Сомнению всегда найдется место Главы 13, 14

                Глава тринадцатая

         Я проснулась только к обеду, и не мудрено, так как наша с Андреем беседа продолжалась до восьми утра. Было столько всего сказано, что в моей бедной голове, пострадавшей от козней психиатров, царила полная сумятица. Общая картина то и дело менялась. Это как в детской игре-раскраске. Сначала закрашиваешь крестики - и получается милый котенок, потом начинаешь закрашивать нолики – и котенок превращается в не менее милого зайчика. А уж когда доберешься до «галочек», безобидные зверюшки уступают место оскаленной морде царя зверей. Но ведь на рисунке еще остаются не закрашенные клеточки, может, и это не окончательный вариант?

        Мне предстояло сложить новую картину событий с учетом сведений, полученных от Андрея. Только я никак не могла сосредоточиться. Сердце сжималось от боли, а в душе была пустота. Человек, который всего за несколько дней стал мне так дорог и необходим, оказался не просто негодяем, а настоящим чудовищем. Чуть не убил меня. Осознание этого постепенно доходило до меня и сейчас просто накрыло тяжелой удушливой волной. Застывший комок уже не помещался в груди и вырвался наружу очередными рыданиями. Вчера во мне кипела жажда мщения, а сегодня я опять ощущала лишь вялую покорность злой судьбе, как и прежде, когда со мной случалась беда.
Немного успокоившись, я приняла душ, причесалась и посмотрела на себя в зеркало.
    
         Лицо было очень бледным, а распухшие от слез глаза делали его одутловатым и непривлекательным. Нет, нельзя так распускаться. Я прошла в комнату и включила свой мобильник, обнаружив кучу непринятых вызовов. Я его отключила ночью, предполагая, что Антон начнет мне названивать. Так и есть – одиннадцать вызовов от него, последний был двадцать минут назад. Перебьется. Я не готова сейчас с ним разговаривать. Было еще три вызова от мамы и столько же от Машки. Им я перезвонила. Мама приглашала приехать к ним на выходные, но суббота уже была в зените, так что я пообещала приехать в воскресенье. Машка же просто поделилась очередными новостями о подготовке к замужней жизни. Похоже, счастливая подруга стала менее чуткой, так как не почувствовала моего состояния и лишь дежурно поинтересовалась, как дела. Мои дела были хуже некуда, но я не стала ей ничего рассказывать, чтобы опять не пуститься в рыдания.

        Закончив телефонные переговоры, я опять отключила телефон. Вчера я мечтала о мести, даже в милицию хотела заявить об отравлении. Андрей меня отговорил. Он считал, что я не смогу ничего доказать. Все видели, как мне стало плохо во время танца, после чего меня устроили в уютной спальне под присмотром двух врачей, тот же Лоскутов это подтвердит. Потом я сбежала, они наверняка там организовали поиски, так что все будет выглядеть так, будто я просто взбалмошная и неадекватная особа.

        - Может, сдать кровь на анализ? – спросила я своего соратника.

        - Когда  - сейчас, ночью? Как ты себе это представляешь? Может, это и не яд вовсе, а обычное лекарство, а раз ты выжила, то доза была не смертельной.

        Я тут же бросилась к компьютеру и попыталась узнать, что из себя представляет загадочный препарат под названием реон. Ссылок было множество, но ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего название химического соединения. Почему-то всяким ремонтным конторам нравилось так называть себя, такую аббревиатуру имела информационная система Реестра Единых Объектов Недвижимости, даже человек с такой фамилией имелся, но – никаких препаратов! Наверное, это сокращенное название или просто местный жаргон. Так что пока мой несостоявшийся возлюбленный был вне опасности. Только он этого не знает и наверняка нервничает. Очень хорошо, поделом ему. Все-таки как-то надо отомстить. Пусть моя месть будет и бескровной, но болезненной.

        За поджариванием яичницы и нарезанием салата я строила планы мести, обнаружив в себе доселе неведомые мне качества. Но сколько можно быть такой простушкой! Мне уже тридцать два года, даже с половиной, жизнь уже не раз наносила мне сокрушительные удары, а я все остаюсь романтичной дурехой. Один взгляд – и все понятно без слов!  Тьфу! Детский сад! Сколько мужчин пыталось за мной ухаживать! Наверняка среди них были достойные люди, но я их отвергала. А если уж кого выбирала, то обязательно не того. Антон яркое тому подтверждение. Теперь попробую жить иначе. Во-первых, в ближайшее время никаких романов! Во-вторых, займусь делом, теперь есть о чем подумать. То-то Макс удивится, когда расскажу ему о результатах своего расследования!

        Покончив с обедо-завтраком, я вернулась в свою комнату и, развалившись на кровати, решила свести воедино все, что теперь знала о людях, в той или иной мере причастных к жизни и смерти Инны. Однако мысли сразу соскользнули в другое русло. Я вспомнила, как мы с Антоном целовались у меня в прихожей, потом в автомобиле и гостиничном номере. Затем ужасное видение – я лежу, беспомощная и едва живая, и слушаю разговор двух психиатров. Нет, такого быть не могло! Это мне привидилось! Я просто потеряла сознание, а потом долго приходила в себя, путая сон с явью. Ведь десять лет назад в аварии я получила сильное сотрясение мозга, так что мне и кошмары снились, и галлюцинации случались. Правда, потом все прошло. С чего же в этот раз?

        Возможно, я не выдержала нервного напряжения, связанного с тем, что боялась потерять Антона, рассказав всю правду о себе. А ведь момент истины неумолимо приближался, мы должны были ночевать в одном номере. А если бы он посмотрел на меня, как Влад? Да, я была на грани срыва, а тут еще Андрей со своим высказыванием, что Антон плохой человек… У меня сразу всякие дурацкие мысли замелькали. А еще этот реон… Такого лекарства нет! Неужели все-таки сон? Теперь я ни в чем не была уверена.
В конце концов, я поняла, что не смогу сейчас заниматься аналитической работой. Нужно действовать, хотя бы просто куда-то двигаться. Я позвонила маме и сказала, что приеду сегодня.

        - На какой электричке? – радостно поинтересовалась она. – Гриша тебя встретит.

        - Сама доберусь.

        - Господи, ты опять за старое! – Она чуть не разрыдалась.

        - Нет, к старому возврата нет, - успокоила я, - просто я взяла в прокате машину и приеду на ней.

       Мама тут же сказала, что очень рада этому, и они обязательно купят мне новую машину – такую, какую я захочу. Я невольно улыбнулась и подумала о том, как хорошо, что у меня есть мама… и дядя Гриша. Не успела я отключить телефон, как раздался звонок. Я с опаской взглянула на экран – это была Анна. Она поинтересовалась, как идут дела и не надо ли мне денег на расходы. Я ответила, что дела понемногу продвигаются, денег не нужно, она ведь заплатила задаток, а больше я ничего с нее не возьму, если не докопаюсь до истины. Она возразила, что любая работа должна быть оплачена, даже если конкретного результата и не принесла. Я пообещала связаться с ней на следующей неделе. Только я отключилась, как опять раздался звонок. Я решила, что Анна хочет еще что-то добавить, так что на экран не взглянула.

       - Нина! – услышала я до боли знакомый голос и чуть не выронила трубку. – Наконец-то ты отозвалась! С тобой все в порядке? Где ты?
Нужно было тут же отключиться, но я почему-то медлила. О, у меня было много заготовок для разговора с ним! Но сейчас все вылетело из головы. Вспомнились недавние мысли о том, что тот разговор за дверью спальни мне приснился. Ну, не может такого быть, чтобы в реальной жизни существовали столь явные, чуть ли не опереточные злодеи. Я не отключалась, но и не знала, как с ним говорить.

       - Нина! С тобой все в порядке? Где ты? – повторил Антон свои вопросы, и я немного пришла в себя.

       - Со мной все в порядке. А где я сейчас нахожусь, тебя не касается.

       - Слава богу, что ты жива и здорова! Но почему так со мной разговариваешь? Я места себе не нахожу. Почему ты сбежала? Неужели испугалась того, что мы проведем ночь в одном номере? Но я же ведь говорил, что не стану ни к чему тебя принуждать!

       О чем это он? Ведет себя, как невинная овечка. Неужели все-таки сон? Нахождение на территории психиатрической клиники так на меня подействовало, что я немного свихнулась? Как это ужасно не верить себе, своей памяти. Я решила действовать осторожно. Очень кстати вспомнилась информация, полученная от Андрея. Якобы, когда он зашел в коттедж попрощаться и узнал, что мне стало плохо, решил поговорить с Деревянко. Того в гостиной не оказалось, как, кстати, и Антона. Он поднялся на второй  этаж, где располагался кабинет профессора, и в коридоре застал Антона вместе с местной Марией-Магдалиной, роскошной блондинкой, а по совместительству терапевтом. Они обнимались, а он гладил ее по волосам. Андрей развернулся и ушел, так и не встретившись с Деревянко. Эту красотку я сразу вспомнила, она сидела почти напротив меня рядом с быкообразным мужчиной, который совсем не напоминал врача, а возможно, им и не являлся.

        - Я вообще удивляюсь, что ты заметил мое отсутствие, -  сухо сказала я. – Пока я валялась неизвестно где без сознания, ты неплохо проводил время.

        - Господи, о чем ты говоришь! – с праведным негодованием в голосе воскликнул он. – Я вышел всего на несколько минут. И ты не валялась неизвестно где, а лежала в комфортабельной спальне на ортопедическом матрасе. И ты не была без сознания, а просто спала. А я не развлекался, вышел по делу.

       - Да, дело, видимо, было неотложным, - с ехидством заметила я. – Роскошные блондинки не привыкли долго ждать.

       Я напряженно застыла, не вполне уверенная в том, что Андрей сказал мне правду. Он ведь по каким-то причинам ненавидит Антона, и мог мне солгать. Последовала пауза. Потом он с облегчением в голосе спросил:

       - Значит, ты видела, как я утешал Алену? - Ответа он не дождался и продолжил: - Она поссорилась с мужем, а что это за бычара, ты видела, он сидел напротив тебя. Мне искренне жаль ее. Как говорится, любовь зла.

       - Это ты точно заметил, - подтвердила я. – Только не надо мне лгать, я все видела собственными глазами.

       На самом деле, его объяснение выглядело вполне убедительным. Ведь и Андрей сказал, что он обнимал ее и гладил по голове, очень похоже на утешение, а о поцелуях он не упоминал. Боже, что же на самом деле произошло со мной вчера? Я не успокоюсь, пока не узнаю правды. Антон злодей или у меня с головой не все в порядке? Нужно как-то проверить его правдивость. В одном он мне уже солгал. Сказал, что отлучился всего на несколько минут. Но мне понадобилось немало времени на то, чтобы сначала покинуть комнату, а потом добраться до автомобильной стоянки. И за это время я никакой суеты возле коттеджа не видела.

       - Ты все неправильно поняла, - тем временем говорил Антон, - я действительно просто ее утешал, а сам торопился к тебе.

       Конечно, торопился, нужно было запереть меня на ключ, чтобы не дай бог, я не выбралась на волю.

       - Значит, ты отсутствовал всего несколько минут и, вернувшись, меня не застал? – с вызовом спросила я. - Почему же тогда сразу не стал меня искать? Да я целый час потратила на то, чтобы добраться до шоссе! Каблук сломался, я шла босиком, ноги в кровь сбила. Хорошо, люди добрые попались, до дома довезли.
Этой тирадой я хотела уличить его во лжи, но, не желая того, дала ему подсказку, как объяснить нестыковку по времени.

