Лошадиный рай

Считается, что команчи стали первым степным племенем, которые в полной мере использовали возможности лошади. Они являлись  и источником лошадей для других племен, выразивших желание перейти к охоте на бизонов, в том числе и на своих врагов. От команчей  получали мулов владельцы хлопковых плантаций Юга, и лошадей те, кто заразился «золотой лихорадкой» 1849 г. По этой причине команчи являлись едва ли не самым влиятельным племенем Равнин.
В начале XIX в., они стали подлинным бичом техасских скотоводов, когда их собственность угонялась тысячами голов и перепродавалась в Нью-Мексико. Причиной большинства этих войн служила зависть к богатствам команчей, а поводом – кража  их лошадей.
Команчи были шошонами, которые, получив лошадей, ушли в центральные и южные равнины. Их система ценностей и философия зарождались еще в суровых условиях Большого Бассейна (Юта и Невада). Около 1500 г. (возможно, и раньше) несколько больших групп восточных шошонов решили начать новую жизнь и отправились в северную часть равнин. Со временем они расселились по огромной территории вплоть до безлесных областей Альберты и Саскачевана. На равнинах их жизнь улучшилась, но все еще оставалась тяжелой. Охотиться на бизонов пешком было не только трудно, но и смертельно опасно, к тому, же возникали частые столкновения с  индейцами-черноногими, кроу и степными апачами. Однако в последней четверти XVII в. произошло событие, которое внесло в ситуацию на равнинах значительные изменения. В 1680 г. индейцы-пуэбло подняли восстание против испанского владычества и одержали решительную победу. Испанские поселенцы толпами бежали из Нью-Мексико, бросая свое имущество. Тогда команчи и обзавелись своими первыми лошадьми. По одной версии, они достали скакунов у юта, по другой, что у апачей, но в любом случае, ни обстоятельств, ни точной даты этого судьбоносного события установить невозможно. Сами команчи быстро забыли о том, откуда лошадь пришла к ним. Жизненный опыт подсказывал индейцам, что тот, кто тратит время на бесполезное мудрствование (и в том числе воспоминания о прошлом), обречен на голодную смерть. Кое-кто из них даже всерьез полагал, что кони были всегда, еще до прихода испанцев.
Как бы то ни было, лошадь произвела на жизни команчей поистине революционное переворот. Охотиться на бизонов стало легко, а верховые воины получили огромное превосходство в битве. В искусстве верховой езды команчи скоро достигли таких высот, что кое в чем обогнали и европейцев. Они привыкали к новой жизни быстрее и не так болезненно, как их родичи –шошоны, поэтому приняли решение отделиться от них и пойти на юг. Историки считают, что там их привлекали неисчислимые стада бизонов. Однако достаточно дичи, чтобы прокормиться, водилось и на прежней родине, у р. Платт. Скорее всего, настоящей причиной стало желание приблизиться к «лошадиному раю» Нью-Мексико. Можно считать, что практичные команчи собрались заняться лошадиным бизнесом.
Современник вспоминал, что на юге самыми большим табунами владели команчи и кайова. Самые удачливые воины команчи имели табуны от 50 до 200 голов. Лошадей они выменивали на ружья, боеприпасы, табак. В этом они добились поразительных успехов. Команчи не только разработали настоящую школу верховой езды, на которую равнялись все окрестные племена, они научились и разводить лошадей. При отборе важную роль играла окраска, особенно ценились пегий цвет и полосы. Коней покупали, разводили, захватывали на войне и, конечно, похищали в больших количествах, и так смогли скопить огромные табуны. К началу XIX в. число лошадей у команчей уже превысило самые смелые мечтания соседних народов. Их язык превратился в универсальное средство делового общения на равнинах. По мере распространения культуры конных охотников на бизонов команчи находили все новых и новых торговых партнеров. Затем к ним присоединились и европейцы.  Сначала французы из Луизианы, затем американцы, причем команчей буквально засыпали заказами. В конокрадстве же, в этом национальном спорте степных племен, команчи тоже не знали себе равных. Когда из Нью-Мексико было угнано уже все, что можно, они переориентировались на Техас и Мексику. В 1775 г. испанский губернатор Нью-Мексико жаловался: несмотря на постоянный подвоз лошадей из Мексики: «… команчи крадут их столько, что ему даже не на кого посадить карательную экспедицию».
Еще один современник свидетельствовал: «…команчи тратят огромную часть времени на попытки захватить лошадей у врагов…Эти люди живут в постоянном страхе потерять всех лошадей, которые являются их единственным богатством…»
У каждой большой и малой групп команчей были свои предпочтения относительно масти лошади. Пинто признавались лучшими у команчей. Они полагали, что смешение мастей свидетельствовало о слиянии  в одном животном лучших характеристик всех лошадей. «Команч никогда не будет держать жеребца, если он не пинто»,- отмечал современник.  Воины команчи практически не ездили на кобылицах и в бой отправлялись только на жеребце. Они ни когда не подковывали лошадей, закаляя боевых коней  жаром и дымом от костра медленно водя вблизи кострища. Кроме этого копыта лошадей команчи обматывали мокрой кожей, которая при высыхании плотно стягивала копыто. Команчи, дрессируя своих лошадей, учили их ушами показывать опасность. Если в пути появлялось какое-либо животное, лошадь попеременно водила ушами, если возникал человек – конь поводил обоими ушами. Со слов команчи это спасло многие жизни.   Команчи по праву считались лучшими наездниками равнин. Лошадью на полном скаку они управляли и без уздечки, использовали самодельные седла и стремена.
Стойбища команчи по описаниям современников на одну треть состояли из мулов, и команчи ценили последних зачастую гораздо выше обычных лошадей. Воины-команчи были эталоном конных воинов равнин.