Заметка о книге Человечество, стадия 2

Совсем недавно Интернет-сообщество было ненадолго - как, впрочем, и всегда - всколыхнуто высказыванием одного публичного и авторитетного человека о том, что иные литературные произведения – в частности, романы «Сто лет одиночества» и «Лолита» - неплохо бы подвергнуть аудиту с точки зрения наличия в них пропаганды сношений с малолетними или каких-то там еще педофильских штучек. Уважая этого человека, я должен признать, что, выполняй я его функции, я вполне мог бы додуматься до того же самого утверждения.

Вместе с тем, поскольку обсуждаемая тема имеет соприкосновения с вынесенной в заглавие данной заметки книгой, я могу позволить себе написать здесь, почему я, не будучи протоиереем, не считаю, что, скажем, «Лолита» должна подвергаться антипедофильской цензуре и каким-либо проверкам на сей счет.

Прежде всего, проверка снискавшего немалую популярность литературного произведения на предмет наличия в нем неких безнравственных позиций спустя более полувека с момента его первого издания представляется нецелесообразной. Во-первых, если просто признать наличие таких позиций (например, педофильских) в романе и этим ограничиться, то смысла в этом признании будет немного. Во-вторых, если итогом такой проверки попытаться сделать какой-либо публичный запрет или ограничение в отношении данной книги, то эффект опять-таки не будет положительным в силу пресловутой популярности романа и, как следствие, наличия в мире огромного количества людей, читавших его или, по крайней мере, знающих, о чем он.

В-третьих, такого рода запреты, вопреки ожиданиям запрещающих, имеют свойство донельзя популяризировать запрещаемое произведение. Можно по всякому относиться к роману «451 *где здесь в Ворде значок градуса?* по Фаренгейту», но тема Индекса запрещенных книг обыграна в нем на века, в связи с чем тысячи людей в разных уголках нашего летающего шарика примутся усердно читать поперек, когда им в качестве линованной бумаги предложат «По ком звонит колокол» и что-нибудь еще, от избытка чего мутило мистера Уильяма Стендаля.

Помнится, где-то в своих мемуарах А. Дюма-отец не без самодовольства вспоминал, что княгиня Трубецкая, близкая подруга супруги Императора Николая Павловича Александры Федоровны, вспоминала, как Его Величество сумел безошибочно определить, какую книгу супруга читала до того, как Государь вошел к ней в будуар, и торопливо спрятала при этом вторжении.

- Вы читали роман Дюма «Учитель фехтования», - сказал Николай Павлович, - а догадался я, потому что это последний роман, мною запрещенный.

Далее, помимо нецелесообразности упомянутых проверок есть соображения и иного рода. Я придерживаюсь мнения, что не стоит искать ведьм так, где их нет, а то в знак возмездия они, чего доброго, объявятся там, где ищущий и вовсе не ожидал их обнаружить. Найдя же ведьму, ее надлежит убить, и ищущий должен быть готов к этому с самого начала; в противном случае в процессе поисков облик его не определен, после находки – жалок.

Важно отдавать себе отчет в том, что привлечение внимания широкой публики к какой-либо проблеме в превентивных целях хорошо лишь до той поры, пока из-за чересчур истеричной позиции СМИ, а вслед за ними и общества этот ажиотаж не рождает новые очаги проблемы. Обычно подобные случаи забавно обыгрываются в мультсериале «Южный парк»; не исключаю, что там есть и серия про повсеместное распространение педофилии (на худой конец подойдет и выпуск «Прожекторпэрисхилтон», вышедший в эфир 1 октября сего года). Иными словами, определенный процент людей, имевших половые сношения с лицами, не достигшими возраста сексуального согласия, установленного в соответствующей стране, совершили свое первое преступление после просмотра передачи или прочтения статьи про педофилию.

В книге М. Уэльбека «Человечество, стадия 2» верно подмечено в этой связи, что общество делает все, чтобы разжечь желание, но не дает возможностей его удовлетворить (Уэльбек М., «Человечество, стадия 2», М., Издательство «Иностранка», 2011, стр. 189).

Отвлекаясь от увлекательного вопроса педофилии, хочу отметить, что для меня в книге “Человечество, стадия 2» наиболее интересными стали две с изрядной периодичностью возникающие темы: про литературу и про взаимоотношения полов.

Рассуждения о литературе, к сожалению, не лишены инфантильности. В книге, конечно, сделан верный вывод о том, что литература «вещь совершенно бесполезная» (там же, стр. 271), но тезис этот никак не развивается и ему ничто не предшествует, а в таком скромном виде он попросту позаимствован из «Портрета Дориана Грея». Инфантильность же проявляется в неоднократных попытках представить занятия литературой, то есть чтение и написание текстов, чем-то если не мистическим, то нездоровым и в этом качестве привлекательным:

- «В норме живым людям должно быть достаточно жизни. Я не знаю, что такое случилось, наверно, какое-то разочарование, не помню; но я не считаю нормой, когда у кого-то есть потребность писать. И даже что у кого-то есть потребность читать» (стр. 266);

- «И какая все-таки увлекательная хрень эта литература… Такая пагубная, сильная, несравненно более сильная, чем кино, и даже более пагубная, чем музыка…» (стр. 331).

Чушь написана изумительная, тут и зловещая потребность читать и писать, тут и чарующая пагубность литературы, и ее сила, непонятно, кстати, в чем измеряющаяся. Такую ерунду можно частенько услышать от рассуждающих о выбранной профессии студентов-гуманитариев – но им это простительно, потому что они таким образом клеят девочек или еще не пошли работать полотерами в метро (может быть, в этом-то и состоит пресловутая чудовищная губительность гуманитарных профессий?).

