Поцелуй ангела

                "Камень, лист, ненайденная дверь.
                О камне, о листе, о двери".
                (Т. Вульф)

       Гитлер бежал вдоль путей…

       Гитлер бежал вдоль путей, когда почуял запах колбасы: пахло от свертка на шпалах. Сначала ему помешал товарняк, и пришлось ждать, пока уляжется снежная пыль. Затем он положил лапу на добычу, но перед ним возник человек. От него веяло одеколоном, что немного успокоило пса: значит, не бомж, и можно не делиться добычей.
       Гитлером пса прозвали добрые персы, строившие дворец для одного сборщика налогов. Вместо "гав" им слышалось "хайль". А может, из-за челки, за которой светились два желтых глаза, хотя по правде говоря, Гитлер не имел ничего общего ни с третьим рейхом, ни с фюрером. Он происходил от безродного сторожа теплиц и брошенной колли, от которых унаследовал быстрые ноги, пушистость и доверчивость.
       Поэтому, завидев человека, пес завилял хвостом. Однако Костян, так звали путника, все равно отвесил ему пендаля, достаточно щадящего, но обидного.
       Гитлер зарычал.
       - За что?
       - А чтоб знал, сволочь!
       Пес не понял. Поэтому он одним молниеносным движением клыков прокусил Костяну ногу, и побежал прочь. Костян, матерясь, поплелся в травмопункт…
       
       А все из-за Натусика…

       А все из-за Натусика. Она ела в машине бутерброд с колбасой, ожидая, пока откроют шлагбаум. И логично, хотя и не очень экологично, выбросила объедки через окно. А потом наблюдала отвратительную сцену с пендалем. Она любила и жалела животных, поскольку служила ветеринаром в частной клинике, о чем свидетельствовал зеленый крест на дверце машины.
       Шлагбаум подняли, и Натусик порулила в сторону шоссе.
       Пес подождал, пока Костян ухромает на безопасное расстояние, и вернулся на шпалы. В предвкушении обеда он забрался в кусты и разодрал сверток зубами. Там оказался огрызок булки и ломтик огурца. Но пахло-то колбасой, люди добрые! Именно "Одесской"! А остались одни шкурки!
       Проклиная себя за невезение, Гитлер проглотил еду.

       Натусик ехала к маме…

       Натусик ехала к маме, которая жила на даче в Дербанино. В этот день она решила, наконец, объявить ей, что уходит от мужа, который пил не в меру. А выпив, реально поколачивал Натусика.
       "Я тебя убью, проклятая сука! – орал он, бегая по квартире и бросая в жену, чем попало.
       "Убивай! Все равно меня от тебя тошнит, чертов козел!" – кричала она, и в тонкую стенку стучали соседи: "Вы заткнетесь или нет? Иначе вызовем милицию!"
       Из-за вечных скандалов Натусик даже оставила клуб "Автоледи", где они с девчонками весело обсуждали особенности трансмиссии "Форда" или систему охлаждения "Опеля", и записалась в секцию самообороны. С тех пор она уже не слушала слова о том, кто она такая, а чуть что принимала боевую стойку и переходила врукопашную. Однако и самооборона не очень-то помогла. Глядя на мужа, который валялся у ее ног с разбитым носом, она поняла, что в любой победе заключена великая печаль.
       Чтобы смягчить разговор с матерью, она хотела взять в Дербанино подругу, Соню Ледогорову, но ее телефон в то утро почему-то не отвечал.
       Проспала, решила Натусик. И возможно даже не одна.
       
       Между тем мать Натусика, Марьяна Петровна…

       Между тем мать Натусика, Марьяна Петровна после ванны нашла на бедре новую родинку. Она вошла в Интернет и к ужасу убедилась, что родинка точь-в-точь похожа на меланому. Нужно посоветоваться с Натусиком. Хоть и ветеринар, а все-таки врач. Оставаться одной было невыносимо, и она отправилась к соседке, которой сказала, что хотя ей лишь недавно стукнул полтинник, она даже рада, что помрет. Пусть она сойдет в могилу, зато Натусик дачу получит. И комнату на Староконюшенном. Все ради детей, все для них. Не в этом ли заключен тайный смысл их дурацкой жизни?

