Копии музейных стульев

 

   По дороге шел человек в джинсах и ковбойке с полиэтиленовым пакетом в руке. Его сильная рука была оттянута тяжестью. 'Какая тяжесть может лежать в пакете?' - подумала девушка, идущая следом за ним. Рука мужчины опустилась еще ниже и резко поднялась вверх. На дорогу упал сверток, в котором нечто блеснуло. Мужчина остановился. Остановилась и девушка, слегка задев мужчину, и с трудом узнавая в нем старого знакомого Степана Степановича.
   - Проходи, Анфиса, - узнал ее Степан Степанович, - ничего для тебя интересного здесь нет.
   - Степан Степанович, ты, что золотые гири несешь в полиэтиленовом пакете? - спросила Анфиса.
   - Не твое дело, иди своей дорогой. Наши пути давно разошлись.
   Анфиса посмотрела на пакет и поняла, что пакеты были один в другом. Тем более интересно, что такое блестящее он несет?
   - У меня есть прочная сумка. Я могу ее тебе дать, чтобы ты донес свою гирю, - сказала Анфиса наставительным тоном.
   - Не нужна мне твоя сумка! - истерически крикнул Степан Степанович.
   - Порвал пакеты. Зачем кричать? Дарю тебе сумку! - сказала она, протянув, ему пустую сумку и пошла дальше.
   Степан Степанович машинально взял сумку. Он небрежно завернул предмет в полиэтиленовые сумки, и сунул этот сверток в сумку Анфисы. Рука его оттянулась под тяжестью предмета. Сумка стала трещать по швам.
   - Эй, Анфиса! Забери свою сумку! Она рвется!
   Анфиса оглянулась, подошла и забрала свою порванную сумку. Степан Степанович двумя руками держал сверток перед собой.
   - Иди своей дорогой! Не зачем смотреть на меня! - крикнул он ей.
   - Чего ты так злишься? - спросила она.
   - Ладно, скажу. Я обходил старый дом отца. Дом этот скоро будут сносить. Я нашел самодельный слиток золота! Ты не поверишь, но это слиток моего отца и он мой!
   - Здорово! Не украл, а нашел слиток золота в доме. Радуйся, а я пошла.
   - Нет, не уходи! Мне одному жутко с этим куском золота. Я побоялся такси вызвать. Ведь таксист он, как психолог, быстро узнает, что я слиток везу. Ты вот все узнала, и он бы мог узнать.
   - Понятно. Идем ко мне. Мой дом рядом. Я недавно переехала в этот район.
   - Идем к тебе. До моей квартиры еще ехать надо. Анфиса, я отдохну у тебя немного, с тобой поговорю, а ты мне машину вызови по телефону. Я попытаюсь с таксистом не разговаривать.
   - Я видела, что наша соседка ездит на машине. Пусть она тебя отвезет!
   Они немного посидели на кухне, чай попили. Анфиса не выдержала тайны, и попросила показать ей слиток. Она еще никогда не видела самодельные слитки золота. Слиток ее удивил. Может, это и был слиток золота, но больше похожий на небольшой брусок, а по контуру его окружали янтари. Они так вжились в золото, что трудно их было отделить.
   - Ничего себе сокровище! Степан Степанович, а с чего ты решил, что это сокровище - слиток твоего отца или деда? Это надо же было в слиток впечатать янтари! Да, как красиво получилось! Нет, этот слиток старше твоего деда! Где ты его нашел?
   - Я же сказал, что старый дом отца пошел под снос. И отца давно нет, и дом часто пустовал. А тут вдруг объявили, что дом сносят. Я пошел в свой дом, где родился. Я, когда был маленький, облазил его только снизу. Еще в детстве я играл в "секреты" с соседскими девочками. Они закапывали в землю осколки стекла или посуды, а потом их разыскивали, нежно сбрасывая землю с "секрета". Я разложил газеты на полу, лег на них и стал осматривать нижнюю часть комнаты с высоты своего детства. Где-то под корочкой головного мозга у меня осталась картинка из детского "секрета". Я тогда колупал стенку, покрытую штукатуркой, и в одном месте стены я обнаружил золотистый предмет. Мне нравилось его трогать пальчиками. Вспомнил, это было под кроватью моих родителей, сверху над головой у меня тогда была железная сетка кровати. Я покрутился по полу, нашел место, где стояла кровать. Потом я взял старую кочергу, лежавшую у печки, и стал отбивать стенку. Недолго и искал. Под кочергой блеснула золотистая вспышка. Тогда я стал рукой обдирать штукатурку, лишь иногда применяя кочергу. Из стены я вынул золотой слиток с янтарями, завернутый в лоскут из мешковины.
   - Степан Степанович, похоже, что вы правду мне говорите. Значит, это действительно ваше сокровище, и оно мне нравится.
   Анфиса повертела брусок в руках и сказала:
   - Это не слиток. Это не кусок золота. Скорее это похоже на литье, покрытое золотом. Нет, этот брусок снят с какого-то предмета. Возможно, - это ножка шкафа или стойка вазы.
   - Еще скажи, что это стрелка из часов.
   - А почему нет!
   - Не дала мне порадоваться! Я думал, что богатым стану. Нет, умная баба лишила мужика радужных надежд и слитка золота!
   - Не обижайся. Пакет твой так рвался. Постой, так это чугунное литье, покрытое золотом!
   - Совсем меня бедным сделала, - обиделся большой мужчина.
   Анфиса вышла из квартиры и позвонила в дверь соседней квартиры. Из квартиры вышел симпатичный молодой человек.
   - Вы, что-то хотели?
   - Я ваша новая соседка. Мне необходимо одного человека отвести домой. Я видела, что в этой квартире живет женщина, у которой есть золотистая машина.
   - Это машина моей мамы, но ее сейчас дома нет.
   - Понятно, я такси вызову.
   - Правильно, вызовите такси.
   Анфиса повернулась к своей двери, но как-то всем своим существом почувствовала, что сосед смотрит ей в спину.
   Она резко повернулась к нему:
   - До свидания!
   - Именно, до следующего свидания, - нежно проговорил молодой мужчина.
   Анфиса зашла в свою квартиру и сказала:
   - Степан Степанович, соседки дома нет! Доедешь на такси. Хочешь, я тебя провожу?
   - Нет, провожать меня не надо. И золота у меня больше нет. Оставь себе эту позолоченную, чугунную болванку, покрытую янтарями!
   Они расстались.
   
