5

-5-

Сегодня чудесное октябрьское утро, тёпло и солнечно, поэтому я решил выпить свой утренний кофе в дальнем углу сада, на скамейке под яблоней – моё любимое место.
По лондонским меркам, сад огромный – почти тридцать метров в длину, весь засажен деревьями и красив какой-то дикой, непричёсанной красотой. Эффект запущенности создан не заботливыми руками ландшафтного дизайнера, а моей собственной ленью.
Газон перед домом выглядит просто отвратительно – подстригать его должен Фрэнк, но в последнее время он манкирует этой обязанностью самым наглым образом, - траву явно пора подстричь, пока зима не началась.
Откладываю газету, в очередной раз убедившись, что современная пресса способна подтолкнуть поближе к краю пропасти, если ты уже на грани самоубийства. Делаю последний глоток кофе и, вздохнув, надеваю галоши, стоящие у задней двери.
Газонокосилка стоит в сарае, а в сарае полно пауков. Зажмурившись, я разгоняю их и быстро вытаскиваю громоздкий агрегат. Насколько мне известно, на косилке нужно не то опустить, не то поднять ножи, поэтому я волоку её на газон и переворачиваю. Ножи очень ржавые.
– Привет, – раздается гнусавый голос.
Осматриваюсь. Никого.
– Здесь, около куста, – сообщает голос.
Смотрю в указанном направлении и обнаруживаю вполне человеческое лицо – между кустами падуба и орешника, я вижу Танишу, соседку справа. Она с семейством переехала сюда около полугода назад, и до сих пор, как это обычно и бывает в Лондоне, наше общение ограничивалось кратким “Доброе утро”.
Пару раз я видел её с мужем, когда они собирались в театр, возможно, или на вечеринку, и она произвела на впечатление элегантной женщины, но сегодня почему-то напоминает мне кенгуру, да и глаза как-то странно блестят. Таниша вообще немного странная, хотя с первого взгляда кажется нормальной. Такое чувство, что её в школе постоянно гнобили, и она до сих пор не может отойти от этого.
– А, привет... Таниша, кажется? – улыбаюсь я ей.
Если не ошибаюсь, её муж работает сметчиком, а она – домохозяйка. По крайне мере, я ни разу не видел, что она каждый день уходила и возвращалась домой в определённое время.
– Вот, газон хочу подстричь, – объясняю я. – Вы случайно не в курсе, как поднимать и опускать ножи на косилке?
Почему она не выходит из кустов? Это выглядит как-то ненормально. Выглядывает из-за куста, словно какой-нибудь лемур. А, вот, вылезла, наконец. Идет тихонько вдоль кирпичной стены, что разделяет наши сады, и останавливается у цветочной клумбы.
– Таниша Бейкер, – говорит она смешным гнусавым голосом.
– Даниэль де ла Круа. Почти непроизносимое имя, – добавляю я по привычке. – Можно просто Даниэль. Привет, – снова здороваюсь я, раз уж она вылезла из кустов. На ней голубая в клетку рубашка и выцветшие, сильно вытертые джинсы, волосы грязные и собраны в неаккуратный хвост. Я не позволяю себе выглядеть подобным образом, даже когда работаю в саду.
– Джон повёз детей на Майорку, – сообщает она.
Теперь я знаю, что её мужа зовут Джон. Я видел его несколько раз, и даже не обратил бы внимание на этого голубоглазого блондина, если бы не замечание Фрэнка насчёт его волос. Они не просто светлые, а какого-то непонятного пегого оттенка. Верю, Фрэнку на слово, ведь он художник и лучше чувствует цвета. Зато я заметил, что сосед таскает на себе тонну золотых украшений, безвкусных настолько же, насколько дорогих. На мой взгляд, мужчина должен носить только два украшения: обручальное кольцо и часы, поэтому такая несдержанность в количестве украшений кажется мне чрезмерной. Ещё у них два сына – десяти и двенадцати лет.
– Замечательно, – отвечаю я. – А что, четверть уже кончилась?