      - В том то и дело, что вернувшись, я не стал заходить в спальню, - взволнованно сказал он, - чтобы не беспокоить тебя, а прилег на диване в соседней комнате и уснул. Проснулся только часа через два и обнаружил твое исчезновение. Тогда и начали поиски. Гости уже разошлись, так что мы искали тебя вместе с Константином Васильевичем и охранниками. Как тебе удалось выбраться за ворота?

       - Не твое дело, - довольно грубо сказала я.

       Я ему не верила. Почему он не заглянул в спальню? Такое возможно только в одном случае, когда твердо знаешь, что пациент не может очнуться так быстро, так как уверен в действии данного ему препарата. Однако думаю, что он просто закрыл дверь на ключ и ушел. А когда гости разошлись, вернулся для того, чтобы учинить мне допрос.

      - Нина, нам нужно встретиться. Я привез твои вещи, - донесся до меня его голос. – Хорошо, что я не поддаюсь гипнозу по телефону. Как он отметил, мне нужен постоянный контакт. Или мне и это приснилось?

      - Можешь оставить их себе на память или выбросить, - равнодушно сказала я. -  Мне все равно. Я не хочу тебя видеть.

         Я отключила телефон и положила в сумку, после чего стала собираться в дорогу, сожалея, что любимые джинсы остались у него. Ничего, эту потерю я переживу. Через два часа я подъехала к дому дяди Гриши. Они уже ждали меня. Я по очереди чмокнула обоих, потом их внимание сосредоточилось на моем автомобиле.

        - Неужели в прокате ничего лучшего не нашлось? – пробурчал дядя Гриша. – Совсем убитую машину тебе дали.

        - Есть и получше, - весело отозвалась я, - просто я выбрала самую дешевую.

        - Доченька, но нельзя же так рисковать! – вступила  в разговор мама.

        - Давай на следующей неделе прокатимся по салонам, подберешь себе что-нибудь по вкусу, - взял быка за рога дядя Гриша, видимо, уже подготовленный и проинструктированный мамой.

       - Да мне и ездить особенно некуда, - вяло сопротивлялась я, - от дома до работы два шага.

       - А к нам?! Со своей машиной не нужно будет зависеть от электричек, в любой день села за руль – и через полтора часа у нас.

       Я призналась, что это очень соблазнительно, но не хочется вводить их в такой расход. Когда мы добрались до стола, уже накрытого в саду, мое сопротивление было полностью сломлено. Я вдруг поймала себя на том, что веду себя довольно мерзко, заставляю себя упрашивать, будто одолжение им делаю, соглашаясь на дорогой подарок. Еще хотела заикнуться об ипотеке, но вовремя одумалась и тепло их поблагодарила, затем со слезами на глазах расцеловала обоих.

       - Потом будешь целоваться, - довольно пробурчал дядя Гриша, - когда новую машину будем обмывать.

        Стол был накрыт на четверых, и я поинтересовалась, кого еще они ждут. Дядя Гриша сказал, что Виталий обещал заглянуть на огонек. При этих словах они с мамой переглянулись, и до меня дошло, что они задумали. Боже, до чего я их довела! Они готовы выдать меня хоть за черта лысого, лишь бы я не маялась в одиночестве.  А тут сосед, буду у них под боком, а там, глядишь, и внуки пойдут. У дяди Гриши было двое внуков, но они жили в Америке, по-русски знали всего несколько слов и приезжали в Россию лишь пару раз, да и то давно. Его сын Леша, ныне Алекс, учился в американском университете, потом женился на коренной американке, да там и осел. Причем, так ассимилировался, что по-русски теперь говорил с сильным акцентом, с трудом подбирая слова. Как-то дядя Гриша высказался, что считает большой ошибкой свое решение отправить сына учиться за рубеж. Впрочем, Алекс там преуспевал, работая в крупной и процветающей фирме своего тестя, и был вполне доволен жизнью.

        Ситуацию с Виталием я решила прояснить, чтобы у них не было ложных надежд и ненужных действий. Сказала, что отношусь к их соседу с симпатией, но как мужчина он меня не интересует. Коротко и ясно.

         - Да мы ничего такого и не думали, - потупив взгляд, сказала мама.

        - Вот и хорошо, - подвела я черту.

        Вскоре герой нашего разговора появился с наливочкой матушкиного изготовления. Мы приступили к ужину. Было хорошо и уютно, вчерашние события казались дурным сном. Лишь перед уходом Виталий вопросительно взглянул на меня, и я в ответ грустно улыбнулась. Надеюсь, он все понял. Дядя Гриша пошел его провожать, а мы с мамой стали убирать со стола.

        - В прошлый раз мне показалось, что между вами что-то есть, - осторожно сказала мама. – Извини, что вмешиваюсь в твою личную жизнь.

        - Только его на мою голову не хватало! - вырвалось у меня.

        Мама поставила тарелки на стол и обняла меня за плечи:

        - Доченька, ты влюбилась?

        И я в ответ разрыдалась. Мы сели на скамейку возле бассейна, она гладила меня по голове и шептала ласковые слова, а я продолжала рыдать, чувствуя, как комок в груди постепенно исчезает.

        - Понимаешь, он негодяй! – бормотала я. – И не просто негодяй, а Негодяй с большой буквы!

        - Ну-ну, - шептала мама, - может, ты что-то неправильно поняла. Ты не могла влюбиться в негодяя. Кто он?

        - Психиатр.

        - О! – мамин оптимизм куда-то улетучился. – Возможно, у него профессиональная деформация? Многие профессии оставляют на личности свой отпечаток.

        - Вот ты библиотекарь, - сказала я, - какой отпечаток оставила на тебе твоя профессия?

        - Все библиотекари зануды, - рассмеялась мама.

        - К тебе это не относится, - возразила я.

        - Относится. Еще как относится! Только я борюсь с собой. Ты замечала, что продавцы грубоваты, учителя безапелляционны, сыщики подозрительны, а хирурги циничны?

        - Нет, не замечала. А какие, на твой взгляд, психиатры?

        - Понятия не имею, ни с один психиатром знакома не была. Могу только предположить, что они не всегда адекватны и видят жизнь как-то уж очень по-своему.

        Пока мы с мамой беседовали, дядя Гриша уже убрал со стола и готовил освободившийся стол к переноске.

        - Я вам помогу! – подскочила я.

        - Нет уж, сидите, болтайте. Я и сам справлюсь. Я еще ого-го! Спроси у матери.

        - Да, ты просто богатырь! – рассмеялась мама. – Пока радикулит не прихватит.

        Мы помогли занести стол в дом, после чего, пожелав всем спокойной ночи, я удалилась в свою комнату.  Мне было грустно, но плакать больше не хотелось, тем более рыдать. Разговор с мамой принес явное облегчение, хотя никаких подробностей я ей не рассказала, да она и не настаивала, в чуткости ей не откажешь. И почему только последние годы все свои горести я носила в себе? Наверняка с ее помощью я и эпизод с Владом перенесла бы менее болезненно. Впрочем, прошлого не вернуть, надо думать о будущем и не делать прежних ошибок. Хотя, я могу и новых наворотить.

       Перед тем, как лечь в постель, я включила телефон и обнаружила несколько непринятых вызовов от Антона и Макса, а также одно сообщение. Макс писал: «Куда ты запропастилась? Почему не отвечаешь на звонки? Я волнуюсь. Позвони». Я решила, что время для звонка слишком позднее, и отправила ответное сообщение: «Спокойной ночи, шеф. Со мной все в порядке». Сразу после этого выключила телефон и легла, стараясь ни о чем не думать. Мне это почти удалось, в голове звучали лишь обрывки каких-то разговоров и проносились смутные тени.

        Воскресенье выдалось теплым, но пасмурным. Я устроилась в шезлонге на берегу бассейна с блокнотом и авторучкой в руках, чтобы наконец-то систематизировать всю информацию по самому запутанному делу из всех, с которыми мне приходилось сталкиваться. Мама с дядей Гришей возились в саду, их фигуры то и дело мелькали в дальнем углу, от чего мне становилось спокойнее. Хоть я и привыкла жить одна, безнадежной отшельницей не стала. Мне было приятно сознавать, что близкие люди рядом и в любую минуту могут прийти на помощь. Конечно, холодная пустота, появившаяся внутри после недавних потрясений, давала о себе знать, но я надеялась со временем с ней справиться. Лучшим лекарством от депрессии я считала напряженную работу.

       Появилось много новой информации, но наша ночная беседа с Андреем была очень хаотичной, мы то и дело перескакивали с одного на другое, несколько раз я принималась рыдать, да и Андрей не раз смахивал слезы, так что сейчас будет непросто привести все в какую-то систему. Кое-что я могла и забыть, так как тогда еще находилась под воздействием пресловутого реона ( а был ли он?), к тому же, то и дело проваливалась в свои переживания. Придется напрячься, чтобы свести все воедино и сделать какие-то выводы. Андрей тоже обещал этим заняться. Мы договорились встретиться в среду, чтобы решить, что делать дальше. Эти дни он собирался провести в загородном доме Инны. По ее завещанию он переходил в собственность матери Кирилла, и Андрей хотел забрать оттуда личные вещи Инны и свои. После Наташиной смерти ни он, ни Инна там не появлялись.

         Итак, за системообразующую единицу я решила взять Деревянко. Похоже, он играет главную роль в этом деле, хотя вначале мелькал лишь на задворках расследования. Теперь с помощью Андрея о нем стало кое-что известно. Андрей знал его с детства, так как в Москве они были соседями, жили на одной лестничной площадке в добротном доме на Ленинском проспекте. Там абы кто не селился. Отец Андрея работал в министерстве торговли, а мать из манекенщицы постепенно превратилась в домохозяйку. Она была очень красивой, но неуравновешенной и истеричной. Деревянко по-соседски ее опекал, иногда и какие-то лекарства прописывал. Родители часто ссорились, ссоры бывали бурными, за ними следовало не менее бурное примирение, после чего на некоторое время в доме воцарялось спокойствие. Тогда Андрей не знал, были ли у матери основания для подозрений, но она постоянно ревновала отца, это превратилось в какую-то манию. Деревянко предложил немного подлечить ее в стационаре, и отец охотно согласился, хотя она согласилась не сразу.

         В тот год Андрей закончил школу и поступил в институт, собираясь стать программистом. Отец по такому случаю подарил ему самый современный компьютер, а мать едва ли осознала, что произошло, так как в это время лежала в клинике. Андрей частенько наведывался на дачу, но надолго там не задерживался, его тянуло домой, к новому компьютеру. В тот августовский день он встал пораньше. Обычно они готовили на газовой плите, но газ в баллоне кончился, и он воспользовался электрической плиткой. Позавтракав, тут же отправился в город. Едва он вошел в квартиру, как позвонил отец и предупредил, что вернется поздно, так как у него какой-то деловой ужин. Затем раздался звонок  одноклассника, приглашающего вместе с компанией прокатиться на яхте по водохранилищу. От такого предложения Андрей не мог отказаться. Он вернулся домой поздним вечером и лишь на следующее утро узнал, что его отец заживо сгорел на даче вместе с любовницей.

