дом в поле

На фотографии был виден край заросшего пшеницей поля, лес вдоль горизонта и чья то поднятая рука. Кажется, женская. Подписи на обратной стороне не было. Ещё в том же конверте лежала тетрадь, в которой было написано:

«Это казалось невероятным, но у нас появился шанс уехать на всё лето. Первое письмо от хозяйки дома пришло на испанском. Я с трудом различил некоторые слова, но так и не смог  собрать их в понятные фразы. Ответное письмо ей я напечатал на машинке, попытавшись со словарём, попросить её писать печатными буквами и в идеале на английском. Но это своё письмо я так и не отправил, потому что в полученном от хозяйки конверте, кроме её приглашения, так же лежало изображение самого дома, которое мы сначала не заметили. Двухэтажная постройка, покрытая желтой, местами опавшей штукатуркой с ярко красной крышей из черепицы. Рядом больше не было зданий. Виднелись только несколько низких, начинающих цвести деревьев. Но наше воображение восполнило то, что не поместилось на фотографии. Мы начали фантазировать как там спокойно и пустынно, что вокруг никого, что рядом, за холмами есть прозрачное озеро, и в нескольких минутах езды на велосипеде у фермеров можно купить свежее молоко, сыр, фрукты, а  какой-нибудь старик всего за несколько песо предложит попробовать молодое вино из своего погреба... Я тут же написал ответное письмо, точнее записку - "Мы согласны. Приезжаем 05.06. до встречи".  Но и эти слова пришлось перепечатывать. Мы с Ней так радовались, что прыгая на диване, случайно порвали первый вариант.
В середине мая вечерняя прохлада рассеялась в наступающем тепле. Земля окончательно нагрелась. Казалось, те дни пролетали очень быстро и почти незаметно. У меня перед глазами уже была картина иллюминатора самолёта, автобус, оставляющий за собой на загородной дороге высокий столб пыли, те, будущие дни, которые мы проведём вместе. Я видел это просыпаясь, потом в течении всего дня, вечером и во сне... Билеты лежали на полке между тетрадями и разными файлами. Даже взгляд в сторону того угла придавал мне сил. Но потом всё изменилось. Случилось то, о чём Она мечтала - практика в каком-то крупном журнале, уникальная возможность, незаменимый опыт, лето полное работы. Не нужно было ничего объяснять. Главную ошибку сделал я, зайдя в своих мыслях так далеко, распределив всё до сентября, до следующего года. "Не ожидай многого, чтобы не разочаровываться". Отличная фраза. Если бы можно было следовать всем этим мудростям и афоризмам, было бы куда проще. Но это не поддаётся контролю. Потому такие и подобные фразы всегда будут в цене.
Я поехал туда один. Не знаю, о чём я думал, скорее всего, просто разозлившись на себя самого, в надежде, что обилие времени и тишина помогут понять, в какой ситуации я оказался на самом деле. Очередная попытка ухватиться за нечто ускользающее. У меня к тому времени накопилась целая стопка начатых и брошенных на середине эссе. Я надеялся закончить их там. (Уже не помню, что с ними стало и где они сейчас). А её билет так и остался лежать на полке, мы не стали его сдавать.  До последнего момента у меня была надежда, что Она передумает.
Тогда, в Мадриде, я сел не на тот автобус и уехал в совершенно другую сторону. В деревне, где была конечная остановка, никто не говорил по-английски. Водитель сначала долго объяснял мне что-то на своём наречии, потом, смеясь, стал рисовать схемы на помятом листке бумаги. В итоге я заночевал на автобусной станции, где всю ночь слышался надоедливый свист птиц. До нужного места я добрался только через два дня, объездив ещё с десяток случайных поселений, где на меня смотрели во все глаза, не понимая, что мне нужно, когда я спрашивал дорогу.
Дом оказался почти таким, каким мы его представляли. Только вместо озера была река, и лавки фермеров находились намного дальше. Спокойствие и тишина были теми самыми, но теперь они только нагоняли тоску и развевали звук часов по всем комнатам. Оба этажа были почти пустыми. Из мебели, только всё самое необходимое. Мне это нравилось. Взгляд отдыхал от мелочей и ненужного хлама. Там чувствовалась гармония места, которая потом стала проникать и внутрь меня.
