среди изыскателей  был и Михаэль. Увидев свою ученицу, он страшно обрадовался и пошел навстречу, но по мере приближения, его улыбка становилась все более неестественной, а когда  оказался рядом, это была просто гримаса. Он, конечно, узнал Даниэля, ведь он был и его куратором тоже. Насколько помнила Стела, он прекрасно относился к молодому человеку, прочил ему будущее ученого, если тот продолжит свое образование. Реакция Михаэля на появление однокурсника, удивила девушку, но она, естественно, ничего об этом не сказала. Поприветствовав профессора, она поинтересовалась ходом работы. Преподаватель, справившись с собой, приветливо поинтересовался у молодого человека его делами, задал несколько вопросов о жизни и, получив лаконичные, но вежливые ответы, начал рассказывать о раскопках. Пройдя по ним и показав, какие работы ведутся, что обнаружено, он увлекся, горя энтузиазмом. Все это было очень интересно: были расчищены полы храма, на которых была красивая мозаика с изображением  рыбы и орнамент в другой части руин. Все это было, конечно, важно и познавательно, но нисколько не приближало молодых людей к цели их приезда сюда. Это явно было совсем другое место. Вопросительно глянув на  Дана, она нерешительно спросила  у профессора, видел ли он руины храма, возможно, византийского происхождения с куполом. Профессор задумался над ее вопросом и, покачав головой, сказал, что сразу так ответить не может, надо подумать. Сам он вряд ли видел такой храм, он бы запомнил, но обещал поразмышлять, может быть, слышал или читал о таком. Распрощавшись с бывшим куратором, молодые люди вернулись к машине и, посовещавшись, решили, что здесь им больше делать нечего. Отъехав от раскопок, Дан, искоса глянув на Стелу сказал:
- А профессор ревнует тебя!
 - С чего ты взял? – ахнув, удивилась она, - Что за ерунда! Мы просто общаемся, как друзья!
- Да нет, я еще в университете замечал за ним особый интерес к тебе!
- Ну, конечно, - засмеялась Стела, - я так доставала его, что он не знал, куда ему от меня деваться!
-Нет, - спокойно возразил Дан,  - может, поначалу так и было, но очень скоро, причем на это обратили внимание все в группе, если ты не оставалась побеседовать с ним после занятий, он менялся в лице и расстраивался.
- Возможно,  - пожала плечами девушка, - он тоже был заинтересован в наших беседах, но как ученый и преподаватель, который рад интересу студентки к его предмету. Причем здесь ревность?
- Ну – ну,  - неопределенно ответил он,-  посмотрим.
 Сама мысль, что сорокалетний, толстенький преподаватель испытывает к ней романтические чувства, насмешила ее, и она, посмеиваясь, поменяла тему разговора.
- Что же теперь делать? Где найти подсказку? Кстати то, что мы сегодня видели, почему – то вызвало у меня ощущения, что когда я проходила через руины, там, на полу тоже что – то было. Типа мозаики, но что конкретно, не могу сказать.
- Ты права, - взволнованно ответил Даниэль, - у меня тоже такое ощущение. Но почему раньше мне ничего подобного не приходило в голову? Надо хорошенько все вспомнить, любые мелочи!
 И они углубились в свои воспоминания о сне.
Наконец, снова заговорила Стела, выведя из задумчивости молодого человека:
- Ты знаешь, в последнем сне, когда Барух исчез, я там все оглядывалась, пытаясь понять, что это за место, но так и не поняла. Но я заметила, что чуть дальше находится впадина, из которой росли деревья. Как будто плита эта находится на горе. И моря поблизости не было.  И хотя я не уверена, это же сон, воздух был сухой, а не влажный.
- Точно, - Дан посмотрел на нее с восторгом, - там действительно были деревья. А когда я шел с тобой к этому месту, справа было еще какое – то строение, но далеко, как будто на другой горе. Оно напоминало древнюю синагогу, вернее, ее руину.
- Если ты не ошибаешься, то нам стоит проехать в Тверию. Ведь  именно там было много синагог во время римских завоеваний.
- Ну, что же. Сегодня только пятница. Бензин у нас есть. Так что вперед!

Барух  порадовался сообщениям из дома, которые получил от человека, приехавшего недавно к их общим друзьям. Отец и мать чувствовали себя хорошо, занимались своими делами и воспитывали маленького Мойшу, которому примерно было сейчас  одиннадцать лет. Не такой уже и маленький. Мальчик рос умненьким и  смышленым. О трагедии, случившейся с его семьей, он не вспоминал, хотя знал, что его взяли на воспитание после смерти его родителей. Ему не рассказывали, как страшно погибли все его родичи, не хотели давить на детскую неокрепшую психику такой информацией. Иосиф тоже радовал учителей в своих познаниях и уже мог работать, как учитель, приняв смиху. Всех только тревожил и удивлял его  юный возраст. Ни разу в истории  Иудеи не было такого молодого мудреца. Барух был в приподнятом настроении. Его творчество приобрело более высокий уровень. Его стихи радовали людей свежестью образных выражений и высотой чувств. Он написал поэму о восстании Бар –Кохва, прославляя патриотизм иудеев и их верность  многовековым традициям. Конечно, он не подписал ее своим именем, опасаясь, что римские власти не погладят его по голове за такое произведение. К сожалению, даже среди соплеменников были предатели, докладывающие, обо всем происходящем  римлянам.
Сейчас Барух начал писать стихи, посвящая их своей любимой - Сафир. Это была его тайна, секрет, о котором он никогда никому не скажет и не прочтет. Эти стихи были гимном, апофеозом любви к подруге сердца. Эту тетрадку он прятал ночью под подушку, а днем носил под одеждой. И только когда он был уверен, что никто не увидит, записывал строки, льющиеся прямо из его души. Он даже не решался прочесть их той, кому они были посвящены.
 Как – то вечером они договорились встретиться, и Барух так распланировал свой день, чтобы никто не знал, ни куда он ушел, ни когда он вернется. Конечно, кто – то из друзей догадывался, что он не просто так исчезает вечерами и подшучивали над ним, думая, что тот  бегает на свидание к какой –нибудь доступной женщине. Барух их не разубеждал, пусть лучше думают так. Сафир тоже было тяжело уходить из дома. Ей помогало это сделать только то, что ее компаньонка была любительницей вина и часто засыпала после обильных возлияний. Отец же по вечерам был занят своими делами, любовницей и компанией друзей. После смерти матери Сафир он пустился во все тяжкие.
Барух с нетерпением ждал девушку. Уже и звезды ярко горели в небе, а ее все не было. Такое случалось нередко, и молодой человек терпеливо ждал ее. Но прошел еще час и еще, и он забеспокоился. Она всегда приходила. А вдруг что – то случилось с девушкой, когда она шла сюда? И он в волнении пошел в сторону ее дома. Они жили возле центральной площади. Здание было трехэтажным: на первом этаже располагалась  городская канцелярия, на втором этаже  - жила семья квестора. На площади было светло, горели факелы, и расхаживал отряд римлян, следя за тишиной и порядком. Если его поймают тут, во время комендантского часа, то проблем не оберешься. Он стал обходить вокруг, приближаясь с темной стороны и радуясь, что на нем темные одежды. Он отсчитал третье окно справа. Как – то Сафир объясняла, в какой комнате она спит. В окне было темно, только слабый отблеск был виден, и то, если сильно напрячь глаза.
- Может, у дальней стены горит свеча? – подумал молодой человек и тихонько посвистел.
Но ответа не было. Вокруг царила тишина, как – будто все в доме спят. Он еще раз свистнул и громким шепотом позвал  любимую.
Через несколько минут окно слегка приоткрылось и мелькнуло чье – то лицо. Барух из темноты вглядывался, пытаясь разглядеть, кто это?
- Кто здесь? – так же тихо спросил голос Сафир.
Барух тихонько подошел ближе и сказал:
- Это я, милая! Что случилось? Почему ты не пришла?
- Меня заперли и сторожили, пока моя компаньонка не отправилась спать. Не знаю, когда я смогу прийти к тебе. Но говорить сейчас опасно, кто – то может услышать нас или увидеть тебя.
-Кто –то узнал о наших встречах?
- Нет, это другое. Я постараюсь прийти, а если не получится, то отправлю записку, хотя это еще опаснее, если она попадет не в те руки.
- Я буду ждать тебя каждый день, вечером! – тихо ответил Барух, отступая в темноту и с тоской глядя белевшее в темноте любимое лицо.
И он выполнил свое обещание, поджидая ее каждый вечер в оливковой роще.  В течение недели от заката до поздней ночи он чутко вслушивался в тишину, мечтая услышать легкие шаги любимой, но она не приходила. Он также не дождался от нее записки. На сердце было тяжело. Он практически не мог спать. Воспаленными глазами он вглядывался в толпу людей на улице, не мелькнет ли ее фигура.
 За неделю он буквально высох, и его не узнавали на улице, а друзья стали переживать за него, думая, что его сразил какой – то недуг. Он решил потихоньку узнать, что происходит в доме квестора, в чем дело? То, что он узнал, поразило его. В доме готовились к свадьбе, выдавая дочь казначея замуж. Ее сосватали за  сына большого военачальника, особо – приближенного к цезарю.
- Так вот почему ее заперли! – думал ошеломленный и опечаленный влюбленный, - Видимо, она отказалась от этого брака, и отец лишил ее свободы передвижения, пока она не выйдет замуж! Что же делать? Что же делать?
Но он прекрасно понимал, что теряет любимую навсегда. Ничто не сможет им помочь. Даже если они убегут, их поймают, его убьют, а девушку вернут в дом отца. Прятаться у друзей невозможно! Нельзя накликивать беду на безвинных людей, за меньшее вырезались семьи под корень. Только смириться с обстоятельствами, но вот как раз смирения в нем и не было. Он по натуре был бунтовщиком, как его настоящий отец. Нет в нем терпения, и никогда не сможет он склонить голову перед обстоятельствами. Тем более что это касалось самого дорогого и любимого существа на земле – Сафир!
Он не знал, что ему делать! Душа болела. Он понимал, что они попали в тупик и, может быть, он больше никогда не увидит свою подругу, без которой он не мыслил своего существования!
 День проходил за днем, а известий от Сафир не было. Он все так же приходил к месту их встреч. В одно утро он, наконец, получил записку.  Она писала, что хочет встретиться за городом, днем, около развалин старого храма. Он с радостью и волнением устремился туда. Путь был неблизким, примерно в трех лигах от города. Небо покрылось тучами, и временами накрапывал дождь и где – то вдали сверкали зарницы. Барух забеспокоился:  вдруг погода помешает прийти его любимой? Но не прошло и часа, как он увидел ее. Девушка шла быстрым шагом все время, оглядываясь по сторонам. Он тоже быстро осмотрелся, но, никого не увидев, радостно устремился к любимой. Они стремительно кинулись друг другу в объятия. Это был первый раз после того случая на базаре, когда они соприкоснулись телами. Они долго молча смотрели в лицо друг друга, впитывая, ставшими такими дорогими, черты и остро осознавая, какое это большое счастье -  быть рядом. Снова заморосил дождь, и это привело их в чувство. Барух потянул девушку под прикрытие развалин. Она пошла рядом, не отпуская его руку из своей. Она сильно похудела и была бледна. Они оба выглядели не лучшим образом, но их глаза светились от счастья и пылали страстью, которую невозможно было скрыть! Наконец, очутившись под прикрытием древних стен, Сафир прервала молчание.
- Боги,  как я тосковала по тебе! Сколько слез я пролила, ожидая встречи с тобой. И если бы мы не приехали сюда к родственникам жениха перед свадьбой, я бы  так и не смогла встретиться с тобой. Убежать было сложно, но возможно!
- Тебя не будут разыскивать? – встревожился молодой человек.
- Конечно, будут! Пусть ищут! Теперь это неважно – главное, что сейчас ты рядом!
- Я беспокоюсь за тебя. Для меня нет ничего важнее твоей жизни!
- А мне твоей! И без тебя мне жизнь не нужна! Это будет просто существование.  – Ее голос был полон печали.
- Но ведь тебя выдают замуж,-  с горечью сказал Барух, -  и я надеюсь, что, по крайней мере, человек он порядочный и, возможно, любит тебя?
- Хм, он любит только себя и деньги, которые получит от отца. При этом он считает, что я должна боготворить его за то, что возьмет  замуж девушку не первой молодости.
- Как можно не любить тебя? – с возмущением сказал Барух.
- Ты любишь меня?
-Всей душой, и ты об этом знаешь!
- Да, знаю и люблю тебя всей душой тоже. Какое несчастье, что мы не принадлежим к одному народу, поклоняемся разным богам и разные по  сословию!
- Слишком много преград. Даже если я отрину свой народ, Бога, образ жизни, я не стану ближе к тебе. Твой отец никогда не позволит соединиться нам!
-Какое ужасное положение! – девушка нервно  махнула рукой и наклонила голову, скрывая слезы, струившиеся из ее глаз.
Барух нежно прижал ее к себе и положил ее голову себе на плечо, уткнувшись в ее волосы.
-Что же делать? Что же делать? – в отчаянии шептал он.

Молодые люди, окрыленные новой целью, помчались в сторону Тверии. Там  они были несколько раз в экспедиции и видели останки зданий, оставшихся после гикасов. Приехав туда, они стали объезжать все места, где бывали раньше, осматриваясь, нет ли поблизости еще каких – то руин. Солнце уже садилось, и перед ними стояла дилемма, возвращаться ли домой, или найти место для ночлега, а с утра продолжить поиски. Опять чувство разочарования постигло их. Где искать, для чего? Ведь совершенно непонятно, где может находиться могила. И даже если они найдут ее, что это им даст?  Вряд ли на ней написано, где похоронен сам поэт. И даже, если  узнают это, что они могут сделать для двух призраков, умерших почти две тысячи лет назад? Абсурд какой – то!
-Напомни мне, пожалуйста, еще раз, что ты пообещала сделать для Баруха? – измученным голосом попросил Даниэль.
- Он просил помочь ему получить покой. Он говорил, что она убила себя сама. То есть, она самоубийца, и похоронена совсем не так, как он!
- Да, она тоже сказала мне, что из- за ее эгоизма, они не могут воссоединиться!
- Слушай, может быть, вместо того чтобы искать  иголку в стогу сена, надо просто поинтересоваться этими личностями в  рукописях историков того времени. Мне кажется, что они были не простыми смертными. Она явно принадлежала или к знатному роду, или к другому народу, да и он тоже далеко не прост.
 Решив этот вопрос, оба повеселели и решили не торопиться. Раз они оказались в этих местах, было решено проехать к озеру Кинерет, искупаться и переночевать, благо, что в багажнике Дана всегда лежит палатка.