– Да-с, уже, – важно кивает Таниша. – Да-с.
По-моему, она сейчас в третий раз скажет “да-с”, поэтому я весело перебиваю:
– А вам известно что-нибудь о газонокосилках и ножах? Я был бы очень признателен, если бы вы могли их переместить.
– Поднять, - поправляет Таниша. – Ножи поднимают, а не перемещают. Вы ведь француз, да? – Её сбила с толку моя фамилия. - Тогда почему вы не говорите “нуажи”?
– Не говорю, и всё, – пожимаю я плечами. – Ну и как мне поднять ножи?
– Ага, – говорит Таниша, – ага.
Это мне уже начинает надоедать, поэтому я вежливо улыбаюсь и отворачиваюсь к газонокосилке.
– Вашей жены дома нет? – внезапно кричит Таниша, хотя она стоит всего метрах в двух от меня, и от неожиданности я вздрагиваю.
– Я не женат, – отвечаю я, снова поворачиваясь к ней.
– Знаю, – говорит Таниша, слишком уж сильно ударяя себя по лбу. – Это я знаю. Я про ту женщину с ребёнком, вашу новую девушку.
– Простите?
– Брюнетка, – заявляет Тим, – высокая такая.
– Это моя подруга, Хани.
– Ну, чего в жизни не бывает. Называйте как вам угодно, – ухмыляется Таниша, словно я живу шведской семьёй с Хани и Фрэнки, – мадам... или мадемуазель?
Теперь она действительно меня раздражает, и я отодвигаюсь подальше.
– Я называю её подругой, потому что так оно и есть. Она меня снимает.
– Хииииии! – хихикает Таниша тонким голоском и тут же зажимает себе рот. Интересно, у неё с головой всё в порядке?
– У меня снимает, – ещё раз повторяю я, придумывая как поправить оговорку. – Нет, как это по-английски? Я сижу с её ребёнком. – Делаю вид, что плохо говорю по-английски, в надежде, что она простит эту оговорку милому соседу-французу, раз уж она счиает меня иностранцем. - Мне пора заниматься делами, с вашего позволения. – Кивнув на нестриженый газон, я разворачиваюсь и волоку газонокосилку прочь.
– Подождите. – Таниша внезапно превращается в нормального человека. – Сейчас всё быстро поправлю.
Как оказалось, чтобы поднять или опустить ножи, нужно всего лишь повернуть большую пластмассовую ручку и защёлкнуть маленький рычажок. Не понимаю, зачем было уже десять минут околачиваться здесь, вместо того, чтобы просто объяснить мне это. Я за это время вполне мог бы всё отрегулировать сам. Впрочем, я успеваю заметить, что руки у неё – миниатюрные ладони красивой формы, длинные пальцы и чистые, розовато-белые ногти – хороший маникюр ярко контрастирует с растрёпанным видом.
Не проходит и секунды, как она сообщает:
– Ну, вот и все.
– Большое спасибо, – отвечаю я.
Она не поднимается, вообще никак не реагирует – сидит себе на корточках и цветёт улыбкой. Я, конечно, понимаю, что у домохозяйки вполне может быть разжижение мозгов от бесконечного просмотра сериалов, но неужели она до сих пор не заметила нелепость ситуации?
– У вас сейчас перерыв? – я спрашиваю первое, что приходит в голову. Наконец-то могу выпрямиться в полный рост, но, к сожалению, в данный момент это означает, что её голова оказывается на уровне моей промежности.
– Да, я решила выпить чаю, – отвечает Таниша, наконец, сообразив, что надо встать.
Мы стоим молча – в очень неловкой тишине, и это странно.
– Что ж, – говорю я, – мне действительно пора приниматься за газон.
– Я помогу, вы, наверное, впервые пользуетесь косилкой, – опять оживляется Таниша. – Давайте я покажу как нужно.
– Что вы, не надо...
– Мне совершенно не трудно, она у вас лёгкая. Где у вас удлинитель? – Она опять ведёт себя как ненормальная.
