Зарисовка в метро...

    Это было, давно, триста лет тому назад, когда  в выходной день утром Московское метро пустовало.  Не так, как  сейчас,  входишь в вагон – даже присесть некуда,   а на промелькнувшие в голове  вопросы,  почему людям не спится  в воскресенье,  и куда, чёрт подери,  все выбрались в такую рань, нет ответа.

    А тогда  в вагоне находилось  всего несколько человек, и сиденье напротив меня было свободным.  Я, скучая, блуждала рассеянным взглядом  по изрисованной   схеме метро, рекламным плакатам, витала где-то в своих женских мыслях, которые очень неожиданно приходят и так же неожиданно исчезают, или, словно  облака,  плавно перетекают из одной затейливой формы в другую.

    Тут  в вагон зашла самая настоящая монахиня и села как раз напротив меня. Осторожно я принялась рассматривать эту божью служительницу,  задумавшись  о том, что же движет людьми,  которые решаются принять монашество и отрекаются    от многих мирских  радостей. По разным причинам, конечно, но, думалось мне,  быть праведником   гораздо труднее в миру, а привести к смирению свой бунтарский  дух можно и не ища божеств.  Моя визави, однако,  не была воплощением святости  или блаженства. Строго смотрели серые глаза в золочёной оправе очков, от большого прямого носа к подбородку прорезались глубокие складки, тонкие почти бесцветные губы были плотно сжаты,  а весь облик был суровым и даже карающим, не вызывающим надежды на спасение,  что ещё больше  усугублялось чёрным одеянием.  От какого-то откровенного  укора  во взгляде я поёжилась, и показалось, что именно на мне лежит вся  ответственность за грехи этого сумасшедшего мира.

    Народу в вагоне прибавилось, а на очередной станции,  через одно место от монахини,  вдруг небрежно уселась такая эпатажная девица, что я  «раскрыла клюв от удивления», а мысли о грехе и праведности обрели другое направление. Крашеные, казалось, во все цвета радуги волосы, но с преобладанием рыжего,  ярко пылали над совсем юным лицом с пухлыми губами  и  дерзким взглядом, вызывающе сквозившем через очки в толстенной чёрной оправе.  Кожаная куртка и неподъёмные высокие ботинки на  шнурках со множеством клёпок, какие-то неимоверно широкие и  короткие  штаны дополняли этот «чудный» образ . Я  во все глаза, даже не стесняясь,  поочерёдно пялилась то на монашенку, то на девицу. Обе одеты в чёрное,  одна спряталась в монастырь и  уже прожила  большую часть жизни, другая подалась  в «неформалы», а жить только начала, что ж -  у каждой своя правда. Мне вдруг стало жалко и эту девчонку, явно ещё не испорченную  жестоким  миром, а просто защищающую себя от него  таким способом, и послушницу, испившую  свою чашу испытаний,  но  ещё  не получившую исцеления души.  Неужели всё так безысходно? Оказалось, что нет!

      Потому что между   двумя  этими персонажами появился третий.  Вернее их было двое. Светловолосая миловидная молодая  женщина с маленькой  кудрявой и такой же светловолосой, словно ангел, девочкой, с огромными голубыми глазищами. Девчушка что-то весело щебетала, а мама, похожая на  Мадонну с полотен да Винчи,  улыбаясь,  ласково отвечала ей. Я забыла про всех остальных  и любовалась   этой идиллией,  светящейся спокойной радостью, излучающей солнечный свет и аромат счастья.  Вот же она святая гармония и ответ на вопросы о смысле бытия! 

Так они и сидели напротив меня, такие колоритные и непохожие друг на друга,  собранные шутником-Случаем  вместе: размалёванная девица,  посередине -очаровательные мама с дочуркой, и монахиня, подтверждая в очередной раз простую прописную истину - не спрячешь непокорный дух под монашеским благолепием, ранимую душу  под крутым «прикидом»,  а от себя не укроешься даже в Гималаях.

Коллаж составлен из фото в интернете.