 Я рано вставал и засыпал около двенадцати под треск и щебетание неизвестных существ. Эти звуки вливались в спальню через  почти всегда открытое окно. Они сначала путались в лёгких занавесках и растворялись в тишине дома. Позже я понял, что привычное городское беспокойство здесь совершенно лишнее и только мешает. Кроме этого была ещё масса ощущений и мыслей, которые теперь открывались мне как бессмысленные и даже глупые. Само время начало идти по-другому. Не стало боязни опоздать и сделать что-то не так. Думаю, сложно представить всё это живя в квартире. Невозможно.  А если даже и получиться, то с осознанием, что это временно, что завтра это опять испариться.
По утрам я ходил на реку. Она была широкая и чистая. Обошёл всё местные поля  вдоль и поперёк. Вечерами сидел под  тенью огромных старых деревьев и смотрел на однообразные закаты. В доме оказалось множество разных вещей, которые я раньше не брал в руки или даже таких, которых я раньше не видел. Были удочки - я стал рыбачить. Пытался сам себе готовить. Выходило ужасно. Блюда то подгорали, то оказывались недоваренными. Но эти изъяны, из-за которых дома я бы и не притронулся к еде, здесь стали почти незаметными. В итоге у меня начало получатся и это. На чердаке нашлись масляные краски и старые холсты - я малевал что получиться, хотя совсем не умею рисовать. Я перечитал все книги и даже заучивал некоторые реплики наизусть. В шкафах лежали семена, и я решил посадить их на заднем дворе. Мне было не важно, взойдут они или нет, главным для меня стало делать что-то, вещи, которые были недоступны раньше, или только казались таковыми. В гараже лежали инструменты и доски. Я, не державший раньше даже молотка в руках, сделал сначала полку, потом табурет (он сломался при первом же испытании). Я не углублялся во что-то определённое, а старался попробовать всё, что было возможно. Среди пластинок оказался курс испанского язык, кажется, это был каталонский диалект, и позже, когда я ездил в посёлок за продуктами, местные смеялись над моими неуклюжими словами. Однажды они позвали меня на виноградную плантацию. Весь день мы окучивали землю и обрезали лишние ветви лозы, а  позже все вместе обедали в тени террасы. Работники, несмотря на усталость, сначала запели песню, потом стали пританцовывать. На белой скатерти стояли тарелки с томатным супом, около дюжины видов сыров, свежий хлеб и, конечно, вино прошлогоднего урожая с этой смой плантации.  Один из них знал английский и сказал мне, что так происходит каждый день. Домой я вернулся поздно вечером, удивлённый их простой открытостью и гостеприимством. Я стал временами приходить к ним.
Но все эти события происходили уже на второй месяц моего пребывания там и длились до конца августа. А сначала я только и делал, что думал о том, как бы всё происходило, будь Она здесь. Насколько эти места могли преобразиться и приносить радость каждую минуту. Я уже тогда старался читать привезённые с собой книги, ходил по окрестностям, но эти попытки каждый раз сводились к бездействию на диване, который одиноко стоял посередине зала на втором этаже. Я внезапно терял ко всему интерес и не мог ничего делать. День смешивался с вечером. Разница во времени, эти несколько часовых поясов, помогали путаться в часах и минутах. Отвлекали. О числах и днях недели и речи не было.  Тогда ещё хозяйка дома приезжала дважды в неделю, чтобы оставить мне обед на несколько дней вперёд. Она несколько раз  начинала весело заговаривать со мной, но я не мог ответить должным образом и видел, как такое отношение огорчает её. Мы стали реже видеться и однажды я оставил ей записку, что ей больше не обязательно приезжать, ведь она делала это по собственному желанию, так же как и для прежних своих постояльцев. Это было медленное и вялотекущее время, которому не было видно конца.
