Русская деревня

Русская деревня – уникальное явление в мировой истории. Уникально оно в своей неповторимости, видимой неприглядности, простоте, постности с одной стороны, и в глубинной традиционности с другой.
Русскую деревню не спутаешь ни с какой другой. Ни с ухоженной английской, ни с утопающей в цветах западноевропейской, ни с геометрически правильной американской, ни с высокими глухими стенами азиатских поселений. Русская деревня всегда открыта, прозрачна, приветлива. Дома стоят вдоль улицы, словно зазывая к себе. В русской деревне не встретишь обособленности и отчужденности одного дома от другого. Там исподволь чувствуется дух общности. Часто и дома-то в одной деревне похожи друг на друга, различаясь лишь в деталях. Русской деревне чужд дух индивидуализма и соперничества. Важным элементом является крыльцо и лавочка перед домом, которые не спрятаны вглубь двора, а всегда расположены со стороны улицы. Русские любят жить на улице, не прячась в четырех стенах. Сама улица с ее суетливыми буднями объединяет все дома, становясь неким остовом, на который нанизываются отдельные домики, дворы, усадьбы. Русский человек – коллективный человек. Он не мыслит себя вне коллектива, вне социума.
Русская изба для иностранных глаз – это загадка и диво.  Как можно вообще так жить?! Без удобств, без центрального отопления, без воды в доме? То, что для рационального западного разума считается наиважнейшим, для русского сознания – второстепенное, обиходное, не столь важное. Русский человек не ищет для себя удобного пути. Он ищет честный и правильный путь. Путь Прави имеет под собой вековое основание и культуру. Нужно искать не то, что удобнее и лучше для плоти человеческой, а то, что честно и право. «Левые» пути русское сознание отвергает, как нечто неорганичное, чуждое, ущербное. Сама западная культура, несмотря на весь ее поверхностный лоск и притягательность, всегда воспринималась русским мужиком не с восторгом, а с сожалением, и душу грела мысль: «А у нас лучше»… Сознание русского Левши – это сознание русского мужика, взирающего на заграницу без щенячего восторга. Иностранцы всегда воспринимались им как инородное тело, не способное облагодетельствовать русскую землю, а только лишь попользоваться, разорить, напакостничать. Иностранцев у нас не любили. И не потому, что русские расисты и не любят людей. Как раз-то именно русская душа и отличается огромным милосердием и человеколюбием. Все потому, что культура инородцев – не основательная, не глубинная, а поверхностная, напускная и бездуховная. А что путного может дать такой человек? Его самого надо еще учить и наставлять в основах. И прежде всего в основах человечности. Иностранцы же всегда смотрели на русских, как на недочеловеков, как на скот. Смотрят так на нас и до сих пор…

Ни одна культура не претерпела над собой столько разорения, горя и ненастья, как русская. Больше всего пострадала русская деревня.
Изначально на Руси не было рабства. Все считали себя свободными и равными. Князья не воспринимались народом, как некие богочеловеки или наместники Высшей Власти. Это были такие же смертные, как и все остальные, только обладавшие большей ответственностью. Задачей князей было охранение русских земель от набегов инородцев. Труд землепашца на Руси был всегда высок и сакрален. Никогда земля не рассматривалась, как некий товар, которым можно торговать и делать на этом деньги. В Древней Руси не было духа ростовщичества, купли-продажи. Все это пришло позже, когда контакты с Западом стали теснее. Русская деревня всегда была кузницей, поставлявшей городу чудо-людей: мастеров, богатырей, художников, гусляров. Все в себе взращивала русская деревня. Дух свободы, равенства и братства изначально присутствовал в русском сознании, и к этому всегда стремился русский человек. Слова эти были не просто лозунгами, вдруг озарившими в конце 18 века Западную Европу. Они были самим естеством русского человека. И, несмотря на крепостное рабство, в русском всегда жила человечность, которая и выражалась в словах о свободе, равенстве, братстве, жило на уровне сознания, а не на баррикадных лозунгах. Внутренне русский человек всегда оставался свободным. Западный же, как был рабом, так рабом и остался. Только формы рабства облагородились. Быть свободным от потребностей своего «эго» западный человек не может. В этом – его трагедия, которая, в конце концов поставит его на путь вырождения. Индивидуумы в мире не выживут, это закон Природы. Выживает то, что способно подчинить свое индивидуальное общественным потребностям. Выживет общество, а не сборище ярких индивидуальностей.