   С соседом по лестничной площадке Анфиса несколько раз поднималась в лифте. Однажды он зашел к ней в квартиру, и сделал ей официальное предложение.
   - Полгода мы с тобой, Платон, знакомы, - ответила Анфиса, - не рано ли?
   - Я не был женат, и детей у меня не было, - добавил Платон.
   - Чудный предлог для предложения, - заметила она.
   - Подожди! Я сейчас свою маму позову! - крикнул он и исчез за дверью.
   Вскоре Платон появился в дверях с симпатичной женщиной неопределенного возраста, Инессой Евгеньевной.
   Платон внимательно посмотрел на Анфису и спросил:
   - Анфиса, давай поженимся!?
   - Сегодня?
   - Немедленно, пока ваш знакомый не явился. Видный мужчина, надо сказать.
   Да, Платон уже узнал, что крупный мужчина бывший сослуживец Анфисы, и торопился со свадьбой, сам не зная, зачем это ему было нужно.
   - Анфиса, твоя квартира просто великолепна, - сказала Инесса Евгеньевна, осматривая комнату.
   - Возможно. Я слышу, что к вам кто-то пришел.
   В дверь Анфисы постучали, а не позвонили.
   Платон открыл дверь:
   - Родион, как ты догадался, что я тебя здесь жду?
   - Видел соседа из третьей квартиры на вашей лестничной площадке, он сказал, что появилась новая соседка. Нетрудно было догадаться, что ты ее не пропустил.
   - Друг, ты пришел во время! Я сватаю соседку за себя, и ты ее у меня не отбивай!
   - Я, что такой плохой, чтобы у друга невесту уводить? Я знаю, как ты с ножами управляешься.
   - Прав, Анфиса еще не жена, но очень похожа на мою невесту.
   - Так ее Анфиса зовут? Приятно будет познакомиться.
   Анфиса и Платон расписались. Он всегда и во всем торопился, словно боялся опоздать. Вскоре он стал приставать с вопросом:
   - Анфиса, когда у нас будет ребенок?
   Она смотрела на него удивленно, не понимая, когда бы они успели сделать ребенка? Как-то так получилось, что вскоре они поссорились из-за золотой болванки, которая исчезла из квартиры Анфиса. Она сильно рассердилась и ушла к матери.
   Через некоторое время она забыла о ссоре, и захотела вернуться домой. Для возвращения она воспользовалось воздушным трамваем. Воздушные дороги, проложенные между высотными зданиями, бороздили воздушные трамвайчики. Город, уставший от асфальтированных дорог, скрытых под движущейся массой автомобилей, переходил на внутри городской, воздушный вид сообщений. Воздушные трамвайчики не могли сойти со своего пути, они практически плыли в воздухе по невидимым канатам, выполненные из материала пятого поколения. Раньше канатные дороги использовали для подъема в горы, при этом кабина вполне могла зависнуть. Воздушно - канатные трамвайчики зависнуть не могли, поскольку у них была собственная система доставки, а не простой мотор для прокрутки полупрозрачных канатов.
   Анфиса сидела во втором вагоне трамвайчика, смотрела на город, проплывающий за окном. Она привыкла к таким полетам, к плавности перемещения, к беззвучной работе двигателей. Она ехала - летела в магазин, где продавали семгу, форель, креветки и икру от производителя. Дома намечалась славная вечеринка, под названием 'Рыбный день или возвращение'. Совершенно неожиданно появились два вертолета и обстреляли кантаты за трамвайчиком. Анфиса сообразила, почему их сделали прозрачными, чтобы их никто не испортил. Она видела, как пули отлетали от препятствия, чувствовала покачивание трамвайчика. Вертолеты, постреляв, - улетели. Покачивание прекратилось. По канатам прошла струя восстанавливающего материала.
   Девушка вышла из трамвайчика на первой остановке, и услышала оживленные голоса людей. Оказывается, парень попытался на руках висеть на невидимых канатах, а второй снимал его на камеру. Парня сняли с канатов. Домой к Платону она пришла нервная и без рыбных деликатесов. Дело в том, что последнее время она вновь жила у мамы, и в знак примирения, она хотела купить рыбные деликатесы, но все сорвалось.
   Вскоре воздух квартиры сотрясала ее ругань, состоящая практически из одного слова. Это универсальное слово, передающееся по наследству в семье Анфисы, преследовало Платона в том случае, если он совершал благое дело. Он совершил страшный поступок, он сделал косметический ремонт помещения за время отсутствия Анфисы. Она не оценила его ремонт и выкрикивала это жуткое слово.
   Куда пойти молодому мужику, если его выгоняют из дома за великолепный ремонт, который он сделал сам? Он лежал пластом, съеженный внутри от несправедливости обвинений, которые еще доносились из-за закрытой двери кухни. Так он и уснул. Проснулся Платон ночью в полной тишине, но под дверью виднелась полоска света, эта полоска мешала ему уснуть. Состояние обиженного человека требовало реализации. Он подумал, что если бы у него в этот момент была капсула с ядом, он бы ее непременно съел. Он закрыл полоску света, и этого оказалось достаточно для продолжения сна.
   
   Светило солнце. Кучерявые, рыжие деревья виднелись со всех сторон. Платон шел мимо травы, покрытой изморозью, смотрел на проезжающие машины, и совсем не думал о ремонте и наказании за него. Надо было что-то предпринять, но он знал, что выхода у него нет. Ему от нее не избавиться. Когда-то все было наоборот. Теперь у него ничего нет, все у нее. Были непродолжительные промежутки времени, когда Анфиса вела себя адекватно, и жизнь казалась прекрасной, поскольку готовила она великолепно. Что она терпеть не могла, так это любого изменения в ее окружающей среде. Он обновил ей кухню! Она покрывала его бранью.
   Вечером предстояло Платону вернуться домой, что он и сделал с великой неохотой. Как ни странно, но Анфисы дома не оказалось. Квартира была пустой, не было ничего из мебели, одежды, посуды. Голые стены с новыми обоями, которые он наклеил, смотрели на него весьма безобидно. Искать, исчезнувшую даму с мебелью у него не было ни малейшего желания.
   Счастьем казалось ее отсутствие. Он вспомнил про антресоль, где хранил спальный мешок, палатку, надувную лодку. Туристическое снаряжение оказалось на месте. Платон почувствовал себя богатым! В рюкзаке лежал котелок, кружка, ложка. В кухонных встроенных шкафах остались крупы, в холодильнике нашлись замерзшие пельмени. Жизнь холостяка вступила в свои права. Как все хорошо окончилось, а он хотел покончить счеты с жизнью. Да, надо было только немного подождать, сделать паузу в общении ...
   