На озере было людно. В пятницу туда всегда наезжает много народу. Это излюбленное место отдыха израильтян. Многие, как и они, собирались тут заночевать. Развернув палатку и закрепив ее, проявляя безусловную сноровку, молодые люди отправились поискать магазинчик, чтобы приобрести плавки и купальник, так как им и в голову не приходило, что тяжелые сутки закончатся таким приятным отдыхом. Купив необходимые вещи  и сделав запас еды, они отправились назад. Не доходя до входа к озеру, Даниэль встретил своих знакомых, обрадовавшихся встречей с ним. Они настойчиво стали приглашать друга с девушкой присоединиться к их компании. Особенно настойчива была одна девица, которая моментально вызвала у Стелы стойкое отвращение. На ней был весьма условный купальник, и она все пыталась прижаться к Даниэлю своим загорелым телом, но Дан решительно и твердо моментально отказался, чем вызвал у загорелой блондинки вздох разочарования. Зато настроение Стелы  моментально улучшилось, и она даже улыбнулась его друзьям на прощание.
- Кто это? - поинтересовалась девушка.
- Мы работаем в одном здании. Часто вместе обедаем, сталкиваемся в курилке.
- Что же ты не откликнулся на предложение?
- Мне достаточно и твоего общества!
- Но ведь тебе всегда нравились белобрысые нимфетки, - с долей ревности продолжала Стела, - тем более что она всем своим малоприкрытым телом уговаривала тебя!
- А ты что, ревнуешь?  - заинтересовался Дан.
- Ну, вот еще! -  лукавя и пожимая плечами, ответила она, отворачиваясь в сторону.
- Ну так посмотри мне прямо в глаза и скажи это!
К этому моменту краска уже полностью заливала лицо девушки, и она злилась, что вообще завела этот разговор. Резко поменяв эту скользкую тему, спросила:
- Ты сразу пойдешь купаться или хочешь сначала перекусить?
Поняв, что Стела не собирается продолжать столь интригующий диалог, и не желая вводить девушку в еще большее смущение, видя, как покраснели ее  щеки и шея, он ответил:
- Давай сначала искупаемся, а то скоро стемнеет и обсохнуть будет труднее.
Переодевшись, они побежали к воде. Она была такой приятной и освежающей, что молодые люди сразу почувствовали прилив сил. Поплавав и поныряв, причем Дан показал себя классным пловцом, они вышли и легли на одеяло, которое тоже нашлось в машине.
- Правда, здорово? – лениво нежась, спросил Дан.
- Замечательно! – согласилась Стела, - тем более что за все лето я так и не выбралась к морю.
- Что так?
- Сначала не было времени, да и охоты. А затем в море появились медузы, боялась ожогов. Потом начала работать и совсем закрутилась. А ты часто ходишь купаться? Вижу, что загар у тебя классный.
- Я в основном выхожу на яхте. Есть у меня близкий товарищ. Одному содержать яхту накладно, так он предложил мне партнерство. Так что я владелец половины яхты.
Стела посмотрела на молодого человека с удивлением. Прекрасная новая машина, яхта.
- Так ты у нас значит человек состоятельный? Выгодный жених! – подразнила она его с улыбкой.
 Но он ответил вполне серьезно:
- Да, жених хоть куда, но девушка, которая мне нравится ,не обращала на меня никакого  внимания, –  и он пристально, со значением глянул на нее так, что не было сомнений, кого он имеет в виду.
Но  она решила остаться на шутливой ноте:
- Никогда не поверю, что девушка могла отказаться от такого завидного жениха: красив, образован, самостоятелен, умен. Надо быть последней дурой, чтобы  отказать тебе.
- Ну что ты, она не дура. Просто я ей ничего не предлагал, а она ничего не знала. Тем более,  что всегда  была окружена поклонниками. Да и я не пытался увеличить свои шансы.
 - Почему же? – удивилась заинтригованная  девушка.
- Потому что сам не слишком умен  и боялся потерпеть фиаско!  - с сокрушающей прямотой признался он.
- А какая она? Ты ее давно знаешь? -  но видя, что он медлит с ответом, подначила, - Да, колись, наконец – то, ведь мы теперь друзья!
 Он посмотрел на нее странно, но тем не менее, произнес:
- Она добрая, веселая, очень привлекательная, - помолчал и продолжил, - умная, талантливая и совершенно недогадливая!
 Тут он повернулся к ней и, наклоняясь, нежно поцеловал девушку, у которой моментально  случился временный шок. Сколько раз она представляла, что он это сделает, но то, что случилось, превзошло все ожидания. Его руки гладили пряди волос, а губы, пахнущие солнцем и чем- то приятным, нежно ласкали ее рот, а затем переместились к шее, точно угадав место, прикосновение к которому вызвал у нее помутнение рассудка. Не замечая сама, что делает, вскинула руки и запуталась в его волосах на затылке, гладила широкие, как будто литые плечи, прижимая его все крепче к себе. Он снова и снова целовал ее, доведя буквально до полуобморока. Сердце неровными толчками билось в груди, и тело сотрясала дрожь. Такого с ней ни разу не случалось, хотя целовали ее многие молодые люди. Очнулись они от того, что кто – то неподалеку громко рассмеялся. Нехотя оторвавшись друг от друга, они оглянулись на шум. Неподалеку сидела компания с детьми. Видимо, их развеселил карапуз, неуклюже бегавший за собакой. Малыш был потешный. С длинными светлыми локонами, пухленький, с подгузником, мешавший ему бегать. Глядя на него, невозможно было удержаться от улыбки.
-Ты любишь детей? – неожиданно поинтересовался  Дан немного охрипшим голосом.
-Конечно! – удивилась Стела, - как можно их не любить? Они наше будущее! И такие сладкие. Когда я выйду замуж, обязательно рожу двоих детей, как минимум!
 - Я смотрю, ты уже все решила. А если муж не захочет? – подразнил он ее.
- А зачем мне такой муж? Наши интересы должны во всем совпадать! Я хочу дружную семью!  – горячо заверила его девушка, стараясь не смотреть ему в глаза, чувствуя смущение и сомнения по поводу их поцелуев. Значат ли  они для него так же много, как  и для нее? Все произошло спонтанно, неожиданно. И надо ли понимать его слова, которые он произнес до поцелуев, что он имел в виду именно ее? Но спросить об этом она не рискнула, решив перевести разговор в другое русло.
- А что мы будем делать с сосисками и бифштексами, что купили?
-Конечно, жарить их на открытом огне. Я сейчас вернусь.
 Вернулся он буквально через несколько минут, таща небольшую жаровню и пакет с углем. Он ловко разжег огонь, и пока угли прогорали, они вдвоем достали овощи и нарезали салат. Через полчаса молодые люди  уже принялись с удовольствием уплетать мясо. За это время совсем стемнело, и многие включили фонари на батарейках, или разожгли небольшие костры.  Где – то послышались звуки музыки, льющиеся  со  струн гитары. Стела сидела, обняв свои колени и с удовольствием вслушиваясь в слова песни. Дан, пригасив угли, сел рядом, приобняв ее за плечи. Некоторое время они оба молчали, но потом заговорили, причем одновременно. Посмеявшись, стали уступать друг другу очередь. В итоге девушка заявила, что пока они спорили, вообще забыла,  о чем хотела спросить. Посмеиваясь и дразня ее за девичью память, он поинтересовался, любит ли она музыку. Некоторое время они обсуждали музыкальные направления, а также группы и исполнителей песен. Затем, неожиданно для себя, Стела поинтересовалась:
- Скажи мне, почему в колледже я не знала, что ты из России? Я никогда не слышала, чтобы ты говорил на русском языке.
- А с кем было разговаривать? С тобой мы не общались, а остальные не знали языка. Даже Марк, хотя вывезен был из Союза, не говорит по – русски, а только немного понимает.
- Я даже не догадывалась, что ты говоришь по - русски, пока не получила от тебя письмо! – с обидой сказала девушка.
- А кто виноват, что принцесса Стела не обращала внимания на бедного  скромного студента?
Девушка возмущенно фыркнула:
- Это кто бедный студент? Ты? Тот самый бедный и скромный студент, меняющий каждый день девушек как перчатки?
- А, так ты все – таки удосужилась обратить внимание на меня, несмотря на высоко задранный носик и презрительный взгляд искоса?
Стела заморгала ресницами в растерянности:
- С чего ты взял, что я держалась с гонором? Я очень простой человек в общении.
- Может быть, если бы ты не произвела на меня такого ошеломляющего  впечатления в самую первую нашу встречу и не скажи мне Сарит, что все ребята влюблены в тебя с первого дня, и ты уже сделала свой выбор. Ты же помнишь, я приехал только через месяц после  начала занятий. Я бы не преминул подойти к тебе. Но ты едва замечала меня, только слегка кивая, причем, если бы я внимательно не всматривался, то даже и кивка не заметил бы.
- Все ты врешь, - беспомощно ахнула Стела, - никто не влюблялся в меня, и ни на ком я не останавливала свой выбор! Я вообще не понимаю, для чего Сарит все это придумала?
- Ну, далеко не все! - посмеиваясь, парировал  Дан,- Во всяком случае, она была права насчет влюбленности наших ребят. Ты всех просто сбила с ног!
- Всех, но не тебя! – не успев договорить, девушка поняла, что сказала в запале совсем не то, что нужно, и быстро отвела глаза.
Но он, обняв ее и прижав к себе, прошептал:
- Я был бы счастлив, если бы ты дала хотя бы слабый намек, что хочешь видеть меня на коленях перед тобой.
Так же шепотом она ответила:
- Я никогда не захочу увидеть тебя на коленях передо мной, только рядом.
- Правда? - он хотел сказать еще что – то, но Стела уже сама прижалась к нему и потянулась к его губам.
Говорить больше не хотелось, и они  молча сидели, прислушиваясь к далекой музыке, обмениваясь нежными поцелуями  и глядя на тлеющий огонь. Ночью было прохладно, и он, чтобы подруга не замерзла, обнял ее. Она чувствовала его возбужденное тело и понимала, что  Дан сдерживает себя усилием воли, но была благодарна ему за терпение. Она не была готова перейти на более интимную стадию отношений. Незаметно для себя Стела согревшись, уснула. Во сне она видела  Баруха  и Сафир, стоящих  по разные стороны от нее и Дана. Они с улыбкой  глядели на них. Девушке захотелось крикнуть, что они совсем рядом друг от друга, достаточно посмотреть прямо, а не вниз, но так и не смогла произнести ни звука, пока тени  не растаяли во тьме.
Проснулась она оттого, что замерзла. Спину ей согревало горячее тело молодого человека, но ноги и грудь замерзли окончательно. Ей не хотелось двигаться, отдаляться от него, но она заставила себя приподняться. Потихоньку выползая из палатки, она смотрела на Даниэля. Его лицо во сне было расслабленным и по – особому милым. Темные ресницы лежали на щеках, одна рука под головой, а вторая, та, что она аккуратно сняла с себя, лежала на том месте, где еще минуту назад лежала сама.
- Интересно, что ему снится? - подумала девушка. И тут она вспомнила, что видела сама, - Что же это происходит? Как все это выяснить и помочь… - она застряла на этой мысли, не зная, как назвать этих, живших много веков назад людей. Для нее они не были мертвыми, не были призраками, которых могла представить только в белых саванах с неразличимыми прозрачными телами, - скорее всего они, как миражи, решила она, видны, как реальные, но не прикоснешься.
Она вышла из палатки и обняла себя руками, жалея, что у нее нет с собой свитера. Ну ничего, скоро выглянет солнце и станет так жарко, что захочется скинуть не только одежду, но и кожу. Безумно захотелось почистить зубы и выпить кофе, но это была нереальная мечта. Она вытащила из сумки бутылку с водой и прополоскала рот и, достав жвачку «Орбит», энергично прожевала.  Ну вот, уже получше. Тут в палатке зашевелился Дан и, высунув голову с торчащими в разные стороны волосами и отросшей щетиной, поинтересовался хриплым со сна голосом:
- Мне одному так холодно и одиноко, или здесь есть еще кто – нибудь с таким же диагнозом?
Стела рассмеялась:
-Вылезай, соня. Мечтаю о чашке кофе!
 Через пять минут, когда они уже шли в сторону кафе, тут же на территории пляжа, он был расчесан и даже с почищенными зубами, чему девушка была удивлена. Он даже щетку и пасту возил с собой!
 Благодарно попивая кофе и, с некоторой неловкостью поглядывая друг на друга, заговорили разом, и рассмеялись, почувствовав некоторое облегчение от того, что скованность рассеялась. Отсмеявшись, хотя не было особой причины так веселиться, Стела сказала:
- Не знаю, был ли это сон или видение, но я видела их одновременно.
И она рассказала, то немногое, что запомнила.
- А ты видел что – нибудь?
- Не помню…- нахмурив брови, он задумался, а потом энергично мотнул головой в знак отрицания.
Проведя на озере еще несколько приятных часов, решили ехать домой, ведь путь не близок, а Даниэлю надо было еще вернуться в Тель – Авив. Завтра обычный рабочий день. Хотя Стела привыкла работать и жить по израильским законам -  воскресение было первым рабочим днем, но иногда жалела, что не может и этот день отдыхать  тоже.
Пробок на дорогах еще не было, и они устремились вперед, слушая музыку и лениво переговариваясь. Молодые люди уже подъезжали к Иерусалиму, как на перекрестке увидели одиноко стоящую фигуру. Район был не заселен, и они удивились, откуда здесь взялся пешеход? Чем ближе они подъезжали, тем более удивлялись сходству силуэта с общим знакомым.
- Да это… Черт! – и Даниэль притормозил буквально в шаге от старика, который задал им необыкновенную задачу.
 Тот приятно улыбнулся и в знак приветствия поднял руку. Как – будто нет ничего странного, встретить старых знакомых в безлюдном месте. Словно  они заранее договорились об этой встрече. Он шагнул к машине, произнеся:
-Мир вам, друзья мои! Как ваши дела? – и, открыв дверь машины, проскользнул на заднее сидение.
Молодые люди, развернувшись к нему, оторопело глядели на него?
- Вы что, языки проглотили? – невозмутимо  взирая на них, поинтересовался старик.
Стела и Даниэль  нестройно, в растерянности произнесли приветствие и снова замолчали. Первой опомнилась девушка:
- Как вы оказались здесь? Откуда узнали, что мы проедем сейчас?
-Да!  - поддержал подругу Дан.
- Пути господни неисповедимы! – неопределенно, с отрешенной улыбкой ответил старик на русском языке, без всякого акцента.
 Стела начала злиться, но стараясь сдерживаться, поинтересовалась:
- Но вы же не просто так стоите на солнцепеке? Вы для чего – то хотели нас видеть?
Старик продолжал загадочно улыбаться.
Тогда  Дан перехватил инициативу, стараясь на выказывать эмоций:
- Мы слушаем вас! Что вы хотите нам сообщить?
Старик, наконец, открыл рот:
- Я вас первый спросил, как ваши дела, но не получил на него никакого ответа.
Молодые люди переглянулись.
Дан решил уточнить:
- Вы хотите знать, нарыли ли мы что – нибудь?
 Старик поморщился и пробурчал:
- Что за сленг у молодежи пошел? Вы что, в земле рылись?
- Почти. Мы были на раскопках, но это не там.
- Что не там. Объясните внятно, что вы искали?
