гл. 6. Чудеса политики и Фортуны

Из http://www.proza.ru/2011/10/26/1639

Я отправилась в красивый особняк  на улице Чайковского,  который до революции принадлежал  петербургским аристократам, а в годы  советской  власти  в нем обосновался Исполком, ныне переименованный в районную администрацию. В 1991 году в этих стенах, как и во всей стране, произошли новые  перемены: исполкомовцев – людей не без греха и не слишком образованных, но зато опытных и знающих свое дело, почти в полном составе вышибли с насиженных ими мест.  На смену им в администрацию пришли только что избранные после августовского  путча  депутаты-демократы - общественники и активисты из разных ленинградских предприятий. Это была новая команда людей, полная сумасшедших  идей, гонора и энергии, мало чего понимающая в деле управления районом. 

Вместе со старыми традициями, в тот год  из кабинетов исполкомов безжалостно выбрасывались не только люди, но и старая мебель, папки с бумагами и  архивы,  в  том  числе, и  нужные. Демократы желали все делать по-новому. Нанявшая меня на работу Масанова (подруга Регины) - в прошлом  депутат, ставшая заместителем главы района, была представителем этой новой волны. Инвентаризация  нежилых  помещений была ее личной инициативой. Наняв меня и еще несколько инженеров за небольшие, (с ее, но не моей!) точки зрения деньги, она хотела получить  информацию о  количестве и о качестве свободных помещений, продажа которых могла бы  решить социальные проблемы района, а, скорее всего и ее личные. Последнее мне тогда даже в голову не приходило: я, никогда прежде не работавшая в подобных организациях, была чиста в помыслах и наивна, как младенец.

Впервые за долгие годы мне показалось, что я работаю на благо общества и  приношу ему конкретную пользу. До этого я добросовестно исполняла обязанности программиста по очень узким и специфическим вопросам, для решения которых нужно  было долго учиться - нахрапом освоить их было невозможно. Государство меня этому выучило, и выучило неплохо. Для чего? Это – не должно было меня заботить. Проблема применения результатов моего труда была вне сферы моей компетенции и обязанностей.

В новом обществе все стало по-другому. На вполне конкретные и внешне нужные обществу (практические ) направления деятельности  требовались люди. Их специальности по диплому никого не волновали, разве  только как факт наличия любых «корочек» для оформления на должность. Профессионалов в одночасье  не стало  по определению. Зато идей и энергии – навалом! В фаворе оказались три типа бывших работников, которым устроиться в новой жизни было легче всего:
- бывшие общественники - умеющие болтать языком и уговаривать;
- политики -  умеющие бороться за власть и ее поддержание;
- финансисты - умеющие  считать деньги и грамотно их оборачивать;
- торговцы - умеющие получать максимальный доход при минимальном вложении труда.

Всем остальным нужно было или скатиться в нищету и пьянство, или приспособиться и освоить эти умения.

Работа по инвентаризации подвалов, на которую  мои  наниматели смотрели как   на грязную и неблагодарную,  мне  ужасно понравилась. Я люблю старый Петербург,  его таинственные дворы-колодцы старинных особняков, пропахшие кошками и  мусором,  куда  выходят черные лестницы квартир, нумерация которых не поддается никакой логике. Рассказывать об этих вылазках можно долго, но это -  тема для другой  книги.

 Работала я в паре с Ларисой - единственной среди нас дамой из «бывших», прекрасно знавшей район и многому меня научившей. Она тогда находилась в отпуске по уходу за ребенком и возвращаться на старое место работы не собиралась. Из всей нашей маленькой команды, я одна владела компьютером и после путешествий по району, вводила данные обследований в созданную мной базу данных. То есть -  оказалось «особо полезной» делу.

Сейчас,  вспоминая то,  уже далекое прошлое, я удивляюсь, как много  было этих неожиданных и ничем необъяснимых моих «везений»:  ведь я, по сути совершенно посторонний для мэрии человек, единственная среди всех, столь же по факту безработных  женщин, сначала в самое подходящее для этого время понадобилась Регине, а потом «случайно» оказалась в паре с наиболее толковой и опытной Ларисой. А разве не чудом был факт, что чуть позднее судьба отыскала  для  меня неожиданно  появившееся вакантное место главного специалиста администрации - должность, которую даже в более  стабильные времена и по большему знакомству было  не  просто получить??