   Безоблачной жизнь не бывает, если нет облаков, то есть жара, холод или еще что-нибудь непредвиденное. Анфиса обиделась. Что за ерунду Платон наклеил на стенах? Какие-то разномастные обои! Ужас! Все знакомые будут потешаться от их вида! В гости никого нельзя пригласить, все будут рассматривать художественное творение Платона. Нет, чтобы купить обои с одним рисунком, и необходимое число рулонов и заклеить стены равномерно! Но он так не делал. Он купил три рулона с рисунком, белый рулон и однотонные обои в цвет рисунка. Потом все это художественно наклеил на стенах. Как только она увидела его творчество на стенах, вся ее нервная система тут же вышла из берегов. Анфиса от ярости забыла все слова, кроме одного святого на букву б.
   Выговорившись на крике, она примолкла в задушевных разговорах на кухне. Она сидела с телефонной трубкой в руках, жаловалась на жизнь среди обновленных стен. Мать предложила ей вернуться домой. На следующий день Анфисе грузчики помогли вынести мебель, которую она заработала за жизнь с Платоном. Даром она ему готовила? Нет, конечно.
   Живя с Платоном, Анфиса совсем забыла, что у матери небольшая квартира. От жадности она прихватила не только мебель, но и посуду, и одежду свою. Куда все это деть в небольшой квартире матери, она и не подумала. Всю свою злобу она выложила в виде слова на букву б на голову матери. Иногда она произносила обычные слова, состоящие из набора претензий разного рода. В конечном счете, она отдала посуду на кухню, а мебель пересмотрели, и лишнюю сдали в комиссионку. Неназойливо Анфиса села на кухне в квартире матери, и практически ее не покидала. Она была твердо уверена, что мать обои на кухне не переклеит.
   
   Платон лежал в спальном мешке на полу по центру комнаты и осматривал стены. Это он на кухне сменил обои, а в комнате еще и не начинал творить. В его голове стали рождаться идеи, которые носили геометрический характер в цветовом исполнении. Он придумывал, как можно художественно оформить стены, пока у него нет никакой мебели.
   Молодой человек забыл обиды, он придумывал, и был счастлив. Найдя решение, он приобрел материалы для продолжения ремонта, который делал по утрам до работы, или по вечерам после работы. Он наслаждался тем, что творил на стенах. Ему было хорошо.
   Естественно, что он стал часто бывать в магазине с кратким названием 'Обои'. За прилавком стояла миловидная, худенька девушка, которая легко его понимала, и находила те обои, которые он просил. Надо ли говорить, что Платон и Лена, девушка из магазина 'Обои' встретились у него дома? Она с любопытством рассматривала стены, восхищалась его творчеством. Он был рад общению на любимую тему. Они сидели на спальном мешке, и пили чай из алюминиевых, походных кружек.
   
   На другой кухне сидела Анфиса, смотрела в окно на пролетающие в воздухе воздушные трамвайчики, и в буквальном смысле тосковала о Платоне. Без него ей было скучно, если честно она успела отвыкнуть от мамы, ее тянуло в его грубоватые, сильные объятия. Она физически ощущала его отсутствие, словно земля ушла из-под ее ног, некому ее было заземлить, будто она все время летела по воздуху в воздушном трамвайчике, и никак не могла долететь до остановки на башне.
   Бывает однотонное, безликое небо серого оттенка, иногда так тянутся бездонные дни. Вспышки чувств, как свет солнца в сером небе, бывают крайне редко. Платон, после того, как осуществил свой замысел по изменению цветовой гаммы стен в квартире, затосковал неизвестно о чем, или о ком. Ему вдруг надоели игры с обоями, захотелось съесть что-нибудь вкусное, свеженькое, с пылу - с жару, приготовленное его единственной женщиной.
   - 'Кто может сравниться с Анфисой моей', - пропел он неожиданного для самого себя, зажмурив глаза, как кот.
   
   Его призыв закружил вокруг Анфисы. Она встрепенулась, засуетилась у плиты, стала готовить, жарить, парить, резать, укладывать еду в герметичную тару. Забыв о гордости, она думала только о своем голодном, единственном мужчине. Она взяла в руки кладь с едой, и внезапно опустилась на стул, словно раздумывая о чем-то горестном, потом улыбнулась себе любимой, и вышла из квартиры с едой для любимого человека.
   
   Платон ждал ее. Он физически ощущал, что его любимая еда сама к нему едет, идет, взлетает в скоростном лифте. Он просто подошел к двери и открыл ее. Точно, его Анфиса шла к нему из лифта. Он схватил ее тяжелую сумку, прижался щекой к ее щеке, вдыхая ее запахи косметики и, приготовленной пищи.
   'Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок' был проверен Анфисой на личном опыте. Любовь после хорошей еды - святое дело, даже естественное. Спальный мешок так и лежал по центру комнаты с великолепными стенами, украшенными по замыслу дизайнера, сытого до последней степени.
   У спального мешка есть хорошее свойство - он не скрепит, он безразмерный, поскольку части тела, не вмещающиеся на его поверхности, спокойно могут касаться пола.
   
   Само собой Анфиса следила за своей внешностью, но она вполне допускала некую пышность своих форм, не накаченную хирургом, а естественную от хорошей еды. Телевизионные дамочки доходяги никогда бы не смогли сами сделать то, что умудрялась сделать Анфиса.
   ' В здоровом теле - здоровый дух', - вот ее девиз существования. Она твердо знала по опыту прежнего поколения, в котором проповедовали тощих девиц, что в любовном плане их молодость была скоротечной, а старость преждевременной. Не верите? Опыт показывал, что худые дамочки от диеты, худо и заканчивают. Губки накачают там и тут, а здоровье при этом откачивается.
   Анфиса была натуральной от природы, любила готовить, любила кормить, любила - любить, и быть любимой. Она была деятельной натурой. Да, могла быть грубоватой, а кто не ругался? И вы не ругайтесь. Но если в кастрюле поднялось давление, пар надо сбрасывать.
   
   Платон уснул на спальном мешке.
   Анфиса от твердой постели отлежала бока, подняться с пола ей помог звонок. Она подошла к двери, посмотрела в глазок, увидела нечто тощее и невысокое. Открыла дверь. Перед ней стояла худосочная женщина. Анфиса даже не удивилась, ведь она только, что вспоминала ее худым словом.
   - Простите, Платон дома? - пропищало нежное создание.
   - Милочка, зачем он вам? - сурово спросила Анфиса, извергая пламя ненависти из глаз.
   - Я не Милочка, меня зовут Лена, - пропищала девушка голосом снегурочки из сказки. - Так это вы вывезли у Платона мебель из комнаты, - пропищала она храбро.
   - Не пищи, уши режет! - возмутилась Анфиса. - И давай дуй отсюда, пока я из тебя щепочек не наделала!
   - Фу! Какая вы злая! Платон на полу спит? Так нельзя поступать с ним! Он хороший, - проговорила девушка, отступая к лифту.
   Из лифта вышел Родион, но, увидев Лену, он закричал:
   - Леночка, опять ты к другу моему ходила? Я тебя предупреждал, чтобы ноги твоей не было у его порога. Я следил за тобой, - проговорил он гневно.
   