 Стела начала рассказывать старику, что им приснилось место захоронения Баруха и про свое обещание ему.  О том, что Сафир сказала о своем самоубийстве Дану.
Старик слушал их, качая головой, то ли от удивления, то ли от неодобрения. Затем задумался, дослушав девушку до конца.
- Боже мой, какие несмышленыши! – бормотал он как бы про себя, - Почему выбор пал именно на них?
 Молодые люди не стали комментировать его слова, хотя и сами призадумались: почему же действительно  именно к ним пришли тени из прошлого и доверили свою тайну? Почему захотели от них, а не от других получить помощь?  Но ответов они не находили.
-Ну и что вы решили предпринять? – перестав бормотать, поинтересовался их странный знакомый.
- Мы хотели поискать в  исторических архивах что – нибудь о Барухе и Сафир. Ведь они были далеко не простыми людьми! Может, есть в анналах упоминание о нем, или о ней? – робко предположила Стелла.
- А вы что, до сих пор этого не сделали? – изумился старик.
- А вы что, не знаете? – иронично парировал Даниэль, - У меня сложилось впечатление, что вы вполне в курсе наших дел, вплоть до того, что мы ели вчера на ужин!
Девушка покраснела, представив, что старик, в самом деле, может быть вполне в курсе их дел, вплоть до поцелуев, которыми они вчера обменялись.
А Даниэль продолжал напирать:
- Мы по своей воле взялись за это дело и тратим свое личное время на поиски. Я мотаюсь как ненормальный по стране в поиске химеры и тащу за собой Стелу, у которой и своих дел полно!
- Ну, не все так плохо, правда? – добродушно ответил старик, - если бы не я, вы бы вновь не встретились и не нашли бы пути к сердцам друг друга. Не хочу лишнего болтать, но вы могли проморгать свое счастье. И вместо того чтобы сказать мне спасибо, набрасываетесь на меня! – закончил он обиженным тоном.
Девушка почувствовала неловкость по двум причинам. Во – первых, что они набросились на старика, а он был не так уж и не прав, а во – вторых, что он их с Даном как бы сосватал. Хотя она еще не знала, во что выльются их отношения и продляться ли они дольше их расследования.
- Хорошо! – решительно сказала она, - Я дала слово и постараюсь его сдержать. Мы поищем упоминания о них в рукописях, но вы тоже должны нам помочь! Скажите сначала, как вас зовут, как к вам обращаться? Мы знакомы давненько, пора бы уже узнать ваше имя.
- Меня зовут Мойша. А о какой помощи вы говорите?
- Вы же прекрасно знаете, что в источниках можно рыться очень долго, не зная годов жизни. Вы знаете, в каком веке точно мы должны искать?
Он задумался, морща свой и так изборожденный морщинами лоб.
-Думаю, что это, скорее всего вторая половина второго века от рождества Христова, или 3850 год по еврейскому летоисчислению, плюс – минус вперед или назад.
-Помимо этого, какую еще подсказку вы можете нам дать? – спросил, до сих пор молчавший  Дан, - Может, наша задача вовсе и не состоит  в поисках их гробниц. Ведь вряд ли души умерших покоятся там.
- Умный мальчик! – одобрил старик. – Вы верите в реинкарнацию?
- Так они сейчас в чьих – то телах? – поразилась Дана.
- Нет – нет, к сожалению. Они зависли между тем и этим миром, причем на  разных уровнях, если вы можете это понять. Объяснить это сложно. Если мы находимся в трехмерном пространстве, то там это совсем другое дело. Не хочу вас путать, друзья. Все –таки  вы не физики, а лирики. Это слишком сложно для восприятия живого человека.
 Он говорил так, будто не относит себя к этой категории. Дану нестерпимо захотелось коснуться его, чтобы проверить, реален ли он, или это просто фантом, которого никто не видит, кроме них.
Старик внимательно  в ответ посмотрел на Даниэля и улыбнулся старой, как мир,  все понимающей улыбкой.
 - Они не могут обрести покой, не могут вновь возродиться, чтобы найти друг друга в новом теле в другое время. Вот и мечутся они, не зная покоя и находя все новых людей, желающих им помочь.
- Значит, были до нас люди – встрепенулась Стела, - читавшие стихи и стремящиеся им помочь?
- Конечно, были. Но как видите, « а воз и ныне там»! -  словами крыловской басни пояснил он.
- А что они предпринимали? – поинтересовался Дан.
- Какая разница, – пожал плечами старик,  - если они ничего не смогли сделать.
- Но чужой опыт, тоже хорошо, – сказал юноша горячо, - Он не даст нам возможности совершить те же ошибки и пойти другим путем.
 Старик покачал головой.
- Вы должны идти своим путем, соединив усилия разума и сердца! Не нужно искать их могилы, не о таком соединении они просят вас. Обдумайте хорошенько мои слова, ведь именно в них есть ответ на ваш вопрос.
Молодые люди пораженно переглянулись, думая, где они пропустили информацию? Снова повернувшись к старику и не увидев его там, не особенно удивились. Они уже стали привыкать к его уходам по - английски, не прощаясь.  Помолчав, вспомнили все фильмы и книги, что видели на эту тему, тему призраков, оставшихся как бы на земле и не могущих уйти отсюда. Сразу вспомнился фильм « Приведение» с Патриком Суэйзи. Но он ушел, как только выполнил свою миссию на земле: защитил любимую девушку и отомстил своим убийцам. Может и этим двоим что – то надо завершить на земле или выполнить? Но что именно. Посоветовавшись, решили, что нужно искать любое упоминание о Барухе и Сафир, а потом уже понять, в каком направлении двигаться дальше.

Ее руки были холодными, и Барух стал нежно греть их, хотя самого его сотрясал озноб от невосполнимости потери и страха, что это последняя их встреча. Сафир тихо плакала и пыталась быть к нему ближе, отбросив свою стыдливость и как – будто повзрослев. Когда он попытался отстраниться от нее, она с беспомощностью во взгляде спросила:
- Ты меня совсем не хочешь? – и покраснела от такого непривычного для нее вопроса.
 Барух никогда не видел ее такой. Сафир всегда была веселой, остроумной и уверенной в себе девушкой, несмотря на свою невинность. Этот вопрос его тронул и удивил.
- Что ты такое говоришь? Ты -  единственное, что я хочу в своей жизни. Ты счастье и свет очей моих. Без тебя  моя жизнь превратится во мрак! – и он крепко прижал ее к себе.
Конечно, он не был юным неопытным мальчиком. У него был кое – какой сексуальный опыт. Но секс без любви его тяготил. Только когда совсем было невмочь, он шел к женщинам легкого поведения. После этого он чувствовал себя грязным и жалел, что не воздержался. Сейчас же обнимая Сафир, он понимал, то, что происходит между ними, чисто и прекрасно. И когда девушка порывисто прильнула всем своим телом к нему и стала неумело целовать, он потерял голову. Они долго стояли, шалея от поцелуев. Затем он постелил на пыльную плитку свой плащ, и  они легли на него. Он пока еще мог контролировать себя, поэтому спросил:
- Ты уверена, что хочешь быть моей?
- Ни в чем и никогда я не была уверена больше! – пылко ответила его возлюбленная, - Я жалею только обо одном, что столько времени было потеряно! Что я не стала твоей с самого начала!
Их любовь была прекрасна, нежна и горяча. Он открывал ее как розу, чьи лепестки раскрывались под теплыми лучами солнца, даря любимому красоту и аромат. Он не спеша подводил ее к вершине взрыва и, когда он произошел, Барух поблагодарил Бога за то, что тот подарил ему терпение и счастье любить и быть любимым. Они долго лежали, крепко обнявшись и  ничего не говоря. Их переполняла любовь и безысходность. Но пора было расставаться. Девушка попросила любимого уйти первым, не провожая ее. Она опасалась, что их могут выследить, и тогда Баруху не жить. Он долго отказывался уйти и только когда понял, что Сафир настроена решительно, согласился покинуть ее. Они долго стояли обнявшись, переговариваясь быстрыми бессвязными фразами и не могли оторваться друг от друга. Но вот тянуть уже больше было нельзя и Барух медленно, нехотя, постоянно оглядываясь, покинул развалины. Ему надо было довольно долго идти до города, но он даже не заметил, как дошел до дома, пребывая в тягостных раздумьях. Барух очнулся только тогда, когда кто – то с радостными воплями кинулся ему навстречу и обнял. Перед ним стоял его младший брат Иосиф и с удивлением разглядывал его. Теплая улыбка тронула его губы, и он крепко прижал старшего брата к себе, который на его фоне, смотрелся намного ниже и худее. Несмотря на природную хромоту и сидячий образ жизни, его отличало богатырское сложение. Мать говорила, что он пошел в ее деда, тоже имевшего крупные габариты. Барух был так  счастлив увидеть брата, что даже на некоторое время забыл о своих печалях. Они обменялись новостями, и Барух с удовольствием узнал, что у Иосифа дела идут хорошо и что он скоро женится на дочери своего учителя. Девушка была хорошенькая и не глупая, а самое главное, она давно была влюблена  в Иосифа. Значит, брак будет счастливым и плодотворным. Оказывается, что они разминулись совсем немного, и брат с полудня поджидает его. Никто не мог ему сказать, куда ушел Барух и какие у него дела.
- Где же ты был, если не секрет? – поинтересовался Иосиф.
 Барух помрачнел, вспомнив  о своем несчастье. Он решал, рассказать брату о том, что с ним случилось, или нет? Но понял, что ему безумно хочется с кем – то поделиться. Он всегда боялся предательства, поэтому никому не доверял. Теперь же у него появилась прекрасная возможность поговорить о самом дорогом в его жизни – о Сафир.
Пойдем, прогуляемся! – сказал он брату, опасаясь, что кто – нибудь может их подслушать. Не зря говорят, что и у стен есть уши.
Юноша моментально понял цель прогулки и, кивнув головой, поднялся. Они не спеша прошли через  пустой базар, покинутый последними торговцами, вышли к воротам и зашагали в ту самую оливковую рощу, где встречались влюбленные. В роще было тихо. Сюда не доносилось ни звука. Только иногда что – то шуршало в ветвях олив. Они уселись рядом прямо на землю, и Барух не знал, с чего начать, сомневаясь, поймет ли братишка его чувства к иноземке. Молчание прервал Иосиф, мягко сказав:
- Послушай меня, Барух! Я не случайно попал сюда. В последнее время меня одолевают нехорошие предчувствия.  Мне  снятся тревожные сны. Ты в опасности! Я приехал, чтобы предостеречь тебя, чтобы помочь, если ты нуждаешься в моей помощи. Я не хочу тебя терять. Ты для меня очень близкий и родной человек. Ты же знаешь, что я всегда восхищался твоим умом, твоей свободой, полетом твоих мечтаний и слов. Твои стихи – это самое лучшее, что я читал в своей жизни!
 -А как же Тора?  - усмехнулся смущенный и довольный поэт.
- Тора? А что Тора! Это книга мудрости, книга законов и обычаев нашего народа. А то, что пишешь ты, это слава нашей земли, это любовь каждого из нас к людям, животным, растениям. Любовь к женщине, и не важно, кто это: мать, сестра, подруга или мать твоих детей!
- Я рад, что ты ценишь, написанное мною! – прочувственно ответил Барух.
- Но все не так хорошо, как хотелось, правда? Расскажи мне и облегчи свою душу. Возможно, что ты получишь непредвзятый совет, который поможет тебе и отведет опасность от тебя!
- Ты уверен, что мне грозит опасность?
 Посмотрев серьезно на брата, Иосиф сказал:
- Я практически в этом не сомневаюсь. Беда просто витает над тобой, и я хочу знать, откуда ее ждать!
Барух помедлил, собираясь с мыслями и начал рассказывать о том, как он познакомился с девушкой, ставшей для него смыслом жизни. Иосиф ни разу не перебил его, только внимательно и задумчиво смотрел на брата. Когда тот закончил рассказывать, поинтересовался стихами, написанными Барухом в честь Сафир. Барух заколебался, и брат, сразу заметив это, поспешил сказать, что если они очень личные, то не надо показывать. Но Барух уже протягивал ему тетрадь со стихами, и  Иосиф принял ее.  Но было темно, и он ничего рассмотреть в ней не мог. Он спрятал ее за пазуху, обещая быстро прочесть и тут же отдать ее брату.
- Скажи мне Барух, как мне уговорить тебя на время уехать отсюда? Я чувствую, как сгущаются тучи над твоей головой. Все очень плохо. Мы не хотим тебя потерять! Отец с матерью не молоды. Они не переживут, если с тобой случится что – то ужасное.
Барух молча покачал головой, отвергая просьбу брата.
- Ты пойми, - горячо заговорил Иосиф, - девушку уже не вернуть! Она выйдет замуж, как хочет ее отец, и ты ее потеряешь. А если кто – то донесет на вас, ты потеряешь и жизнь тоже. У меня плохие предчувствия! – повторил он.
- Я понимаю, что Сафир для меня потеряна. Но я хотя бы буду жить в надежде, что случайно увижу ее на улице или на базаре. Для меня нет жизни без нее  и, если я уеду, мне не будет покоя!
Иосиф с ужасом смотрел на брата.  «Он подписывает себе смертный приговор! – подумал  он с болью в сердце. На него не подействуют никакие доводы! Но он продолжал взывать к разуму и рассудительности брата, но по его упорному молчанию понял, что Барух не слышит доводы рассудка. Слишком он сейчас эмоционально потрясен и взволнован. И он решил не уезжать, а дождаться того часа, когда брат поймет, что возлюбленная полностью для него потеряна.
В последующие дни Барух полностью ушел в себя и не реагировал на общение с братом и друзьями. Только иногда судорожно записывал строки стихов, отображающие его боль и печаль. А Иосиф был изумлен тем, что поэма, прогремевшая на всю страну, написана именно его братом. Хотя он должен был догадаться, кто автор этих строк. Хорошо, что римляне еще не догадались об этом. Если они узнают – не жди ничего хорошего!
И вот братья выяснили, что сегодня свадьба. Барух как ненормальный метался по комнате, а затем выскочил на улицу и помчался по дороге, не разбирая, куда летит. Он наталкивался на людей как слепой, бормотал извинения и бежал дальше. Иосиф повсюду следовал за ним, не спуская с него глаз. И вот они оказались у той самой оливковой рощи. Барух упал на землю и зарыдал. Наконец – то его прорвало. Брат сел неподалеку, не мешая тому изливать свое горе. Но вот он затих и, не шевелясь, лежал на земле долгое время, не замечая ничего вокруг.