– Очень мило с вашей стороны, но лучше я сам. Лучше угостите меня чаем после того, как я закончу.
Я надеюсь стричь газон так долго, чтобы у неё не хватило терпения меня дождаться.
– С удовольствием, – отвечает она.
Мне кажется, или она сказала это как-то уж очень многообещающе? И хотя мне плохо видно её лицо – солнце слепит глаза, – могу поклясться, что она при этом облизнула губы.
– Всему своё время, – хихикает она. – Всему своё время.
Тут, на моё счастье, Фрэнк решил вернуться на обед, потому что забыл дома фотографии задниц своих моделей. Его появление спугнуло Танишу, которая опять превратилась в кенгуру, и ускакала обратно в свой сад, крикнув на прощанье “оревуар”. Странная женщина. Но, как она сама выразилась, “чего только в жизни не бывает”. Плюнув на стрижку газона, оставляю газонокосилку и иду готовить на обед бутерброды со шпротным паштетом для себя и Фрэнка.
Мы перекусили, запивая бутерброды ликером, после чего Фрэнк вернулся к себе в мастерскую. Через час проснётся Элизабет и мне нужно будет накормить её и вечером отвезти Хани. Потом нужно позвонить Мэри - профессиональной няне. Я с радостью сижу с девочкой, пока Хани работает, но, раз уж я твёрдо решил наладить личную жизнь, мне необходима пара свободных дней на неделе для себя.
А пока я возвращаюсь в сад, чтобы подстричь газон. Физическая работа тем и хороша, что занимает руки, оставляя голову свободной для размышлений. Мне следует решить серьёзную проблему: что надеть сегодня вечером? Вопрос непростой, как может показаться на первый взгляд: в кои-то веки я собрался на званый ужин и, как бы ни хорохорился перед Фрэнком, выход в люди для меня – целое событие!
Когда у тебя есть пара и вас пригласили на ужин, всё просто. Естественно, ты прихорашиваешься, но не придумываешь себе никакого амплуа. Однако для одиночек в поиске дела обстоят по-другому. Легко правильно одеться, если ты разведённая женщина. По сложившемуся в обществе стереотипу, она должна выглядеть безупречно, если хочет показать, что в её жизни всё в порядке и она готова к новым отношениям. По одежке встречают, но я не знаю, каким должен предстать перед людьми тридцатисемилетний гей, если он хочет выглядеть достойно и соблазнительно одновременно.
Итак, на каком же образе мне остановиться? Выбрать немного скорбный, как бы в знак того, что моя сексуальная жизнь окончена и я знаю своё место – мужчина средних лет у камина, с горечью вспоминающий карнавальную весёлость молодых лет? Волосы гладко зачесать назад, собрать в строгий узел, никаких украшений, консервативная одежда тёмного цвета – скажем, коричневого или чёрного – и скромная белая деталь, чтобы подчеркнуть праведность и чистоту помыслов. Платочек, например, в кармашке пиджака. Нет, это слишком... И вообще, я не уверен, что смогу придать своему лицу соответствующее выражение – скорбь, смирение и кротость, в то время как на моём лице явно читаются неудовлетворённые желания плоти.
Можно, конечно, прикинуться занудой, как делают ныне многие. Они словно говорят всем своим видом: “Теперь, освободившись от всех этих глупостей, я открыл в себе настоящего, серьёзного интеллектуала. Сейчас я заочно получаю второе высшее по специальности “прикладная психология”. Нужно только надеть на нос вместо обычных контактных линз очки, а правильно произносить все названия иностранных продуктов с видом сноба – “сыр пармеджиано, напиток сангрия” – я и так могу. Главное, не забыть при этом восторженно вздыхать всякий раз, когда речь заходит о пособиях по самостоятельному решению проблем. Иногда бывает удивительно, как люди, на равных общающиеся с акулами бизнеса и динозаврами науки, запинаются в беседе о кризисе среднего возраста и способах его преодоления с серыми мышками, начитавшихся пособий из серии «Помоги себе сам». Но с таким имиджем можно рассчитывать только на популярность интеллектуала-задрота. Зато женщины,  в таком виде тебя очень хорошо принимают, сложность в том, что женщины, говоря языком  маркетинга, не моя целевая аудитория. Так что тоже не годится.