Русская деревня всегда первой принимала на себя вражеский удар. Она первой подвергалась разорению, но она же первой и восставала из пепла. Потребность человека в питающей силе земли всегда преобладает над другими. Чтобы жить, человеку надо питаться. Ни металл заводов, ни что-то иное, производимое городами, не может прокормить человека. Человека кормит только земля. И это будет всегда являться тем первым, что человек будет восстанавливать после разорения, к чему возвращаться, с чего начинать свой дальнейший путь и развитие.
Русская деревня связана с землей не просто деловыми отношениями (как на Западе), а сакральными, религиозными, внутренними, никем не видимыми связями. Земля воспринимается русским сознанием как Мать, как то, что всему дает Начало, Рождение, Развитие.
Землю русский крестьянин любил. Он никогда не насиловал ее, пытаясь выжать последние соки, как это его заставляли делать враги. Особенно сильно пострадала Русская земля от бестолкового и бессмысленного хозяйствования во второй половине 20 века. Тогда над землей проделывались различные эксперименты,  которые истощали ее соки. Сегодня земля покоится, зарастая ковылём, или разрывается, распродается по кускам под новомодное коттеджное строительство. Земля плачет…

На протяжении многих веков, не смотря на смену политических властей, русская деревня в целом мало претерпевала в себе изменений. Она всегда была консервативна и патриархальна. Перелом пришел с установлением Советской власти. На стыке 20-30-х годов в деревне появилась новая форма хозяйствования – колхоз. Теперь обобществлялась вся деревенская собственность, земля, скот. За каждым двором был закреплен маленький надел, огород. Можно было держать свою скотину, но все облагалось налогом. Государственная политика, взявшая курс на ускоренную индустриализацию, остро нуждалась в централизации сельского хозяйства. Появление колхозов явилось для деревни чем-то совершенно новым, неслыханным, дерзким. Крестьянское сознание с трудом принимало эту новую форму. Крестьянство восставало, зачастую роптало, особенно сталкиваясь с халатностью и разгильдяйством на местах. По причине непродуманных решений, от голода и плохого ухода погибло много скота, что вызвало большое недовольство крестьян. К недовольным и восстающим применялись ответные репрессии со стороны правительства. Засуха и неурожаи начала 30-х вызвали голод уже среди самого сельского населения, и прежде всего в хлеборобных районах. Зерно в те годы было единственной валютой, за которую можно было проводить широкомасштабные индустриальные государственные программы. Больше всего страдала  деревня. Промышленные бум вызвал сильный отток сельского населения в города и на новые стройки. Вчерашний крестьянин становился пролетарием. Постепенно баланс между городом и деревней стал склоняться в сторону первого. Город побеждал.

С годами жизнь в деревне становилась богаче и лучше. Сельский житель, несмотря на свой тяжелый труд, имел всегда дополнительный источник в виде сельскохозяйственной продукции, выращенной на земле. По условиям быта и доступности плодов цивилизации деревня сравнялась с городом, а порой даже и вырывалась вперед него. Казалось, что жизнь в деревне наконец-то станет легче, благодаря механизации, и прозвище «деревенский» не будет больше отдавать чем-то ущербным, второсортным, отсталым, оскорбительным. И, несмотря на постоянный отток сельской молодежи в город, силы для работы на земле у деревни оставались. Многие трудоемкие ручные операции заменили машины, механические приспособления. Научно-технический прогресс дошел и до деревни. Новые коровники, свинарники, заготовительные цеха, прочие строения вырастали в деревнях. Деревянные школы сменились каменными. В деревнях проводили свет, газ, воду, канализацию. Появилось даже такое новое наименование в русской деревне, как поселок городского типа, который уступал городу только по масштабам, копируя в основном полностью городскую инфраструктуру. Все шло по восходящей, несмотря на плановую гонку и очковтирательство. Главное, жизнь продолжалась.