         Это был страшный удар. Отец погиб, мать в больнице. Как ей сказать о случившемся? С этого дня Деревянко стал играть в его жизни большую роль. Андрей перевелся на вечернее отделение, чтобы иметь возможность зарабатывать на жизнь, ведь мать не могла работать, да и за лечение надо было платить, бесплатные психиатрические клиники напоминают худший из кошмаров. А матери становилось все хуже, она не могла смириться с потерей. Заработка Андрея на все расходы не хватало, и он постепенно продал все ценные вещи. Когда ему исполнилось восемнадцать лет, с помощью Деревянко удалось оформить квартиру и то, что осталось от дачи, на его имя. Он же и справку для него оформил, дающую освобождение от армии. Через некоторое время Андрей продал дачу, а затем и квартиру, переехав на окраину.

         - И кому ты все это продал? – поинтересовалась я.

         - Константину Васильевичу, он неплохую цену предложил, к тому же, он сам все оформил, а я ужасно несведущ в таких делах, да и не люблю их.

         - Понятно, - протянула я.

         - Что тебе понятно? – вскинулся он. – Константин Васильевич был единственным человеком, которого интересовали мои дела. Он вообще удивительный человек!

         В подтверждение этих слов он раскрыл еще одну тайну. Долгое время одна мысль не давала ему покоя. В заключении экспертов как-то невнятно было сказано о причинах пожара – короткое замыкание. Но где, отчего? Андрей пытался вспомнить, выключил он плитку или нет? Но уверенно вспомнить не мог. А вдруг именно он стал причиной пожара? Даже хотел к следователю пойти, но все же этого не сделал, так как  понимал, что если его осудят, то некому будет заботиться о матери. Хотел облегчить душу, рассказав все Деревянко, но так и не решился. И правильно сделал. Примерно через полгода после смерти отца матери стало лучше, и Андрей попросил выписать ее из больницы, может, в домашней обстановке она быстрее придет в норму. Но Деревянко отказался:

         - Сейчас нельзя, - лаконично сказал он.

         - Но почему?

         И тут Деревянко поведал ему страшную историю. Оказывается, дача загорелась не от короткого замыкания, ее подожгли и ему пришлось дать немалую сумму следователю, чтобы замять это дело.

         - Кто поджег? – замирая от ужаса, спросил Андрей.

         - Твоя мать.

         В тот день ей удалось улизнуть из больницы. Когда Деревянко это обнаружил, то сразу помчался к ним домой, но там никого не было, он позвонил отцу Андрея на работу, но того на месте не оказалось. Тогда он поехал к ним на дачу, где и застал Настю, так зовут мать Андрея, напротив охваченного пламенем дома. Она хохотала: «Я сделала это! Я сделала это!» Со всех сторон сбегались люди, Деревянко затолкал ее в машину и быстро уехал, пока не появились пожарные и милиция. Потом наведался к следователю и уладил дело.

        - Да, сейчас ей получше, - сказал он, - но, возможно, это всего лишь короткая ремиссия. Нужно за ней понаблюдать. Я пока не знаю, чего от нее ожидать. Она может и квартиру поджечь, обычно такие эпизоды повторяются. А вдруг она что-нибудь сделает с тобой? К тому же, может ведь и о содеянном проболтаться, тогда окажется в тюремной психушке, а это хуже смерти.

        Андрей согласился повременить, и Деревянко оказался прав, вскоре матери опять стало хуже. В общем, с тех пор она практически все время в больнице. Пару лет назад Деревянко перебрался в Питер. Некоторое время мать жила в квартире Андрея в Москве. Это были страшные дни. Она металась по комнате, что-то бормотала, потом плакала. Иногда у нее случались прояснения, Андрей пытался с ней нормально общаться, но это редко удавалось. Однажды он завел речь о пожаре, в чем потом раскаялся. Она стала рыдать, рвать на себе волосы и кричать: «Я этого не делала! Я этого не делала!»

        - Не делала или не помнишь? – спросил он.

        - Не помню, я ничего не помню! – заламывая руки, закричала она, а потом упала без чувств.

        Пришлось залезть в долги и отправить ее под крыло Деревянко. Некоторое время она жила в его квартире на улице Крыленко, а потом достроили его коттедж, и он перебрался туда, а мать поместил в комфортабельном корпусе для VIP персон, хотя Андрею нечем было платить за такую роскошь.

        - Ладно, потом сочтемся, - сказал Деревянко.

        Андрей считал, что мать уже никогда не сможет жить в нормальном мире, но в клинике ее не только хорошо лечат, но и хорошо с ней обращаются. Она живет в комфортных условиях, общается с другими VIP пациентами, и он ее часто навещает. Чтобы это делать, он и перебрался в Питер, сдав свою квартиру в Москве знакомому парню. Пару месяцев он жил в квартире Деревянко, тогда и познакомился с Бобровым и Натальей Сергеевной. Та пообещала устроить выставку его работ, но запросила за это непомерную цену – хотела сделать его своим любовником. Мало того, что она не нравилась ему как женщина, так еще ему было прекрасно известно, что она любовница Боброва, с которым он был не только знаком, а и кое-какую работу для него выполнял. Бобров однажды сделал большую глупость – сел за руль после делового ужина. По его словам, он и выпил-то всего чуть-чуть, но этого оказалось достаточно для того, чтобы лишить его прав на полгода. Он знал, что Андрей нуждается в заработке, и нанял его в качестве водителя. Работенка оказалось не пыльной – отвезти на работу, привезти, иногда Бобров надолго уезжал в командировки, а машина оставалась в распоряжении Андрея. Он занимался частным извозом, так что концы с концами сводить удавалось. И к матери он часто ездил.

         Но такая жизнь его не устраивала – он хотел писать картины, а эта суета отнимала все его силы, не только физические. Однажды, разговорившись с Катей, с которой он познакомился через Наталью Сергеевну в самом начале своего пребывания в Питере, он понял, что не может так жить дальше. Его время уходит, а он занят лишь тем, что добывает себе на пропитание. Катя сказала, что неплохо бы обзавестись спонсором или получить какой-нибудь грант. Но кто же даст ему грант? У него техническое образование, а единственное, что заслуживает внимания, коллекция на танцевальные мотивы, путешествует по стране. Впрочем, у него есть фотографии этих картин.

         - Я могу тебе помочь, - сказала Катя.

         Андрей пропустил ее слова мимо ушей, но через несколько дней она ему позвонила и пригласила к себе. Нога у нее была то ли в гипсе, то ли просто перевязана, так что перемещалась она с трудом и отправила его в магазин за выпивкой. За стаканом водки она и посвятила его в свой план. Андрею эта идея не понравилась, впрочем, зачем жалеть богатеньких, а, по словам Кати, ее бывшая однокурсница не только богата, но и чувствительна, так что любит помогать сирым и убогим. Думаю, у тебя все получится, в заключение сказала она.

         - Как же я ее узнаю? – спросил Андрей.

         - Ты в интернете посмотри, наверняка ее фотографии там есть, она известная дама, к тому же, печатается в художественных журналах.

         Вернувшись в квартиру Деревянко, он нашел в интернете фотографию Инны и стал внимательно ее изучать. Обычное лицо, не за что зацепиться, подумал он. Ладно, если ничего и не получится, еще раз на выставку схожу. Она того стоит. Однако все получилось. Только одного он предвидеть не мог, что с первой минуты проникнется к этой женщине симпатией, а вскоре и полюбит ее всей душой, как никого и никогда прежде не любил.

         - Понимаешь, она такая, - он смахнул слезы, - нежная, чистая и любящая. У меня было много подружек, но ни одна из них ей и в подметки не годится. И еще – она очень красивая, может, эта красота не бросается сразу в глаза, но когда ее прочувствуешь, ни на какую другую не променяешь.  – Он говорил о ней в настоящем времени, будто она была жива. – Да, ей сорок семь лет, но у нее такое тело! Я хотел написать ее обнаженной, но она не согласилась. - Сказав это, он немного смутился и замолчал.

         Итак, они познакомились, а когда он понял, что полюбил ее, решил порвать с прошлым. Устроился на работу в фирму «Карат», правда, неофициально, но платили там неплохо, да и работать он мог в удобное время за своим компьютером. Затем решил снять квартиру. Тут ему опять помогла Катя. У нее было какое-то невообразимое количество знакомых, и с ее помощью он снял двухкомнатную квартиру на Петроградской стороне. Он знал, что рано или поздно приведет туда Инну.

         - Как у тебя дела с моей однокурсницей? – как-то спросила Катя, так как он ни словом не обмолвился об этом.

         - Я туда не пошел, - ответил Андрей, - не по мне это.

         - Ну и дурак, - сказала она, а затем с подозрением поинтересовалась: - Зачем тогда квартиру снимаешь? Деньги некуда девать?

         - Этот район мне не нравится, не вдохновляет,  хочу жить в центре, - невозмутимо ответил он.

         - Ну-ну, - с недоверием протянула она.

         Наконец наступил день, когда он привел Инну в свою квартиру, и с тех пор жизнь засияла для него еще более яркими красками. Он любил и был любим! В новый год Инна ввела его в свой дом. Увидев роскошь, в которой она живет, он еще раз убедился в ее деликатности, ведь она ни разу ни одним словом не обмолвилась об убогости его жилища. Инна была прекрасной хозяйкой, привечала гостей, все и всех замечая. Она прекрасно видела, что он пользуется успехом у присутствующих женщин, но лишь потаенно улыбалась. Ревность не имела к ним отношения, и оба это знали.

         В начале января возле дома его подкараулила Катя.

         - Значит, ты туда не пошел, не по тебе это? – ехидно поинтересовалась она.

         - О чем это ты? – насторожился Андрей.

         - Сам знаешь, о чем. Я видела вас, когда вы входили в твою квартиру, а потом, как выходили. Через три часа.

         У него замерло сердце. Неужели сказке конец? Если Инна узнает, что их знакомство расчетливо подстроено, то никогда его не простит. Но ведь все изменилось! Ему не нужно от нее никаких материальных благ, нужно просто, чтобы она была рядом! Но разве она поверит после такой лжи?

        - Чего ты хочешь? – спросил он.

        - Денег, чего же еще, - ухмыльнулась Катя.

        - У меня нет денег. 

        Это было правдой. Деньги за московскую квартиру уходили на оплату питерской, а все, что удавалось зарабатывать, он тратил  на походы с Инной по музеям, кафешки и такси, едва оставалось на нехитрое пропитание.

        - Неужто она тебе не платит за то, что спишь с ней? – осклабилась Катерина.

        Ему захотелось ударить эту мерзкую пьянчужку, он едва сдержался. Но ведь она и не могла думать иначе, со стороны все выглядело именно так. Он вывернул карманы и отдал все, что имел при себе.

        - Думаю, она побольше даст, когда ей всю правду расскажу.

        - Не смей! – вскричал он. -  Я люблю ее!

        - Ха-ха-ха! Я тебе еще позвоню, - сказала она, удаляясь.

        С тех пор Андрей жил, как на вулкане. Разумеется, когда-нибудь в далеком будущем он собирался рассказать Инне об истории их знакомства. Когда прожитые совместно годы не позволят ей усомниться в искренности его чувств. Но только не сейчас! Столь чистая и нежная женщина не переживет такого удара. Через пару дней Катя позвонила:

        - Когда мне прийти за своей зарплатой?

        - Через неделю, - буркнул он. – А лучше никогда! – и отключился.