В один из таких дней шёл дождь. Я смотрел в окно на серое небо. Оно затянуло весь вид на поле и с дивана казалось, что кроме этого сплошного серого полотна за окном ничего нет. Я закрыл глаза, но тут почувствовал, как мне на голову начали падать крупные капли воды. Это был первый дождь со времени моего прибытия сюда. Тогда стало ясно, что моё убежище не такое надёжное, каким казалось. Сначала Я отодвинул диван назад и несколько минут сидел, смотря на то, как капли на полу собираются в лужу, которая становилась всё больше и начинала впитываться в ковёр. Позже мне это надоело. Я с раздражением поднялся, сходил за большой кастрюлей и подставил её под трещину в крыше. Но этот монотонный звон капель, сначала о жестянку, затем о воду,  невозможно было долго слушать. Я решил подняться на крышу. Злоба на дождь, на своё положение и безысходность, а главное на себя, придавала мне решительности и сил. Хотелось разобраться с протечкой в крыше любой ценой. Черепица, несмотря на свой крепкий вид, легко разбиралась. Только через час, я, вымокший до нитки, перебирая плитку одну за другой, смог найти разрыв в покрытии. В гараже оказался большой рулон этого материала (именно тогда я увидел все инструменты и решил как следует осмотреть весь дом). Потом я вернулся в комнату, оставляя за собой мокрые следы. Дождь всё продолжался, но с потолка уже ничего не капало. Это несколько оживило и даже рассмешило меня. Ничего подобного я прежде не делал. Раньше я рассчитывал, что погружусь здесь в полное бездействие, доведу его до такой степени, что не будут беспокоить даже мысли, тем более, что для этот были все условия. Я хотел совсем перестать заботиться о чём либо и в праздности одинаковых дней отвлечься от постоянных, надоевших размышлений. И вдруг случилось такое. От этого у меня появилась уже забытая энергия, подвижность. Всё получилось наоборот.
С тех пор каждый день стали находиться какие-то занятия, о которых я уже говорил. И даже прежние размышления протекали по-другому. Более стройно. Я вдруг понял - ничего не было окончено и, может быть, даже не начиналось. Мысли стали, подобно этому дому, освобождаться от лишнего хлама. Они больше не обрекали ни на что, а стали подчинятся воле. Так мне, по крайней мере, казалось.  События дней вдруг перестали вынуждать к однообразию. Можно было почувствовать как сам, своими силами можешь влиять на происходящее с тобой. После этого даже сидя на том же диване, рассматривая тот же вид из окна, я думал уже иначе. Не как раньше.  Так я провёл остаток лета  вплоть до последней недели.
                *****

Дни проходили. И как-то раз в магазине я увидел на календаре, что до конца августа остаётся всего девять дней (или около того). И на самом деле, по дороге домой было видно, как края листьев у некоторых деревьев высыхают. Здесь тёплые зимы, по сравнению с нашими, но несколько месяцев к ряду дует засушливый ветер. Ночи холодные, а воздух душный. Пыль потоками летает по полям и улицам, покрывая всё серым цветом. Но у меня оставалось достаточно времени. Уже подъезжая на велосипеде к дому, я увидел следы машины и подумал, что приезжала хозяйка и оставила мне продукты. Было солнечно. Блики от окон расходились далеко вокруг. Я зашёл в дом не как обычно, со двора, а сразу в гостиную, через главный вход. В двери стоял уже давно знакомый мне чемодан. Она сидела за большим деревянным столом, перед вазой с засохшими полевыми цветами и рукой перебирала опавшие листья. ОНА была здесь. На мгновение я растерялся и стоял позади, не издавая ни звука. Она быстро, обернулась, поднялась и подошла. Мы не знали, что сказать и, будучи не в силах больше сохранять серьёзный вид встречи, рассмеялись. Весь вечер я, вне себя от радости показывал Ей дом, реку, поле во дворе. Тогда Она сбегала в дом и принесла свою камеру. На плёнке оставался только один кадр. Я вспомнил, как заряжал эту плёнку ещё зимой. Она завела автоматический спуск,  поставила фотоаппарат на камень, и подбежала обратно. Мы вместе подняли руки и закричали так, что смеющееся эхо несколько раз повторилось в соседнем лесу. Мне показалось что, объектив направлен не на нас, но это было совсем не важно. Тогда был замечательный вечер. Перед сном Мы переговаривались через этаж. Она была на первом, на единственной в доме постели, а я прилёг на свой привычный диван. Приходилось достаточно громко кричать, комнаты с жадностью поглощали наши голоса. «Пока, спокойной ночи, как мне тебя называть, сеньор?  Дон-отшелник? – донёсся Её голос. - Buenas noches, mi amor» – прокричал я так громко, что даже зазвенело в ушах. Потом, уже спокойнее, чуть слышно, она добавила - «Жаль, что такие моменты редко повторяются. Будут ли ещё?».  Я ничего не ответил и, уставившись в потолок, задумался над Её словами.