   Анфиса, увидев, что опасность в лице соперницы миновала. Она захлопнула дверь квартиры. Оставшись наедине с Платоном, она почувствовала угрызения совести. Мебель надо было возвращать, но возвращать было нечего, она прочно встала на другие свои места. Ничего не оставалось, как купить нечто новое. Анфиса прошла по квартире, мельком взглянув на цветовую гамму помещений, и полетела на любимом воздушном трамвайчике в магазин с кратким названием 'Уют'.
   Кто бы удивился, но она не выразила удивления, обнаружив в качестве продавца мебели молодого человека Лены. На нем висела табличка с именем 'Родион'. В голове у Анфисы всплыло в памяти, что она правильно назвала Леночку Милочкой. Есть у нее чутье на такие вещи. Купила Анфиса новую мебель, посмотрев на образцы в магазине. Пока она ехала домой, к ней со всех сторон от производителя везли мебель. Прибыли они к дому практически одновременно. Платон проснулся от шума. Рабочие в униформе вносили в дом новую мебель.
   
  Все встало на свои места. 'И стали они жить и добра наживать'
   Однажды Платон принес Анфисе в подарок шесть стульев. Она искренне удивилась подарку, в их маленькой квартире один стул поставить некуда, а ей принесли шесть стульев! У них маленькая квартира, и она так хотела сделать ее красивой! А вместо этого все свободное время у нее уходило на приготовление пищи для Платона.
   Еще он принес каталог антикварной мебели. Она долго его рассматривала, и смутно чувствовала в душе непонятную тревогу. Анфисе очень понравился журнал, а особенно мебель в журнале. Ей захотелось жить среди этой мебели! Да, где ее взять? И главное, на какие деньги?
   Минутная музейная слабость к золотым вензелям неизбежно переходила в жизненную потребность. Анфиса всегда жила среди прямоугольных домов или прямоугольной мебели простой до примитивности. Получалось, что до двадцатого века создавали мебель, радующую глаза, хотя бы небольшой части общества, а потом все исчезло и перешло в музеи. А Анфисе так хотелось чего-нибудь золотого и с вензелями! Из-за этой потребности у нее всегда было смутное желание побывать в прошлом веке, и она ходила по музеям. А, где еще найти остатки прошлой жизни?

  Анфиса купила золотистую краску, поставила ее перед глазами в надежде, что так быстрее придумает, как ее использовать. А в душе у нее было пусто, пусто, до отчаянья и головной боли: у нового, благородно изогнутого стула две ножки постоянно выступали вперед. И куда они бежали? А сделан он был так, что в его сидении можно было только сокровища прятать.
   Да, где их взять? Сокровища. И в голове нет ничего, кроме этой самой головной боли, а когда сидишь на этом стуле, то мысли лучше функционируют. А на старом стуле - мысли старые, или в голове пусто, и желания спят. Нет желаний.
   Анфиса коснулась обивки стула рукой. У нее появилась мысль продать этот стул и его братьев за большие деньги. Ее вчера попутным ветром занесло в антикварный магазин мебели, и она увидела цены на очень старую мебель. Цены ей понравились, а дома у нее без толку стояли шесть стульев с изогнутым профилем, обтянутых шелком.
   Она взяла в руки банку с золотой краской, взболтала жидкое золото, задумалась на секунду, и полиэтиленовой пленкой обтянула шелк, и из пульверизатора покрыла дерево стульев золотой краской. И залюбовалась своей работой, потом решительно набрала номер телефона:
   - Платон, будь человеком, на твоей фирме есть камеры тепла и холода. Я помню, ты о них говорил. В камеру стул влезет?
   - Анфиса, ты чего опять придумала на мою голову?
   - Я, что деньги у тебя прошу? Нет. Я прошу взять новый стул, погреть его и заморозить, раз десять и все.
   - Понятно. Понимаешь, дорогая моя, так поступают с иконами, но не со стульями!
   - Родной мой, я не умею рисовать иконы! Я стул покрасила золотой краской, только олифы у меня нет, чтобы его покрыть.
   - Ладно, возьму стул, погрею, заморожу. Но претензии по его внешнему виду не приму.
   - Спасибо, а шесть стульев возьмешь?
   - Радость моя, у меня солидная фирма, один чужой стул я смогу оправдать, сославшись на то, что его склеиваю, но шесть стульев...
   - Возьми один стул, склей его. У стула на самом деле передние ножки от задних ног постоянно вперед уходят. Я уже их склеивала.
   - Анфиса, слышу нормальную речь, склею стул и проведу испытания клеевого шва в дереве.
   - Платон, спасибо! Ты настоящий мужчина!
   
   Платон принес стул на испытательный стенд. Работница стенда согласилась помочь испытать клеевой шов в стуле. Стул ей очень понравился, и она вполне понимала желание Платона склеить его качественно. Через пару суток Платон вернул стул Анфисе. Она ойкнула и радостно покрутила стул на одной ножке.
   - Анфиса, чему радуешься? На стуле сидеть можно, но обивка несколько сжалась, само дерево слегка потрескалось, верхний слой покрытия вообще стал в мелких трещинах, надо заново красить.
   - Платон, на этом стуле у меня в голове рождаются славные мысли, спасибо!
   - Тебе видней. Я сделал то, что ты просила. Сиди на стуле и мысли. У меня сегодня много работы, стул я тебе привез. Все, я уехал. Пока.
   - Счастливо, родной! - Анфиса расплылась в радостной улыбке, закрывая дверь за Платоном. Она подошла к стулу, взяла его и понесла к соседке.
   Соседка, пожилая, приятная женщина, встретила ее спокойно.
   Анфиса высказала свою просьбу:
   - Инесса Евгеньевна, помогите, пожалуйста! Мне от бабушки достался один старый стул, я его выкинуть хотела, потом мне так понравился его изгиб, что рука не поднялась.
   - Конечно, Анфиса, я помогу тебе, но чем? Почистить его?
   - Что вы, ни в коем случае! Вы его сдайте в свой антикварный магазин, только не трогайте его. Я его сама довезу до магазина.
   - Анфиса, я никогда ничего подобного не продавала. Получится ли продать ваше наследство?
   - Инесса Евгеньевна, бабуля мне рассказывала, что этот стул ей достался от ее бабушки, он у нее стоял в кладовке.
   - Видно, что стул старый, забыли его вовремя выбросить.
   - Ладно, не надо его продавать, я просто хотела вам показать бабушкино наследство.
   - Анфиса, я думаю, что ты пошутила, насчет антикварного магазина.
   - Простите, за беспокойство, - сказала Анфиса и спиной, неся стул, вышла из квартиры матери Платона.
   