Иосиф вытащил тетрадку брата. Прочитав его стихи, он лучше понял чувства поэта. Таких светлых и радостных стихов, воспевающих любовь, он никогда еще не читал. Конечно, он читал «Песнь Песней». Но там воспевалась плотская любовь, а эти стихи были написаны с большим уважением к возлюбленной, к ее уму и характеру. В них чувствовалось, что влюбленный юноша относится к своей подруге, как к  равному партнеру. А самое главное, понял он, что эти двое не смогут жить друг без друга. Он подошел к брату и присел рядом. До полной темноты они просидели в роще, вспоминая детство и их проделки. Внешне Барух выглядел спокойно, как – будто слезы вымыли из него всю горечь и муки любви. Возвращались они уже поздно, молча, думая каждый о своем. В желудке было пусто, и Иосиф был очень голоден. Он искоса поглядывал на брата, но тот шел, хмуря брови и горестно сжав рот. Он, как – будто постарел на десятки лет и выглядел уставшим и нездоровым. Войдя в город, они были ошеломлены, что там так шумно. Как – будто справляют праздник и все вышли из домов, хотя лица людей были встревожены и они шепотом о чем – то переговаривались между собой. Барух  будто ничего не замечал, но его брат, увидев знакомое лицо, поспешил к этому человеку и поинтересовался, что случилось. Услышанное стало для него как гром среди ясного неба. Он узнал, что дочь квестора Августина -  Патрония прямо на своей свадьбе, когда должна была идти в опочивальню, вонзила нож в свое сердце и тут же скончалась на глазах у ошеломленных гостей. Все были в шоке. Жених, стоявший рядом с невестой, подхватил ее, когда она падала, и  весь измазался ее кровью. Тогда он кинул ее на пол и тут же рядом облевал весь праздничный стол, а потом и сам свалился без сознания. Многие выскочили из дома, крича от ужаса. Отцу тоже стало плохо, и его унесли в спальню в тяжелом состоянии. Иосиф надеялся, что Барух не услышал еще это известие, но он ошибся. Молодой человек стоял рядом и слышал каждое слово. Его лицо напоминало маску с синими губами, а глаза стали страшными, безумными. Он приоткрыл рот, но оттуда не вырвалось ни звука. Брат обхватил его за плечи и пытался увести из толпы, но в Барухе появилась какая – то страшная сила. Он легко вырвался из рук брата и помчался прочь, а Иосиф за ним, догадываясь, куда тот несется. Он был в ужасе, волосы шевелились у него на голове. Он понял, что ничего предотвратить ему не удастся. Меч занесен и сейчас упадет им на голову. И вот показался дом, в котором до сегодняшнего дня жила Сафир. Все окна были освещены, и оттуда доносился плач женщин. Иосиф рывком прыгнул на брата, и они покатились по земле. Барух сопротивлялся, не понимая, кто его хочет удержать, но силы его были на исходе. Иосиф с необычной мощью, которую нашел в себе, ударил кулаком по голове,  и тот потерял сознание. Младший брат, шепча молитвы, оттащил его в тень, чтобы никто их не заметил. Он был рад, что обезумевший от горя влюбленный потерял сознание.

И потекли дни, занятые работой и поисками. Они часто разговаривали по телефону, порой по нескольку раз в день. В пятницу Дан приезжал к ней, и они говорили о том, что волнует их в этой жизни. Они все лучше понимали друг друга и уже искренне недоумевали, как могли обходиться друг без друга столько времени. Порой они замирали, глядя друг на друга, но не пытались сблизиться  физически. Дан боялся, что не выдержит напора чувств, а Стела -  что ему не нужно это. Успокаивала себя тем, что лучше быть друзьями и видеть его, чем податься чувствам и потерять ставшим  ей близким человека. Но все было напрасно. Их с необыкновенной силой тянуло друг к другу, и сопротивляться с каждым разом становилось все труднее. Между ними нарастало такое напряжение, что они держали дистанцию и даже старались долго не задерживать взгляд на лице другого.
Как – то раз, копаясь в рукописях, связанных с римлянами, которые в то время правили землями Палестины и еврейский народ сгибался под их игом, Стела нашла очень интересный документ о мятежнике - поэте. Относился он ко второй половине  второго века   н.э. Это был доклад какого  - то чиновника к военачальнику  Константину, оформленный по всем правилам с витиеватым обращением и словами прощания. В  нем говорилось о смутьяне, будоражащем народ своими стихами и выступлениями. Также там был намек на то, что он, будучи иудеем, имел связь с дочерью римского аристократа. Стела понимала, что и за малое преступление людей казнили. Страну разрывали смуты и восстания. Марк Аврелий, правящий с императором – соправителем Луцием Вером, рекомендовал своим генералам очень жестко обращаться со смутьянами.  В Палестине убивали и  продавали в рабство неисчислимое количество людей. Девушка лихорадочно искала еще  какое –нибудь упоминание об этом деле и, наконец, нашла. В этом документе говорилось о том, что Барух, сын ребе Закая был схвачен и заперт в тюрьме, а через два  месяца в окружении трех офицеров и десяти солдат  повешен на кресте. В то время эта была обычная практика казни. Три дня он оставался на нем без еды и хлеба. Порой он впадал в беспамятство и его губы шептали слова стихов. Солдаты сменялись, прислушиваясь к тому, что он говорил  в бреду, и поражались красоте и изысканности его поэзии. Между собой они негромко говорили о нем  и жалели, что такой гениальный поэт -  бунтовщик. А когда его сняли с креста и еще живого закопали в вырытую яму, оставив только голову на поверхности, кто – то заколол его ножом, перерезав яремную вену, тем самым прекратив его мучения. Так и осталось неизвестно, кто это сделал, и не попросил ли сам Барух прекратить его страдания. Но больше ни одного слова о его возлюбленной и никаких расследований по этому поводу Стела не нашла. Кто это девушка и, если она дочь римского аристократа, почему такое имя, совершенно ей не подходящее по факту рождения? Как искать ее? Правда, если искать источник с информацией, кто закончил жизнь самоубийством, то, может, что – то да выплывет?
 Счастливая, что нашла хоть что – то о Барухе, но опечаленная  фактом его  ужасной по своей жестокости смерти, девушка задумалась. Конечно, она знала о тогдашней практике казни, но как – то до сего дня не задумывалась, как именно он распрощался с жизнью. Девушка  тут же позвонила Даниэлю, чтобы рассказать о найденных документах. Он тоже обрадовался и вдохновился, но был занят и сказал, что сам перезвонит позже. Девушка  не спеша сложила все  документы и, сдав их милой женщине, работающей здесь уже лет сорок и знавшей все, что имеется в наличии, задала пару вопросов. Ответы  порадовали девушку, но искать сейчас было уже поздно, и она ушла, договорившись вернуться сюда завтра или, в крайнем случае, послезавтра.
 Выйдя на улицу, поняла, что уже очень поздно и поспешила на автобусную остановку, ругая себя, что так и не сдала экзамены на водительские права. Появится время, обязательно надо этим заняться. Папа и мама давно говорили ей о приобретении машины, но она все откладывала. В Иерусалиме была большая проблема с парковкой, и это останавливало ее желание  иметь машину. С автобусом ей повезло, и она достаточно быстро попала домой.
Дан перезвонил ей в двенадцатом часу, извинившись и объяснив, что был срочный заказ и пришлось повозиться с ним. Но Стела не сердилась, прекрасно понимая, что работа есть работа. К тому же, оплачивать машину, яхту, счета, стоит немалых денег. Ей  - то повезло. Она живет с родителями в собственной квартире, и они ничего не берут с нее, понимая, что ее оклад и так невелик. Тем более что теперь она одевалась и потрафляла своим капризам из собственного кармана.
Молодой человек еще раз внимательно с подробностями выслушал все, что нашла девушка при своем поиске. Она прочла ему точный перевод текстов, сделанных ею по ходу работы. Затем, поделившись с ним своими мыслями по поводу Сафир, о ее родословной, сказала, что не уверена, что будет ли легко найти ее, не зная  имени ее отца. Он был согласен, что действительно странно, что римлянку звали таким именем, но предположил, что может ее мать, была из местных. Такой мезальянс был вполне возможен, если жена патриция была дочерью состоятельного человека. Но пока этот факт не подтвержден документально, поэтому решили, что нужно искать дальше и не терять надежду. Если о Барухе все – таки хоть что – то известно, то о его возлюбленной нет никакой информации, кроме того, что она римлянка.
Обсудив всевозможные аспекты этой темы, перешли к своим  собственным делам. Даниэль предложил Стеле в выходные покататься на яхте. Девушка с удовольствием согласилась. Он хотел приехать, но она решительно заявила, что не нужно ему так далеко катить за ней. Она встанет пораньше и сама приедет в Яффо. Там и встретятся. Молодой человек еще какое – то время сопротивлялся, но под конец нехотя сдался.
В субботу Стела соскочила в шесть часов и уже в девять была на пристани, встретившись с Даном,  с нетерпением поджидавшим  ее. Он кинулся ей навстречу, сияя улыбкой, подхватил  и, крепко прижав к себе, поцеловал. Стела смеялась от счастья и радости, что видит его. Боже, как она по нему, оказывается, соскучилась! Яхта оказалась не очень большой, но вместительной. На борту уже была компания молодых людей. Девушку познакомили со всеми, в том числе и с компаньоном Даниэля, с Талем. Это оказался очень приятный человек  лет двадцати пяти. Он вместе с другом завел яхту, и они вышли в море. Волн почти не было, и Стела, до этого  боявшаяся, что ее укачает, расслабилась. Все стали купаться и нырять в воду. Хорошенько наплававшись, решили вернуться на рейд, так как волны начали набирать силу. Они сидели на яхте до пяти часов вечера, слушая музыку и делая барбекю на огне. Было весело и совсем не хотелось уезжать, но время поджимало. Дан отвез Стелу домой, и они долго и нежно целовались в машине, слегка хмельные от выпитого вина и друг друга. Они практически ни о чем не говорили, да и слова были не нужны. Им было хорошо вместе, и с каждым разом становилось все лучше и лучше.

Барух несколько дней пребывал в каком – то беспамятстве. И Иосиф возился с ним, как с маленьким, следя, чтобы брат поел, поспал, оделся, разделся. Но постепенно тот приходил в себя и глаза его ожили. Правда, юноше  не нравился лихорадочный блеск его глаз, но с этим уже ничего поделать было нельзя. Он был рад, что Барух ожил и заговорил вполне разумно. Девушку к этому времени уже похоронили, но в городе до сих пор строили предположения, почему она так поступила? В чем причина? Что – то действительно важное случилось в ее жизни, раз она пошла на такой шаг – самоубийство? Люди интересовались, да и слуги, проживающие в доме, сплетничали, что перед свадьбой ее держали взаперти, так как она не желала выходить замуж. В чем же дело? Может ей были противны мужчины, и она любила женщин? Для римлянки ничего удивительного в этом не было. Все знали, как развращены римские женщины. Слухов было много, один другого фантастичнее. Кто – то обмолвился, что девушка в последние полгода убегала вечерами из дома и где – то пропадала, пока ее компаньонка дрыхла пьяная в комнате. Кто – то вспомнил, что в последнее время она была счастлива, расцвела, и ее глаза сияли блеском влюбленной девушки. Может она была беременна от другого? Но врач, осматривающий ее после смерти, этого не подтвердил. В чем же было дело? Всех интересовал этот вопрос, но ответов на него не было. Через месяц – два об этом вообще перестали говорить. Появились новые темы для обсуждения, новые события. Все теперь заговорили о поэте – бунтовщике, пишущем  острые памфлеты на злобу дня. Он впрямую насмехался над властью цезаря и его царедворцами. Простой народ смеялся, а власти скрежетали зубами, требуя изловить смутьяна. Но поймать его оказалось не так просто. Его  издевательские стихи появлялись в разных уголках  снова и снова. В городе было неспокойно, как – будто пошла приливная волна, и люди недовольно роптали. Участились аресты. То тут, то там, сбивались кресты для приговоренных к казне. Но Барух как- будто ничего не замечал. Он увлеченно писал памфлеты. О Сафир он не говорил ни слова, и Иосифа это волновало. Лучше бы он плакался и стенал по поводу гибели подруги. Но он  словно потерял все ориентиры в жизни, кроме одного. Из его пера выходили язвительные, разящие, как кинжал, слова, пылающие ненавистью и бунтом. Младший брат понимал, что Барух обречен. Он ничем не сможет ему помочь, да и поддерживать его в этом деле он не желал. Для Иосифа это было слишком  сложно и тяжело.  Он понимал, что уже не сможет достучаться до сердца поэта, и решил уехать. Слишком больно было наблюдать, как брат сжигает себя и ведет к мученической смерти.
Они попрощались на рассвете. Единственно, о чем попросил Барух, что если он умрет, то похоронить его насколько можно ближе  к подруге. Иосиф понимал, что такое невозможно сделать и никогда не случится, но кивнул головой в знак согласия, прося у Бога прощения за свою ложь. Брат был обречен. Никогда еще с такой ясностью не сознавал этого молодой человек. Но тут он был бессилен. Брат шел своим путем и знал на что.
Через пару недель Баруха арестовали по доносу. Кто его предал, так никто и не узнал. Но и сам поэт не очень – то скрывался и не открещивался от авторства. Будто стремился скорее попасть в руки  к палачам. Через несколько недель вернулся Иосиф. Узнав, где тот находится, добился разрешения навестить его в тюрьме. Ему разрешили встретиться с братом. Они долго сидели молча, а затем молодой человек отдал старшему брату тетрадь со стихами, которые так и остались у него с того памятного дня свадьбы. Брат ни разу не поинтересовался ею за прошедшее время. Как – будто он никогда ничего не писал или забыл о ней. Когда Барух увидел свой сборник, он словно удивился. Оказывается, что он даже не помнил о том, что отдал ее брату.
Выйдя из тюрьмы и думая о Барухе, Иосиф горько плакал, вспоминая истерзанное тело, выбитые зубы и голову, на которой не осталось ни одного черного волоска.  Он  был полностью седой, как древний старец. В глазах светились смирение, мудрость и тоска. Все было понятно без слов. Барух готов покинуть юдоль земную.
Иосиф каждый день приходил к тюрьме, но  не всегда заходил туда. Ему тяжело  было находиться там и видеть его. Как -  будто это был незнакомец, а не тот юноша, которого он обожал за смелость, смех и прекрасное чувство юмора. Жизнь просто вытекла из него, а плоть поджидала своего близкого часа. Узнав от солдат, что брат жив и находится в своей камере, уходил.
 И вот быстрый суд, на который не был пущен ни один иудей, и последние часы перед казнью. Иосиф понимал, что брата не ждет легкая смерть. Он будет умирать медленно и тяжело, как многие до него. Этот путь он пройдет в полном одиночестве. Это пугало брата заключенного, как – будто он сам должен испытать муки  на своей собственной шкуре. Но когда на закате он в последний раз пришел к брату, то был удивлен и восхищен. Словно родился заново тот самый Барух, которого он знал. Лицо разгладилось, глаза налились живительным светом, и какой – то непонятной радостью. Он даже поднялся и, несмотря на страшную худобу и слабость, расхаживал по камере, а затем присаживался и делал запись в своей заветной тетради. Он весело и лукаво поглядывал на брата, словно им предстоит вместе совершить какую – то проказу. Он живо интересовался делами в миру, семьей, маленьким Мойшей. Расспрашивал брата о невесте того и даже пошутил насчет семейной жизни, которая ждет Иосифа. Но он так и не заговорил ни о себе, ни о своей любимой. Но брат понимал, что мыслями он с Сафир и радуется, потому что уверен, что они встретятся в загробном мире. Хотя иудеи не придерживались этой идеи, но многие народы, а также недавно появившиеся христиане говорили о загробном мире и жизни после смерти. Иосиф не особенно в это верил, но если Баруху хочется так думать и это его утешает, пусть будет так!       