Следующий день выдался ветреным и дождливым. Я сидел в кресле и ждал, пока Она проснётся. На столе было много бумаг, журналов и вырезок. Она привезла их с собой. Погода испортилась на весь день, но это давно перестало быть для меня препятствием.
- Есть пара дождевиков, самое время прогуляться. – говорил я за завтраком, - там был ещё один велосипед, нужно только подкачать колесо. Или не знаю… что будем делать? Здесь всё что угодно можно. Помнишь, ты собиралась бегать по утрам. А под дождём, ещё лучше. Босиком.
– Ты изменился – сказала она, чуть улыбнувшись, -  очень. Давай не сегодня. Начнём с солнечного дня? 
Тогда мы поговорили, но больше молчали. Я не понимал её внезапной грусти. Наступил следующий день. Солнечный и тихий. Наконец, Она согласилась.
– Хорошо, в деревню, так в деревню. Мне удалось уговорить её отправиться в ближайший посёлок. Она ехала медленно, смотрела по сторонам, почти не обращая внимания на дорогу. Её шляпу несколько раз уносило ветром, и мы останавливались. Я рассказывал ей, что делал тут один, как привыкал и обживался, но она, вопреки моим ожиданиям, только слегка улыбалась  в ответ и, молча, смотрела взглядом, который я никак не мог себе объяснить. Было похоже на то, что она стала чувствовать между нами непреодолимую разницу, которой не было раньше. Это были только мои догадки, но Она будто хотела сказать: «Вот, ты стал таким радостным, и вырвался из лап тоски. В тебе теперь есть энергия. И, даже когда ты грустишь, в тебе видна уверенность что это пройдёт. Ты, почувствовав это, пытаешься сейчас дать это и мне, но я останусь на другой стороне. Буду каждый раз брать удар жизни на себя, одна». И в её глазах было снисхождение, как у знающего взрослого, который смотрит на мечтающего ребёнка. Раньше до поездки сюда мы были едины в большинстве мнений и смотрели друг на друга на равных, но теперь, когда я понял что может быть иначе и у нас есть масса возможностей, Она не хотела принимать моего взгляда. Я не понимал, почему, и всеми силами старался сделать так, чтобы Она тоже поверила, как и Я.
В деревне, когда мы приехали туда, был самый разгар праздника. Жители заполнили все улицы. Кругом были поставлены накрытые столы с едой, играла музыка. Мы оставили велосипеды на окраине и присели на террасе кафе. Мимо нас проезжали повозки, наполненные овощами и фруктами,  украшенные разноцветными лентами. Лошади и волы, которые тащили повозки, тоже выглядели празднично. Следом тянулось длинное шествие местных жителей. Мы заказали по стакану сангрии и наблюдали за происходящим вокруг.
– Мне нравится, когда так шумно – начала она, - толпа отвлекает.
– От чего? - спросил я.
– От самой себя. Видно как жизнь проявляет себя, и я становлюсь её частью.
– Но ты же всегда, то есть, всё это в тебе, даже когда ты одна... Сама знаешь.
 – Нет. Без постоянного напоминания я сразу забываю об этом. А иногда и напоминания не имеют для меня смысла, начинают раздражать.
Тут к нам подбежал один мальчуган, со смуглой кожей и большими чёрными глазами, поклонился и протянул Ей руку. Она улыбнулась и вышла из-за стола, в тот момент музыка заиграла громче и стали появляться танцующие пары. Они с парнем сделали несколько поворотов. Я видел, как в тени её шляпы мелькала искренняя улыбка, кружась, она посмотрела на меня таким открытым и радостным взглядом, который я так хотел видеть у неё. Они протанцевали несколько минут, парень опять поклонился. Она ответила ему реверансом и вернулась обратно. Она немного отпила из своего стакана и, тяжело дыша, обратилась ко мне:
 – Отличный мне партнёр попался, а? 