   Дома она перевернула стул, оторвала пожелтевшую этикетку, еще раз осмотрела стул, поставила его в угол. Затем она вынесла из комнаты пять стульев собратьев, и без стульев поехала в магазин на новом автомобиле.
   - Вас что-то у нас заинтересовало? - спросил вездесущий продавец консультант Родион.
   - Вы мне вчера понравились, - ответила Анфиса, кокетливо улыбаясь продавцу.
   - Меня среди антиквариата и мебели обычно не замечают, - хмуро ответил молодой человек.
   - Что вы сегодня вечером делаете? - спросила она мужчину.
   - К вам еду, я правильно понял? - усмехаясь, ответил продавец, - Рабочий день через полчаса закончиться. Только мой визит вашему мужу может не понравиться.
   - Можно я похожу пока по магазину, а потом поедем ко мне.
   - Ходите, смотрите, это не запрещено, сами понимаете, - предложил вежливо Родион.
   Анфиса два раза обошла торговые залы, потом вышла из магазина, и села в автомобиль. Она с тоской подумала, что делает глупость. Ей захотелось уехать от магазина куда подальше, но на крыльце показался продавец Родион.
   - Идите сюда, - позвала Анфиса, открывая дверцу машины.
   - Женщины меня еще не возили на машине, - сказал он, глядя, на машину.
   - Времена меняются, я давно за рулем.
   - Что мы у вас делать будем? Мы недавно знакомы. Я понял, вы хотите оценить свой антиквариат!
   - Мы уже знакомые, а антиквариата у меня никогда не было, мебель современная, покупала ее у вас, когда вы в мебельном магазине работали.
   - Хороший ответ, а я подумал, что вы заманиваете меня в дом, как оценщика старой мебели.
   В подъезде Анфиса столкнулась с Инессой Евгеньевной. Пожилая дама улыбнулась и вопросительно посмотрела на Родиона, но промолчала.
   Родион прошел в квартиру и воскликнул:
   - Я прав, вы меня привезли оценивать этот стул, - он подошел к стулу, - а, что неплохой стульчик! Прямо скажем неплохой!
   - Вы проницательны, - сказала Анфиса с некоторым внутренним раздражением, ей показалась, что афера себя не оправдала.
   - Продать?
   - Нет, он мне дорог, как память.
   - Все так говорят и продают, а покупатели эту память покупают. Сказать вам цену на этот стул? - и он назвал цену.
   - Так мало?
   - Вот видите, из-за стула вы меня привезли! А мало стул стоит потому, что без легенды и тянет на позапрошлый век.
   - Правда, что ли?
   - А, вы, что не знали что стул восемнадцатого - девятнадцатого века?
   - Нет, на самом деле я его принесла из бабушкиной кладовки. Мне его профиль понравился, изогнутость ног и спинки. Я с детства этот стул помню. Я на нем сидела, когда к бабушке приходила пить чай с вишневым вареньем. Дома у нас варенья никогда не было, - увлеченно врала Анфиса, и сама верила своим словам.
   - С какой грустью вы говорите, и так красиво, но вспомнили бы лучше историю стула до варенья с чаем, или вспомните, что бабушка говорила о своей бабушке.
   - Не помню, мне это было неинтересно.
   - Тогда дороже не продать. Я сейчас уйду, а вы стул сами привезете, а мы его продадим. Вот и вся любовь - на один стул. Я без обиды говорю, вы не первая клиентка в моей работе, которая меня увозит на оценку антиквариата под предлогом интереса.
   Родион ушел.
   Анфиса села на диван, еще раз посмотрела на стул и рассмеялась:
   - Это ж надо! Восемнадцатый век!
   Она позвонила Платону:
   - Платон, спасибо, родной мой, за стулья восемнадцатого века!
   - Анфиса, ты откуда узнала, что они из восемнадцатого века?
   - Твой друг оценщик сказал.
   - Ты бедствуешь, моя радость? Я купил стулья, а ты их продаешь? Ну, ты даешь!
   - Так получилось. Стулья на самом деле из гарнитура восемнадцатого века?
   - А ты вспомни, где я работаю! Я теперь работаю на частной мебельной фабрике. Мы изготавливаем мебель на заказ малыми партиями. Как-то нас попросили сделать гарнитур из восемнадцати стульев, типа стульев восемнадцатого века. Я ездил по музеям. В музее великого писателя нашел этот стул. Мы по этому стулу выполнили заказ, а заказчик оплатил двенадцать стульев. Шесть стульев я купил по цене с большой скидкой, и тебе подарил.
   - Вот теперь спасибо. А ты знаешь, что я могу один стул продать, как антиквариат восемнадцатого века? Ты лучше скажи, где находится музей, в котором ты стул срисовал?
   - Я соскучился, приеду и все расскажу.
   - Резонно, приезжай, хоть сейчас, - сказала Анфиса, и положила трубку телефона.
   