Ранним утром его вывели на казнь. Согнали много народа, чтобы показать, что ждет их всех в случае бунта или неподчинения законам Рима. Зачитали приговор. А Иосиф смотрел на брата, спокойно стоявшего и как – будто ничего не слышавшего. Он был худ и бледен, но помыт, расчесан, и на нем была длинная, ниже колен белая рубаха. Он стоял прямо, невозмутимо, гордо глядя перед собой. Обычно он слегка ссутулился, но сейчас его осанка поражала. Голова смело поднята, плечи расправлены и, хотя было видно, что от слабости ему тяжело стоять, он не дрогнул. Когда его повели к сбитому кресту, он шел твердо и не оглядывался по сторонам. Несколько раз Иосиф присутствовал на казнях. Они оставляли у него ужасные впечатления. Люди ломались прямо на глазах: кто – то выл как зверь, кто – то просил прощения, отрекаясь от веры, кто – то терял сознание. И где – то в глубине души он боялся увидеть сейчас что – то аналогичное, но то, что он сейчас наблюдал с болью в сердце, наполнило его восхищением и гордостью за своего брата. Вот он, человек, который был для него недосягаемым кумиром и героем всегда. Он гордится, что Барух его брат. И вот его привязали, подошли солдаты, чтобы прибить к доскам кисти его рук. Иосиф отвернулся, зажмурил глаза, из которых потекли слезы. Не он один отвернулся. Рядом стояли друзья и поклонники стихов Баруха бен Закая. Кто – то уже рыдал в полный голос, и чей – то голос шептал молитвы. Толпа гудела. Слышались удары молотка и слабые стоны поэта. И вот крест подняли и вкопали в землю, на котором висел потерявший сознание мученик. До заката стояли люди под жарким солнцем, несмотря на то что им предложили разойтись. Все понимали, что быстрой смерти ждать не приходиться, но не могли уйти  и оставить его умирать в одиночестве. Но когда солнце ушло, и часть людей покинуло место казни, Иосиф,   так же как сторонники и почитатели таланта Баруха остались и, присев неподалеку, глядели на поэта. Временами тот приходил в себя и тихо стонал. Губы его что – то шептали, хотя потрескались неимоверно. Прошла ночь и еще день. Солдаты сменялись, люди приходили и уходили, но Иосиф был тут. Друзья присаживались рядом и читали стихи и поэмы поэта, отдавая ему дань уважения и любви.
 И наступил день третий -  Баруха сняли с креста. Последние двенадцать часов он практически не приходил в сознание. Кожа обгорела и шелухой свисала с тонкого, как – будто прозрачного тела. Он тихо снова застонал, и Иосиф горько пожалел, что он еще не умер. Это было бы освобождением для брата. Теперь ему предстояло еще худшее мучение. Его должны закопать в песок, который нагреваясь, будет жечь его, как огонь, принося еще худшие пытки. И этот день начался. Иосиф уже молился о  том, чтобы брат поскорее отмучился и умер. Он вглядывался в черты его лица, в запавшие глазницы в надежде, что жизнь уже угасла в этом истерзанном теле, но…  К вечеру снова сменился солдат. Это был совсем молодой человек и выглядел он почему – то испуганным. Все почти разошлись, и Иосиф решился подойти к солдату.
- Ты чего боишься? – спросил он у того.
Юноша глянул светлыми наивными глазами на высокого мужчину и пролепетал:
- Я покойников боюсь, особенно ночью!
- Но ведь он еще не умер! – наклоняясь, бережно прикоснулся к лицу брата, которое горело от дневного солнца.
Кстати, Иосиф заметил, что солдаты, сторожившие его брата днем, старались встать так, чтобы его голова оставалась в тени их тел. Было видно, что им жалко казненного, но ничем кроме этого, помочь они не могли.
 И тут ему в голову пришла мысль. Она была такой ясной, что он, отойдя от солдата, подошел к двум – трем оставшимся друзьям и быстро обменявшись с ними несколькими фразами, ушел. Не спеша, через пять минут и те покинули место казни. Никого не осталось вокруг, и молодой солдат явно занервничал, искоса поглядывая на охраняемого. Прошло еще какое – то время и он услышал странные и от этого страшные для него звуки. Как – будто кто – то завыл, и в отдалении замелькали странные огни. Потом появились какие – то фигуры, скользящие вокруг площадки, на которой он стоял. У солдата зашевелились волосы на голове и, когда  вдруг кто – то сзади коснулся его, юноша заорал, как ненормальный и кинулся бежать. Казненный остался один. Не спеша, постоянно оглядываясь, к нему приблизилась фигура в балахоне. Подойдя ближе и упав на колени, она откинула капюшон с головы и прошептала:
- Брат, ты меня слышишь?
Он вытащил флягу и смочил губы брата, стараясь, чтобы, хотя пару капель попало тому в рот. Ресницы Баруха затрепетали, но открыть глаза он был не в состоянии.
- Послушай, Барух,  - зашептал Иосиф,  - сейчас вернутся солдаты и времени у меня нет!  Скажи, ты хочешь умереть сейчас?
С трудом приоткрыв глаза, Барух с благодарностью глянул на брата, губы его слегка шевельнулись, но с них не слетело ни звука. Слезы градом катились из глаз Иосифа, он нежно прижал голову брата к себе, пригладил волосы и поцеловал его в губы.
. – Прощай, мой любимый брат, надеюсь, что там, за чертой жизни, ты найдешь то, чего желаешь! – и недрогнувшей рукой перерезал яремную вену на шее брата.
 Тот тихо всхлипнул, и его голова упала набок. Кровь толчками вытекала из широкой раны и тут же впитывалась в песок. Иосиф громко зарыдал, откинув теперь ненужный нож в сторону. Подбежали друзья и, подхватив его под руки, увели от места казни. Они шли молча, не утешая друга, и только при ходьбе поддерживая его, чтобы тот не упал. Через два дня Иосиф покинул город и отправился на север, к своей семье, чтобы рассказать, что их сын умер, как герой. Тело отдали ему утром, ни слова не говоря о ране на шее. А он ничего не спросил. Вместе с друзьями они похоронили его по иудейским обычаям. Было огромное стечение людей, пришедших попрощаться с человеком, ставшим для них символом свободолюбия. С человеком, чьими стихами они зачитывались, учили наизусть и радовались каждой строчке, несущей в себе радость бытия и любви к Родине. Только стихов о любви к женщине в них не было.

Дни текли, складываясь в недели. Стела работала  и ходила на занятия в университет. Все меньше оставалось времени на изыскания. Конечно, она бегала в исторические архивы и библиотеки. Она читала все, что относилось ко второму веку. Многое было очень интересно и ново, но пока не попалось ничего, что могло ее заинтересовать. Как – то раз выйдя с работы, встретилась с профессором. Тот был взволнован и рассказал, что ему в руки попался интересный документ. Это была хроника событий, произошедшая в Галилее. Но самое удивительное то, что этот человек описывал свадьбу, на которой невеста покончила с собою прямо за свадебным столом. Девушка была потрясена и заинтересована этой рукописью, и засыпала своего бывшего руководителя вопросами  о ней. Михаэль был доволен горячностью и интересом Стелы. Он, конечно, предполагал, что она заинтересуется, но что в такой степени? Он тут же предложил поехать к ним на кафедру, чтобы вместе просмотреть текст. Девушка горячо поддержала эту идею и, сев в машину преподавателя, с нетерпением ждала, когда они уже доедут. Увидев свиток, она почувствовала, что это именно то, что она искала. Интуиция шептала ей:  «Читай скорее, и ты все узнаешь!» За это время она прочла на арамейском столько рукописей, что ей не составило труда прочитать этот текст, написанный красивым ясным почерком.
Человек, который называл себя Антонием Росси, занимал должность писца при квесторе и писал о семье  Лука. Но самое главное, он подробно описал свадьбу и все предшествующее ей. Он писал, что девушка наотрез отказалась выходить замуж за выбранного отцом для нее жениха. О том, что отец запер ее в комнате и не разрешал покидать ее. Как они поехали с визитом перед свадьбой к родителям жениха, и девушка оттуда  сбежала и вернулась только поздним вечером. Из – за этого свадьба чуть не расстроилась. Но жених все же настоял на ней. Он не собирался терять то большое приданое, что давали за невестой. Да и род, из которого происходила девушка, был высок и в Риме имел вес. Так что он закрыл глаза на сумасбродство будущей жены, и свадьба состоялась. Но то,  что произошло на самой свадьбе, стало шоком для всех, кто на ней присутствовал. Все уже были пьяны и отпускали скабрезные шутки насчет брачной ночи. Невеста сидела ни жива ни мертва. Когда жених пытался взять ее руку, она отняла ее с брезгливым выражением лица. А когда он сказал что – то ей на ухо, у нее появилось  такое отвращение на лице, что было понятно: этот брак не станет удачным. Но все  равно никто не ожидал того, что последовало за этим. Когда ее подняли, чтобы вести в опочивальню, она схватила нож  новобрачного  и пронзила себя прямо в сердце. Жених был так пьян от вина, что не сразу сообразил, что случилось. Невеста упала, он наклонился к ней и, когда увидел свои руки в крови, отшатнулся, и у него пошла рвота прямо на праздничный стол. Все что он съел и выпил, вышло наружу, забрызгав стоящих рядом людей и попав на еду. Бедный отец подбежал к холодеющему телу дочери, пытался ее приподнять, обнимал, плакал. Не смог вытащить нож из тела, и тут потерял сознание. Привели врача, и он, увидев, что девушке он уже не сможет помочь, кинулся к несчастному отцу.
Затем шло описание того, какой траур воцарился в доме. Что невесту похоронили родственники жениха рядом с храмом, где они жили. Но отдельно, не желая, чтобы она лежала рядом с их предками, умершими праведной смертью. Они не хотели хоронить ее вообще, но так как отец девушки еще не приходил в сознание, а брак был уже совершен, также  было получено весьма немалое  приданное, пришлось выполнить  свой долг. Еще долгое время люди судили и рядили об этой свадьбе и делились предположениями причин самоубийства, но так ничего и не выяснилось.
Стела внимательно проглядела документ еще раз, увидев, что имя девушки не соответствует тому, что говорило бы о том, что это возлюбленная Баруха. Но сердце ее твердило, что это все – таки она. Не так уж много было в то время девушек – самоубийц. Но она решила не делать скоротечных выводов и посоветоваться с Даниэлем.
- Где был найден этот свиток?
- Его нашел мой друг в Галилее. Там найден храм, и раскопали город. Сняли три слоя, пока дошли до этих построек. Датируются  1 – 3 веком нашей эры. Рукопись эту уже проверили, провели  химическую экспертизу и датируют ее второй половиной  2 века н.э.
- Где именно? – поинтересовалась Стела.
- В Капернауме! – довольный ее интересом, ответил Михаэль.
Девушка знала, что Капернаум – это древний город, в котором проповедовал Иисус Христос. В нем он совершил много чудес. Это родной город апостолов Павла, Андрея и Иакова. В Капернауме стояла Белая синагога, в которой проповедал сын Божий. Город был построен примерно 2500 лет назад. О нем писал в своих анналах Иосиф Флавий. Через него пролегали торговые пути с побережья Средиземноморья до Сирии и Малой Азии. Там же, неподалеку стояли руины византийской церкви. Может, есть резон проехать туда? Но это они решат уже вместе с Даниэлем. Девушка горячо поблагодарила профессора за то, что он позволил ей ознакомиться с рукописью. Он был умилен и потрясен тем, как она отнеслась к их находке, и решил, что Стела  - настоящий ученый, заинтересованный в их работе. Еще раз  поблагодарив Михаэля, девушка ушла.
 Она бежала по улицам, вся горя от возбуждения. Возможно ли, что они приблизились еще на шаг к разрешению этой загадки? Сев на остановке и вытащив мобильник из сумки, она попыталась дозвониться к Дану, но он с кем – то разговаривал. Девушка задумалась, А что, если она ошибается, и эта самая Августина –Петрония не имеет никакого отношения к Сафир? Хотя то, что она не хотела выходить замуж, что она была уже не молоденькой девушкой – совпадало. Плюс к тому, Антоний Росси описывает ее как девушку умную, незаурядную, при этом простую в общении. Пишет, что у нее были темные гладкие волосы и необыкновенно – синие глаза, поражавшие всех, кто был с ней знаком. Эта внешность могла принадлежать Сафир. А то, что она была умна и остроумна, подтверждалось строками стихов Баруха.
Тут ей перезвонил Дан, и она  ответила ему. Взволнованно рассказав о находке ученых, и о том, что она прочла, Стела с волнением ждала, что скажет молодой человек. Он помолчал, осмысливая ее рассказ, а потом сказал, что приедет в ближайшие два часа. Договорившись, девушка заспешила домой, чтобы привести себя в порядок к его приезду. Она все успела и, когда он позвонил, была полностью готова. Мама ее еще окликала, но она, крикнув, что у нее дела, уже неслась вниз по лестнице. Даниэль  стоял возле своей машины и нетерпеливо поджидал подругу. Увидев Стелу, протянул к ней руки и шагнул навстречу. Они не стали куда – то ехать, а обнявшись, сели на скамейку за домом. Было уже темно, но воздух за день так прогрелся, что скамейка была горячей, хотя откуда  - то пролетел легкий ветерок и обдул разрумяненные щеки взволнованной девушки. Она повторила ему весь текст рукописи, стараясь не упустить ни одной подробности. Даниэль задумался и, задав еще несколько вопросов по тексту, сказал:
- Ну что же, возможно, что это она и есть. Чтобы совсем быть уверенными, давай завтра же проедем туда. Хорошо, что завтра пятница, а то если бы пришлось ждать несколько дней, то нас просто кондрашка бы хватила.
 Они весело и возбужденно рассмеялись.
- А как же твоя работа?
- Ничего, - махнул рукой Дан, - я позвоню ребятам и попрошу меня прикрыть. Сейчас самое важное – это рукопись. Мы должны раскрыть эту загадку, насколько можно быстрее. Она мучает меня день и ночь. Я не могу  толком сосредоточиться на других делах.
- Я тоже! – поддержала его Стела, -  Но где ты заночуешь? Ведь возвращаться в Тель – Авив сегодня не с руки?
 - Мне есть где переночевать, не волнуйся! В Иерусалиме живет моя тетя, и она приютит меня на ночь.
- Так ты у нее жил, когда учился в университете?
- Сначала у нее, но потом перебрался жить к другу. Уходить мне приходилось очень  рано, а приходил я поздно, причем в самое разное время, в зависимости от работы. А она с мужем – пожилые люди, мне неловко было их тревожить. Тем более что мы любили громко слушать музыку, да и друзья у нас собирались нередко,  и мы спорили до хрипоты.
