Масяня

    Масяня.
Егор завернул самокрутку из собранных окурков, подкурил и сладостно затянулся дымом, закашлял.
-Дым есть дым, вот бы опохмелиться, - заговорила его подруга Светка, - да где взять. И «спонсоров» как назло никого нет.
- Рано еще. Видишь, люди на остановку только начали сходиться. Еще ни одного автобуса не было.
   Утро начинало властвовать округой. Солнечный свет рассыпался по городским кварталам, машины зашумели по центральной улице. Лучи улыбающегося солнца разбивались о росу, и она казалась изумрудной.
Егор радостно воскликнул:
- Вон подъехал на «пирожке»… ох, забыл, как его зовут, - на минутку задумался, но вспомнить имя так и не смог, только обронил кликуху,  -Масяня….
- Пошел к ларьку, - заметила Светка, - Значит, деньги есть. А ты его хорошо знаешь? Так попроси деньжат хоть на чекушку самогонки.
- Попробую.
   Егор подошел к «Москвичу» Масяни одновременно с ним.
-Здорово, браток! – бросил Егор.
- Здорово, - Масяня протянул руку, - здорово. Как поживаешь?
- Плохо. Спутался со Светкой, помнишь, которую звали Клеткой. А она же, если прилипнет, то ничем не отгонишь.
- Значит, бичуешь. Не слушаешь меня. Такие, как она, действительно, клетки: сами не живут, как люди, и другим не дают. Говори, что нужно? Помогу по старой дружбе.
- Третий день неевши, правда, выпивать за сданные бутылки доводилось.
- Эх - х, Егор, хороший ты мужик, да пропадаешь зря. С женой не помирился?
- Нет. Характер у меня тяжелый. Раз сказал, что не буду с ней жить, то все.
- Что ж, по – твоему, лучше шататься без дома, без тепла?...
- Выходит, так. Но жить с ней я не буду. Лучше помру где-нибудь под забором….
- Тебе еще жить да жить. Мужик в сорок лет, а говорит что зря, - Масяня достал сторублевую купюру и подал Егору,- Держи вот, на первое время хватит. А с Клеткой развяжись. Приходи ко мне, помогу устроиться на работу, и будешь жить, как все люди.
- Устал я от всего, откровенно обронил Егор.
Они расстались. Масяня уехал на машине, а он подошел к Светке.
- Раздобыл? – поинтересовалась она.
- Да, - он отдал ей сто рублей, - сходи, бутылку самогонки купи.
   Она сорвалась с места и быстро удалилась в жилой квартал за спиртным.
….Вот тебе и Масяня поднялся, а ведь был таким, как Егор. Ушел от жены, скитался по чердакам, по дачам, по подвалам, приходилось спать в зимнее время в подъездах стоя. Егор невольно вспомнил, как за разгрузку машины кирпича они с Масяней заработали литр самогонки. Немного выпили, закусили молодыми кленовыми листьями, так как больше ничего не было под рукой. Масяня с обидой в душе заговорил:
- Да что же мы, не люди? Пойду на пекарню, выпрошу кусок хлеба.
   Пошел и принес мятую булку и горсть соли. За выпивкой Масяня сам себя и похвалил:
- Ты не смотри, что у меня голова и борода взъерошены и нечесаные, что руки тонкие, а ноги…Похож на Масяню из кино….
- Да не кипятись ты, Масяня, - успокаивал Егор.
Вот с тех пор его все стали звать Масяней, и имя его стерлось в кругу бродяг.
Масяня порвал со всеми связи и стал жить в одиночестве. Тяжело ему,  было: копал по весне дачи, работал грузчиком на рынке, собирал и сдавал посуду, жил непонятно где, копил все деньги на домик, который он купил недалеко от города. Выращивал картошку, собирал ягоды, грибы в лесу и все превращал на рынке в деньги.
Через два года купил «москвича», обзавелся крепким хозяйством. Женщин с ярой ненавистью презирает, ни с кем не хочет жить, даже жена несколько раз пыталась с ним сойтись, а он – нет. Один тянет хозяйство на зависть всем деревеским. Из заброшенного дома сделал терем, теперь любо-дорого посмотреть на него. Выделяется дом от остальных своей  свежестью и ухоженностью.
   Защемила душа у Егора от этих мыслей. Захотелось ему все бросить и бежать,  куда глаза глядят, захотелось новой жизни. Он сожалел, что тогда на все уговоры и предложения Масяни стать человеком, не бродяжничать, не пить, не согласился, не пошел с ним. Его пронзали мысли:
- Ну что ты, не мужик что ли? С кем ты прожигаешь жизнь? Раз позавидовал Масяне, значит, жив еще в тебе человек….
Его жгла обида за себя, глаза залились слезами.
Подошла Светка с бутылкой зелья и кусочком хлеба, выпрошенного у торгаша самогоном. Увидев в его глазах слезы, она поинтересовалась:
- Что плохо?
- Еще как плохо. Так еще ни разу не было, и никто не сможет мне помочь, кроме Масяни.
- Пей, легче станет. Что ты раскис, как баба?
Егор приложился к горлу бутылки, сделал несколько глотков, выдохну воздух и, отломив крошку хлеба, закусил. Светка, не раздумывая, также приложилась к горлу, не закусывая, закурила.
- Так быстрей забалдею, ее слова вызвали отвращение у Егора.
- Пьянь ты, Светка. Нам нельзя быть вместе. Нет жены – больно и с тобой  – горе. Давай сдачи.
Она отдала сдачу. Егор забрал пятьдесят рублей, а остальные оставил на скамейке.
-Это тебе. А теперь прощай…
- Ну и катись на все четыре стороны. Ты думаешь, кому-то будешь нужен?- Она положила деньги себе в карман, схватила бутылку, отпила несколько глотков самогона и , не выпуская ее из рук, продолжала высказывать свои мысли, - Таких, как ты, у меня будет хоть пруд пруди.
Егор молча удалялся от нее, а мысль сверлила одно; « Нужен буду, еще как….посмотрим…- Масяня поможет…».
Егор покинул пределы города. По дороге проезжали автомашины. Он их не пытался остановить, ему было в радость идти и видеть полевой простор, залитый солнцем и песней жаворонка.
Впереди его остановилась автомашина, из нее вышел Масяня и, улыбаясь, спросил:
- Куда путь держишь?
- К тебе. Укажи путь к жизни, браток. Я устал в грязи барахтаться.
- Тогда поехали.
  Они сели в «москвич», и дорожная даль зашуршала под колесами.
- Прости, браток, но скажи, как тебя зовут? Забыл твое имя, а кликуху помню.
- Василий, - весело рассмеялся Масяня.