Будничное

      В маршрутке было тесно и душно. Она вместила в свое пыльное чрево уже в два раза больше, чем могла вместить, воздух сдавливал пассажиров и выталкивал их на остановках.Он сидел у окна и рассеянно смотрел на протекающую снаружи жизнь.
    Собирался дождь. Пытался начаться уже второй день, но что-то этому явно мешало. Небо час от часу становилось все более свинцовым, влажный и плотный воздух застыл в ожидании грозы. Каменноостровский стоял в пробках намертво. Движение практически прекратилось уже более часа назад.Оставляя машину в сервисе, он знал это, но не пошел в метро — просто ненавидел перемещение под землей,  и сейчас, ощущая тяжелое тепло привалившегося к нему соседа, чувствовал какое-то странное спокойствие. Маршрутка уже проползала мимо Ленфильма , когда резкий порыв ветра ударил первыми редкими и тяжелыми каплями   по  лобовому стеклу.  Люди внутри притихли. На мост въезжали в молчании, нарушаемом лишь звуками двигателя и дробью дождя, пытавшегося пробиться сквозь металл и стекло внутрь машины. Дома на набережной были мало различимы за льющимися с неба потоками, яркие золотисто-голубые отблески на мокрых крышах отражали  начинавшее кое-где проясняться небо. Потемневшая река благодарно принимала ливень.
      Он вышел сразу за Троицким. Старый серый зонт со сломанной спицей  распахнулся над ним, спасая от остатков ливня, создавая временную иллюзию защищенности от мира. Ему нравился дождь в этом городе - он подходил к этим строгим, печальным зданиям с их попыткой согреть хоть немного людей, спрятавшихся за стенами. Окна домов были почти всегда закрыты, не пропуская в квартиры  шум и грязь с улиц. Непогода немного оправдывала безукоризненно четкие, парадные линии улиц и площадей, примиряя их высокомерие с обычной жизнью.
    На углу, у канала, стояла собака неопределенной породы и смотрела на идущего к ней человека с серым зонтом. Она смотрела сперва очень внимательно, а потом удивленно. Он приостановился на секунду, пошарил в карманах куртки, и , ничего не найдя, пожал плечами: извини, мол. Собака извинила. Она по-правде и не ждала подачки - просто смотрела вслед уходящей фигуре, стряхивая с морды капли дождя. Он не торопился. Ему нравилось ощущать неровность мостовой под ногами, наизусть зная, как меняются звуки и запахи на этих улицах. Не доходя несколько кварталов до  Невского он остановился, сложил зонт и закрыл глаза. Дождь тихо касался  лица, ласкал волосы, доверительно трогал за плечи. Часть пути он прошел с закрытыми глазами. 
    На втором этаже книжного магазина было кафе. В нем почти не звучала русская речь — подмокшие туристы любовались растиражированным городским пейзажем. Он вошел и немного задержался, выбирая место, наблюдая за тем, как несколько небрежно одетый мужчина с профессиональной фотокамерой, сидя за столиком, выжидал появления из — за туч первых проблесков солнца и удовлетворенно щелкал затвором. Кофе несли долго, давая возможность по-максимуму насладиться видом из окон. Он медленно подносил к губам чашку и, закрывая глаза, вдыхал терпкий, завораживающий аромат, который  так любил.
    Часто спрашивал себя — с чем тяжелее всего будет расставаться: с друзьями? С Городом? С определенностью приходящих дней? С маленькими приятными привычками и чудачествами, делавшими его жизнь отличной от других? Со звуками и запахами, с ощущением тепла или холода, или волнующим до дрожи прикосновением чужой обнаженной руки..? Или просто со вкусом кофе, выпитого после дождя? Эти размышления  уже не могли ничего изменить и исправить. Да и надо ли было что-то исправлять — всему уготовано свое место и свой срок. И еще было это драгоценное лицо женщины на фотографии в его мобильном телефоне — она разглядывала что-то в небольшом магазинчике. Он позвал  и она радостно оглянулась на знакомый голос, так и оставшись в мобильной памяти  его телефона с детскими, распахнутыми глазами и улыбкой, еще не предвидевшей утраты.
    Он не знал точно, когда это произойдет и как именно это будет. Не было волнения и печали. К чему печаль, когда мир вокруг столь  прекрасен и совершенен. Было чувство, которое так хорошо знакомо всем хотя-бы один раз уезжавшим, улетавшим или уплывавшим — грусть залов ожидания, грусть перепутья, когда ты физически еще находишься здесь, а мысли кружатся между вчера и завтра и отчего-то  так саднит в горле.
    Допил кофе, расплатился с официантом и спустился на улицу. Дождь закончился,  еще немного напоминая о себе каплями, падающими с деревьев и брызгами от проносящихся мимо машин. Он шел улыбаясь, постепенно смешиваясь с толпой, он собирался Домой, там его ждали. Он был Ангелом, обычным Ангелом, без особо сложных поручений. Этого не знал никто-да и как узнать, если люди с детства приучены, что эти создания должны быть в длинных белых «ночных рубашках» и обязательно с крыльями. А они ничего не должны. Просто приходят и живут без оповещающих табличек и записей в трудовой книжке. И только кошки, собаки и дети, чувствуя присутствие чего-то иного, пристально глядят им вслед.