        На следующий день Инна сказала, что ей звонила бывшая однокурсница, та самая, благодаря которой они познакомились, и предложила встретиться. Инна обещала потом ей перезвонить, так как сначала хотела согласовать планы с ним.

        - Я хочу, чтобы ты с ней познакомился. Я ей очень благодарна за то приглашение на выставку, надеюсь, и ты тоже. Сейчас она, конечно, опустилась, но в молодости была шустрой девчонкой и очень общительной.

        Андрей еле уговорил ее отложить встречу, предложив кучу совместных планов, в которые Катя никак не вписывалась. Под его нажимом Инна согласилась перенести встречу на неделю и тут же отправила соответствующее сообщение бывшей подруге. Новый счастливый мир Андрея мог рухнуть в любой момент. Он собирался в тот же вечер позвонить шантажистке, но так и не позвонил. Что он может ей сказать? Бесполезно взывать к ее человеческим чувствам. Когда ей сильно хочется выпить, а выпить нечего, она перестает быть человеком. Об аппетитах шантажистов ему не раз приходилось слышать, на них никаких денег не напасешься, а их у него попросту нет. Нужно было поговорить с Инной и рассказать ей правду, но он так и не решился, боясь ее потерять. Как хорошо я его понимала! Совсем недавно сама находилась в подобной ситуации. Понимаешь, что нужно все рассказать, но не можешь, так как боишься последствий. Правда, в моем случае моя скрытность обернулась к лучшему.

        Целую неделю Андрей терзался сомнениями, доверившись судьбе. Наконец наступил день, когда Инна позвонила Кате. Это происходило на глазах у Андрея. Он сидел, замерев от ужаса. Катя не отозвалась, Инна повторила попытку несколько раз, но безрезультатно. Вечером Андрей помчался к Кате домой, решив узнать, в чем дело. Дверь квартиры была опечатана, и соседи сказали, что она умерла. Андрея охватило неимоверное облегчение, хотя радоваться чужой беде и не по-христиански. Несколько дней он просто летал на крыльях от счастья. Теперь никто не знал, как они с Инной познакомились, и ему решать, когда и как сообщить возлюбленной правду об этом.

        Хоть и с трудом, но мне удавалось располагать события в хронологическом порядке, и блокнот у меня в руках постепенно заполнялся понятными только мне пометками. Пока никаких нестыковок между сведениями, полученными от Андрея, и тем, что я сама раскопала, не было. Только одно меня смущало. Я считала источником всех бед Деревянко, а он по рассказам Андрея выглядит этаким добрым гением. Два года бесплатно лечит его мать в своей клинике, причем, в VIP отделении. Он ведь не мог знать, что Андрей женится на богатой женщине и вскоре овдовеет. Впрочем, первого знать он действительно не мог, а вот со вторым мог и помочь. Стоп! Не надо бежать впереди паровоза. Сначала нужно последовательно изложить все имеющиеся факты, а уж потом искать разные нестыковки, мотивировки и делать выводы.

          Я продолжила выстраивать сведения в хронологическом порядке, попутно делая пометки в блокноте. Итак, узнав о смерти Кати, Андрей радовался жизни  и не ждал никаких неприятностей. Где-то в середине января он, как обычно, заехал утром за Бобровым, чтобы отвезти его на работу. Тот, расположившись на соседнем сидении, сказал, что у него есть к Андрею разговор.

         - Мои уши в вашем распоряжении, - откликнулся Андрей, выруливая на проезжую часть.

         - Понимаешь, - забубнил Бобров, - у меня появилась возможность стать полноправным партнером в своей фирме.

         - Так в чем же дело?! – воскликнул Андрей. - Тут и думать нечего, становитесь!

         Бобров ухмыльнулся, мол, рад бы стать, да денег не хватает, и он рассчитывает на то, что Андрей ему поможет. У Андрея глаза на лоб выскочили:

         - Вы обратились не по адресу! Я гол, как сокол, вы же знаете. Стал бы я водителем подрабатывать, если бы деньги имел! Сидел бы в своей мастерской и писал картины.

         - Ну-ну, не прибедняйся. Неужели твоя дамочка не выделит тебе жалкий зеленый лимончик?

         У Андрея дух перехватило от ужаса. Неужели Боброву известно об Инне? Но что именно ему известно и откуда? Неужто Катя проболталась? Вот мерзкая пьянчужка!

        - О какой дамочке вы говорите? – холодно поинтересовался он.

        - А у тебя их несколько? Я имел в виду Инну Владимировну Дубкову.

        Как же ненавидел Андрей своего работодателя в эту минуту. Готов был его убить. Эта гниль поставила его на колени! Но он сдержался и невозмутимо сказал, что даже если он с ней и знаком, то к Боброву это отношения не имеет. Тот рассмеялся:

        - А я считаю, что имеет. Думаешь, ей очень понравится, если она узнает, как было подстроено ваше знакомство?

        Андрей онемел от ужаса. Катя проболталась обо всем, а не только о том, что он с ней просто знаком. Он наговорил Боброву массу всяких дерзостей и гадостей, но тот и ухом не повел.

       - Даю тебе десять дней сроку, чтобы добыл деньги. Мне нужен миллион, разумеется, не рублей, - высокомерно заявил Бобров, выходя из машины. – Иначе пеняй на себя.

       - Она вам не поверит, - пробормотал Андрей.

       - Поверит, не поверит, а задумается.

       - А вам какой прок от этого?

       - Моральное удовлетворение.

       Когда Бобров скрылся за дверями своей конторы, Андрей не мог сдвинуться с места, не зная, что делать. Накануне, прощаясь с Инной, он с особой болью ощутил горечь расставания, будто часть его самого вырвали с кровью. Он не хотел с ней расставаться даже на минуту, не то что навсегда. Что же делать?  Если бы он не любил ее так сильно, то просто уехал бы из города, и дело с концом. Нет, такой вариант ему не подходил.

        Вчера, когда слушала его рассказ, я верила ему безоговорочно. Теперь эта любовная история казалась мне несколько надуманной и мелодраматичной. Может, все дело в том, что меня никто так сильно не любил? Опять я преждевременно стала давать оценку событиям. Нет, только факты, пока ни одного противоречия в его рассказе я не обнаружила.

       Итак, вариант расставания с Инной Андрею не подходил, оставались два других: либо рассказать ей правду, рискнув все разрушить, либо придумать какую-нибудь жалостливую историю и развести ее на миллион. Но ведь этот гнусный шантажист вряд ли успокоится на достигнутом.
 
        В это время позвонил Деревянко и сообщил, что мать находится на грани срыва, нужно, чтобы он приехал и поддержал ее, а то он совсем забыл о ней. Конечно, он о ней не забывал, но с тех пор, как познакомился с Инной, стал навещать ее гораздо реже. Он помчался в клинику, по дороге налетев на штраф. Мать действительно была в очень плохом состоянии, еле его узнала, но и он мало чем мог ей помочь, сам еле держался. Мысль непрерывно работала в одном направлении – как предотвратить крах их отношений с Инной. На обратном пути он заехал в кафе перекусить и долго сидел над полной тарелкой, не в силах хоть что-то протолкнуть в себя. Рядом заправлялись трое мощных братков. Иногда до него доносились обрывки их разговоров.

        - Эта гниль долго строила из себя крутого парня, пока по роже не получила, - со смехом сказал один, - теперь чуть ли ни в ноги кланяется.
Андрей вздрогнул, именно этим словом «гниль» он недавно охарактеризовал Боброва. Может, и к тому применим метод физического воздействия? Он успел хорошо его изучить. Этот рыхлый изнеженный господин очень себя любит, любое недомогание ввергает его в панику, что уж говорить о физическом насилии. Но сам он вряд ли справится с такой задачей, нужно кого-то нанять. Но кого? Мелькнула идея поговорить с братками, сидящими за соседним столом, но он тут же ее отверг, можно и самому схлопотать. И тут он вспомнил о Гришке, подрабатывающем в галерее Натальи Сергеевны. Как-то ему довелось побывать с ним в одной компании, тот хвалился своими связями среди всяких гопников и бандитов.

        Быстро покончив с едой, он отправился в галерею «Предместье», на свое счастье застав там Гришку за работой над очередной афишей. Он пригласил его в соседний бар выпить по кружечке пива. Гришка охотно согласился. Там они обо всем договорились. Разумеется, Андрей не сказал, что собирается применить методы устрашения к Боброву. Он оставил его автомобиль возле подъезда, ключи от него бросил в почтовый ящик вместе с запиской, в которой уведомлял, что он на него больше не работает.

        Через два дня ему перезвонил Рэм, и они встретились. Увидев это человекоподобное существо, он сразу понял, что кандидат очень подходящий, и объяснил, что, когда и как сделать и что сказать. На эту акцию нужны были деньги, и Андрею пришлось расстаться с последней памятной вещью, оставшейся ему от отца, золотым медальоном, украшенным драгоценными камнями. Он хорошо знал привычки и образ жизни Боброва, так что мог выбрать подходящее время и место. Все прошло, как по маслу. На следующий день Бобров позвонил и сказал, что Андрей неправильно его понял, он просто пошутил. Андрей щедро расплатился с Рэмом и Гришкой, и у него даже остались деньги на обручальное кольцо для Инны.

        Дальше ничего криминального не было. Они с Инной поженились, некоторое время все шло просто прекрасно, затем гибель Наташи, депрессия Инны и ее самоубийство. За несколько дней до открытия выставки опять объявился Бобров с неясными намеками, Андрей напомнил ему недавний эпизод и на всякий случай позвонил Рэму, но Бобров с тех пор на его горизонте не появлялся вплоть до встречи на юбилее Деревянко.
Я поинтересовалась, как он решил распорядиться наследством Инны. Акции продам Кириллу, сказал он, а вырученные деньги переведу на счет клиники Деревянко. Якобы Инна сама говорила, что эти акции должны принадлежать Кириллу, и он не понимает, почему она написала такое завещание.

        - И давно ты решил продать акции? – спросила я.

        - Недавно. Сначала я вообще не хотел ничего брать, но недавно Константин Васильевич рассказал, что дела в клинике обстоят не лучшим образом, он на грани банкротства. Я уже говорил тебе, что он удивительный человек! В его клинике есть отдельный небольшой корпус, где он бесплатно лечит тяжелых больных, от которых давно отказались родные. Я туда заходил, там все по самому высокому разряду, лечение применяется самое современное, и уже есть успехи. В общем, я должен ему помочь. К тому же, он два года бесплатно лечил мою мать.

        - А ты познакомил Инну со своей матерью? - Он потупил взгляд и сказал, что нет. Все-таки это странно. – Но почему? – спросила я и не получила внятного ответа.

        Он перевел разговор на что-то другое, и к этой теме мы больше не возвращались.

        Больше всего Андрея интересовал визит Деревянко к Инне. Сначала он требовал от меня свести его с человеком, который видел, как тот входил в квартиру его жены. Я дала понять, что этих подробностей не могу сообщить, это будет нарушением профессиональной этики, я и так многое ему рассказала, тогда он решил поговорить с Деревянко и выяснить все у него. Этого нельзя было допустить. Мне пришлось выкручиваться. Я сказала, что опознания как такого еще не было, надо немного подождать. Он согласился на это неохотно, и я не была уверена, что он еще не связался со своим благодетелем.