Все рухнуло внезапно и в одночасье.
Никогда никакая война, бедствие, нашествие, разруха не нанесли столько вреда и разорения русской деревне, как правительство Ельцина (и последующие после него), взявших курс на «демократизацию». В итоге, русская деревня была уничтожена полностью.
Сельское хозяйство в СССР развивалось и жило за счет государственной поддержки и дотаций на развитие, в особенности в нечерноземных районах страны, которых у нас более 70% от общей численности обрабатываемых земель. Правители, не думающие о завтрашнем дне, о своем народе, но пытающиеся из всего извлечь быструю прибыль, не видели рентабельности в поддержке сельского хозяйства. Быструю прибыль они стали извлекать через продажу сельскохозяйственной техники на металлолом, отправляемый за границу, через вырезку скотины, птицы, через продажу колхозных земель. В общем, через полное разорение жизни в деревне. Люди села оказались без работы, без денег, без будущего. Они оказались людьми вне государственных интересов. В деревнях начался упадок.  Сельский человек оказался полностью предоставленным самому себе. Каждый должен был выживать самостоятельно, ни о какой коллективной и государственной поддержке не могло быть и речи. Сельскохозяйственная продукция из русской деревни оказалась дороже по себестоимости, чем завозимая из-за океана. Так на русском рынке появились пресловутые «ножки Буша», аргентинская картошка, говядина, испанские помидоры, огурцы. Сегодня Россия ввозит из-за границы всё то, что еще 20 лет назад производила на своей земле. Но сегодня производить-то уже некому…
Новая государственная, античеловеческая политика привела к вырождению русской деревни, к запустению русской земли. Вековой опыт,  который накапливал русский мужик и передавал своим детям, оказался прерванным. Дети, не желающие прозябать в нищете и отсталости, потянулись в города. Сегодня русская деревня обезлюдела. Остались старики, доживающие свой век на своей земле, да пьянь, полностью потерявшая себя в эти лихие перестроечные годы. Молодежи в русских деревнях практически нет. Появилась, правда, с недавних пор, новая категория сельских жителей, дачники, которые скупают по дешевке умирающие дома и используют их, как место отдыха, охоты, развлечения. Но это – эпизодические жители, к селу и русской деревне не имеющие никакого отношения. Они, привыкшие к потребительской жизни, приносят и сюда свои уклады. Оставшиеся местные жители оказываются в качестве дешевой обслуги их барских прихотей, за гроши отдающие свои руки и труд для их утехи. Но последние жители русской деревни рады и этим грошам, которые являются для них единственными живыми деньгами. Денег русская глубинка и село не видят.
Самое страшное в проблеме вымирания русской деревни – это то, что теряется накопленный годами опыт земледелия. Климат в России – тяжелый и непредсказуемый. Здесь не собирают урожаи по 2-3 раза в год. Здесь требуются знания народной мудрости, которые копились веками. Механизация несколько упростила крестьянский труд, но изменить природные условия человек не может. Крестьянин веками вглядывался в природу, по ее приметам находя для себя нужные ответы, даты сеянья, жатвы – времена и сроки, столь важные в сельском хозяйстве. Передавать дедовский опыт некому. Человеку городскому трудно войти в крестьянское русло. После города труд на земле сложен. Сельское время сильно разнится с городским. Крестьянскому труду учили с младенчества. Дети и рождались в поле. Сельская женщина не знала, что такое декретный отпуск или няни. Она, как сама русская земля, рожала, поила, кормила. Недаром земля сравнивается с женским началом, а не мужским. Родина всегда была Матерью. А Родина – это та земля, на которой ты родился…

Русская деревня сегодня в глубочайшем кризисе. Такого кризиса она не знала за все времена своего существования. Сегодня миром правят уже не столько пушки и оружие, сколько экономические связи и деньги. Для тех, кто живет сегодняшним днем, важно уже сегодня, немедленно, получать максимальную прибыль. А русская деревня дать этого не может. Требуется много времени, сил и средств, чтоб добиться плода. Но западнический потребительский образ не идет по этому пути. Для него важно здесь и сейчас. А это возможно только на пути беспощадной эксплуатации слабых и хищнического отношения к окружающему миру. Сегодня выгодно кидать под бульдозеры тонны качественной продукции только для того, чтобы удержать высокие цены на своих позициях. А плановая западная экономика запрещает сельскохозяйственным районам Восточной Европы развиваться, засевать поля, боясь нарушения баланса. Завозя выращенные в теплицах овощи из Голландии в Болгарию, Венгрию, другие аграрные страны Восточной Европы, запрещает выращивать в них традиционные и успешно растущие в открытом грунте агрокультуры. А сельское хозяйство России и вовсе не вписывается в эту Мировую Экономику. Для ослабления России требуется, чтоб сельского хозяйства вообще в ней не было, и Россия была бы полностью зависима от заграничных продуктов. Россию посадили на импортную иглу. При этом за ввозимые товары ей приходится расплачиваться золотом и валютой. Так Запад получает свое, а народ Российский травят искусственной пищей, полностью сотворенной из ГМО. «Благо», генетика шагнула далеко вперед… Но только вот почему-то, несмотря на высокие цены, российский потребитель ищет в магазинах отечественную продукцию, а не красочно упакованную из Европы и Китая. Своя рубашка ближе к телу…

