Пустыня

       Эту землю за что-то наказали и приговорили умереть.
       На снимке лишь малая часть того, что могло войти в кадр; дно высохшего озера простирается на 20 квадратных километров. Посередине его машина забуксовала, закипел тосол в нашем "уазике", и тогда земле достались еще и проклятия от водителя. Ну, да, он плюнул прямо ей в глазницы и сказал: "Чтоб ты провалилась, чертова сука!"
       Земля промолчала. Наверное, она еще не такое слышала за последние годы.
       Пыль улеглась, и я смог внимательно рассмотреть ее и потрогать. Комья глины рассыпались в пальцах, превращаясь в муку. Я вспомнил, как мы любили в детстве топтать похожую пыль босыми ступнями: прикосновения ее были приветливы и ласковы, как ладони матери.
       Внутри трещин, подобных морщинам человека, сновали какие-то насекомые. Земля хранила тепло. Кажется, она еще дышала.
       Говорят, бывшее озеро поило и кормило целые поколения. Здесь водилось множество рыбы в голубой воде. Озеро было родиной кочевникам, потом оседлым скотоводам, их внукам и правнукам, которые построили на его берегах красивейшие села. Крыши домов прикрывали от зноя дикие оливковые деревья, которые росли здесь в великом множестве, зеленели поля, сады и огороды давали плоды. Потом кто-то приказал перекрыть реку, которая питала озеро водой с гор, и жизнь на берегах потеряла смысл. Люди ушли, бросив дома, и они разрушились. Деревья зачахли. Лодчонки рассыпались. Скот увели. Дикие звери рассказали своим детям, что бывшего водопоя больше не существует, и звериная тропа исчезла. Все стало умирать, долго, мучительно и очень медленно, но земля осталась, и она все еще жила.
       Она смотрела в небо широко открытыми глазами, но зрение с годами становилось все хуже.
       Как-то, проснувшись, она ничего не увидела, и поняла, что ослепла.
       После этого у нее обострился слух. Она слышала дальний гул машин с автотрассы, стук колес поезда. По гулу турбин самолета, пролетавшего над ней раз в сутки, она отсчитывала дни недели, а по шуму крыльев перелетных птиц - годы.
       Она еще долго чувствовала, как ветер касается дряблой кожи, молилась о дожде и ждала. Она не хотела сдаваться.
       Оглохнув, она могла жить только памятью о прошлом, и ожиданием дождей.
       Она не знала, что ей отказали и в дождях, но у нее оставалась надежда.
       Потом она стала забывать, что такое капли воды, которые сначала барабанят по коже, а потом сливаются в потоки, проникают во все поры, возвращая жизнь дряхлому телу. Она помнила только само слово: дождь.
       Наконец, ей стало все равно...
       Мы провели почти сутки у машины, которая никак не заводилась, аккумулятор сел. В середине следующего дня, часа за полтора до того, как прибыл самосвал, чтобы подцепить нас на буксир, мы выпили по последнему глотку воды. Есть не хотелось, но жажда казалась невыносимой, дрожали руки, и я из пластикового стаканчика пролил несколько драгоценных капель на землю.
       Сначала я увидел, как на глине образовалось темное пятно. Потом оно превратилось в подобие воронки, земля зашевелилась, вздохнула, и откуда-то из глубины пробился на свет крошечный росток. Я опустился на колени, чтобы лучше его рассмотреть. Росток шевелился, тянулся к свету.
       "Смотрите! - закричал я своим спутникам. - Земля оживает! Здесь что-то растет!"
       Меня обступили со всех сторон. Люди горько усмехались, качая головами. Я бухнулся на землю, прикрыв росток ладонями, и не шевелился. И услышал над собой голоса:
       "Ты что-нибудь видел?""
       "Нет".
       "Тогда что это с ним?"
       "Крыша поехала. Здесь такое бывает".
       "Долбанная пустыня! С фокусами, мать ее!"