        Теперь, когда сведения, полученные мной из различных источников, и рассказ Андрея были сведены воедино, можно было анализировать ситуацию в целом и делать выводы. Из рассказа Андрея следовало, что профессор Деревянко не только великолепный врач, но и человек большой души. Но многие моменты меня смущали. Я уж не говорю о том разговоре, который подслушала. Все-таки это мне не приснилось и не почудилось! Во-первых, начнем с сумасшествия матери Андрея. Его главным признаком была необоснованная ревность. А ведь впоследствии выяснилось, что она имела полное право подозревать мужа в измене. А мудрый и великий врач Деревянко подсовывал ей какие-то лекарства (какие именно, никто кроме него не знал), тем самым сделав ее невменяемой. И что получил в результате? – Квартиру и дачу. Как я поняла, впоследствии  он объединил две квартиры в шикарные апартаменты, в которых теперь живет семья его дочери.

         А что с пожаром? Вдруг мать Андрея не имеет к нему отношения? Тогда кто поджег дом? Вряд ли Деревянко. Он мог просто воспользоваться ситуацией и наговорить неопытному юнцу чего угодно, а пожар, возможно, и впрямь произошел из-за короткого замыкания, и никаких денег он следователю не платил. Следующий момент – его визит к Инне. Что его подтолкнуло к этому? Судя по всему, Андрей был с ним очень откровенным. Возможно, он сказал, что Инна собирается написать новое завещание, по которому все акции перейдут Кириллу, а старое уже аннулировала. Деревянко решил этому воспрепятствовать. Он не знал, что Инна уже нанесла визит нотариусу, и думал, что если на момент ее смерти завещания не будет, то все имущество перейдет ее мужу, единственному наследнику.  А уж как вытянуть деньги из того, он знал. Как он подтолкнул Инну к самоубийству, неизвестно, а, может, просто подсыпал во что-то нужную дозу. Вряд ли мы теперь это узнаем, разве что его вдруг на откровенность потянет.

        В общем, исходя из одних и тех же фактов, мы с Андреем пришли к совершенно разным оценкам личности Деревянко и событий в целом. Но где же истина?


                Глава четырнадцатая


        В понедельник я подъехала к офису только в половине десятого, так как по дороге попала в пробку. День был пасмурным, нависли низкие тучи, готовые в любой момент разразиться дождем, да и настроение было не лучше. Мои вчерашние размышления не привели к каким-то конкретным результатам, так что выводы получились весьма расплывчатыми и невнятными, то есть до такой степени невнятными, что я не понимала, где добро, где зло, где правые и где виноватые. Единственное, в чем я была уверена, так это в том, что в битве за истину появился пострадавший – и это пострадавший я.

        Выпив свой утренний чай, я включила мобильник и обнаружила, что непринятых вызовов нет. Похоже, Антон успокоился, выяснив, что мое бегство из клиники вызвано ревностью и обидой. Такому чудовищу нет дела до человеческих чувств, тем более, моих. А ведь звонил не переставая, пока я ему свою байку не рассказала. Впрочем, на что еще я могла рассчитывать? Неужели продолжаю надеяться на чудо? О боже! Мне ведь уже давно не семнадцать лет, очень давно. Кое-как я заставила себя заняться работой и стала заносить данные по делу Лесовского в электронную картотеку. Надо хоть чем-то отчитаться перед Максом за неделю. Думаю, мои остальные действия ему не понравятся.

         За работой время летело незаметно. Я печатала на компьютере, отвечала на звонки и, наконец-то, полностью освободилась от посторонних мыслей. В пятницу офис казался мне чужим, я была готова расстаться с ним навсегда, а сегодня опять ощутила себя его частью, и это мне понравилось. Разлад в душе понемногу съеживался. Ничего, я и не такое пережила! Подумаешь, негодяй понравился, с кем ни бывает. Во всяком случае, окончательно меня провести ему не удалось. Ежик сильный, но легкий! Ежик сильный, но легкий! Принимая очередной звонок, я улыбалась.

        - Здравствуйте, Нина! – услышала я знакомый голос. – Это Кирилл. Мы с вами договаривались сегодня поужинать. Где и во сколько?

        Я совсем забыла о нашем уговоре, но Лесовский, похоже, ни о чем не забывал. Его звонок оказался весьма кстати, я как раз не знала, как убить сегодняшний вечер, не хотелось оставаться одной. И как он лаконичен: где и во сколько? Нашим клиентом он уже не являлся и, по счастью, никаких гадостей я о нем не раскопала. Конечно, это не значит, что их нет, но все же полегче. Мы договорились встретиться в семь часов на Московском проспекте. Я собиралась после работы сдать машину в прокатную контору, так как в ближайшие дни ни в какие самостоятельные вояжи пускаться не собиралась. Хватит!

       Я подошла к автобусной остановке у станции метро «Парк Победы», и буквально через минуту возле меня остановился шикарный бежевый Мерседес с Кириллом за рулем. Он, как обычно, был элегантен и безупречен, и я на мгновение почувствовала неловкость, так как на мне были обычные коричневые джинсы с оранжевой футболкой, поверх которой я накинула легкую светлую куртку. Меня так и подмывало сказать, что я после дачи не заходила домой и не успела переодеться, но я удержалась. Вот еще, стану я оправдываться! Он элегантно распахнул передо мной дверцу, и мы отъехали под завистливыми взглядами стайки размалеванных девчонок.

       - Куда поедем? – спросил он.

       - На ваше усмотрение, - отозвалась я. – Мне ужасно хочется есть, так что я готова на пельмени с сыром в ближайшей закусочной.

       Он на такой экстрим не согласился, и вскоре мы уже сидели на обширной террасе модного ресторана, любуясь открывающимся перед нами роскошным видом старинных зданий, Казанским собором и кусочком Невского проспекта. Думаю, он специально выбрал это место, оценив мой наряд. В такой пасмурный и прохладный вечер моя курточка была совсем нелишней. Он поинтересовался, что я делала на Московском проспекте, я не стала этого скрывать.

       - Значит, у вас нет своей машины? – поинтересовался он.

       - Нет, я и не хотела ее до недавнего времени.

       - А теперь захотели?

       - Да. Отчим обещал в ближайшем будущем мое желание выполнить.

       Мы немного пообсуждали марки автомобилей, после чего нам принесли заказ. Я опять пила мартини, а он минеральную воду, и нас это не смущало. Поймав на себе его внимательный взгляд, я спросила, зачем он пригласил меня на ужин, чего ждет от этой встречи. Он ведь свои проблемы уже решил, мы его делом больше не занимаемся, так что же его все-таки интересует?

        - Меня интересуете вы, - лаконично ответил он и замолчал.

        - В каком плане? – уточнила я.

        - В том самом, в каком женщина может интересовать мужчину.

        Примерно такого ответа я и ожидала, но все равно смутилась и пробормотала:

         - Вы только зря потратите на меня свое время.

         - У вас кто-то есть? – в лоб спросил он.

         - Нет.

         - Тогда, в чем дело? Я настолько вам неприятен?

         - Нет, - сказала я и почувствовала, что на глазах у меня выступили слезы, а затем полились по щекам. Мне совсем не хотелось демонстрировать свою слабость, но я никак не могла с собой справиться. – Просто я недавно очень больно обожглась, - всхлипнула я, - больше такого не хочу. И вообще, мне лучше одной.

         Я вскочила и выбежала с террасы, он последовал за мной. Впрочем, покидать ресторан я не стала, просто вымыла лицо и немного успокоилась. Когда  вышла из туалета, Кирилл ждал меня неподалеку и проводил на прежнее место. Он ни о чем расспрашивал, а заказал мне еще бокал мартини, пообещав в следующий раз заехать за мной на такси, чтобы восстановить равноправие. Удивительно, но моя истеричная выходка его не оттолкнула. Мы долго говорили об отношениях мужчины и женщины, не касаясь личностей. Он считал, что в идеале надо жениться один раз и навсегда. Но в жизни часто так не получается. Смолоду обращаешь внимание только на внешность, не пытаясь вникнуть, что же из себя представляет твоя избранница как человек, и испытываешь сильное разочарование, когда осознаешь, что человек-то рядом с тобой пустой и совершенно никчемный. Потом якобы становишься мудрее, но опять попадаешься на подделку. Незаметно от общих слов он перешел на себя.

         После второго развода он решил, что больше не будет жениться. Лишь совсем недавно задумался о верности принятого решения. У многих его друзей дети уже окончили школу, у кого-то недавно появились малыши, и он впервые в жизни вдруг поймал себя на том, что завидует им, стал казаться себе пустоцветом. Конечно, завести детей не проблема, но он хочет полноценной семьи и законных детей, а не судебных разбирательств с их мамашами. Теперь стал на многое смотреть по-другому.
Я его перебила, незаметно перейдя на ты:

        - Кирилл, зачем ты мне все это говоришь? Я тебе совершенно не подхожу, ты же меня не знаешь!

        - Я знаю, что ты не подделка.

        - Может, и не подделка, но не та, за кого ты меня принимаешь.

        - Так давай получше узнаем друг друга. Сейчас я именно этого и хочу.  Признаюсь, с первой минуты, когда тебя увидел, сразу решил, что просто так тебя не отпущу.

        - Как это не отпустишь? – испугалась я. – Я ничего тебе не обещала и не собираюсь обещать. Мне плохо, очень плохо, и совсем не из-за тебя. Пойми это.

        Он сказал, что все понимает и не собирается на меня давить, просто предлагает поддерживать дружеские отношения, а там видно будет. Я уже давно не верила в чисто дружеские отношения между мужчиной и женщиной, наш с Максом эпизод яркий тому пример. Рано или поздно тесное общение дает свои плоды. Ладно мы с Максом, оба холостые, но ведь подобное случается и с семейными людьми, к тому же, любящими свои половинки.

       Несмотря на его откровенность, я о себе почти ничего не рассказала, только то, что были разочарования, и пока с меня подобных приключений хватит. Ничего сверхъестественного я от своего избранника не жду, мне просто нужно, чтобы он любил меня, и чтобы я любила его. Но такие совпадения бывают нечасто. Да, мужчины обращают на меня внимание, но мое сердце откликается очень редко, к тому же всегда не тому, кому следовало бы. В общем, довольно банальный разговор. Но в тот момент он был нам обоим интересен, и мы некоторое время побродили по старым улочкам, продолжая его. Затем вернулись к машине и поехали в сторону моего дома. По пути Кирилл купил красивый букет из цветов различных оттенков сиреневого цвета, который очень мне понравился. Сиреневый цвет, нежный и немного печальный, как раз соответствовал моему настроению. У подъезда он вышел из машины и поцеловал мне руку.

        - Я тебе еще позвоню, - сказал он, позабыв в конце предложения поставить знак вопроса.

        - Звони. Только боюсь, что ты со мной только зря намучаешься.

        - Никогда трудностей не боялся, - улыбнулся он, - и не отступал перед ними.

        Я тоже ему улыбнулась и, поблагодарив за цветы, вошла в подъезд. Поднимаясь в лифте на свой этаж, я думала о Кирилле. И чего он ко мне прицепился? Не такая уж я красавица. К тому же, мне за тридцать, а я замужем ни разу не была, что наводит на мысли о каком-то скрытом изъяне. Высшего образования нет, работаю помощником частного сыщика, это не бог весть как престижно. Что же он увидел или почувствовал во мне? А какой властный! Понял, что просто так тебя не отпущу! Еще чего! Впрочем, какое мне дело до него. Хотя, если честно, его внимание мне приятно, но именно такое внимание – беседа, ужин, цветы, можно и ручку поцеловать, но чтобы потом разойтись по своим домам. Машка как-то сказала, что я однолюб.