Что же надеть, что надеть? Да, есть ещё вариант “привет, мальчики”. Этакая “разбитная шлюшка” (мне ведь тридцать семь, ну, ладно, тридцать восемь, но никак не шестьдесят два), которая появляется на людях в полной боевой готовности полюбить весь мир: одежда, подчеркивающая мышцы, накаченные долгими усилиями в тренажёрном зале, волосы осветлены прядками и блестят, а реснички – хлоп-хлоп. Хватайте своих мужей и прячьте их подальше! Этот образ отдаёт некоторой театральностью, не каждый готов выглядеть так, словно он снимается.
Как ни печально это сознавать, от данного образа придётся отказаться и по той причине, что он требует вмешательства пластического хирурга: возраст оставил на моём лице следы, - и постоянный загар скрывает их лишь отчасти. Да, и надо бы научиться тантрическому сексу, чтобы, сидя рядом с незнакомцем, можно было загадочно прошептать: «У меня стояк длится часами» или даже «Я просто Бог секса».
Да, проблема. И решить её было бы легче, если бы я знал, в каком качестве меня пригласили: жертва розыгрыша, простой гость или быть может добрая хозяйка присмотрела мне среди гостей холостяка? В любом случае я должен знать её замысел в деталях. Если меня собираются свести с мужчиной, то какой он, что любит? Мне приодеться или, наоборот, идти как есть? Какую сделать причёску? Надевать нижнее бельё или лучше, если его вовсе не будет? Может, показать, что ещё не совсем отстал от моды, и надеть что-нибудь стильное? В последний раз в модном журнале я читал, что возвращается мода на восьмидесятые. Так, может быть, напялить яркую футболку и перчатки без пальцев? Может быть, даже сделать незаметный макияж?
Пожалуй, лучше позвонить Изабелле и спросить её напрямик. Так и представляю себе этот разговор: «Привет, Изабелла! Помнишь, ты на ужин меня пригласила? У меня есть шанс закончить вечер безумным сексом? Как думаешь, удастся мне кого-нибудь подцепить? Может, мне надеть кожаное бельё? Или нужна паранджа? Что надеть?»
В итоге, от безысходности, я звоню Луизе из детского сада. Она нисколько не удивилась, узнав, что я гей (приятно иметь дело с умными людьми, им не нужно объяснять очевидное), и тоном, не терпящим возражений - она явно знает толк в этом деле - сказала:
– Оденься так, как ты привык. Будто это обычная вечеринка. Не стесняйся, не бойся и веди себя естественно. И главное, веселись. Это ведь всего лишь ужин. Расскажешь мне завтра, как всё прошло?
Обещаю, что непременно ей позвоню. Кладу трубку и бегу принимать тонизирующую ванну, потом душусь любимой туалетной водой (подарок Хани на мой День рождения) и натягиваю свое любимое “маленькое черное платье”, которое, понятное дело, вовсе не платье, а белый кашемировый свитер и джинсы глубокого тёмно-синего, практически чёрного цвета, которые отлично подчеркивают достоинства моей фигуры (тёмные волосы, отличный загар) и скрывают её недостатки (животик и короткие ноги). Это сочетание мне настолько идёт, что я, наверное, пол шкафа занимают белые свитера и синие джинсы. Дополняю комплект стильными часами, прыгаю в спортивные туфли, и спускаюсь вниз, узнать, что думает о моём наряде Фрэнк. По дороге останавливаюсь на лестнице, чтобы вызвать такси.
Фрэнк и Элизабет валяются на моём любимом розово-красном турецком ковре и строят что-то грандиозное из “лего”. Точнее, строит Фрэнк, а Лиз играет детальками конструктора в игру типа дочки-матери. Очень милая картина, правда, она напоминает мне об инциденте в детском саду. Боже правый, на будущей неделе мне опять придется туда пойти! Лучше сейчас не думать об этом.