       Костян дохромал до травмопункта …

       Костян дохромал до травмопункта и занял очередь за худенькой девушкой. Она держала у лица окровавленный платок и тихонько стонала от боли. Ей очень хотелось кому-нибудь пожаловаться. Почему бы не этому плакатному чуваку с провинциальной харизмой? К тому же он тоже смотрел на нее не без сострадания, по крайней мере, ей так казалось.
       - Што с вами? – решилась она спросить его через платок.
       - Собака тяпнула, - грустно отвечал Костян.
       - Надо же!.. Какое шовпадение!.. И меня тоже!..
       Завязался санитарный разговор. Выяснилось, что ее зовут Соней, хотя из-за травмы она драматично шепелявила и выговаривала свое имя как Шоня. Она сразу же предсказала Костяну уколы от бешенства, а себе - пластическую операцию. Когда по просьбе его она отняла платок от лица, Костяну чуть не стало дурно: щека, часть носа и верхняя губа Сони оказались разодраны.
       Костян предположил, что куснул ее не иначе как бультерьер. Такие звери и до смерти загрызть могут, по ящику показывали. Но она объяснила, что да, терьер, только никакой не буль, а йоркширский, совсем крошка, не больше кота, и на вид ласковый до невозможности. Купила она его из-за хронического одиночества, потратив сбережения для путевки к заграничному морю. И это еще не дорого, потому что у некоторых по два и по три щенка. Безумно модно! Однако когда сегодня Соня привычно протянула любимцу губы для поцелуя, а тот вцепился ей в лицо, она склонялась к тому, что скорее безумно, чем модно.
       Раскрылась дверь кабинета, пахнуло то ли хлором, то ли йодом, и перед ними появилась медсестра. Она ткнула пальцем в сторону Сони.
       - Ваша очередь? Вы Ледорубина?
       - Ледогорова.
       Соня, бросив на Костяна полный отчаяния взгляд, отправилась к хирургу.

       После уколов и перевязок…
       
       После уколов и перевязок Костян с Соней оказались в полумраке стекляшки недалеко от станции. На стене мигала иллюминация. Соня тянула молочный коктейль, а Костян пиво, и они по очереди грели пальцы над свечой. За стойкой скучал бородатый бармен, слушая дудук.
       Под эту музыку Соня представляла себя у подножья гор, будто она зачерпывает воду из озера и поит пригоршней козленка, а вокруг персонажи в белом, как из Ветхого Завета. Им обоим почему-то казалось, что в этом заведении замерло время, и его незачем было подгонять, некуда торопиться и не на кого смотреть. Только друг на друга. Поэтому они не заметили, как мимо окон сквозь облако пара проплыл Гитлер с опущенным хвостом, переливающимся серебром инея. Потом плавно, будто на Луне, заскользили по воздуху люди над платформой, исчезая в желтом тепле вагонов.
       Соня, пуская пузыри через соломинку, твердила, что выглядит ужасно, Костян возражал, закусывая пиво сушеным кальмаром, твердым, как проволока. Он убеждал Соню, что половина лица ее, скрытая бинтами, после пластики может стать не хуже, чем та, которой он любовался, и если б не дворняга на шпалах, они бы вряд ли познакомились.
       Его терзало желание раскрыть душу, и он признался Соне, как его нынче утром застукали в электричке, где он нелегально торговал вяленой рыбой. Штраф платить было нечем, поэтому менты отняли сумку с товаром, а самого вытолкали из поезда. Еще хорошо, что на платформу, а не в сугробы на полном ходу.
       - Ты? Продавец рыбы? – шутливо удивилась Соня. - А я думала, ты шекшуальный маньяк! Было бы круче!
       
       Костян не улыбнулся даже…

       Костян не улыбнулся даже, ответив, что он вовсе не маньяк, но дикий гад, потому что неожиданно для себя собаку ударил, вот она его и укусила. После стычки с ментами настроение у него было дрянным, никудышным, просто ужасным, и так случилось, что бродячий пес первым оказался у него на пути.
       Соня мрачнела, передергивая плечами, а он подумал о том, живет на свете зря. Сто пудов, зря! Ни хрена толкового у него не получается. Даже рыбный бизнес. Даже вот с Соней не получается. Лучше бы уж сидел и дальше у себя в Дебальцево, смотрел телек про Москву, и ходил, как все, ловить счастье на дискотеке. Ему хотелось, чтобы Соня успокоила его, но она молчала, мерцая глазом. На этом фоне Костяну показалось, что удача окончательно отвернулась от него. Он допил кружку и поставил на стол с выразительным стуком, сказав, что она напрасно теряет с ним время.
       - В таком печальном шлучае я пошла, что ли? – неуверенно произнесла Соня, вставая.
       И тут перед ними возник бармен с подносом, на котором стоял керамический кувшин, и два бокала, и белый сыр с зеленью. Он сказал, что уйти они всегда успеют, а пока пусть отведают его вина. Костян вяло возразил, что не приучен к халяве, но хозяин настаивал. Вино собственное, домашнее, из горного винограда, почти волшебное, он назвал его "поцелуем ангела".
       - Поцелуй ангела? - восхищенно удивилась Соня, принимая бокал. - Да вы прошто поэт!..