  Дело  было вовсе не в моем особом усердии или каких-то моих исключительных деловых качествах. Я не умела красиво говорить, не была бухгалтером или юристом, терпеть не могла политику и политиков и никогда не занималась торговлей. Тем более, всю свою жизнь проработавшая в «почтовых ящиках», я   не имела никакого опыта поведения  в принципиально ином коллективе  чиновников.  По всем критериям – лишний человек для новой власти! Но меня, как лист на ветру, тогда подняли с одного места и, слегка покружив, опустили в другое - где мне надлежало быть с точки зрения  того, Кто руководит нашей судьбой!

В здании администрации размещались сразу две новых власти – исполнительная – в лице Масановой и ее чиновников, и законодательная - в лице знакомой мне Регины и депутатов народных Советов. 

Регина была довольна моей работой по инвентаризации и по моей просьбе уже вела переговоры об устройстве меня в постоянный штат Районного Совета. Депутаты,  в  штат  которых она входила и в чьей комнате я часто сидела за компьютером,  сильно отличались от чиновников исполнительной власти. У них было свободное расписание: на работу они приходили  примерно к одиннадцати часам дня, неспешно  пили чай и  много  говорили  о  политике.  Вечером  они  часто засиживались  допоздна.  Это были умные,  интересные и непредсказуемые люди,  но, на мой взгляд, ни за что реально не отвечающие: если исполнительная  власть «пахала от и до» и контролировалась всеми,  кому не лень,  то депутаты больше критиковали и спорили, чем работали, и оттого не вызывали  во  мне горячих симпатий. При этом,  сидеть в их комнате мне было куда интереснее, чем в «предбаннике»  Масановой. С  моим устройством в Советы дела шли плохо: «советчики» чувствовали надвигающуюся грозу сокращения. В воздухе  уже витали  слухи о возможной  ликвидации этой структуры власти, поэтому говорить об увеличении штатов в  это  время  было  странно. 

Временный трудовой договор  мне  пока  еще  продлевали, но  устроиться на постоянную работу я уже не надеялась. Мысли о возврате в свое загнивающее и разлагающееся от безделья, безденежное ОКБ, равно как и о переходе в ряды пролетариата, удручали.

К осени инвентаризация была закончена, а наш с Ларисой  труд был неожиданно высоко отмечен на «аппарате» - собрании  руководства района, проводимого  во  всех  районных  администрациях каждый  понедельник. Это событие в сущности и определило мою судьбу. У Масановой каким-то образом отыскалась  вакантная должность главного специалиста (слишком высокая для меня,  как с ее, так и с  моей  точки  зрения!), на которую она  меня в порядке  исключения оформила. Почему? Не знаю. Загадка Фортуны. Впереди меня ждала незнакомая мне сфера деятельности и чужой коллектив, абсолютно не похожий на все те, в которых я прежде работала.

В октябре 1993 года в Москве произошла очередная локальная революция. Понять  что-либо в  ее подоплеке человеку, несведущему в политике, было весьма трудно.  Правительство и команда Президента Ельцина почему-то стали не в ладу с верховным Советом, спикером которого был избран чеченец Руслан Хасбулатов. Советы критиковали Ельцина и  его  политику, Ельцин называл советчиков тормозом на пути реформ. По его мнению, действующая советская Конституция  устарела,а  законодательная  власть мешала развернуться исполнительной. Со стороны все  политические оппоненты в моих глазах выглядели одинаково убедительно: каждый был по-своему интересен, красноречив, и каждый ратовал за державу, за которую им всем было равно обидно.

Все духовные Учителя  солидарно уверяют «ищущих» о  вреде увлечения политикой и лицезрения экрана телевизора: это, мол, отвлекает ум  от поиска света  и обольщает интересом к материи! Я с такой точкой зрения не согласна. Спрятаться с головой в песок, конечно, можно. Пока ты не слушаешь и не слышишь, твой ум  остается  безмятежным,  отчего невольно начинаешь считать себя сознательной   личностью, имеющей  возможность  самостоятельно принимать решения. Но это  -  иллюзия. О своей бессознательности мы начинаем догадываться именно тогда,  когда слышим самые разные точки зрения и невольно проникаемся ими: тут-то и становится ясно, насколько каждый  из нас  управляем и далек от совершенства! Перед тем, как замахиваться на «просветление», нам надо сперва увидеть воочию самого себя,  что  возможно только при тесном взаимодействии с миром, а не при бегстве от него.

