Последух

Последух.
  Лучи уходящего солнца изредка пробивались сквозь толщу обремененных тяжестью туч, и вечерняя заря огненными пятнами виднелась по всему куполу горизонта.
   Николай часто приходил вечерами на это место отдохнуть в одиночестве. В тишине заката нахлынули воспоминания: деревенская изба, вечер, мама в окружении детей рассказывала, каким он рос болезненным.
- Т же у нас последух, - и, как бы подбадривая, добавила: - наш наследник, а балуешься, пропускаешь уроки, плохо стал учиться.
 Николай с братьями и сестрами слушали ее внимательно.
-- Что скажешь? – она обратилась к Николаю.
Видя, как переживает мать, он виновато выдавил из себя:
- Я больше не буду….
   Пологий берег, медленно уходящий за черту горизонта, устало держал на себе старый поселок, который выглядывал  между голыми деревьями. По левую сторону от него открывался полевой простор. Изредка примыкающие к береговой части деревья казались пятнами грусти. Загорелся одинокий фонарь на единственной улице поселка, и с правой стороны от жилого уголка завиднелись мощные дома, выстроенные в период перестройки. Они росли друг перед другом, возвышаясь и красуясь своей неповторимостью, напористо двигались по пологому уклону. Но, увидев жилой поселок, остановились у огородов. Они испугались старого уклада жизни крестьян и замерли, не смея двигаться. Так и стоят, смотрят на ветхие крестьянские подворья то с жалостью, то с грустью, гордясь собой и своей нежилой пустотой. Да, их построили, но хозяева живут рядом, в городских квартирах.
  Николаю вспомнилось, как его родители со своими детьми, а их было семеро, жили в обычной деревенской избе, при керосиновой лампе, как с возрастом братья и сестра уходили в город, который начинал строиться и добывать железную руду. Тогда-то и услышал он на заданный в шутливой форме вопрос отца:
- Бросаете, уходите, а кто же будет пахать, сеять? В конце-то концов и нам, старикам, воды будет некому подать.
- Последух. Он же наследник.
Эта кличка осталась с ним на всю жизнь. Отслужил в армии, по возвращении работал в колхозе скотником, но в умирающей деревне, среди оставшихся стариков, Николай не находил себе места и однажды, придя домой, сказа:
- Мама, я обещал тебе во всем слушаться и поэтому прошу отпустить меня в город. Не могу я больше гнить душой и телом в этом пропитом и разворованном начальством колхозе….
  Утром они с отцом покурили у калитки и расстались. Братья и сестра обзавелись семьями и почти перестали ездить к родителям, а Николай не забывал родных. Всегда гостинец привезет, поможет по хозяйству. Да и жена его была внимательна к ним.
  Озерная гладь казалась мертвой. Словно в зеркале, отражались облака. Сыростью и холодом тянуло от воды. Николай, тепло одетый, стоял на берегу и с горечью в душе смотрел на пустующую и разоренную базу, где раньше стояли прогулочные лодки. «И куда все подевалось, неужели и они стали ни кому не нужны?» - думал он. Его  мысли тревожили и обжигали немотой ответа. За плечами молчал городской парк. Замирающая пустота предвещала холода и скорый снег.
  Он поднялся по ступенькам дорожки, по обеим сторонам которой стояли скучающие скамейки. В парке виднелись пустующие детские аттракционы и площадки. Выросли его две дочки, а как он часто бывал с ними здесь!
  Закурить у него не оказалось, а жажда мучила все больше и больше. У прохожих стеснялся попросить. Так он и дошел до автобусной остановки, успокаивая себя тем, что доберется домой, там и покурит. Напротив Николая резко остановилась сотая «Ауди», опустилось стекло, и он увидел своего старшего брата. Они поздоровались, и Николай попросил закурить. Брат достал пятидесятирублевую купюру и подал Николаю, теряя при этом слова:
- Не курю, бросил, а ты на, купи, - он указал на киоск, который находился под крышей останови, -Куда путь держишь?
- Домой, - ответил Николай.
- У меня в машине, во-первых, не курят, а , во-вторых, я тороплюсь….
- Да я и не напрашиваюсь, - после язвительных слов брата радость встречи угасла, - доберусь автобусом или маршруткой.
- Э-х-х, не умеешь ты жить. Был ты последухом, им и остался, только вдобавок стал еще сантехником….
«Ауди» резко тронулась и помчалась, а Николай смотрел ей вслед и мял в правом кулаке купюру, которую только что дал брат. Его захлестнул огонь обиды, он был готов сейчас многое сказать брату, но его уже не было рядом.
   По центральной улице города проносились машины, поднимая с асфальта пыль, оставляя гарь выхлопных газов. Сумерки быстро опускались на город, загорались уличные фонари, засветились глазастые окна домов, давая знать, что жизнь продолжается.