Падая в небо - Глава 18

Бродяга чувствовал, что сходит с ума. После всего, что ему открылось, после всего, что довелось увидеть и услышать за последнее время, голова его шла кругом. Вопросы, которые он поначалу задавал себе строго дозировано, подолгу обдумывал и обсасывал каждый, слились в один сплошной бесконечный поток и беспрестанно вливались в его не перестающую болеть голову. Мир поплыл. Перед глазами вставали картины из прошлого, всё, что он успел увидеть, пережить, почувствовать за своё короткое, но такое длинное путешествие.
… Небо и Край…
… Герр Майор, его пиво и его слова о часах…
… Длинный смешной нос и “Долбаный каскадный резонанс”…
… отец Джонас, на самом деле Джон Астер, его гудение, убеждения и просьба…
… маленькая плачущая девочка и её внезапно взорвавшийся плюшевый мишка…
… невообразимый вид Трубы снаружи и люди, умирающие просто так…
… растаман Джа, в реальности Старший Негатор Джаккомо Децимус, мантия, его Три Вопроса…
… Ведьма по имени Яри… Её волосы и поцелуй…
… Человек без Имени, его глаза, вынужденный обман и сон, который он показал на прощание…
… Умерший почти у него на руках человек, который так и не успел сказать ему своё имя…
… И Слова. О Смысле, Вере и Отречении.
Бродяга отчётливо помнил каждую деталь из этих событий, но боль мешала ему связать их вместе. Головная боль, испытываемая Бродягой, была сильнее его подсознания, даже не взирая на его желания и стремления, всеми силами пробивавшего себе дорогу к Вопросу. Но тщетно. Плыл мир, поплыл и Бродяга. Точнее, поехал. И даже не он сам, а его крыша.
“Зачем? Какого чёрта всё это на меня свалилось? Я не просил! Я же только хотел…”
Додумать, что именно он хотел, не получилось – новый приступ боли швырнул его об стену. Бродяга вскрикнул, ударившись виском об холодный шершавый металл Трубы. Он знал, что нужно сделать, чтобы полегчало, но подсознательно боролся с этой мыслью. Наконец, он не выдержал и пересчитал пальцы. С первого раза не помогло. Бродяга пересчитал ещё и ещё раз.
И боль затаилась. Но не ушла окончательно. Бродяга чувствовал, что стоит ему сделать неверное движение или подумать о чём-то не о том, как она вернётся. И на сей раз раздавит его. Он некоторое время сидел на одном месте, уронив голову на подобранные колени и обхватив их руками. Только так он чувствовал себя в относительной безопасности. Чувствовал хоть какое-то успокоение. Количества мыслей это, конечно, не уменьшило, но хоть как-то помогало справиться с их наплывом.
Бродяга нехотя, но начал понимать, что с его сознанием произошло нечто непоправимое, и что долго он не выдержит. Страшна была даже не боль, а пришедшее сквозь неё осознание того факта, что ничего уже не будет, как прежде. Всё катилось к чертям.