        - Но какой же я однолюб, - возразила я, - когда двоих любила: Олега и Пашу.

        - Натура у тебя такая, однолюбская, - стояла на своем Машка, - просто тебе уроды попадались. А так – ты и не смотришь ни на кого, когда твое сердце занято.

        - А ты разве смотришь?

        - Ну не то, чтобы смотрю, но поглядываю.

        Однако думаю, наша «дружба» с Кириллом долго не продержится, ну и бог с ним, просто сейчас мне очень важно сознавать, что я кому-то нравлюсь, чтобы окончательно не впасть в депрессию. Он предупрежден, так что совесть моя чиста. С этими мыслями я вышла из лифта, но не успела подойти к двери, как от окна отделилась мужская фигура и приблизилась ко мне. У меня сердце замерло, я боялась поднять глаза.

        - Наконец-то я тебя дождался, - хрипло сказал Антон.

        Я испуганно прижалась спиной к двери.

        - Зачем ты пришел?

        - Поговорить. И вещи привез.

        Мне нужно было время, чтобы прийти в себя от неожиданности. Я считала, что он больше не появится, я ведь успокоила его историей о ревности, он должен был в нее поверить! Неужели не поверил?

        - Мне не о чем с тобой разговаривать, - стараясь казаться равнодушной, произнесла я, -  так что давай мои вещи, спасибо, что их привез, и уходи.

        Моя дорожная сумка стояла возле окна, я подошла к ней, взяла ее в руку и, оттеснив Антона плечом, вставила ключ в замочную скважину.

        - Нам надо поговорить, - твердо сказал он, развернув меня к себе.

        Я заглянула в его стальные, но отнюдь не холодные глаза, и отвернулась, пробурчав:

        - Не надо ко мне свой гипноз применять, прибереги силы для пациентов.

        Но он не собирался сдаваться, опять развернул меня к себе и - поцеловал. Сумка выпала из моей руки, я постаралась его оттолкнуть двумя руками, но мне это не удалось, и после недолгой борьбы поцелуй стал взаимным. Ну что я за слабый человек! Просто слякоть какая-то. Он полностью завладел инициативой, открыл дверь и, взяв мою сумку, первым вошел в квартиру. Я пыталась хоть как-то реабилитироваться в собственных глазах, сказала, что раз он так настаивает, то мы поговорим, но недолго, мне завтра утром на работу. Но ведь в школе сейчас каникулы, напомнил он, на что я ответила, что у меня есть и другая работа. Он не стал уточнять, какая именно, лишь заметил, что завтра в восемь утра должен быть в больнице.

         Итак, мы прошли на кухню и плюхнулись на табуретки друг напротив друга. Меня колотило, как в ознобе. Я трясущимися руками достала сигарету и закурила, но он и ухом не повел, хотя я знала, как ему это не нравится. Чем хуже, тем лучше, подумала я и немного успокоилась. Затем вспомнила весь ужас, который испытала тем вечером, и окончательно пришла в себя, даже ощутила нечто вроде злости.

        - Говори, что хотел, и уходи, - холодно сказала я.

        - Может, чаем угостишь? – спросил он. – Я с восьми часов торчал в подъезде, твоя соседка уже милицию хотела вызвать, еле ее уболтал.

        - Небось, гипноз применил?

        Он вроде обиделся:

        - Думаешь, я без гипноза никуда не гожусь?

        Я сказала, что я-то как раз так не думаю, поэтому и не понимаю, зачем он применяет его направо и налево.

        - Да я и на работе-то редко к нему прибегаю! – возмущенно воскликнул он. – Что ты к нему прицепилась!

        Он выглядел таким убедительным, и мне так нравилось его лицо, его глаза, его руки… Просто из принципа я спросила, как же объяснить то, что находясь с ним, я теряла концентрацию, посторонние звуки и предметы будто исчезали, и я видела только его. Да и сейчас я была близка к этому.

        - Но ведь и со мной происходило то же самое! – воскликнул он. – Я знаю, как это называется, но пока боюсь произносить это слово. Боюсь поверить.

        Я тоже знала, как это называется, но не только боялась, но и не могла в это поверить. Нужно было во всем разобраться немедленно, иначе я и впрямь с ума сойду. Как он может так говорить? Либо он еще больший негодяй, чем я думала поначалу, либо со мной произошло что-то непонятное. Я не успела сформулировать вопрос, и он опередил меня, спросив, чем же на самом деле объясняется мой побег. Я пробурчала, что еще по телефону ответила на этот вопрос. На самом деле, я с самого начала поверила, что он просто утешал коллегу, но сказать ему правду я была не готова и стала молча разливать чай, затем достала печенье. Надо было бы предложить ему что-нибудь посущественнее, но мне было лень готовить и вообще не хотелось хлопотать ради него. Я понемногу накручивала себя, чтобы не сдаться без боя. Чтобы вообще не сдаться!

        - Ты мне хоть слово правды сказала? – устало спросил он. – Уверяла, что уже два года ничего ни с кем нет, а сама являешься ночью, с цветами и вообще…

        - Что «вообще»? Я сказала правду, у меня действительно ничего ни с кем не было два года, - и, невесело усмехнувшись, добавила: - даже два с половиной.

        - Но я же видел…

        - Что ты видел? Как меня подвезли к дому, подарили букет и поцеловали ручку? Да, такое со мной периодически случается, но мы ведь не это имели в виду. Так что насчет своей личной жизни я тебе не солгала, зато о многом другом умолчала. Но я ведь собиралась все тебе рассказать! – воскликнула я, почувствовав, как у меня перехватило горло. – Но не довелось. Теперь я этого делать не стану, так как знаю, что ты мне лгал и лжешь сейчас. Впору проклинать тот день, когда встретилась с тобой.
Я хотела держаться холодно и независимо, но никак не получалось. Я говорила все громче, и слезы закипали на глазах – слезы обиды и разочарования.

        - О чем ты? – тихо спросил Антон.

        - Я слышала твой разговор с Деревянко,  - так же тихо сказала я, внимательно за ним наблюдая и надеясь прочитать на его лице недоумение. Но он побледнел, причем, так явно, что этого нельзя было не заметить, и я не выдержала:  – Ты меня чуть не убил! - уже не сдерживаясь, рыдала я, - а я влюбилась в тебя, как последняя дура. Пусть лучше у меня вообще никого никогда не будет, чем связываться с таким подонком.
Он схватил мои руки и стал покрывать их поцелуями.

        - Нина, прости, прости,  - шептал он, - я не хотел тебя убивать, чуть сам не умер от ужаса, когда ты выпила целый бокал. Но ведь до этого ты пила по глотку. Я вообще не понимаю, как тебе удалось выкарабкаться.

        - Зачем же ты предложил пить до дна? – спросила я, глядя ему в глаза.

        - Просто так, для красного словца, честное слово!

        Доктор Лайтман наверняка бы понял, правду ли он говорит, но я продолжала сомневаться.  И в то же время мне безумно хотелось ему поверить. Но заполнившая меня обида стала выливаться нескончаемым потоком:

        - Можешь в своем реоне не сомневаться, да и я сверхсопротивляемостью к медикаментам не обладаю, просто выпила всего пару глотков, а остальное вылила в цветок, стоявший за спиной Лоскутова. Кстати, проверь потом, выжил ли он.

        - Ты уже тогда в чем-то меня подозревала?

        - Нет, конечно. Просто не хотела напиваться, а ты: «Пей до дна!» А если бы я выпила?

        - Нет, Нет! Даже думать об этом не хочу! - Он опять стал покрывать мои руки поцелуями, и я их отдернула. – Господи, как все сложно! - простонал он. - Но ведь я люблю тебя! Я не сразу это понял, но вчера и сегодня все время думал о тебе и тогда до меня дошло, что не просто хочу тебя, а хочу быть с тобой.

        Еще в пятницу я бы слушала эти слова с замиранием сердца, но сегодня не знала, что и думать. Опять ложь! Я ведь знаю, что у него есть какая-то Марина, и что у них все серьезно. Впрочем, теперь это не должно меня касаться. И все же каким-то боком касалось. Я сама себе стала противна. Нет, хватит быть слякотью!

         - Почему же ты решил отравить меня? – резко спросила я.

         - Не отравить, а усыпить, - поправил он. – Сейчас я скажу тебе большую тайну, обещай, что никому не расскажешь, иначе мне конец.

         Я сказала, что ничего никогда не обещаю, если не уверена, что смогу выполнить. А с ним вряд ли что случится, он ведь такой предусмотрительный. Я впервые появилась в клинике, ничего ни о ком не знала, а он на всякий случай решил меня то ли отравить, то ли усыпить.

        - Но ты ведь не случайно оказалась на лесной дороге? – осторожно спросил он.

        - Случайно, не случайно – какая разница. Хотеть что-то узнать и знать – не одно и то же, - глубокомысленно изрекла я. Открывать свои тайны я не собиралась, и рассказывать о своем интересе к Деревянко тем более. Хватит с него и того, что практически объяснилась ему в любви, правда, в прошедшем времени.

        - Ладно, у меня нет выхода, - обреченно произнес он. - Расскажу, как и почему все произошло.

        По его словам, сейчас в клинике профессора лечится один очень серьезный человек. Кто-то из правительства? – поинтересовалась я. Ах, если бы! – отозвался он. Все гораздо хуже. Неужели главный бандит нашей страны? – подколола я, он не ответил, дав понять, что я попала в самую точку. В общем, нахождение там этой загадочной личности окружено большой тайной. О том, кто это, знают всего несколько человек. Деревянко предупредили, что если произойдет утечка, то ни от клиники, ни от самого профессора ничего не останется. Антон узнал эту тайну только в пятницу.

        Когда я пошла танцевать с Андреем, его подозвал Деревянко и спросил, кто я такая, где мы познакомились  и все такое прочее. Его вопросы показались Антону странными, и он попытался отделаться шутками. Тогда Деревянко и намекнул, что спрашивает не из праздного любопытства и нечего юлить. Антон все ему и рассказал. У профессора чуть удар не случился. Оказывается, подруга Боброва только что опознала во мне частного сыщика, и теперь, узнав, что я крутилась возле клиники, он решил, что это неспроста. Но ведь и Антону поначалу так показалось. Правда, он принял меня за журналистку, но после того, как я решила сложное уравнение, сомнения отбросил. Но все оказалось гораздо хуже. Я сыщик, и кто-то нанял меня, чтобы следить за клиникой! Если об этом станет известно бандитам, то никому мало не покажется. Нужно было выяснить, на кого я работаю. И еще была одна проблема.

        Оказалось, что я знакома с Андреем. Это было совсем некстати. В свой предыдущий приезд Андрей заглянул в кабинет Деревянко без стука и застал там того пациента. Профессор тут же выставил незваного гостя, но Андрей успел хорошо разглядеть того, кого никто не должен был видеть. Похоже, он его не узнал, хотя в свое время портреты этой персоны не сходили с экранов телевизоров. Деревянко боялся, что пообщавшись с Андреем, я что-то из него вытяну. Решили действовать немедленно. Результаты их действий я испытала на себе и решила выяснить, какой гадостью меня травили:

         - Что из себя представляет реон?