Несмотря на большое сопротивление со стороны чиновников, сельское хозяйство и русскую деревню пытаются возрождать энтузиасты, утомленные городским ритмом. Это капля в море, но она есть.
Проезжая по российской глубинке, видишь одно и то же: вросшие в землю, покосившиеся деревянные избы, разрушенные дома, разобранные на кирпичи каменные строения. Одинокие избы, в которых теплится жизнь… Старики, с тоской глядящие на проезжающие иномарки... Заросшие поля, дворы, огороды, где еще не так давно была жизнь… Видишь также и новые несуразные домища за высоченными заборами. Видишь бесцельно склоняющуюся молодежь, чаще всего с бутылками пива в руках. Видишь упадок и деградацию. Маленькие, плохо одетые дети с просящим взглядом: «Тетя, дай поесть»…. Эти дети уже обречены быть всегда лишними.
Разрушены школы, производства, детские сады. Детям негде учится, негде работать. Это люди без будущего. Его просто взяли и украли те, кто посчитал, что только они одни достойны лучшей жизни. Но за счет кого? За счет всех нас с вами, а прежде всего за счет вот этих людей из российской глубинки, из деревни.
Русского мужика взяли и бессовестно обманули. Обманули, забрав у него землю, украв рынки сбыта, заставив его поверить в то, что он никому не нужен, что его уже и нет. Вот русский мужик и спивается, водкой пытаясь заглушить обиду и горе. Но оно не заглушается, а становится все тяжелей.

Есть ли будущее у русской деревни?
На сегодняшнем основании – нет. Скоро люди смогут только в кадрах старой кинохроники видеть, как раньше сеяли и собирали хлеб, и что такое вообще жизнь в деревне. Это становится уже неким раритетом, архаизмом. Но только вот когда заграничные «друзья» прекратят продуктовый поток в Россию, что мы будем кушать? Сможем ли мы купить пропитание себе, или перейдем на голодный паек, как в блокадном Ленинграде? Но в блокаду люди знали, за что борются и умирают… А за что должны умирать мы?!
Русское сознание пробуждается долго. Оно терпеливо, не требует многого. Оно, как медведь, дремлющий в своей берлоге. Русские могут долго терпеть, но если их терпению придет конец, то ярость русского медведя страшна.
Долго ли еще мы будем терпеть, когда над нами бесстыдно измываются, терпеть этого чиновничий произвол, эту государственную политику по окончательному уничтожению нас, как нации? Долго ли?!

Сегодня русской деревни уже нет. И это факт, который надо признать. Россия, потерявшая свою кормилицу и поилицу, не сможет существовать. Сейчас идет рекламирование некоей бутафорской жизни в России. На телеэкранах демонстрируется красивая, богатая и сытая жизнь героев. И вся страна смотрит на эту жизнь взглядом бедной Золушки. Страдания этой телевизионной России совершенно разнятся с жизнью России настоящей, с болью настоящего, а не телевизионного, народа. Мы живем совершенно не так и совершенно не тем. Кто-то тратит огромные деньги на покупку дорогих футболистов. Строятся новые правительственные здания. Выделяются огромные средства на некие новомодные проекты. Но что нам с вами от этого? Становится ли наша с вами жизнь легче и лучше? Нет. Мы вынуждены каждый день сражаться за жизнь, глядя со страхом в завтрашний день. Мы точно так же вырождаемся в городах, только медленнее. В нас происходит некая странная мутация, подавляющая в нас стремление к борьбе за свою жизнь, за свое будущее. Нас погружают в телевизионный мир, информационный мир. Мы все живем в каком-то оторванном от действительности виртуальном мире. И за нашими спинами кто-то волосатой рукой управляет нашими жизнями, продавая, сдавая, уничтожая нас и наши права. Мы живем уже не на своей земле, а на проданной кому-то. Вся наша страна сдана в одну немыслимую аренду. Наши права написаны только на бумаге. Сегодня – бумажная демократия. Разве мы можем прийти и заявить о своих правах? Сегодня права у тех, у кого деньги. Не важно, каким способом они обрелись, главное, что они есть. Но это – величайшая ложь и несправедливость. За деньги нельзя купить человечность.