- О чем? – удивилась девушка.
- Да обо всем: тут и спорт, и кино, и искусство, да и всякие разные темы. Нам много не нужно было, чтобы получился громкий диспут! – и он засмеялся, вспоминая студенческие времена.
- Да, весело! – с завистью сказала подруга, - А я в основном дома грызла гранит науки и потихоньку подвывала от беспомощности.
- Ну не надо, не надо скромничать! Ты блистала, как звезда на небосклоне факультета. Тебя всем ставили в пример!
Он нежно обхватил ее рукой, и она прижалась щекой к его плечу. Она удивлялась сама себе. Каждый раз, когда он прикасался к ней, ее охватывал трепет и тепло. Вроде бы давно надо было привыкнуть к его прикосновениям, но они, наоборот, тревожили ее с каждым разом все сильнее. С другой стороны, ее поражали чистота и гармония их взаимоотношений. Она прекрасно сознавала, что в их свободное время, когда девушки походя, занимаются сексом с любым понравившимся молодым человеком, а он в ответ также спокойно сегодня с одной, а завтра с другой, их взаимоотношения были совсем иного рода. Она знала, что он не наивный мальчик и у него были женщины. Каждый раз, когда он обнимал и целовал ее, девушка чувствовала его желание. Она не сомневалась в его влечении. Девушку это пугало и одновременно радовало, так как она не представляла физическую сторону отношений без  любви и дружбы. Конечно, они никогда об этом не говорили. Он никогда не приглашал ее в места, где они были бы только вдвоем.  Стелу даже мучила ревность, что возможно, у него в Тель  - Авиве есть подруга, но тут же останавливала себя. Ведь почти все пятницы и субботы он проводит с нею. Вот уже три месяца прошло с того дня, как они встретились  в первый раз. Ее мысли прервал Дан:
- Предположим, что это действительно она и есть. И на  плите написано ее имя, что дальше?
- Дальше? Пока не знаю, но думаю, что это прояснит общую картину. В тех документах, что я нашла в прошлом месяце, говорится о том, что он поэт – бунтарь. Я не думаю, что он кидался на римлян с оружием в руках. Скорее всего, он писал что – то. Может, сатирические памфлеты, может, гневные строки, бичующие власть иноземцев. Иногда острое слово ранит сильнее, чем оружие. А после смерти подруги, он вряд ли осторожничал. Он ее любил сильно, безраздельно, вот и кинулся в борьбу с римлянами, как в бездну.
- Наверное, ты права. Я тоже бы на его месте, решил бы бороться, пока не убьют.
Стела вздрогнула, вспоминая о далеко не гуманных казнях того времени. А ведь Барух знал, что его ждет нелегкая, долгая смерть и смело пошел на нее.
- У меня такое чувство, что все у нас получится. Но как мы это сделаем, я не знаю! – задумчиво произнес Даниэль.
- Во всяком случае, мы постараемся. Мне так их жалко. Он выглядел таким несчастным, стоя у могилы возлюбленной.
- Ну что же. Мы уже многое узнали об их жизни. Теперь надо все узнать о смерти.

И вот Иосиф почти дома. У черты города его встретил Мойша. Мальчик выглядел печальным и взволнованным. Ему сейчас около одиннадцати лет. Это был очень способный ученик и вдумчивый парнишка. Иосифу он напоминал его самого в этом возрасте. И если бы он не видел, как Барух принес его восемь лет назад, то не усомнился бы, что Мойша его родной брат. Именно этот малыш вывел отца из депрессии. В его глазах светилась радость жизни, и он своей спокойной энергией заряжал всех вокруг. Даже мать повеселела после появления Мойши. Ни с кем из детей она не была менее строга, чем с ним. Глядя на его улыбающееся лицо, она смягчалась, и голос ее звучал ласково и нежно.
 Они поздоровались и некоторое время молча шли рядом. Затем мальчик сказал:
- Мне надо поговорить с тобой, прежде чем мы зайдем в дом. Ты можешь уделить мне несколько минут?
 Иосиф удивился, но молча кивнул, соглашаясь, несмотря на то что безумно устал и хотел отдохнуть.
 Мойша подвел его к упавшему дереву,  и они расположились рядом.
- О чем ты хотел поговорить? – терпеливо поинтересовался старший брат, с любовью вглядываясь в серьезное лицо мальчика.
- Я знаю, что случилось с нашим старшим братом Барухом. Он снился мне!
И мальчик рассказал все, что произошло в действительности. Вплоть до момента, как Иосиф прервал жизнь того.
- Как это могло быть? – вскричал ошеломленный путник.
- Я все это видел и слышал так отчетливо, как – будто находился рядом. Я даже видел ту девушку, из – за которой все произошло. Я никогда о таком не думал и не знал, что существует такая любовь!
- Ты видел во сне и ее тоже?
-Да! Она очень красивая… была. Я видел ее в свадебном наряде. Я видел, какая она была бледная и испуганная. Невеста ничего не ела и сидела как – будто в трансе. Когда ее стали провожать в опочивальню, девушка схватила нож жениха, которым он разрезал мясо, и воткнула себе его в грудь обеими руками! – и он показал, как именно  Сафир это сделала, - у нее потекла кровь по рукам, по платью. Затем кровь выступила у нее на губах, и она тихо прошептала « Барух», и умерла. Вокруг стоял дикий крик. Никто не ожидал такого конца свадьбы. Но дальше я уже ничего не видел. Во сне я переживал ту же боль, что и наш брат. У меня в голове проносились те же мысли, что и у него. И когда его казнили, я уже ничего не чувствовал, а только наблюдал за его мучениями. Я видел, как солдаты жалеют его, я видел твои страдания. Только тогда, когда ты пресек его мучения, я почувствовал, как он благодарен тебе и счастлив, что покидает этот мир и надеется воссоединиться со своей возлюбленной.
- Так они теперь вместе? – поинтересовался потрясенный его рассказом Иосиф.
- Дослушай меня. Это еще не все. Ночью после этого сна, я проснулся весь в слезах и вышел во двор. Мне больше не спалось, а сердце билось так сильно, что мне казалось, что оно выскочит из груди. Я сел на скамеечку и никак не мог прийти в себя после увиденного. И вдруг я почувствовал, что со мною рядом кто – то сидит. Я оглянулся и увидел старика, никогда мною не виданного. Но я не испугался и не удивился. Видимо, я израсходовал уже все свои эмоции. Но, безусловно, я поздоровался с незнакомцем и поинтересовался, что он здесь делает? Он учтиво ответил на мои приветствия, а потом сказал, что пришел со мной поговорить. И опять я не удивился. Как – будто так все и должно быть, словно я специально вышел на улицу, чтобы встретиться с ним.
Мойша замолчал, вспоминая все подробности этой неожиданной встречи. Иосиф терпеливо ждал продолжения, хотя был безумно взволнован и напряжен, чувствуя, что сейчас узнает что – то очень важное, что полностью перевернет их жизнь.
- Он спросил, видел ли я сон? А когда я уточнил, о брате ли он? Он подтвердил и сказал, что понял по моему вопросу, что я его видел. Потом поинтересовался, все ли я понял из того что мне снилось? А когда я подтвердил и это, он помолчал, а потом заявил мне, что он тот самый человек, что вынес меня  из деревни. И именно ему передала ребенка женщина, и именно он отдал меня в руки Баруху. Теперь, сказал он, твоя жизнь и его смерть воссоединены навсегда. Когда я удивился и, не поняв его слов, поинтересовался, что они значат, он мне ответил, что всему свой черед. Придет время и я пойму их смысл. А сейчас, - сказал он, -у тебя есть задача. Сегодня утром придет твой брат Иосиф, и ты заберешь у него тетрадь со стихами Баруха. Каждый из них выполнил свое предназначение  в этой жизни, а теперь, мол, твой черед.
- Откуда он знает, что тетрадь брата у меня? – поразился Иосиф, - Об этом никто не знал!
- Он непростой человек. Я думаю, что он волшебник. Он сказал мне, что я должен изучать религию не только иудеев, но и других народов. А самое главное, как эти народы трактуют  жизнь после смерти.
- Как же ты можешь об этом узнать? – спросил брат, оглушенный сообщением Мойши.
- Он сказал, что я сам это решу. Мол, торопиться мне некуда. Всему свой черед. Пока что я должен внимательно прочитать и запомнить стихи Баруха. В них нет ответов ни на какие вопросы, и в то же время они помогут мне решить, как поступить дальше.
- Конечно, я отдам тебе тетрадь. Барух в последние часы записал в них еще несколько строк. Не все понятно в них мне, но ты сам все решишь. Только обращайся с ними аккуратно, а еще лучше, надо переплести ее, так  как она довольно потрепанная. Он ее повсюду носил с собой, да и в тюрьме она была с ним. Он мне ее отдал прямо перед казнью и попросил сберечь.
- Я ее  сберегу! Обещаю тебе! – горячо заверил Мойша.
- Ты еще очень – очень молод и, может быть, не все будет тебе понятно. Обращайся ко мне в таких случаях, и я постараюсь все тебе растолковать.
Он вытащил из котомки тетрадь и бережно передал младшему названному брату. Она действительно была в плачевном состоянии. На ней даже были пятна крови Баруха, но тем она была ценнее.
Они поднялись, и Мойша бережно засунул тетрадь за пазуху. Не сговариваясь, они решили никому о ней не рассказывать. Это не их секрет. Так тому и быть. Они не спеша пошли рядом, объединенные общей тайной и думая об одном и том же. Молчание прервал Иосиф:
- Так он тебе больше ничего не сказал?
- Он еще сказал мне, что когда придет пора, я снова с ним встречусь, но к тому времени, я должен многое узнать. И только тогда мы сможем двигаться дальше.
- А если ты не сможешь узнать многое о других религиях, что тогда?
 Такого быть не может! – воскликнул горячо Мойша, - Я сделаю все, что от меня зависит.
На этом разговор был закончен, хотя у старшего брата были еще сомнения, но он о них говорить не стал. Если мальчик верит, что все сможет сделать правильно и получить нужную ему для дела информацию, то пусть будет так. Хотя ему казалось, что пройдет не одно столетие, пока путь к истине будет найден. Только какова эта истина?
 Тридцать дней длился траур. Все любили Баруха. Для всех это оказалось большой потерей. Женщины плакали и рвали волосы, мужчины слушая об ужасной казни поэта, отворачивались и вытирали скупые мужские слезы. Только Мойша казался спокойным и погруженным в себя. Он уже переплел тетрадь и читал стихи. Он читал их снова и снова, пока они полностью не осели в его памяти. Теперь, даже если  его разбудить ночью, он без запинки мог рассказать их наизусть. Вопрос был в другом: хорошо ли он их понимает? Их аллегории, сравнения, их поэтичность. Иногда, когда у братьев было время, они уходили в горы или в небольшую оливковую рощицу поблизости. Там они беседовали о стихах, о смысле жизни. О том, как мальчик понимает и воспринимает их. Иосиф был удивлен и очарован зрелым умом и пониманием братишки.
Прошел год. Приближался день свадьбы Иосифа. Все уже было готово. Они прошли через все ритуалы, положенные в данном случае. Собралось много гостей, и свадьба началась. Никто не обратил внимания в общей суете, что нигде нет Мойши, он пропал. Кинулись искать его только утром, но так и не смогли найти. И только к обеду нашли записку, оставленную им на самом видном месте, в своей комнате на стене. В ней он писал, что он дальше должен следовать  своим путем. Просил прощения у родных и близких. Обещал когда – нибудь вернуться. Никто не видел, как он уходил. Он взял только смену белья, флягу для воды и, наверное, какую – нибудь еду. Ведь  наготовлено на свадьбу было много. И только Иосиф понимал, почему его братишка так внезапно, ничего не сказав, покинул отчий кров. У него свои пути – дороги и свое предназначение. Иосиф чувствовал, что очень не скоро их пути пересекутся, если вообще этот час настанет.

Ранним утром Стела тихонько, стараясь не разбудить родителей, выскользнула из квартиры. Даниэль уже подъехал и ждал ее в машине, не заглушая мотора. Девушка села рядом с ним и, молча улыбнувшись другу, пристегнула ремень. Она достала термос и налила кофе Дану. Он, с благодарностью глянув на девушку, отпил горячий напиток.
- Ну что, с Богом, тронулись? – хриплым голосом сказал он, возвращая чашку.
- Да, поехали. Время не ждет!
 Дороги еще были практически пусты, и машина быстро помчалась на северо – запад страны.  И вот они на месте. Когда то это был оживленный город  - таможня, в котором жила большая община евреев – христиан. Еще виднелись остатки Белой синагоги, в которой проповедовал  Иисус Христос. Стела никогда не думала о том, существовал ли на самом деле такой человек? Это занимало умы многих ученых столетиями. Ведь за много веков не было найдено ни одной записи, сделанной именно его рукой. И только в 1945 году в районе Мертвого моря была найдена древняя рукопись, которая подтверждала его существование. Но церковь не приняла догмы, записанные там, а значит, отвергла саму мысль о том, что она была написана сыном Божьим из Назарета.
 Они огляделись вокруг и решили побродить по близлежащим холмам.
- Мне кажется, что именно эту Белую синагогу я видела на другом холме, когда стояла рядом с могилой  Сафир.
- Да, - неуверенно ответил Дан, -  Она была по правую руку. Так что давай осмотрим все холмы слева.
 К их удивлению, они очень быстро заметили остатки византийского храма. Стены были основательно разрушены, но хорошо видны в лучах полуденного солнца. Они   в сильном волнении подошли к храму и остановились, разглядывая его. Затем, молча переглянувшись, прошли вдоль  древних осыпавшихся стен. Пол был завален щебнем, но тут и там проглядывали плитки, выложенные каким – то орнаментом. Когда они вышли к  задней части храма, все стало на свои места. Взявшись за руки, в волнении, они более уверенно зашагали вперед, уже зная, что сейчас увидят. Плита была точно такая, как они о ней помнили. Дан достал из пакета инструменты, чтобы расчистить камень, и они принялись за работу. Буквы были вырезаны глубоко, что предоставляло им возможность прочитать их.  Стела вытащила тетрадь и стала вносить каждую букву, проверяя свои  записи, чтобы не ошибиться.
Да, именно эту могилу они искали, именно здесь лежала возлюбленная Баруха Августина –Петрония Лука, которую он нежно называл Сафир. Она пожертвовала своей жизнью, чтобы ни один мужчина не смог коснуться ее тела после Баруха. А он умер, потому что не мог оставаться без своей подруги и не мыслил без нее жизни.
- Интересно, а где он похоронен? – задумчиво сказала Стела.
- Я думаю, что не так уж далеко. Ведь, скорее всего его казнили в  Капернауме. Хотя старик прав: не так уж важно, где он похоронен. Зато теперь мы точно знаем о смерти его возлюбленной. Она умерла поздней осенью, а он, скорее всего…. – и он вопросительно посмотрел на девушку.
- Судя по записям, скорее всего это случилось через  несколько месяцев. Может, через полгода, но не больше года. Его поймали, затем он сидел в тюрьме пару месяцев,  ну  а следом -  казнь.