         - Успокоительное, очень эффективное и совершенно безопасное.

         - О нем нет упоминаний в интернете, я проверила, - я с сомнением посмотрела на Антона, и он пояснил, что это смесь нескольких препаратов. -  Да уж, - протянула я. – Очень эффективное лекарство, до того успокаивает, что не понимаешь, на каком свете находишься. Уж слишком странно я приходила в себя.

         - Что ты имеешь в виду? – заинтересовался он.

         Вспомнив весь ужас своего пробуждения, я прикрыла глаза, вспоминая:

         - Я вроде очнулась, почувствовала, как ты взял меня за руку, хотела сказать, что со мной все в порядке, но не только не смогла ничего сказать, но и пошевелиться, даже глаза открыть было мне не по силам. Зато я все слышала. Когда поняла, о чем вы говорите, у меня потекли слезы, после этого я смогла открыть глаза.

         - Как же тебе удалось встать?

         Я видела его заинтересованное лицо и поняла, что сейчас передо мной врач, профессионал. Это невольно вызвало мое уважение. Хорошие врачи имеют практически неограниченную власть над пациентами, даже не применяя гипноз. А в эту минуту я чувствовала себя пациенткой Антона и подробно ему описала все свои действия и ощущения после пробуждения, затем ответила на массу его вопросов. Этот разговор нас как будто сблизил и даже немного примирил. Но я не собиралась окончательно размякать. Нужно как можно больше от него узнать, решила я, а потом выставить за дверь и больше никогда не видеться. Этот человек опасен, причем, во всех смыслах. Он плохой человек. И вдруг я чуть на месте не подскочила, вспомнив предсказания прорицательницы Евдокии: «Рядом с ней плохой человек», - сказала она. Ну, как тут не поверить в мистику?

         Я спросила, откуда подруга Боброва узнала о том, что я сыщик, и почему это ее испугало. Антон якобы этого не знал, так как не задавал Деревянко подобных вопросов. Ему было не до того. Его переполняла обида. Он решил, что я его использовала в своих целях, в остальном просто голову морочила, а моя боязнь физической близости оказалась искусным притворством, и он был вне себя от гнева.

       - Настолько вне себя, что всыпал мне убойную дозу реона? – грустно спросила я.

       - Нет! Нет! – вскричал он. – Все не так!

        Но все было именно так. Он был не просто плохим, он был страшным человеком! Бесполезно задавать ему вопросы, он все равно правды не скажет, так что пора заканчивать наши посиделки.

        - Надеюсь, ты выяснил все, что хотел, - устало сказала я. – А теперь уходи. Мне пора спать.

        Он сказал, что разговор еще не окончен, нам нужно многое сказать друг другу. Мы не можем просто так расстаться. Это большая удача, что мы встретились, нужно ее использовать. Но я уже была сыта по горло этой удачей. Чувствовала себя бесконечно усталой и опустошенной и хотела только одного: уснуть и как можно дольше не просыпаться. Я еще раз повторила, чтобы он уходил, но он и с места не сдвинулся. Что-то его еще удерживало. Я опять закурила и равнодушно посмотрела на него. Ну, почему так происходит? Ты встречаешься с множеством людей, с кем-то общаешься, с кем-то просто обмениваешься взглядами, но остаешься при этом равнодушной. И вдруг чей-то взгляд, чей-то голос вызывает в тебе отклик, да не просто отклик, а бурю чувств, и ты себе уже не принадлежишь – в дело вступает основной инстинкт. Мой инстинкт вечно приводит меня не туда, пора перестать его слушаться. Вот сейчас и начну самостоятельную жизнь, решила я, без чьих-либо подсказок.  Я молча посмотрела на него и ничего не почувствовала. Неужели получилось?

         - Я теперь в твоих руках, моя жизнь в твоих руках, - сказал Антон и замолчал.

         - За свою жизнь можешь не беспокоиться, - пренебрежительно произнесла я. – Ты не назвал мне имени таинственного пациента, и я не собираюсь его выяснять. В конце концов, даже бандит имеет право на медицинскую помощь, так что лечите его, сколько хотите и как хотите. Мне нет до него никакого дела.

         - Но на кого ты работаешь?

         Я невесело рассмеялась:

         - Господи, так вот зачем ты пришел! А я чуть опять не попалась на твою удочку. – Он попытался меня перебить, но я не позволила и продолжила: - Кажется, Вольтер сказал, что если человек глуп, то это надолго. Похоже, я безнадежна. Впрочем, ты меня кое-чему научил. В пятницу я бы все тебе рассказала, но теперь – нет! Хотя я не кровожадна и могу тебя успокоить, мое расследование не имеет к тебе никакого отношения и к твоему бандиту тоже. Так что спи спокойно. Думаю, тебе это удастся, ведь у тебя нет совести.

         Он пытался что-то объяснить, оправдаться, но я его не слушала, окончательно поняв, что моя очередная любовная история потерпела крах. Он не сдавался. Я ведь спросил только потому, возбужденно говорил он, чтобы узнать, насколько велика опасность для клиники, я не собираюсь об этом никому докладывать.

         - Я тебе уже сказала, никакой опасности нет, спи спокойно. Больше ничего от меня не услышишь. Я тебе не верю, даже чай пить в твоем обществе побоялась. В общем, выметайся, - сказала я и поднялась.

        Он опять не внял моим словам, продолжая сидеть на табуретке, будто навек к ней прилипнув. Затем вперил в меня пронзительный взгляд, который (о чудо!) впервые не оказал на меня никакого воздействия. Тогда он прибег к последнему средству. Завел разговор о Марине, будто это еще имело для меня какое-то значение. Ты ведь слышала о ней, сказал он, так вот я ушел от нее. Вещи перевез к приятелю и оказался бездомным! Я сказала, что не собираюсь его жалеть, пусть отправляется в гостиницу или возвращается к ней, меня это не интересует, у меня не приют для бездомных. В общем, потратив еще некоторое время на бесполезную перепалку, он направился к двери. В прихожей попытался меня обнять, но я грубо оттолкнула его и отскочила на безопасное расстояние.

        Когда он, наконец, удалился, я вернулась на кухню, вылила в бокал остатки мартини, бросила пару кубиков льда и, отхлебнув глоток, закурила – незаменимая терапия для несчастной и одинокой женщины. Меня переполняли разнообразные чувства: боль, разочарование, сожаление, обида, тоска, усталость и… агонизирующая влюбленность. Как справиться со всем? И была ли влюбленность? Это больше похоже на наваждение. Да, недельное наваждение. Меня сотрясали нешуточные страсти, а в результате я опять оказалась у разбитого корыта. Впрочем, ничего страшного, я ведь выжила. Такие встряски иногда даже полезны, а то в последнее время, большей частью, прозябала в затхлом тихом болоте, забыв, что я женщина и просто живой человек. Ежик сильный, но легкий! Ежик сильный, но легкий! Этот детский анекдот, как обычно, вызвал у меня улыбку, пусть и невеселую. В общем, надо принимать жизнь такой, какова она есть и попусту не рефлексировать. На этой вполне оптимистичной ноте я отправилась спать.

         В офисе я появилась около десяти, зато при полном параде. Мне нужно было чем-то заполнить обосновавшуюся внутри меня пустоту. Хотелось какого-то обновления. Я пожалела, что давно не покупала себе обновок. После аварии я постоянно хожу в брюках или джинсах, хотя раньше их одевала только в особых случаях, связанных с холодом или поездками, да и вообще, наряды практически перестали меня интересовать, лишь бы прилично выглядеть – и ладно. Сейчас же мне захотелось принарядиться, тут и выяснилось, что особо не во что. Все надоело. Я долго рылась в шкафу, пока не натолкнулась на почти новые серые брюки, затем и джемпер к ним подобрала – белый, тонкой выделки и с высоким воротом. День опять выдался пасмурным и прохладным, так что как раз подойдет. Надев все это, я даже залюбовалась собой. Потом мои руки сделали что-то невообразимое – закололи волосы в высокую прическу, какую я когда-то носила, занимаясь бальными танцами. Сто лет ее не делала. В моем хозяйстве еле нашлось необходимое количество шпилек. В общем, получилось совсем неплохо и, главное, по-новому. Так что в офисе я появилась не только обновленной, но и не в самом худшем расположении духа.

         Выпив чаю, я села за компьютер, решив до появления Макса выполнить кое-какую работу. Он должен был прилететь из Турции ночью, так что вряд ли появится в офисе раньше обеда, времени должно хватить. Я нашла в интернете фотографию Деревянко и распечатала ее. Затем занялась поисками фотографий людей, внешне как можно больше походивших на него. Это оказалось непростым делом. Таких ярких типажей долго не попадалось. В конце концов, мне удалось обнаружить парочку фотографий, более или менее подходящих моим целям. Я собиралась провести опознание по всем правилам. Если предъявить племяннице Анны только фотографию Деревянко, то такому опознанию нельзя будет доверять на сто процентов, а вот если она выберет его среди прочих, то это совсем другое дело. Тогда я и решу, стоит ли продолжать расследование.

         Я разложила перед собой три фотографии пожилых мужчин с седыми шевелюрами и изборожденными глубокими морщинами лицами, решив, что со своей работой справилась на «отлично». Затем позвонила Анне и объяснила, что от нее требуется.

         - Неужели вы его нашли?! Вы просто волшебница! – восхищенно воскликнула она. – Не зря Инна мне вас рекомендовала.

         - Не будем делать поспешных выводов, - скромно сказала я. - Вдруг Вика его не опознает?

         Анна пообещала мне перезвонить. По счастью, накануне племянница вернулась из Италии и сейчас должна быть дома. Вскоре она перезвонила и сообщила, что через полчаса они будут в конторе. Я перенесла встречу в кафе «Улыбка» на Полтавской и попросила не упоминать о нашем агентстве.

        - Но что же я ей скажу? – воскликнула Анна.

        - Вы же умная женщина, что-нибудь придумаете.

        - Да, конечно, - рассмеялась она.
 
        Я пришла в кафе немного пораньше и заняла столик у окна, чтобы при опознании не было проблем с освещением. Они появились в назначенное время. Анна была прекрасна и безупречна в своем на этот раз салатово-зеленоватом наряде, а ее племянница казалась типичной студенткой-первокурсницей, то ли девушкой, то ли еще подростком, хотя ей было двадцать лет. Высокая, худенькая, с длинными светлыми волосами, обрамлявшими узкое нервное, не лишенное миловидности, лицо. На ней были рваные джинсы, разумеется, порванные дорогим дизайнером, и курточка с капюшоном яркого желтого цвета. Она разместилась за столом немного неуверенно, сев на самый краешек стула. Поздоровавшись, мы заказали кофе. Когда официантка отошла от стола, я, как полагается в таких случаях, сказала, что сейчас предъявлю ей фотографии, которые она должна внимательно изучить и сказать, нет ли среди них фотографии того человека, которого она видела входящим в квартиру Инны в день ее смерти. Вика молча кивнула головой.

        Я разложила перед ней фотографии, напряженно следя за ее реакцией. Фотография Деревянко была крайней справа от нее. Она бросила беглый взгляд и сразу указала на нее:

        - Кажется, этот.

        - Этот или кажется? – уточнила я.

        - Этот, этот. Он такой крепкий, коренастый, а те худощавые. И вообще, у него широкое лицо, такая, знаете ли, мощь чувствуется.