Я, всё ещё улыбаясь, кивнул.
– Но до этого ты говорила…
 – Забудем. Видишь, ты сам меня возвращаешь к той теме. Из Её глаз уже пропала радость.
Но я знал, что даже без моего участия всё повторится. Мне опять не удалось понять её. Или помочь ей  узнать себя. Она часто, будто, стыдилась своей доброты и разуверяла, когда слышала от меня похвалу. Это было очевидно, но Она не хотела слушать и переводила разговор на другую тему.  Поступки, которые она совершала, слова, так выделяли её добрый, даже учтивый характер, который скрывался за её нежеланием признаться в этом.
Солнце близилось к горизонту, и опустевшие улицы покрывались багряным светом. Местами звучали отдельные гитары, слышались лениво поющие голоса, стая гусей расхаживала по площади, подбирая с земли рассыпанные овощи. Мы стали собираться обратно. Около наших велосипедов столпились дети. Они нажимали на звонки, но брать их не решались. Увидев нас, некоторые спрятались за стену. Люди, несмотря на свою жизнерадостность, живут здесь бедно и от этого ещё сильнее веселятся на праздниках. Они бы и хотели иметь больше, но сейчас довольны тем, что у них есть. Среди ребят был и тот, который пригласил Её на танец. Только теперь на нем была не белая рубашка и яркие штаны, а только грязные шорты и майка. Она подозвала его, передала свой велосипед парню в руки и обернулась ко мне  - Ведь можно?  Я ответил - Да, конечно. Он сначала не понял, что это значит и попытался вручить руль Ей обратно. Она улыбнулась, отрицательно покачала головой, опять отдала парню велосипед и подошла ко мне. – Подвезёшь? – я видел пред собой Её спокойное лицо в свете последних на сегодня лучей солнца и хотел, чтобы оно всегда оставалось таким. Когда мы пошли вниз по дороге, за нашими спинами бежала толпа детей, обступившая парня на велосипеде, который гордо ехал вверх по холму. Звук звонка раздавался по округе.
Мы добрались домой уже к ночи. Поднялся сильный ветер, и перед сном мне пришлось закрыть ставни, которые звонко и беспорядочно стучали по фасаду. Поэтому в доме стало душно и у меня долго не получалось уснуть. Опять настал момент, когда я думал, что вот сейчас всё наладилось. Это было уже не впервые, но каждый раз мне хотелось верить, что теперь – окончательно. Мы опять крикнули друг другу: «спокойной ночи».
Но снова наступило завтра и после моего предложения пойти на реку, я увидел устремлённый на меня снисходительный взгляд. Она согласилась, но так же молчала всю дорогу и смотрела по сторонам. Я что-то долго рассказывал, но потом умолк, не находя в Ней поддержки. Тогда я и почувствовал  злобу на себя, за то, что говорю всё мимо, за то, что поступаю именно так, а не иначе. Сделай я что-то по-другому, может быть, как делал раньше, без особого оптимизма, решительно, Она не была бы такой скрытой. Меня вдруг начало угнетать её нежелание открыться, дать понять себя. Всё это было глупо и мне очень захотелось стать другим человеком, который, не размышляет так тщательно над любым действием (своим или чужим), не отвлекается на мечтания, а просто способен помочь, может быть силой, вопреки желанию другого человека, но надёжно и наверняка. Я понял, что не смогу совсем уйти от той тоски, о которой начал забывать, что моим прежним состоянием я всё-таки обязан этому дому и обстоятельствам. Понял, что ошибался в тот день, когда промокал на крыше.
Будто очнувшись, я осмотрелся вокруг: дорога уже закончилась. Мы находились посреди засыхающей травы, которая всё же продолжала приятно пахнуть. Было совсем безоблачно. От зноя стало видно, как ультрафиолет, до этого незаметный глазу, застывает в сухом воздухе. Я оказался впереди и обернулся. Она стояла посреди поля и смотрела на единственное в округе большое раскидистое дерево, которое виднелось на полосе горизонта. Так продолжалось несколько минут, но тогда мне показалось, что  время сильно замедлилось или совсем перестало идти.
Позже мы уже были на реке. Я искупался и вернулся к ней на берег.