- Интересно, к кому попала тетрадь после смерти Баруха?
- Я как – то не думала об этом, но скорее всего  или к близкому другу или родственнику. Ведь, наверное, у него была семья? Он даже в стихах пишет, что покинул отчий дом, чтобы найти судьбу свою.
- Кстати, вполне возможно, что он написал много стихов. Не думаю, что его творчество ограничилось только этой любовной лирикой. Скорее всего,  у него богатое наследие, неизвестное широким слоям. Неужели все его творения сгинули, не оставив следа?
 Девушка, ничего на это не ответив, пожала плечами. Она уже думала об этом. Но ведь она столько времени провела в архивах, разыскивая хоть какое – то упоминание о Барухе. Если бы ей попались его стихи, она бы ни за что их не пропустила. Постояв какое – то время рядом с плитой, Стела  предложила Дану поесть. Кое – что она захватила из дома. Можно устроить пикник. Тут было хорошо и покойно. Пока Даниэль ходил к машине, чтобы подогнать ее сюда поближе и принести одеяла и еду, Стела присела рядом с плитой и задумалась о своем обещании Баруху у могилы Сафир. Что же надо сделать, чтобы соединить души влюбленных?
Ну вот вернулся  Дан, неся пакет и одеяло. Они расположились рядом и, разложив съестное, со всей жадностью юности накинулись на еду. Все казалось вкусным. Стела взяла овощи и фрукты, сыр и пирожки с картошкой, нажаренные вчера мамой. Поев, довольный мужчина растянулся на одеяле, положив голову на колени девушки. Она нежно и задумчиво перебирала его волосы.
- А все – таки здорово, что старик свел нас вместе!  - мечтательно произнес Дан,  - Если бы не он, я так бы никогда и не решился подойти к тебе.
 - Почему? – удивилась Стела.
- Представь себе такую ситуацию: предположим, что я все – таки разыскал бы тебя сам, без Михаэля. И вот я прихожу к тебе и говорю: Милая, вот он я, бери меня! – дурашливо пропел он и тут же получил щелчок в лоб от смеющейся подруги.
- Ну  а я в ответ: дорогой, взяла бы тебя, да боюсь, что не унесу. Больно тяжел, особенно после завтрака! – смеясь, парировала девушка.
 - А если серьезно, то я бы сам никогда не рискнул бы подойти к тебе ни с того ни с сего. Вдруг ты равнодушно посмотрела бы на меня  и прошла мимо. Я бы этого не вынес!
- Все – таки неспроста старик выбрал именно тебя мне в помощь.
 -  Еще неизвестно кто у кого в помощниках! – шутливо возмутился Даниэль.
- Странно вот еще что, почему мы имеем одни и те же корни? Почему мы оба русскоговорящие,  выходцы из одной страны?
- Действительно! Я как – то об этом не думал. Но подумай сама. В Израиле нет народа, веками жившего  тут, не считая арабов, конечно. Иудеи были раскиданы по всему миру, и много веков ассимилировали, и некоторые меняли религию.  Не  было  даже такого языка – иврит. Не мне рассказывать об этом тебе. Ты не хуже моего все знаешь о создании языка, о его внедрении в народ.
 Они оба замолчали, думая каждый о своем. Как бы потекла их жизнь, если бы их вместе не свела великая любовь двух незаурядных людей, родившая такие прекрасные и великие слова любви. Молодым изыскателям очень хотелось, чтобы эти стихи могли быть прочитаны многими людьми. Чтобы они восхищались поэтичными строками и читали их любимым. Стоп!
 Девушка посмотрела на Дана.
- Скажи мне, я ошибаюсь или действительно это так?
- О чем ты?
- Читал ли Барух свои стихи любимой? Знала ли она о них?
 Дан задумался, вспоминая всю имевшуюся у них информацию, а главное, те сны, что он видел.
- Затрудняюсь сказать, но не могу такого вспомнить.
- Вот и я очень даже сомневаюсь. В моих снах не было такого эпизода. Ни разу поэт не вытащил при девушке свою тетрадь.
- Я тоже не помню, чтобы он читал Сафир именно эти стихи. Нет, конечно, В основном просто беседовали. Я, конечно, не могу твердо сказать, что он совсем ничего не говорил о стихах, но думаю, что он стеснялся ей признаться, что пишет стихи о ней, о своей любви к ней.
- Все может быть! Они виделись так редко, и встречи были коротки. А может, тут, в руинах, когда они были близки? Ты не помнишь?
Даниэль уже более уверенно покачал головой.
- Как странно, что он не прочел девушке стихи, предназначенные для нее, даже в минуты близости!
 Они собрали вещи, постояли какое – то время у могилы и пошли к разрушенному храму. Молодой человек осматривал внимательно все вокруг, видимо, пытаясь найти то самое место, где в первый и последний раз Барух и Сафир занимались любовью, но ничего точно сказать не смог. Мусора тогда было намного меньше, стены выше, да и время было позднее. В храме царил мрак, только иногда далекие зарницы освещали помещение. Так ничего и не решив, они покинули храм. Но настроение у них было замечательное. Они рядом, вместе, могила найдена и определено имя девушки. Теперь они  многое узнали о возлюбленной Баруха. Осталось только догадаться, как соединить их. Стеле казалось, что ниточка к разгадке именно в том, что она не знала о стихах возлюбленного и не слышала их.
- Ну что, времени у нас полно. Куда ты хочешь поехать? Может быть, сегодня и завтра останемся в этих краях и погуляем? Мы можем снять домик и остаться с ночевкой.
- Замечательная идея! – не сдержавшись, с восторгом откликнулась девушка.
 Взявшись за руки, они поспешили вниз, навстречу жизни.

Иосиф вышел из школы, распустив учеников. Что – то он сегодня устал. Да и сердце в последнее время болит. Да, плохо жить одному. Жена умерла два года назад. Дети заняты своими делами и семьей. Все живут отдельно. Только сестра его часто забегает к нему, чтобы сготовить. Хотя она старше его на несколько лет, но очень энергична и легка. Уже правнуки бегают, и она с ними. Он зашел в дом,  который был для него родным с самого детства. Здесь он родился, здесь родились его братья и сестра, кроме Баруха и Мойши. Как странно. Он всегда был уверен, что Барух его родной брат, и только перед смертью,  отец рассказал ему историю рождения брата. Они, конечно, все равно родичи, но не прямые. Отец сказал, что Барух знал, кто он. Но ни разу он не намекнул и не сказал никому об этом, даже перед смертью. А Мойша, ушел, пропал и больше не появлялся ни разу. Хотя весточки от него приходили. Не часто, но каждые несколько лет он писал или устно передавал. Да, вот и жизнь, можно сказать, пролетела. Много горя, много радости, много печали – всего хватало. И хотя со дня смерти брата миновало почти тридцать лет, Иосиф  о нем не забывал. Для него  он остался эталоном мужества, доброты, честности. Дай Бог, чтобы его дети были похожи на брата.
 Он прошел в дом и, напившись воды, снял обувь. Со вздохом облегчения сел на лавку и насторожился. В доме явно кто – то был. Не чужой, но и не свой!
- Кто здесь? – крикнул Иосиф.
- Не шуми, иду, - раздался чей – то сонный голос, и из другой комнаты вышел крепкий мужчина лет сорока пяти.
Иосиф прищурился, пытаясь сообразить, кто это так своевольно спит в его доме, но не смог признать. Мужчина улыбнулся, сообразив, что не узнан. Он подошел к хозяину и, приподняв его, крепко обнял за плечи. Затем отодвинувшись и заглянув в глаза, спросил:
- Что, не узнаешь, Ёся?
Лицо  Иосифа дрогнуло. Только Мойша называл его так, когда был маленьким, не проговаривая правильно его имя. С годами, привыкнув называть именно так старшего брата, он так и остался для него Ёсей.
- Боже мой, неужели это ты, Мойша? – обрадовано воскликнул потрясенный этим визитом брат.
- Ну а кто еще мог так нагло войти в дом и, ожидая тебя, разлечься спать на твоем ложе?
 Они весело рассмеялись, вглядываясь друг в друга. У Мойши было обветренное загорелое лицо. Волосы были густы, но их покрывала седина. В глазах светилась мудрость и веселье. Иосиф же наоборот, был практически лыс, но борода и усы были черны,  как смоль. Лицо было белым, но фигура с годами оплыла и отяжелела, придавая ему солидный и гордый вид ученого.
- Ты, наверное, голоден! -  засуетился старший брат и стал доставать еду, хранившуюся в холодном чулане.
За столом разговорились о прошлом, о судьбе семьи, о родителях. Наконец, Иосиф не выдержал и поинтересовался жизнью Мойши, горя  от нетерпения узнать все о нем: где тот побывал, что видел. Исполнил ли он свое предназначение в жизни? Видел ли того старца, и что стало со стихами Баруха?
- Ну что же, - недолго подумав, ответил Мойша, -  кому не знать, как не тебе! Ведь именно ты провел последние дни и часы с Барухом. Да и тетрадь я получил от тебя. Она всегда со мной. Я уже несколько раз переплетал ее. Но берегу и лишний раз не открываю, чтобы буквы не стерлись. Эти стихи у меня в душе. Мне не надоедает повторять их вновь и вновь, но только про себя. Я ушел в день твоей свадьбы, как велел старик, явившись мне во сне. Взяв смену одежды и  еду, я отправился в Капернаум поклониться могиле брата. Затем я остался там и примкнул к иудейской семье, принявшей христианство. Я изучал эту новую религию и узнал все заветы, оставленные им. Они записаны разными людьми, называющими себя апостолами, учениками Иешуа из Назарета. С этой семьей  я пробыл несколько лет. Эти люди очень добры и великодушны. Их религия учит любить и ценить жизнь. Они рассказывали о чудесах, которые творил в их городе сын Божий. Оттуда я отправился дальше. Я побывал в Сирии и  в Византии. Я был за морем. Я много путешествовал и познакомился с Зороастризмом, с их священной книгой Авестой. Познакомился с новой религией принца Будды и шел дальше и дальше. Я изучил многие языки, на которых говорят другие народы. Я познал их мудрость, их доброту и их жестокость. Я стал хорошим моряком и отвратительным философом. Все смешалось в голове моей. Я записываю то, что видел. Но эти записи только для меня. На старости лет я буду их читать и вспоминать о веселых и грустных моментах моей жизни.
- Неужели тебе никогда не хотелось вернуться домой, встретиться с близкими, обзавестись семьей? – удивленно поинтересовался Иосиф.
- Да, первое время я тосковал безумно и бранил про себя старика, уготовившего мне такую жизнь. Но со временем я смирился и даже получал удовольствие от новых мест, от таких непохожих на нас людей. Я научился принимать  то, что дарила мне жизнь и адаптироваться в любой ситуации. Я не лез со своим мнением в душу людям, а только слушал и впитывал, как губка, их идеи и религии.
- И что ты узнал важного о жизни после смерти?
- Все, и в то же время – ничего!
 - Как это так?
- Ты видел ли когда – нибудь человека, вернувшегося с того света к этой жизни?
-Нет, конечно!
- Вот и я не встречал такого. Но если старик сказал, что надо узнать, что говориться в других религиях об этом, значит, что – то во всем этом есть. Если из леса валит дым, значит, там что – то горит. Если религии трактуют, что смерть  - это не конечный этап, а только переход бытия в другую форму, почему же это не так?  « Душа бессмертна!» -  утверждают многие мудрецы. Когда тело не может ей больше служить, она, как змея, скидывающая с себя кожу, покидает тело и движется дальше. А вот куда, насчет этого есть много мнений. Может, уходит туда, что люди  называют  Раем, может, уходит в другое пространство и время? А может реинкорнирует и возвращается в тело вновь рожденного человека?
 - А что говорит старик о Барухе и его возлюбленной? Где они?
 - Да, я много раз при встрече с ним допытывался, что случилось с  братом? Ведь он шел на смерть с полной уверенностью, что там встретится с Сафир, и больше ничто не разлучит их.
- Так ты видел старика неоднократно?
- Да, ведь жизнь длинна. Он давал мне советы, куда мне лучше направиться. Он оберегал меня от мест, где происходили войны. Я не ехал с караваном, который должен был быть разграблен, а дожидался следующего. Он охранял меня всю жизнь, и я ему за это весьма благодарен. Также я никогда не хворал и был полон сил!
- Но может, ты сам по себе здоровый человек, поэтому болезни  обходили тебя стороной?
- Я ни разу даже не простыл, несмотря на то, что попадал в дожди, грозы, снег. Я промокал насквозь, я шел через бурю, падал в холодную воду северных морей, но ни разу не чихнул. Ты думаешь, что это не волшебство? Что же это тогда?
- Да, у тебя был хороший хранитель, – согласился Иосиф,- А вот у меня пошаливает сердце.
Мойша взял руку брата и, найдя его пульс, послушал его биение. Затем сказал:
- Да, в сердце есть шумы. Это возрастное. Завтра с утра я пойду, найду траву и  сделаю тебе отвар. И ты будешь пить его все время. Конечно, тебе надо бывать на свежем воздухе  и больше двигаться. Ты слишком много сидишь в закрытом помещении. Надевай обувь, и мы прогуляемся с тобой. Разговаривать можно и при ходьбе.
Иосиф не стал спорить с мудрым братом, так как действительно вел сидячий образ жизни.
- Откуда ты знаешь медицину? И как ты смог по пульсу определить состояние моего здоровья? – живо заинтересовался он, идя, прихрамывая, рядом с подтянутым и живым братом.
- За свою жизнь в разъездах я узнал многое и научился кое –чему. Но это сейчас не так уж важно. Я здесь надолго не задержусь, так что мне надо успеть многое сделать!
 - Что именно?
- Я еще точно не знаю, но старик сказал, что я сам узнаю, когда приду сюда. Но я думая, что во – первых, привести твое здоровье в порядок. Во – вторых рассказать тебе о том, что случилось со мной после ухода отсюда. Ну, а самое важное, я должен определить, найдется ли в Галилее человек, который сможет ему помочь?
- Как помочь? – растерялся Иосиф.
- Сейчас я тебе об этом пока ничего не скажу. Но не уйду, пока не поделюсь всем, что знаю сам! – успокоил его Мойша.
 Два дня Мойша провел в доме брата, встречаясь с родственниками и друзьями детства. Кто – то ушел жить в другие места, кто – то не дожил до этого времени. Многие не знали или не помнили мальчика, пропавшего тридцать лет назад. Но всех интересовала жизнь народа за пределами их маленького мирка. Все интересовались политическим положением страны. Расспрашивали о жизни в Иерусалиме, но когда Мойша сказал, что не был там и не особенно интересуется политикой, не смогли скрыть своего разочарования. Но явно, что жизнь иудеев улучшилась по сравнению с тем, что было тридцать лет назад. У римлян было много проблем в своей стране. Им сейчас было не до колоний, и люди вздохнули с облегчением. Их уже не прижимали так сильно как раньше. В стране становилось все больше христиан, почитавших Иисуса Христа и считавших его Мессией. Мойша рассказывал брату, что эта религия практически полностью охватила Византию и другие государства. Правда римляне противились ей и вылавливали христиан. Их предавали смерти по –разному. То вешали на кресты, то отдавали их на съедение диким тиграм и львам на аренах, в присутствии много тысячной толпы. Это было лучшее развлечение римлян, любящих жестокие забавы и  кровопролития за чужой счет.