        Меня немного потряхивало. Я ведь почти не сомневалась, что это Деревянко, но после столь уверенного опознания ощущала непонятное чувство – то ли удовлетворение, то гордость от проделанной работы, то ли охотничий азарт. По моему виду Анна поняла, что я напала на верный след, но ни о чем спрашивать не стала. Вопрос задала Вика:

        - Вы его знаете?

        - Надо еще кое-что уточнить, - неопределенно ответила я. – Когда появится что-то определенное, Анна даст тебе знать. – Где ты учишься, уж больно хорошо его описала?

        Она довольно улыбнулась:

        - В Университете, хочу стать искусствоведом, еще рассказы пишу и живописью занимаюсь.

        Я ее похвалила и заверила, что у нее все получится. Мы еще немного поговорили о том, о сем. Когда кофе был выпит, Анна передала племяннице ключи от машины и попросила подождать ее в ней. Вика, вежливо попрощавшись, вышла из кафе, а Анна устремила свой взгляд на меня:

        - Кто он?

        - Психиатр, профессор, весьма известная личность в медицинских кругах, - неторопливо сказала я.

        - Как вы его нашли?

        Я усмехнулась и сказала, что частные сыщики на такие вопросы не отвечают, у них есть свои маленькие тайны, главное, что нашли того, кого надо. Затем она стала задавать и другие вопросы, на которые мне совсем не хотелось отвечать. Да, она мой клиент, но, похоже, я поторопилась с отчетом. Нужно было еще многое выяснить, а то Анна с этими сведениями может угодить в неприятную ситуацию. В отличие от Макса, я почему-то чувствовала личную ответственность за клиентов. Более того, пыталась решать, как для них будет лучше. Никто меня на это не уполномочивал. И все-таки я не могла поступать иначе. Теперь я точно знала, почему сыск считают неподходящим занятием для женщины. Само дело и эмоции, с ним связанные, должны храниться в разных корзинах. А у меня все в одной. Так было, так есть и, видимо, так будет всегда.
Однако нужно было держать ответ перед клиенткой, и я сказала, что немного знакома с Деревянко, но познакомилась совсем недавно и пока окончательных выводов не сделала. Напрямую действовать нельзя, то есть ни в коем случае нельзя подойти к нему и спросить, что он делал в доме Инны за несколько часов до ее смерти, а может, и в тот самый момент. Правды он все равно не скажет, как-нибудь выкрутится, а мы даже его присутствия в квартире не докажем, не вмешивая Вику.

        - Нет, Вику никак нельзя вмешивать, - перебила меня Анна, - это исключено. Может, мне самой с ним поговорить?

        Анна не избежала обычного заблуждения. Богатая, облеченная властью, она считает, что ей подвластно все. Но ведь она может попасть в беду! На меня просто навалилась ответственность за клиентку. Нет, нельзя мне самой браться за дело, даже за самое пустяковое. Это в последний раз. Впредь буду работать у Макса на подхвате, пусть он принимает решения и несет ответственность. Кстати, он этой ответственностью не мучается, выработал какие-то правила, работает по ним, а если что и случается с клиентом, то, мол, сам дурак, а его хата с краю. Наверное, иначе нельзя, отчасти именно в этом и заключается профессионализм. Если бы врач до слез переживал за каждого пациента, то очень быстро сам оказался бы на больничной койке или в морге. Во многих профессиях некий цинизм просто необходим, чтобы выжить. Так что мне предстоит еще многому учиться, если собираюсь остаться в этой профессии.

        В общем, я сказала Анне, что пока ее вмешательство нежелательно, я постараюсь еще что-нибудь об этом профессоре раскопать, чтобы разговаривать с ним с позиции силы. А так – не только бесполезно, но, возможно, и небезопасно. Это действительно так. Деревянко может пожаловаться подручным своего бандита, и те вмиг устранят помеху. Впрочем, об этом опасении я вслух не сказала. Неужели побоялась Антона подвести? Анна была понятливой и довольно сговорчивой, так что попросила меня продолжить расследование и выписала чек. Я пообещала держать ее в курсе дел и время от времени  позванивать. Она ушла, а я еще задержалась в кафе, решив заодно пообедать. Всякие чаи и перекусы надоели. На обратном пути я купила бутылку мартини, чтобы пополнить домашний запас, и блок сигарет. В ближайшее время здоровый образ жизни мне не грозил. Хорошо бы хоть как-то продержаться.

         Вернувшись в офис, я прошлась по всем помещениям, проверяя, все ли в порядке. Скоро должен был появиться шеф, и я не хотела ударить в грязь лицом. Тут, легкий на помине, он и сам позвонил. Говорил он каким-то вялым и безжизненным голосом.

         - Ты заболел или с перепоя? – не слишком вежливо осведомилась я.

         - Второе, - промямлил он. – Не могу голову от подушки оторвать. Вчера вылет задержался, мы два часа в баре просидели. В Питер прибыли в четыре утра, опять в бар заглянули. В общем, спать я лег в девять часов и только что проснулся.

         - Ну, и продолжай в том же духе, - злорадно сказала я. – Кому ты нужен? Пока ты пьянствуешь, я уже кучу денег заработала. Все как обычно: пока народ в поле, барин в запое.

         Он немного оживился, проигнорировав мои нападки:

         - Здорово! Как раз пора оплачивать всякие счета. Я приеду, вот только душ приму и приведу себя в порядок.

         - Не вздумай за руль садиться! А то в тебе сейчас, небось, такая концентрация алкоголя, что у гаишников приборчик зашкалит.

         - Я на метро, - жалобно проскулил он.

         Макс и метро две вещи несовместные, я не могу представить его без автомобиля.

         - А ты не забыл, как им пользоваться?

         - Обращусь к какой-нибудь симпатичной девушке, она мне поможет.

         - Действуй! – бросила я и положила трубку. Ну, и тип! Все время ратует за здоровый образ жизни, осуждает меня за курение, а сам, как только встретит своих дружков, тут же слетает с катушек.

        Я распахнула окно и закурила, затем достала из сумки блокнот и положила перед собой. Нужно было дополнить свою версию событий сведениями, полученными от Антона. Хотя, можно ли ему верить? Ничего дополнить я не успела, так как зазвонил телефон. Это был Андрей. Мы с ним договорились встретиться в среду, а сегодня вторник. Впрочем, художники таких мелочей не замечают, а зря. Мне больше импонирует пунктуальность Кирилла. Сегодня мне некогда встречаться с Андреем, нужно подготовиться к встрече с Максом, чтобы подробно и четко изложить ему результаты своего расследования, если конечно, он будет в состоянии их воспринять.

        - Нина, здравствуй! – тем временем зазвучал в ухе голос Андрея. – Я сейчас в аэропорту. Улетаю в Италию. Хочу отдохнуть от всего и от всех. Больше не могу так.

        - А как же расследование?! – вскричала я. – Мы договорились встретиться завтра и все обсудить. Неужели ты не хочешь узнать, что на самом деле случилось с Инной?

        - Я и так это знаю.

        - Что ты знаешь?

        - Она покончила с собой.

        - Ты уверен?

        - Да. Я поговорил с Константином Васильевичем.

        - Значит, ты убедился, что я была права, и он к ней заходил?

        - Не в этом дело. Его там не было. В общем, я больше не хочу знать никаких подробностей. Другие тем более не хотят, так что сворачивай расследование, незачем заниматься бесполезным делом. И вообще… - на этом он умолк.

        - Что вообще?! – возмутилась я.

        - Я УВЕРЕН, что она покончила с собой. Поверь мне, если бы было по-другому, я бы этого так не оставил. ОНА ПОКОНЧИЛА С СОБОЙ! – с ударением на каждом слове произнес он. - На этом все, прощай. Мне пора на посадку.

        Я несколько раз пыталась ему дозвониться, но безрезультатно. Он выключил телефон. Может, и правда отправился на посадку, но скорее всего, просто больше не хотел со мной разговаривать. Вот черт! Сигарета в пепельнице докурилась сама собой, и я закурила новую, нервно меряя шагами приемную, совсем, как Макс. Как же Деревянко удалось убедить Андрея в самоубийстве Инны? Тогда, во время нашей ночной беседы, мне показалось, что он ухватился за мое предположение о том, что Инне помогли свести счеты с жизнью, как утопающий хватается за соломинку. Готов был горы свернуть, чтобы установить истину. А теперь увял, затих и съежился. Чем Деревянко на него надавил? И Андрей бормотал что-то невнятное:  «Не в этом дело. Его там не было». Так, какое же из двух утверждений верное? Ни одно. Во-первых, он там был! Теперь я могу утверждать это с полной уверенностью. И, во-вторых,  дело как раз в его визите. Именно после него или во время него Инна покончила с собой, если действительно сделала это сама. Если же предположить, что все-таки произошло самоубийство, то интересно было бы узнать, что мог сказать Деревянко такого, что толкнуло Инну на столь безрассудный поступок? Вряд ли это было известие о том, что мать Андрея лечится в психушке.

          Перестав метаться по комнате, я села на свое рабочее место и взглянула на раскрытый блокнот. А что, если в нем написана полная чушь? Андрей вполне мог мне солгать. И ведь наверняка солгал, иначе не объяснить его поспешное бегство в Италию. Столько месяцев сидел, почти не выходя из дома, а тут появилась возможность прояснить некоторые сомнительные моменты, а он ударился в бега. Так в чем же он мне солгал? Как это выяснить? Любой искусный лжец умело перемешивает ложь с правдой, иногда просто ставит на свое место кого-то другого, приписывая ему свои деяния, и его рассказ выглядит вполне достоверным. Я облокотилась на стол и сжала голову руками, заставляя свой мозг трудиться на полную катушку. Вскоре это принесло плоды, а вот насколько они зрелые, должно показать время и мой последующий анализ.

         Итак, примем за факт, что Андрей мне солгал. Причем ни на одной мелочи я его не поймала, более того, все прекрасно согласовывается с тем, что я раскопала независимо от него. Значит, он солгал по-крупному, в чем-то основополагающем, то есть перевернул все с ног на голову. Итак, что и кого я считаю центром событий – Деревянко и его безграничное влияние на Андрея. По словам Андрея, он признателен профессору за помощь и участие. Но даже в восемнадцать лет, каким бы наивным он ни был, он не мог не понимать разницы в стоимости большой квартиры в центре Москвы и однокомнатной хрущобы на окраине. Значит, он за что-то расплачивался с Деревянко. За что? И тут мне пришло в голову, что новая картина получится вполне логичной, если предположить, что дачу поджег Андрей, а не его мать, причем, сделал это умышленно. На это его могло толкнуть предательство отца. Ведь все ссоры в их доме были из-за материнской ревности.

        А если у него и прежде случались неадекватные поступки? Может, профессор по-соседски опекал не его мать, а его самого? Нет, что-то не складывалось. Тогда почему мать оказалась в психушке, а он на воле? Тут моя фантазия расцвела пышным цветом. Деревянко опекал обоих, а глава семьи, чтобы самому не свихнуться, любил оттянуться на стороне. Тут его и настигла месть домочадцев. После этого его жена окончательно свихнулась, а сына взял под свое крыло сострадательный сосед. А что, если у Андрея и сейчас не в порядке с психикой? А что, очень может быть. Его страсть к Инне больше похожа на одержимость.


         Продолжение следует...     5.11.2011