Итак, в  Парламенте 1993 года бродили коммунистические настроения, Президенту  же хотелось расширения  демократии. Вдохновленная нашими мятежными депутатами,  толпа  москвичей  3  октября  1993 года  ринулась штурмовать Останкинский телецентр,  мечтая повторить план мероприятий  по захвату важнейших городских объектов, осуществленный большевиками в другом октябре - 1917 года. Возбужденный народ возглавили Руцкой (тогдашний вице-президент!), генерал  Мокашов, спикер  Парламента Хасбулатов  и боевики тележурналиста Александра Невзорова, скромно  называвшие себя «Нашими». Президент поднял внутренние  войска  для обороны  телецентра, во время которой было расстреляно довольно много людей, в том числе, и безоружных.  В это же время люди Президента начали штурмовать Белый Дом, где окопались мятежные депутаты.

 Страна по телевизору наблюдала, как горит  здание Парламента,  обстрелянное  из  танков в центре Москвы  не какими-нибудь иноземными захватчиками, не инородцами, а россиянами из прежде единой команды, пришедшей ко власти всего два года тому назад. Сколько людей погибло за дни этой странной революции, до конца остается неясным. Спустя три  дня революция закончилась. Депутатов, зачинщиков бунта, посадили в тюрьму, в которой все еще томились ГКЧПисты, Белый  Дом  отремонтировали  на наши, и без того скудные, бюджетные деньги, а жизнь пошла дальше своим чередом. В тонкостях случившегося хорошо разбирались только  политики  и журналисты. Москвичи, пострадавшие в драке, горевали, а  нестоличный  и недалекий  народ  похохатывал, уже перестав всерьез воспринимать происходящее.

В этот же год Советы ликвидировали как властную структуру,  и  начали утверждать новую Конституцию, которая должна была закрепить навечно победу демократии.  Сразу же пышным цветом расцвело множество новых и враждующих между собой демократических партий, объединявших всех тех, кто прежде были просто «демократами». Намечались выборы по партийным  спискам в Государственную Думу - орган власти, появившийся вместо Советов. За какую партию голосовать на выборах толком никто не знал: все партии говорили хорошо, но еще лучше - ругали друг друга.

Моим личным,  сохранившимся  в  памяти  впечатлением  об этом времени стала ликвидация Советов в Дзержинской районной  администрации, которая произошла  на  моих  глазах. После оформления в штат администрации вместо «предбанника» Масановой моим постоянным рабочим местом стала  депутатская комната,  где  стоял  компьютер, ставший моим основным рабочим инструментом. В один из октябрьских дней, придя на работу, я с ужасом  увидела людей с оружием  и в форме,  стоящих возле нашей,  уже опечатанной комнаты. Депутаты, которые в своей общей массе в такую рань никогда не приходили, были еще в неведении, но те, кто уже пришли, жались возле дверей. Меня, как единственную из комнаты,  относившуюся к  другой ветви власти, в комнату впустили и под контролем военных разрешили забрать оттуда необходимые личные вещи. 

Все это было выглядело странно и страшно. Регину, устроившую меня на работу в администрацию, не пускали в помещение, а мне - мало чего понимающей как в работе, так и в политике - милостиво открывали двери!

Через два  дня внешняя кутерьма по поводу ликвидации советской власти на местах стихла: и советчики, и чиновники снова  вместе пили чай и внешне политическими противниками не казались. После формального выполнения распоряжений свыше, пломбы  с  дверей  были  сняты. 

 Наша «советская» половина сотрудников по приказу отдела кадров была уволена  по  статье «ликвидация  предприятия»  и оказывалась  безработной. Особого горя с их стороны я не увидела. Им положили очень неплохое денежное пособие на много месяцев вперед, что позволяло не торопиться с поиском новой работы. То ли это было их внешней бравадой, то  ли  проблема трудоустройства их действительно не беспокоила. Все они нашли себе новое пристанище довольно быстро.

Продолжение см. http://www.proza.ru/2011/10/30/778