Анестезия от безысходности

          Это произошло в начале октября 1980 года. Я жил тогда в общежитии целиноградского сельхозинститута. Учился на втором курсе электрофака. После сдачи выпускных экзаменов, вступительных экзаменов в институт и двух сессий наступила полоса привыкания. Второкурсники, народ расслабившийся. Напрягаться они начнут на третьем курсе, когда начнутся серьёзные курсовые. Да и то, так, символически. Чтобы вылететь со второго курса, нужно быть клиническим дебилом. Тем более, что всегда можно взять академический отпуск. Правда можно и в армию загреметь. Были рецепты и против этой напасти. Например, мой знакомый, Сергей Мищенко, перетянул руку жгутом, положил её на горизонтальную поверхность и попросил друга ударить ломом по предплечью. Такое решение приходит после двух стаканов водки и пары косяков. Это дремучий способ. Мой друг и большой артист Дима Герасимов, проспав семестр и сессию, в лёгкую разводил врачей психиатрической больницы на приличный диагноз. Два академа на ровном месте, не каждому по плечу. Самое интересное, что учился он легко, и голова у него была светлая. Он экспериментировал. От осознания безысходности.
          Так вот. Заходит ко мне в комнату первокурсник Женя Кубиков. Говорит,- пошли, потрещим на балкон. Вышли мы на балкон, а он и спрашивает,- ты когда-нибудь план курил. Нет, говорю, не приходилось. Давай, говорит, дунем. Ну, говорю, давай дунем. Достает он папиросу беломор-канала, цепляет её за гильзу зубами и вытягивает набивку с папиросной бумагой на небольшое расстояние. Папироса становится на треть больше, и он ловко выдувает из неё табак. Сминает гильзу в основании соединения её с папиросной бумагой. Достаёт из кармана травы сухой зелёной ароматной, растирает её в ладони, и так ловко всё это в папиросу забивает. Это, говорит, косяк. Сейчас мы его взорвём. Прикуривает.  Тянет интенсивно затяжку. Уголёк папиросы увеличивается и потрескивает. Женя делает две затяжки. Глубоко вдыхает, задерживает на мгновение дыхание и передаёт мне взорванный косяк. Я делаю то же самое. От безвыходности положения.
          Женя был из Казахстанского города Чу. Это между Карагандой и Алма-Атой. Женя приходился далёким родственником управляющего Целиноградских энергосетей. Его отчислили на третьем курсе. Он прожил в общаге ещё год нелегально. Ему все и всегда были рады. Я бросил курить на четвёртом курсе. Женя всегда приходил ко мне поговорить. Он доверял мне свои тайны и груз. Он мечтал быть анестезиологом. Я как-то спросил его,- зачем ты куришь план? Он ответил,- наверно от ощущения безысходности в это время и в этом месте. И в чём-то он был прав.
          Часть его друзей стала валютчиками и фарцовщиками. Очень мало кто опустился. Женя исчез. Время было такое. Пили, курили план, мечтали об анестезии от больного времени. Отчасти. От безысходности. Сергея Мищенко я встретил в 1995 году в Целинограде. Этот город тогда уже назывался Акмолой. Он трепетно обнял меня и сказал,- всё братан, завязал с наркотиками, только план курю. Он перенёс две клинических смерти и не считал план наркотиком. И добавил,- я теперь смерти не боюсь, это просто, как свет выключают. Он умер в 1998 году. От безысходности.
          91-й год можно сравнить с освобождением израильского солдата Гилада Шалита из египетского плена. Цена дорогая. Но, после такого хочется жить. Есть исход! У евреев даже праздник есть такой, исход из рабства.
          С чем можно сравнить 2011 год? С Женей Кубиковым! Ему все и всегда были рады! От безысходности.
          Ну сами посудите. Мы же все не можем быть, какими-нибудь там порхающими по миру блондинками в шоколаде, получающими зарплату там же где и обсираемый ею лидер какого-то вонючего движения. Да многие и просто не хотят.
          Выхода нет! Ищите анестезию! От безысходности!