Memories

Когда Я напряжённо искал смысл жизни, Мне тоже хотелось отдохнуть. Какое-то время, несколько месяцев, Я провёл в больницах, и кроме мучительного панического желания справиться с этим всем было ещё кое-что, непонятное окружающим: наслаждение покоем. За стенами старого здания, отделённый от мира парком с тополями, Я забывал о реальности и о жизни. О той жизни, что есть вокруг, о солнце и о свете. О бессмысленно потрескавшемся смехе тех, кто просто живёт. О той роли, которую Я должен играть, о моём месте, которое нужно было найти.

Я не мог найти. Окружающая действительность была как огромная гниющая тыква, в которой Я сижу. Я задыхался от всей этой дряни, от окружающей пошлости, обыденности, однообразия, обывательщины, малосемеек, пятиэтажек, мерзких замусоренных дворов, однотипных образцов советского строительства и общественного сознания - просто мир, который покинула сказка. Растворилась в бутылке спирта, чистой отравы, последнего средства для того, кто умел посыпать звёздами не только поздравительные плакаты, но и целые жизни, в том числе и мою - просто так, просто под Новый Год. Вас когда-нибудь любили ни за что? Первый и последний намёк на семью и близость, на красоту.. Куда девается красота, когда всё идёт слишком не так? Растворяется в спирте и уходит в лучший мир. А ты остаёшься. Без грусти, без слёз - только окружающий мир расплывается пятнами неопределённого цвета. В 8 лет ты уже слишком большой - зачем тебе сказки? Зачем картинки в книжках? Чушь. Вздор.

Это жизнь. Для чего? Ты всё продолжаешь задавать себе этот вопрос, а однажды начинаешь умирать. Да похер. Рано или поздно невыносимость окружающей заплесневелой действительности врастает в тебя, и ты, как любая запущенная рана, начинаешь сочиться гноем. Оставьте меня в покое.
Оставили. Один в четырёхместной палате, свободны ещё три кровати. Огромной высоты потолки и узкие старые двери. Тополя за окном, больница на окраине города, ты отделён от мира невидимой чертой, твоя задача - справиться с собой, но ты не спешишь. Тополя поют песню за окном, их листья переливаются на солнце золотистой усталостью. Небо безгранично и в нём можно летать - куда интересней, чем здесь? И ты никому ничего не должен, можно мечтать, только нельзя хотеть. Хотеть можно другим, тем, с кем всё в порядке. Выйдешь - тогда пожалуйста. Но если ты выйдешь, начнётся всё опять. Вернёшься туда, откуда пришёл.

На выходные всех забирали домой, а Я оставался. Мне было нельзя. Нужен был контроль. Целый этаж пустой, никого, ни души. Медсёстры пили чай, Я оставался один и читал Булгакова или бродил по коридору. Я помню этот чай, и это тепло, и тёмные коридоры, и добрые лица. С точки зрения кого-то, это очень грустно и одиноко, но Мне было хорошо. Я отдыхал от жизни. Мне не было ни скучно, ни грустно. Я не скучал ни за кем, ко Мне, слава Богу, не приходили никакие друзья. Я знакомился с детьми, они приходили и выздоравливали, уходили, прощались, улыбались, они возвращались к тем и туда, где их любили. Я был рад за них, искренне. Я даже сейчас помню имена. Я вообще много помню, порою слишком.

Сейчас, когда Я прихожу иногда в различные больницы по разным делам бюрократического толка, за какой-нибудь справкой с банкой кофе и большой шоколадкой, Я всё ещё ощущаю эту же атмосферу спокойствия. Знакомую. Которую ты за много недель и месяцев научился чувствовать и выделять в общем воздухе безнадёжности, одиночества и безразличия, одиночества в поиске тех вопросов, которые привели тебя сюда с любым диагнозом и панического страха, что ты не найдёшь ответов. Не найдёшь даже под сильным средством.

© L.Weiss