Сегодня любят поливать грязью СССР, называя советский строй недемократичным, античеловечным и тоталитарным. Но надо сказать, не смотря на все огрехи этого строя, он заботился о человеке, вкладывая в развитие жизни человека. Деревня не умирала, она жила. Получается парадокс – античеловечный строй заботился о человеке, и его права ставились выше всего. Сегодня – демократия, человечность, но только вот жизнь самого человека (обычного, без денег) оказалась ничем, и сам он вообще оказался лишним для этой жизни. Деревня умерла. Так где же и в чем была демократия и человечность? В реальной заботе и делах, или в горлопанстве и одних обещаниях. Сегодня как ни выборы, так одни заверения и обещания. А как человека выбрали, он и дорогу забыл к своему народу. Получается, что дорвавшимся до власти, она становится средством к обогащению и разграблению того, что предыдущим правителям не удалось. Мы катимся в пропасть.
Остановить это движение может только сам человек своим организованным движением. Движением противления. Иного языка эта власть не понимает. Армии сегодня нет. Сегодня есть наемники. Армия перестала быть народной. Если ей не платят, она не пойдет воевать. За деньги умирать никто не пойдет. У сегодняшней власти нет ни народа, ни доверия, ни армии, ни денег. Есть одна лишь бутафория всего этого, но с бутафорским атрибутом долго не продержишься. Когда всем будет понятно, что всё – не настоящее, народ уже не остановишь. И это – не Гражданская война. Это война против предателей, засевших во власти. Когда русский человек поймет, что ему нечего терять, кроме своих цепей, он поднимется на правый бой. Ибо, именно так он будет рассматривать эту борьбу против иуд и христопродавцев. Разве нами сейчас правят русские? Разве те, кто правят, ищут процветания своего народа, укрепления своей страны? Те, кто действительно этого хотят, долго во власти не задерживаются.

Жизнь России тесно связана с деревней. Процветает деревня – процветает страна. В упадке деревня – в упадке страна. Сегодня страна в упадке. Но если веками деревня поставляла спасителей стране, городам, то сегодня некому их поставлять. Теперь уже из городов придет спасение и восстановление деревни. Те, кто прошел городской ад, смогут оценить и возлюбить деревенскую простоту и непритязательность. Новый народ, который придет в деревню, будет уже качественно другим. А это придаст совершенно новое качество и самой русской деревне, подняв ее на новый и более жизнеспособный уровень, обогатив ее новым индустриальным и духовным опытом, возродив былые корни.
Город, вбиравший в себя свежие соки от земли, безжалостно переплавлял людей в своем горниле. Постоянно расширяя себя, утучнялся. В итоге городской мегаполис взорвется, как взрывается котел, когда температура кипения превышает допустимые нормы. Раздувание мегаполисов не может продолжаться до бесконечности. Обязательно хрупкость жизни в мегаполисе даст о себе знать. Мегаполис взорвется, выбросив из себя зерно, долго вызревавшее в его душном чреве. И зерно опять упадет на землю.  И земля начнет возрождаться…

Каждый из нас может быть этим зерном, если семя света живет в нас.
Всё исчезнет, всё падет и изменится. Но останется только то, в чем есть часть от Вечного. Это не умрет никогда.
И ни Запад, ни Америка, ни иные заморские страны не смогут дать нам, а тем более миру, нового движения и жизни. Всегда Россия несла спасение и освобождение народам земли. С севера придет Спасение. Туда надо обратить всем взоры. А нам нужно поверить в себя. Стоять и жить этой верой, что если не мы, то больше никто. Ибо нет такого народа, и нет другой такой земли, где бы был такой народ, который любит правду и страдает за нее. Этим страданием и народ и земля очищаются. А очищенное может очистить и оскверненное, но никак не наоборот.

Русская деревня возродится вместе со всей землей. Это будет не так, как думает меньшинство. И вопреки пессимизму большинства. Вера никогда не зависит от количества людей и их миропонимания. Вере нужно только одно – чтоб она возгорелась и жила в сердцах верующих и верных. А эта вера способна дать начало и жизнь и пустыне выжженной, и камню. Завтрашний день и будущее русской земли зависит от веры сегодня. И если мы уже сейчас пишем об этом, то она есть. Важно только возродить ее в тех сердцах, которые ее потеряли.

2011 год