   Анфиса спрятала стул, прошедший испытания на стенде. Пять стульев она распределила по квартире так, чтобы их число не сразу определялось. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что красивее быть необязательно и побрела на кухню готовить ужин для любимого мужчины. Дети у них пока не появились. Платон хотел детей, бредил продолжением своего рода. Анфиса упреки на эту тему не выносила. Она привыкла к его дарам. Они ее устраивали.
   Платон был гибким мужчиной, легким на подъем. Вес на его теле так равномерно распределялся, что он казался просто прекрасным, что Анфисе весьма импонировало. Он знал и чувствовал дерево в любом его проявлении, но что касалось техники, тут у него был полный провал. Машину водить он умел, но без особой легкости, хотя имел права на вождение. Вообще он весь был отголоском прошлых веков. Последнее время он воспылал любовью к Анфисе. Она пыталась увильнуть от его назойливой любви, но чем больше она его отсылала, тем настойчивее он становился.
   А если Платон любил Анфису, то кто из них сильнее любил? Непонятно. Она могла бы с ним и на футбол пойти, но он - ни рыба, ни мясо и за футболистов не болел. А у Анфисы даже шарфик фирменный есть. Не болельщик он, а наглый, молодой муж, за это Платон Анфисе и нравился.
   Как-то они были на ночной дискотеке. Музыка гремела, цветомузыка вращалась и посылала импульсы в толпу танцующих людей. Анфиса танцевала так, что от нее постепенно все отпрыгивали в сторону. Она же почти настоящая танцовщица и на нее интересно смотреть. Он остановился и посмотрел на ее танец, за ним остановились все, и Анфиса вытанцовывала в одиночку. На нее нашло вдохновение танца! Приятно! Анфиса находилась в центре внимания публики, в центре цветовой настройки танцевального поля, в центре музыки. Подошел к ней Платон после танца, и они пошли на улицу. Погода прохладная. Нуль или ноль градусов. И они два нуля. О том, что он единица она узнала позже, когда перестала вспоминать золотую отливку с янтарями.
   Но сейчас не об этом.
   Инесса Евгеньевна проглотила стальную коронку вместе с сушеными абрикосами. Тронула она языком десну и обнаружила пустоту, а коронка уже согнулась внутри абрикосы и проскочила в желудок. Жесть. Зуб она по глупости обтянула железом, послушавшись старших товарищей, говорящих, что так остаток зуба надежней сохранится. Металлическая коронка пустилась в плавание по организму, и она физически ощущала ее место очередной стоянки. Она трепетала от страха, что может умереть от этого тонкого металла. Захотелось ей поехать к черту на рога. Но она никуда не уехала пока не сделала снимок, и пока ей не сказали, что металлической коронки в ней уже нет.
   На радости она сделала генеральную уборку в своей квартире, давно она так славно не трудилась. Ее радость омрачилась тем, что она заметила перекошенный ящик в столе Платона. Сын такой аккуратный человек и перекошенный ящик! Она попыталась его открыть. И услышала глухой звук металла об пол...
   
     Есть три сферы жизни: вода, земля, космос. Анфиса знала, что работать надо на противоположности, значит, людские взгляды надо опустить на дно! И, что? Точно, некий бизнесмен решил поиграть в капитана Немо! Он купил себе не яхту, этим никого не удивишь, а подводную лодку. Подводная лодка бизнесмена отличалась от военной подлодки, как дворец от казармы. Можно удивить бизнесмена в подводном мире, но он жадный и сенсации на поверхность может не выпустить. И это не мысль. Мысль разработать мебель для подлодки.
   Нечто подобное думала Анфиса, пока ставила рыбу, залитую майонезом в духовку. Платон любил картофельное пюре со сливочным маслом и молоком, этим она и занялась...
   Накануне он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Она открыла дверь своему снабженцу, и вновь пошла на кухню. Он сам знал, что ему делать с овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно.
   Анфису устраивала домашняя любовь без особых требований.
   - Анфиса, я смотрю все стулья на месте.
   - Платон, а куда им деваться, все они здесь, - сказала она, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем фигуру.
   - Как ты хороша в платье! А то ходишь в брюках, словно ты не женщина!
   - Я для тебя платье надела.
   - А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
   - Ой, Платон, то-то мне на этом стуле хорошо думается!
  - Угодил, стало быть, и то славно.
   
   Через некоторое время Платон бросил Анфису по неизвестной для нее причине, и вернулся к матери, видимо, у нее квартира была больше.
   - Привет! - воскликнул Платон, встретив на лестничной площадке Анфису. - Я соскучился.
   - Быть не может, - без эмоций возразила Анфиса.
   - Это правда.
  - Платон, ты променял меня на пластиковые окна и большую квартиру! Кто из женщин дает тебе больше денег, с тем ты и живешь, даже если это собственная мать! Она поставила в квартире окна, и ты послал меня к черту! - Воскликнула Анфиса в сердцах. - Что молчишь? Купил себе пластиковую куклу для любви? Жесть! - подумала Анфиса, и пошла дальше, у нее не было денег на покупку Платона. Она представила, как он в магазине, купил куклу. И пропела мысленно: 'Секс топ, секс топ, секс топ, секс топ.
  Платон после своего ухода от Анфисы действительно перешел жить к матери.
   
  Поскольку квартиры располагались на одной лестничной площадке, то появление Степана Степановича в квартире Анфисы соседи заметили. Но Инесса Евгеньевна ради сохранения своей внешности, мускулом на своем лице не дрогнула. Да и Степан Степанович при встрече спокойно пожимал огромную руку Платона.
   A-у, люди! - хотелось крикнуть Инессе Евгеньевне, когда она одна сидела в большой и пустой квартире. Когда женщина дома одна ей прислуга не нужна, она влачит ленивое состояние. Она занималась тем, сем, потом ей это здорово надоело. Одним словом - никого дома, надо же было ей придумать себе такой ленивый выходной день!
   Инесса Евгеньевна, директор антикварного магазина, таким образом, отдыхала от людей и суеты. Она достала обруч, и стала крутить его вокруг своей талии в шестьдесят сантиметров. У нее замечательные ногти. Великолепная грива толстых волос украшает ее голову, которые она мыла два раза в неделю, и они прекрасно лежали в прическе, и жирными не становились. Бог ее не обидел. Иногда она считала себя излишне худощавой. И вот такая женщина, с огромными серыми глазами и миловидным лицом, сидела дома по собственной инициативе и страдала от безделья, ею же созданного!
   Поэтому Инессу Евгеньевну вполне устраивало возвращение сына из соседней квартиры, с ним она становилась более обеспеченной. Его деньги шли в общий карман семьи из двух человек, деньги Анфисе он не давал.
   
   Анфиса почувствовала нехватку денег с тех пор, как от нее ушел Платон, но просить деньги у него она не могла; вот и пошла на аферу со стулом, а стул и впрямь оказался родом из восемнадцатого века, можно сказать почтенной копией стула знаменитого писателя!
   Вот тебе и легенда, - подумала Анфиса, - и придумывать ничего не надо, это на самом деле копия стула великого писателя восемнадцатого века! Надо только каким-то коленом к этому писателю примазаться, как масло на хлеб. Анфиса обошла домашнюю библиотеку, обнаружила одну книгу великого писателя, прочитала биографию. Все складывалось лучшим образом, они с писателем жили почти рядом по меркам огромной страны. Так, что там бабка о своей бабке могла сказать? Это надо было придумать. Анфиса окунулась в книгу писателя, бывшего владельца настоящего стула.
   На ее счастье или несчастье Степан Степанович явился к ней выговориться. Он посмотрел на Анфису, читающую книгу и совсем забывшую про него, собрал со стола посуду после ужина, и стал ее мыть. Вот и вся любовь, - думал он, водя губкой в пене по тарелкам, и смывая с их боков пену водой.
   Платон шел с работы, задумался да и позвонил в дверь, можно сказать по привычке. Дверь открыл Степан Степанович в переднике, пена на руках указывала на его домашний труд в квартире его бывшей жены, что Платону было хорошо знакомо.
   - Привет, - сказал Платон, - Анфиса дома?
   - Где ей еще быть? Книгу читает, - ответил Степан Степанович, полностью закрывая собой дорогу в квартиру.
   - Я по привычке нажал на звонок, домой иду, - сказал Платон и стал открывать соседнюю дверь ключом.
   