       Гитлер выбрал позицию…

       Гитлер выбрал позицию за дощатым забором в тени, откуда его не было видно. Ноги сами принесли его на помойку супермаркета, где обитала чужая стая. Ему некуда было больше идти. А псы никого не подпускали, считая себя нанятыми для охраны. К вечеру контейнеры наполнили очередной партией просроченных продуктов, и свора устроила пир. Псы расшвыривали коробки лапами, рвали картон зубами, урчали и чавкали.
       Гитлер затаился, глотая слюну и завидуя. Он терпеливо наблюдал за ними из своего укрытия. О булке с огурцом и колбасных шкурках он давно забыл, за весь день ему больше не досталось ни крошки. Он смотрел на врагов через щели забора, и знал, что стоит пересечь границу, поединка не избежать. И наверняка, с вожаком, известным на весь поселок жестоким коблом по кличке Норд. Но голод оказался сильнее страха, и Гитлер, яростно разгребая лапами снег, принялся за подкоп…

       Натусик нашла мать у соседки…
       
       Натусик нашла мать у соседки.
       - Мамочка! - с облегчением воскликнула она. - Ну, как ты можешь!.. Мобильник не отвечает! Я уже не знала, что и думать!
       - Телефон я дома забыла. А ты где шлялась?
       - Я не шлялась, мама, я развожусь, вот что!.. – выпалила Натусик – Разве тебя это не волнует?..
       Наступила такая тишина, что Натусику показалось, будто она слышит, как снег падает на карниз. Она ждала, что мать разразится обычным потоком банальностей, но Марьяна Петровна скорбно молвила, что у нее рак кожи, и жить ей осталось самое большее два года. У Натусика задрожали руки. Мать обнажила бедро, показала пятнышко. Но едва взглянув на него, Натусик убедилась, что никакая это не меланома, даже анализы не нужны, обычный дерматит. Достаточно купить нужную мазь, все пройдет.
       Марьяна Петровна угрюмо и даже разочарованно качала головой, будто не радуясь, что болячка оказалась не фатальной, а пустяковой и вполне излечимой. И теперь в ней нарастало раздражение.
       - Значит, решила мужа бросить. А о том, что с тобой дальше будет, дура несчастная, ты подумала?!

       Оставляя на полу капли крови…

       Оставляя на полу капли крови, в кафешке появился Гитлер. Соня и Костян в это время все еще сидели за столиком в обнимку и не сразу заметили собаку, а лишь почувствовали, как повеяло холодом из открытой двери.
       Гитлер, шатаясь, сделал несколько шагов и завалился на бок. Все обступили его. Костян узнал собаку и обомлел. Он опустился на колени, осторожно погладил морду. Пес мелко вздрогнул. "Брат, - прошептал ему на ухо Костян, чтобы никто не услышал, - прости меня. Ну, мудак!.. Наверное, ты лучше, чем я!.."
       Соня сказала, что собаку не спасти, если не наложить швы на раны, что у нее есть подруга, отличный ветеринар, позвонила, и меньше, чем через час, Натусик подъехала к кафешке.
       Гитлера укутали одеялом, Костян поднял собаку на руки и понес на стоянку к машине. Натусик и Соня двинулись следом, скрипя каблуками по снегу.
       - И что за хренотень накатила, - жаловалась Натусик, поддерживая Соню под руку, - сплошные обломы и запарки! Я развожусь, мать вбила себе в голову, что отдает концы. Полная жесть!.. У тебя осталось пол-лица, но зато появился бой-френд. Кстати, кто он такой? Очередной пикапер?..
       - Ну, конечно. По-твоему, пикаперы ходят по больницам и ловят для траха уродин, вроде меня?
       - А знаешь, что-то есть в этом Косте. И более того, мне кажется, я его где-то видела…
       Соня замерла и уставилась на Натусика хищным глазом.
       - Ты еще даже ражвештись не ушпела!
       - Да прекрати, смешно, мы же подруги! – возразила Натусик.
       Соня раздвинула марлю на губах.
       - А я думаю, что мы глупые красные рыбы на льду.
       ...Может быть, самого важного они все-таки не успели сказать друг другу. Ни в машине Натусика по дороге в Москву, ни в клинике, где она штопала раны псу, ни на кухне у Сони, когда йоркширский терьер лизал морду спящей под наркозом дворняге.
       Между тем, если хорошо присмотреться, эти слова в форме вопросительного знака иногда можно разглядеть в небе. Правда, днем их иногда скрывают облака, а по ночам они рассыпаются искрами, но все равно соединяются в бегущей строке: "Что-то должно измениться к лучшему? Ну, хоть что-нибудь?"…