Элизабет в прекрасном розовом спальном комплекте с зайчиками, Фрэнк – как трогательно – в таких же пижамных штанах, как и у девочки, только голубых и без зайчиков, и белой футболке, в вырезе которой видны завитки рыжих волос на его груди. Бр-р.
– Ну, – кручусь я перед ними, – как думаете, годится?
– От тебя очень вкусно пахнет, – говорит Фрэнк.
Он внимательно меня рассматривает снизу доверху. Я сажаю девочку к себе на колени и утыкаюсь носом ей в макушку – обожаю детей. Просто семейная идиллия.
- Дядя, - говорит она. Когда же, наконец, её словарный запас пополнится новыми словами?
– Дядя, - соглашаюсь я. - Фрэнк, я спрашивал не о том, как я пахну! Как я выгляжу?
– Прекрасно, симпатично.
– Фрэнк, будь человеком, говори конкретнее.
Элизабет сползает с моих коленей и ковыляет к конструктору. Из-за подгузника она и сама похожа на зайчика с круглой попкой.
– Очень сексуально. Как цыган. Ещё надень серёжку-гвоздик, ты выглядишь слишком пресно.
– Но это хорошо или плохо? Не уверен, что хочу походить на пресного цыгана. Скажи мне, я выгляжу сексуально и в то же время серьёзно? Ты же художник, у тебя другой взгляд. Скажем, если бы ты был голубым банкиром, я бы тебе понравился?
– Банкир в прямом смысле слова?
– Само собой. Ты же знаешь Изабеллу. У неё всегда на приеме найдется пара финансистов из Сити, по крайней мере, раньше так было.
– Если бы я был банкиром, я бы непременно захотел тебя потискать, прежде чем вернуться к своей женушке в Уимблдон.
– Фрэнсис, неужели ты не можешь ответить серьёзно? Кроме того, в Уимблдоне нет банков.
– Ой, Вуди, – говорит Элизабет с довольным видом.
– Умница! – Я сгребаю её в охапку: мой вундеркинд. Мы с Элизабет любим смотреть американские мультфильмы по кабельному телевидению. Я сам в детстве их не смотрел, так что для нас обоих они в новинку.
– Даниэль?
– Что, Фрэнк?
– Не делай этого с банкиром. Вот, выпей виски – успокаивает нервы.
– Чин-чин. Я вообще-то и не планировал. Но раз уж об этом зашла речь, думаю, что секс с банкиром – вполне привлекательная идея. Они ведь много работают, да? Значит, они все усталые, богатые и с ними можно жить спокойной, размеренной жизнью в загородном доме. Со слугами. Боже мой, я просто умираю, как мне хочется такой жизни. А ты?
Фрэнк закатывает глаза. Мы сидим в дружелюбной тишине, наблюдая, как Элизабет возится с кубиками. Я обожаю свой дом, когда он полон людей. Только сейчас это понял. В гостиной ещё чувствуется аромат лилий, лампы отбрасывают желтые круги света, мягкие диваны выглядят такими уютными и удобными, через большие стеклянные двери из сада (в котором теперь безупречно пострижен газон) доносится запах влажной листвы. Через месяц уже можно будет разжигать камин. Я понимаю, что мне никуда не хочется ехать, и с большим удовольствием бы остался дома с Фрэнки и Элизабет и помог собирать «лего». Но Лиз нужно отвезти к маме, а у Фрэнка ориентация неправильная. И, кроме того, он рыжий.
Приехало такси. Я надеваю на Элизабет куртку и заворачиваю её в плед.
– Волосы забрать или распустить? – спрашиваю я, вдруг занервничав.
– Распустить, – отвечает Фрэнк, снимая с моих волос резинку и с видом заправского стилиста расправляя их по плечам.
– Полегче, Казанова, – улыбаюсь я.
Он улыбается в ответ и подставляет локоть:
– Я тебя провожу.
– Не жди меня вечером, – кидаю я и залезаю в такси, целуя его на прощание в щеку. Всё-таки он замечательный.