– Не нужно полотенца – сказала она – здесь вообще ничего не нужно. Всё протекает медленно и спокойно, как мы и хотели, помнишь? – я кивнул, – но одно дело представлять себе и совсем другое испытывать это. Сам же говорил.
– Говорил, имея в виду, совсем другое.
– Отчего же – возразила Она – по-моему, отличное универсальное правило для всех ситуаций. Мы-то думали, что это и будет целью – оказаться здесь, и тогда, по её достижению всё преобразиться.  Да тут хорошо, но не настолько. Мы переоценили... а может быть, только я.
Она положила свою руку на мою, которая лежала на прибрежных камнях. Мы смотрели на воду, которая слепила глаза, и не оборачивались друг к другу.
– Извини, но я не могу отделаться от мысли, что и это проходной этап, который так же закончится. – продолжала Она.
– Знаешь, это смешно. До приезда сюда, я думал так же. МЫ думали так же. Потом прошло время, и моё мнение изменилось, не знаю из-за чего, сам ли я смог или повлияло окружение, но это случилось, хотя раньше казалось невозможным. А теперь, я вдруг понял, что ошибся. Такое вот движение из стороны в сторону.
– Понял из-за меня? – спросила она.
– Не знаю. Сейчас мне кажется, что уже ничего не знаю.
– Вот поэтому я и не хотела приезжать, чтобы не возвращать тебя «туда», на другую сторону. Уже давно я заметила, что ты способен обрести эту пресловутую лёгкость бытия, а я нет.
– Ты даже не пытаешься. Как тебе знать? Что за упрямство в тебе сидит? Ты никогда не слушаешь когда, я говорю, какая ты на самом деле.
– Нет…
– Без нет – прервал Я, – ты только хочешь казаться несчастной, (уж не знаю почему), но ты не обречена на это. Если бы Ты только рассказала мне, что тебя на самом деле заботит, без сохранения преграды, которую ты строишь между нами.
Она не ответила и после нашего молчания сказала:
– Я уеду через два дня.
– Не удивила. Но Я не хочу этого.
– Нет, мне нужно… мне дали только неделю.
– Так тебя приняли в этот журнал? – спросил я.
– Да, и дело только в этом. Я и сама хотела бы остаться. Извини, что помешала тебе и приехала, что развеяла… - говорила Она, вставая и отряхивая свою юбку.
– Вот именно что развеяла. Вокруг был туман. От одиночества. Мне  важнее быть с тобой, чем плясать здесь на виноградных полях, чем искренне радоваться одному, ведь человеку человек нужен. Но я точно понял, что этого можно достичь вновь, вместе и у нас это получиться. Нужно только чтобы ты поверила.
– Хорошо, - сказала Она и подняла свою голову, которую до этого держала опущенной, - на следующий год Я поеду сюда одна. Займи мне место пред отъездом.
На её лице появилась сдержанная улыбка.
Следующие два дня прошли похожим образом. Но уже без внутреннего напряжения внутри нас. А потом Она уехала. Пришлось съездить на ближайшую станцию и заказать такси, что считается в этих местах невиданной роскошью. Проводив Её до машины, я вернулся обратно в дом и понял, что больше не хочу здесь оставаться. Хозяйка приехала на следующий день. Я поблагодарил её за всё на обломках испанского, который успел немного выучить и заплатил за последний месяц. Она приготовила небольшой ужин, и тогда нам впервые удалось поговорить. Хозяйка тоже сказала, что я изменился.  В ту ночь было особенно сложно уснуть. Стены, предметы, влетающий через окно ветер, возрождали воспоминания о том, что произошло со мной здесь.

Утром я смотрел на дом, в котором прожил всё лето через заднее стекло машины и поднимавшеюся пыль.  Это место помогло мне понять многое, но главное – что нет ничего окончательного. Нет приговоров, которым должен подчинятся человек. Нужно только самому почувствовать оба края - и плюс и минус и не оставаться постоянно на одной стороне. В кармане у меня была записка с Её новым адресом и номер телефона. «Думаешь, так будет лучше?» написала Она. 
Прощаясь с хозяйкой, я попросил её не сдавать дом кому-то другому на следующее лето».