В толк не возьму, как связанное с прочтением и (или) написанием текстов хобби может быть губительным – разве что губит оно зрение и осанку, но тогда и вся жизнь хрень невероятно пагубная (а уж какая сильная и увлекательная, хи-хи), хоть святых выноси. Короче говоря, столь пафосно говорящим о таких безобидных вещах людям остается посоветовать вынуть у себя пробку, как в схожей ситуации выразился герой «Маятника Фуко».

Впрочем, про литературу в книге есть и достойные пассажи – например, тот, где автор признается, что представить себя без книги он не может (стр. 334); эта фраза нашла во мне живой отклик. Еще хорошо написано про то, что книги гарантируют автору какую-то форму бессмертия (стр. 221) – тут вспоминается знаменитое «Нет, весь я не умру – душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит».

С темой бессмертия связано и роскошное эссе «Утешение технологией» - в нем сперва кидаются камни в огород тех, кто утверждает, что мы должны уважать другого человека за то, что он отличается от нас, а также что мы можем что-то выиграть у смерти. После этого здоровенный камень летит в адептов клонирования – концовка эссе, воистину, замечательна. Не стоит забывать, что у савана нет карманов, а к гробу не приделать прицепа, в связи с чем со смертью каждому из нас придет game over, а большинству предстоит еще и ряд неприятных встреч, хи-хи.

Признание в том, что автор ждет от издателя, чтобы тот не правил его текст, также не лишено любопытства. Мысль о том, что написанный тобой текст подвергнется чьей-то редактуре, сама по себе достаточно для того, чтобы отмахнуть идею об опубликовании своих произведений в предполагающем такую корректировку формате. Интерес к обстоятельствам жизни автора того или иного произведения сам по себе является пошлым; однако мы слукавим, если не используем известные нам обстоятельства в качестве наглядного примера в не касающемся впечатлений от конкретного произведения разговоре. Так вот, история создания комедии «Горе от ума» позволяет сделать вывод о том, что текст сей является плодом работы огромного числа авторов, в связи с чем фамилия лишь одного из них на обложке вызывает недоумение. И да, к слову сказать, он плохо кончил.

Подача раскрытия темы отношений полов автором «Человечество, стадия 2» вызывает у меня гораздо большее согласие. Особенно здорово эта тема раскрывается в таких эссе, как «Что тебе здесь нужно?», «Зачем нужны мужчины?» (хроники «Мертвые времена») и давшее заглавие всему сборнику.

Мне вряд ли удастся отделаться от мысли, что в результате пресловутой сексуальной революции современные женщины отнюдь не приобрели свободу и независимость, но вдобавок к исконным своим проблемам (раннее старение, необходимость выйти замуж и общая зависимость от мужчин) добавили необходимость вкалывать на работе и наряду с мужчинами нести некоторые другие обязанности. Что Вы там говорите, леди в третьем ряду, хи-хи, Вы независимы? Полноте, Вы зависите от мужчин во всем – Вы даже ребенка без них сделать не можете. А дети-то для полной самореализации нужны именно Вам; мужчина может преспокойно обойтись без таковых.
 
Что Вы говорите, Вы можете вырастить ребенка одни? Конечно, можете, но вырастет Ваш ребенок или избалованной дрянью, или размазней (а чаще и тем, и другим).

Что Вы там говорите, замуж выходить вовсе необязательно? Ну а что же Вы тогда рыдаете в подушку, вскакиваете по ночам от мысли, что Вас, вне зависимости от наличия или отсутствия любовника, замуж не позовут? А Вам, между тем, уже двадцать пять/двадцать семь/тридцать – идите, посмотрите на себя в зеркало (особенно после вчерашней пьянки: ой-ой, какие морщины), Вы всерьез думаете, что Вас возьмут замуж? Смешные Вы, хи-хи.

Слушайте внимательно, дорогие мои, сядьте в круг и слушайте: если и позовут Вас замуж, то по дурости. Ведь Вы и так даете с Вами делать все, что хочется нам, таким галантным кавалерам, таким восхитительным любовникам, таким алчным, жадным, эгоистичным самцам – а раз даете, зачем Вас замуж-то брать? Это Вам надо скорее создать семью и родить ребенка – если Вы не родили до двадцати пяти и не вышли замуж до тридцати, Вам изрядно не повезло, бедные мои неудачницы – а вот мужчинам гораздо интереснее просто ходить с Вами в кино и спать пару раз в неделю.

Ступайте еще разок взгляните на себя в зеркало и медленно, раздельно произнесите «Меня не возьмут замуж»; затем не забудьте заплакать – Вы, кстати, вряд ли кого тронете Вашими слезами, слишком дешево женские слезы стоят. Ну а потом идите и повесьтесь, все равно никому Вы не нужны, глупенькие незамужние куртизанки, хи-хи. Кстати, если кто-нибудь из Вас, действительно, повесится после прочтения этой заметки, я буду рад, что внес свой вклад в освобождение генофонда от больных, способных покончить с собой из-за какой-то рукописной ерунды совершенно незнакомого человека.

Кстати, насчет пьянок, эссе «Праздник» содержит дельные советы по тому, как не разочароваться во всем на свете, наблюдая бессмысленность праздников в существующем виде.

С Вами были Джонни Гомес и Ник Даймон, кровавых боев и сладких снов!