   Заказчиком стульев восемнадцатого века, был тот самый продавец из антикварного магазина. Звали его Родион. В магазине один покупатель забыл буклет с фотографиями усадьбы писателя. Родиону один стульчик на буклете очень приглянулся. Он его и заказал в фирме Степана Степановича, а Платон ездил в усадьбу и снял размеры с оригинала. Еще Родион был наслышан, что есть испытательные стенды, на которых можно провести процесс старения изделий, в том числе и мебели. Он хотел купить себе машину с большим багажным отсеком для перевозки мебели.
   Директором антикварного салона мебели в то время работала Инесса Евгеньевна, именно она обмолвилась Родиону о стендах, которые были на фирме Платона. Родион покаялся, что стульчики он заказал, она его пожурила и похвалила, так они сообща купили двенадцать стульев, и положили их на склад. Шесть стульев прошли несколько иной путь в доме Анфисы.
   Инесса Евгеньевна сразу сообразила, что Анфиса пошла правильным путем по старению стульев, дальше они сами с Родионом справились с двенадцатью стульями...
   Кстати, о старении, перед Инессой Евгеньевной лежал график ее личного старения, его знакомый экстрасенс составил. Что было, что будет, да, именно, что будет, в плане ожидаемых болезней. А, что, очень похоже. Инесса Евгеньевна от кривой своей старости особо не отклонялась.
   Получается, что жизнь похожа на гладиолус, бутоны раскрываются снизу, и, постепенно подбираются к верхушке цветка. Гладиолусы бывают маленькие, с небольшим количеством цветков, а бывают породистые, ну очень большие. Каждый цветок что-то да обозначает, чтобы он не обозначал, а смысл один - больше цветков - длиннее жизнь. Инесса Евгеньевна претендовала на большую жизнь, то есть на большой гладиолус, вредных привычек у нее не было, а это сразу давало значительный довесок к возрасту.
   Инесса Евгеньевна, женщина от природы властная, но сыну подчинялась с полуслова. Она переживала первый кризис старости, костная система у нее стала выходить из подчинения. Она перечитала все статьи по поводу болезней ног, больше всего ей понравилась одна статья о том, как сохранить кальций в организме: и она бросила пить кофе, на этом она решила, что все рекомендации статьи выполнила, и кальций будет у нее в норме. Она купила упаковку кальция из 20 таблеток, выпила четвертую часть таблеток, запила водой и отключилась. Выспавшись, она принялась за уборку квартиры. Иногда ее доставали боли, но она упорно двигалась, ведь недаром женщины пожилого возраста идут в уборщицы или помогают убирать квартиры своим продвинутым детям! Как ни странно, но именно это и есть народный секрет женской живучести.
   
   Анфиса проблемами старшего возраста особо не страдала, она лежала и читала книгу писателя восемнадцатого века, у которого еще при его жизни был стул восемнадцатого века. Она изо всех клеточек своего серого вещества мозга, пыталась найти нечто общее между своими предками и великим писателем прошлого, пока ей это не удавалась.
   Внезапно Анфиса почувствовала, что строчки книги уходят в темноту. Она подняла голову от книги, посмотрела на источник света, но вместо, торшера у дивана, обнаружила огромную фигуру Степана Степановича.
   - Заметила, наконец, что я здесь! Анфиса, я к тебе пришел, а не к посуде, ее я уже вымыл.
   - Простите, Степан Степанович, я забыла, зачиталась, ушла в прошлое.
   Степан Степанович медленно опустился на колени, сложил свою огромную голову на ее грудь, слегка поводил волосами по платью, как гигантский кот.
   Молодая женщина не выдержала и погладила большую голову мужчины.
   Он медленно стал подниматься, и с необыкновенной прытью барса, перемахнул через нее, и оказался лежащим с другой стороны платья.
   Анфиса повернулась к Степану Степановичу.
   Он сжал ее платье со всех сторон своими огромными руками.
   Она утонула в объятиях мужчины, продолжая держать в одной руке книгу.
   - Да выкинь ты эту книгу! - в сердцах воскликнул Степан Степанович.
   Анфиса разжала пальцы. Книга выпала из ее руки. Свободной рукой она обняла мужчину.
   - Так-то лучше, - проворчал он, невольно освобождая ее колени от домашнего платья.
   - Степан Степанович, может не надо?
   - Еще чего! Мы взрослые люди. Муж тебя бросил. А ты лежишь тут передо мной слегка платьем прикрытая, вся изогнутая по профилю, ножки свои голые демонстрируешь, а потом, говоришь: не надо, Степан Степанович.
   Анфиса поняла, что никто ее возражения не услышит, и откинулась на спину. Она выгнулась, как кошка, прощальным взглядом встретилась с торшером и выключила свет.
   - Свет-то чем тебе помешал? Или я тебе не по нраву пришелся? - спросил Степан Степанович и уверенным движением расстегнул молнию на платье.
   Женщина села и стянула с себя платье, ее ноги были в руках мужчины. Она и встать не могла, но подумала, что сама на стул стала похожа с вытянутыми руками, словно они спинка стула с чехлом из платья.
   Наконец платье опустилось на пол.
   Тут же властные, мощные руки вцепились в скромную верхнюю полоску с двумя выступами, и слегка подергали маленькую вещичку.
   Она еще раз села, изображая стул, сняла и эту одежку.
   Руки мужчины довольные до безобразия взяли в свои руки верхние, чувствительные выступы на ее теле, сжали, потом нежно - нежно стали проводить местный массаж чувствительных участков тела, освобожденных от ткани. В какой-то момент времени рукам это надоело, и они бесцеремонно полезли к ногам. По этой дороге руки столкнулись с еще одной тоненькой одежкой. Руки нервно дергали несчастную тряпочку.
   Анфиса выкрутилась из последней одежки, оставив ее в руках мужчины.
   И, тут же огромная масса тела взлетела над ней в порыве человеческих чувств.
   А ей очень захотелось выкрутиться из-под этой массы тела, но она практически подчинилась...
   
   'Еще немного, еще чуть-чуть' и две массы тел объединились бы в одну, но как - будто кто свыше, сообщил об этом четырем людям сразу:
  - некто позвонил в дверь,
  - зазвонил телефон,
  - запели на разные голоса два сотовых телефона.
   