Наконец, Иосиф уговорил брата раскрыть тайну в смерти Баруха, и тот сдался.
Он рассказал следующее:
- Когда Барух умер, он не встретился со своей подругой. Не знаю, куда он должен был попасть, но не найдя девушку, он застрял между мирами в поисках ее. Она же, может из –за того что умерла, как самоубийца находится на каком – то другом уровне, ожидая  возлюбленного. И вот уже тридцать лет они в поисках друг друга. И только живой человек может соединить их. Это все, что сказал мне старик!
 - Ну так давай соединим их! – горячо воскликнул старший брат, расстроенный, что даже после смерти брат не нашел свою суженную, - Ведь это было единственное желание нашего брата! Именно из – за этого он решил покинуть нас!
- Да, это так. Он пошел на эту ужасную казнь, потому что жизнь ему была не нужна без Сафир! Но скажи мне, Ёси, ты знаешь, как помочь им? Что нужно сделать?
- Нет, -  растерялся тот, - а ты, что, тоже не знаешь, как это сделать?
- К сожалению, это именно так. Единственное, что мне известно, что сделать это может только человек с чистым сердцем и чистыми помыслами!
- Значит, это должен быть человек религиозный, верующий?
- Не знаю, может быть. Но ни разу старик не сказал, что это обязательное условие. Поверь мне, брат, я знал очень много верующих и религиозных людей, которые были отягощены различными грехами. Трудно найти человека с безгрешной душой и совершенно чистыми порывами. И нужно не ошибиться.
- Но что именно он должен сделать? – взволнованно допытывался Иосиф.
- Это должно подсказать им сердце. Я не могу даже намекнуть им, каким образом это должно произойти!
- А ты знаешь?
- Точно -  нет! Но есть у меня на этот счет кое –какие догадки. А самое ужасное то, что пока я  не покончу с этой миссией мне от нее не освободиться. Даже если пройдет еще сто лет, я должен буду подбирать людей и надеяться, что именно он может воссоединить влюбленных!
- Боже мой? – прошептал потрясенный Иосиф, - Неужели это возможно? А кто это должен быть, мужчина или женщина?
 Мойша с веселым изумлением посмотрел на брата:
- Смотри – ка, я не ожидал от тебя такого вопроса, ты молодец, сообразил. В том – то все и дело, что это может быть мужчина или женщина, а может, и тот и другая вместе. Об этом мне пока неведомо. Но таков мой удел. Не знаю, кто решил возложить на меня эту миссию, не понимаю, почему их или его,  заинтересовал  именно наш брат и его возлюбленная,  но это моя работа, и я должен ее выполнить!
 - Ну что же, брат! Надеюсь, что ты найдешь такого человека. Больше всего на свете мне действительно хочется, чтобы Барух нашел Сафир. Я видел своими глазами его мучения после смерти подруги. Я был с ним до конца, и именно эти руки положили конец его мучениям. Несмотря на это, я не чувствую себя убийцей, я чувствую себя освободителем. Ни разу за эти годы я не усомнился в том, что принял правильное решение и остановил его безумные муки.
 Мойша положил руку на плечо брата и сжал его, выражая ему свою любовь и признание правоты.
Они еще долго сидели во дворе, вспоминая молодость, ушедших родителей и стихи Баруха.
 На следующий день они попрощались. Мойша не сказал, куда уходит и вернется ли снова, а Иосиф понимал, что об этом спрашивать не стоит. Единственное, что он сказал ему на прощание:
- Найди этого человека, помоги Баруху и возвращайся домой! Я тебя буду ждать.
Ни один из них представить себе не мог, что пройдет почти  две тысячи лет, пока осуществится их желание.

Они нашли место отдыха в очаровательном месте. Домики были как игрушечные, но войдя вовнутрь, молодые люди  убедились, что они удобны и комфортабельны. В одной комнате стоял журнальный столик с креслами,  диван и  телевизор. Во второй – огромная кровать и шкаф с зеркалом. Эта кровать смутила Стелу, но она себя успокоила тем, что прекрасно поспит ночью на диване в салоне. Нет никаких проблем! В палатке они вообще лежали рядом и ничего, обошлось. Она искоса глянула на Дана. Он спокойно осматривал шкаф, не глядя на кровать. Девушка устыдилась своих мыслей. Видно, что  Дан даже не думает об этом. Они друзья и ни разу он не позволил себе ничего лишнего. Молодой человек закрыл дверцу шкафа и, лукаво поглядев на подругу своими синими глазами, сказал:
- Ну что? Какие планы? Опробуем кровать или погуляем?
Конечно, она понимала, что он шутит, но тем не менее сильно покраснела. Дан задумчиво поглядел на нее, пробормотав:
- Все намного серьезнее, чем я думал, и прекраснее, чем мне мечталось.
Стела вопросительно посмотрела на него, не понимая, что он имеет в  виду. Но он уже вышел из спальни и оттуда позвал ее. Выйдя из спальни, увидела, что Даниэль включил телевизор и  смотрит, какие каналы показывают.
- Ну что же! Если нам нечего будет делать, мы сможем с тобой вечером посмотреть какой – нибудь фильм. Кстати, заезжая на стоянку, я увидел сзади теннисные столы. Ты любишь настольный теннис, играешь?
 Наконец, Стела пришла в себя и спокойно смогла ответить:
- Да, я люблю теннис и достаточно много играла. Так что готовься к бою!
 Он весело заулыбался, показывая свою ямочку, и сказал:
- Не думай, что мы просто погоняем мячик. Кто выигрывает, загадывает желание, а другой его выполняет?
 Стела подозрительно глянула на веселящегося друга:
- Хорошо, только о своем желании объяви до игры, чтобы я знала заранее, чего ты хочешь!
- Ну, так неинтересно, - дурашливо заныл Дан, - должен же быть какой – то интерес!
 Будет тебе интерес, когда я откажусь вообще с тобой играть! – отрезала девушка решительно.
- Ну ладно! – притворно вздохнул он, - Нет в тебе жажды приключений, авантюризма!
- Тебе мало приключений в жизни? Тогда тебе надо поискать другую спутницу. Я не подхожу для авантюрных приключений!
- А чем ты сейчас занята? – расхохотался Дан, - Ищем то,  не знаем что, и надеемся отыскать!
 - Это совсем другое дело! – чопорно заявила Стела, но не удержалась и весело рассмеялась в ответ. Им было так хорошо и весело вместе. Он подошел к девушке вплотную и вытер ей слезы, выступившие от смеха. Обнял ее, зарывшись в ее кудрявые волосы, и прошептал:
- Хочу, чтобы  слезы текли из твоих прекрасных глаз, только когда ты смеешься.
Она подняла лицо навстречу к нему, и  Даниэль нежно поцеловал ждущие этого губы. В груди поднималась волна счастья и любви. Их переполняли такие сильные чувства, что они замерли в объятиях друг друга, ничего не говоря, а только слыша звук дыхания и стук сердец.
 Тишину прервал звонок мобильного телефона у Стелы. Звонила мама, интересуясь, как ее дела и когда она вернется. Этим звонком  был прерван контакт, возникший между ними. Пришедшие в себя молодые, решили выйти и оглядеться вокруг. Они весь день провели на свежем воздухе. Погода была великолепная, жары уже не было. Солнце светило ярко, но нежно. Они поиграли в теннис, где каждый выиграл по разу. Дан потребовал в случае выигрыша, что она угостит его обедом собственного изготовления, причем в меню обязательно должен был быть борщ, а Стела попросилась еще раз на яхту. В итоге каждый из них получил то, что хотел, не считая самого сокровенного, что таилось в глубинах их сердец.
 Они погуляли в окрестностях и набрели на очаровательное кафе под открытым небом, где подавалось великолепное вино. Оказывается, его производили тут же неподалеку в кибуце. В свой  номер они  вернулись довольные и веселые.  Еще какое – то время весело смеялись, вспоминая забавных кроликов и лошадей, выращенных тут, неподалеку. И вот он снова рядом, и его пытливые руки гладят ее, а губы нежно ласкают лицо. Его руки становились все настойчивее, а губы агрессивнее. Стела была как во сне, ей хотелось еще сильнее прижаться, втиснуться в его тело. Ей хотелось прикоснуться к обнаженной коже. В какой – то момент они  потерялись друг в друге, но именно Дан со стоном отодвинулся от нее, глядя ей в глаза безумным взглядом. Стела была поражена, что именно в такой момент он покинул ее. Она еще не понимала ничего  и пыталась сократить расстояние между ними. Но Дан,  резко отвернувшись, отошел к окну. Девушка застыла, не понимая, что происходит. Обычно именно она прерывала поцелуи с молодыми людьми и никогда не теряла контроля над собой. Ей было стыдно и неловко. В комнате стояла тишина, прерываемая только громким дыханием Дана, который еще не пришел в себя  после их страстных поцелуев. Но, вот он повернулся и, напряженно глядя на Стелу, сказал хриплым, взволнованным голосом:
- Со мной еще такого никогда не случалось! Я всегда мог себя контролировать. Я предавался сексу легко и радостно, ничего не прося и не требуя от партнерши. Я легко расставался с ними, ни о чем не жалея и редко вспоминая. Но ты, как заноза, в моем сердце! С того дня, как я увидел тебя, мне не было покоя. Ты проходила мимо, такая спокойная, невозмутимая, флиртующая с другими парнями, но никогда – со мной. Ты едва кивала мне и не видела в упор. Это было очень тяжело. Назло самому себе я общался с другими девушками, полными противоположностями тебе. Я уходил с ними с вечеринок, смеясь над самим собой. Что я мог услышать от них, кроме всяких глупостей? Когда уехал в Тель – Авив, я, поверь мне, очень старался забыть о тебе! Но это стоило огромного труда и не давало результатов. Когда старик сказал, что я должен связаться с тобой, я готов был прыгать, скакать и смеяться от счастья, что у меня появился шанс поговорить с тобой, увидеть тебя. Когда я написал письмо профессору Михаэлю на кафедру, я не спал три ночи, пока ты не позвонила мне. У меня тряслись руки, и сердце стучало, как у ненормального! Что это! Скажи мне?
Стела, не веря своим ушам, слушала его, и в каждом слове узнавала свои собственные чувства и поступки. Единственное что она никогда не делала, не ложилась в постель с другими молодыми людьми.
- Что мне тебе сказать? Что ты хочешь услышать? То, что я люблю тебя безмерно? Я думаю, ты сам об этом знаешь. Что я хочу тебя всеми порывами души – ты тоже должен был догадаться об этом! Что ты еще хочешь услышать от меня?
Услышав признания девушки, Даниэль кинулся к ней, и горячо обняв, сказал:
- Я хочу от тебя услышать еще вот о чем: Ты выйдешь за меня замуж? Ты принесешь радость в мой дом, ты будешь растить наших детей? Ты будешь любить меня всегда, как я люблю тебя?
У Стелы на глазах навернулись слезы. Никогда в жизни она не была так счастлива, как в данную минуту. Слова были больше не нужны. Вернее их просто не хватало от избытка чувств. Он нежно целовал ее, смело и бережно, лаская ее тело. Его губы следовали за руками, открывая новые участки кожи на теле любимой. И вот они обнаженные лежат на широкой кровати, и Дан не торопится. Он нежно, с любовью глядит на тело возлюбленной, а губы его все громче произносят слова стихов Баруха. Стела ошеломлена. Мало того, что они звучат на современном иврите, они не потеряли ни рифмы, ни поэтичности. Стихи наполнены светом и любовью, они льются как песня, даря радость и надежду на будущее. Их тела соединились, но стихи продолжали звучать в сердцах влюбленных.
В какой – то момент они заснули и проснулись, как от толчка. У их постели, светясь, виднелись две фигуры. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу,  и ласково смотрели на молодых. Влюбленные  сразу поняли, кто это. Радость охватила их, когда стало ясно, что Барух и Сафир теперь воссоединились до скончания веков. Они нашли друг друга, и в этом им помогли Стела и Дан. Слова были не нужны. Обе пары с улыбкой и радостью смотрели друг на друга, пока фигуры не растаяли в неярком утреннем свете. На прощание Сафир махнула им рукой. Молодые люди с пониманием улыбнулись между собой  и, обнявшись, с восторгом признались, что большей радости и счастья никогда не было в их жизни. Они нашли друг друга и помогли при этом несчастным влюбленным. Чего еще желать? Они теперь имеют все!
Утром, позавтракав, задумались.
- А все – таки, что сыграло главную роль в их воссоединении? Как ты думаешь?- задумчиво поинтересовалась Стела.
- Я думаю, что роль сыграла совокупность факторов. Наши отношения были схожи. Мы с тобой признались в любви друг другу. Я читал тебе стихи Баруха, но в собственной обработке, как я их сам прочувствовал. Я не поэт. За свою жизнь я не написал ни строчки. Только чувство к тебе и восторг от стихов Баруха, дали  мне возможность написать эти строки…  Ну что, ты поела? Пойдем, прогуляемся, а то после обеда надо будет уже уезжать.
 Они вышли и побрели по холмам. С высоты был виден Кинерет, который во времена Баруха называли Тивериадским морем.
- Правда, очень красивое и поэтичное место? – восторженно поинтересовалась девушка.
- Правда! – ответил голос позади них.
Молодые люди повернулись, уже догадываясь, кто прервал их идиллию.
- Здравствуйте, Мойша! – поздоровались они.
- Здравствуйте, мои дорогие! – с большим чувством произнес старик, - Ну вот ваша, а также моя миссия выполнена! Огромное вам спасибо, а то я как – то подустал за пару последних столетий. Да и Барух  с Сафир теперь вместе, благодаря вам. Так что я могу отправляться на покой. А в благодарность от меня и моего брата Баруха мы оставляем вам эту книжечку стихов. Вы сами решите, как ею лучше распорядиться! Тем более что вы уже проделали огромный путь, прочитав ее, узнав историю любви двух замечательных людей своего времени и даже составив современный перевод.
- Мы тоже благодарим вас за то, что вы соединили нас. А то мы сами так и не решились бы искать друг друга! – обняв за плечи невесту, сказал Дан, - Каждый из нас получил самое дорогое, что ему было нужно!
- В этом вы правы! - засмеялся Мойша,  - Вам любовь, а мне покой! – с этими словами он растворился в ярких лучах солнца, оставив за собой только свою торбочку.
Молодые люди, переглянувшись, подняли ее и заглянули. Неспроста хитрый старик оставил ее им. В ней оказалась толстая тетрадь. С ней еще надо разобраться, но с первых слов было ясно, что ее написал Мойша, отправившись в дальнее путешествие.
-Ну что, дорогая, приключения продолжаются! – смеясь, подытожил Дан, закрывая бережно новую книгу для изучения.