  Пара распалась на две части.
  Степан Степанович поднял свое огромное тело и рванул к личному сотовому телефону.
  Анфиса на три части разорваться не могла. Она стала собирать в кучу свои вещи, потом пошла за халатом, потом рванулась к телефону, а сотовый сам замолчал, оставив номер звонившего человека...
   
   У двери стояла Инесса Евгеньевна:
   - Анфиса, давай свой стул. Я его продам, есть покупатель на старый стул.
   - Я раздумала его продавать, Инесса Евгеньевна, мне на нем хорошо думается.
   - А кто там у тебя по телефону говорит? Платон дома сидит. А ты чего такая лохматая и лицо у тебя красное, возбужденное...
   - Я вам потом объясню, - сказала Анфиса и попыталась свекровь отодвинуть от двери.
   - Ты чего, Анфиса, я тебе помешала?
   - Нет, я стул не продаю, тема исчерпана.
   - Анфиса, с кем ты там говоришь?! - прокричал Степан Степанович и высунулся в прихожую.
   - Анфиса, ты не одна! - вскричала Инесса Евгеньевна, - а как же мой Платон?!
   - Платон деньги отдает вам? Значит, и живет у вас, а я сама по себе.
   - Бабы, что за разборки, в такое время?! - зашумел недовольный ситуацией Степан Степанович, - что за ерунду вы говорите?
   Инесса Евгеньевна слабо, но стала соображать, видимо на ее гладиолусе очередной цветок распустился:
   - Ухожу, ухожу, - сказала женщина и резко прикрыла входную дверь.
   
   Платон сидел с двумя телефонами: сотовым и обычным, глаза у него были грустные, грустные. Ему было очень плохо.
   - Платон, - сказала вошедшая в квартиру Инесса Евгеньевна и замолчала.
   - Мама, ты, что-то сказать хотела? Анфиса отдала тебе старый стул?
   - Ей не до стула, я так поняла ситуацию в ее доме. Она стул не хочет продавать. А ты откуда про стул узнал?
   - Анфиса мне стул отдавала склеивать, а потом мы провели серию климатических испытаний с этим стулом по ее просьбе.
   - Понятно, а мне сказала, что стул ей от бабушки достался. Платон, ты не мог бы еще двенадцать стульев подвергнуть этим самым испытаниям, которым подвергли первый стул?
   - Мать, ты чего? Анфиса просила еще для пяти стульев провести цикл испытаний, а ты уже двенадцать стульев предлагаешь, не много ли тебе?
   - А жить всем хочется. Трудно помочь? Хочешь, я выступлю официальным заказчиком этих самых испытаний над стульями, только надо все сделать так, как было со стулом Анфисы. Стул замечательно смотрится.
   - Не понял...
   - Ты давно был в антикварном магазине?
   - Я туда вообще не хожу.
  - Зайди, посмотри, чем торгуем. Где на всех покупателей антиквара найти? Вот, сами и придумывает вар-антиквар.
  - Прости, не сразу понял. Ладно, испортим твои стулья по полной программе. У нас все записано. Кто-то у Анфисы есть? Она тебе говорила?
   - Нет, я у нее никого не видела и ничего про других мужчин не слышала.
   - А мне, показалась, что у нее вместо антикварного стула славянский шкаф завелся.
   - А шкаф в твою печь не влезет? Мы бы шкафчики сделали...
 
   Анфиса словно очнулась ото сна, и внимательно посмотрела на Степана Степановича так, словно холодным душем его облила:
   - Степан Степанович, шел бы ты домой, ну не люблю я тебя.
   - Чего глупость говоришь, на ночь глядя? Куда я пойду? Мне и тут нравится.
   - Зачем ты ко мне банным листом прилип? Я думала, что Платон ушел, я одна поживу.
   - Это его мать приходила? Красивая женщина!
   - Шел бы ты к ней что ли.
   - А возьму и пойду, вдруг не прогонит, - сказал Степан Степанович, надевая рубашку.
   - Ты, что - всеядный? Тебе все равно кто и с кем? - спросила Анфиса, застегивая молнию на халате и надевая тапочки на ноги.
   - Не знаю. Меня бабы боятся, или боятся, что прокормить не смогут.
   - Скорее последнее. Оделся? Счастливо! - сказала Анфиса, не думая о последствиях.
   Степан Степанович вышел из квартиры Анфисы, даже не думая на нее обижаться. И позвонил в соседнюю квартиру.
   Дверь ему открыл Платон:
   - Вы к кому пришли? - спросил он недоумевая.
   - Я пришел к вашей маме. Мне с ней поговорить надо. Я для ее магазина мебель делал.
   - Что вы говорите! Только без меня, - сказал Платон и вышел из открытой двери, и тут же позвонил в дверь Анфисы.
   
   Анфиса посмотрела в глазок, увидев знакомый силуэт Платона, открыла дверь.
   - Привет, Платон!
   - Да мы сегодня уже виделись, просто день выдался длинный.
   - Ты прав, проходи, садись.
   - Можно, но не на стулья восемнадцатого века.
   - Чай с лимоном пить будешь? У меня вафельный торт есть.
   - Давай чай, если больше нечего дать.
   - Я спать хочу, день трудный был. Сам чай нальешь? Все на кухне.
   Платон пошел на кухню, походил, покрутился, вернулся в комнату.
   Анфиса спала...
   
   В кресле тихо спал Платон, равномерное дыхание мужчины не нарушало общий покой комнаты. Анфиса, проснувшись сквозь остатки сна, пыталась вспомнить, кто в ее комнате спит? Она чувствовала второе дыхание. За окном светлело. Она перевернулась на другой бок и увидела спящего в кресле бывшего мужа. Его не было несколько месяцев, и она успела от него отвыкнуть, но родные флюиды любимого человека вновь стали тревожить сонный покой.
   Платон открыл глаза:
   - Привет, Анфиса. Проснулась? Я тут, как твой сторож сижу, точнее охранник, от Степана Степановича стерегу.
   - Доброе утро, если не шутишь. Еще есть время поспать, ложись на постель.
   - Ты не прогонишь? От тебя все можно ожидать, устал жить гонимым мужем. Я еще не выяснил, что здесь делал Степан Степанович. Вы с ним спали? Вот на этой постели?
   - Платон, 'что было, то было, и нет ничего, люблю, как любила, тебя одного...'
   - Опять на песни перешла вместо слов, а я возьму и лягу, рядом с тобой.
   Анфиса вся потянулась, перевернулась, укрылась одеялом.
   Платон прошел в ванную, пошумел водой, вернулся и скромно лег на спину, на краю широкой кровати, потом не выдержал, повернулся и нырнул под одеяло к бывшей жене. Они обнялись порывисто, страстно и привычно...