Повести Стрелкина. Громовержец

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич.

А.С. Пушкин

Вот уж без малого много лет минуло, как приказал долго жить мой друг Николенька Стрелкин, а я нет-нет да и найду нечто за диван завалившееся из его наследия. Вот и сейчас, дорогой читатель, хочу побаловать Вас некоей историей, которая то ли случилась, то ли додумал ее покойный отставной судейский секретарь, судить не мне. Я при этом не участвовал. И искать в ней мораль я тоже не советую, ибо говорится в ней о таких вопросах бытия нашего, о которые сломали зубы и не такие умники как мы с Вами. Так, штучка с намеком: всяк по своему да судит. Вроде как аксеновский «Остров Крым».
У каждого свои симпатии: кто любит попа, кто попадью, а я вот свиную ножку по-баварски с бокальчиком францисканского. И желательно по возможности чтобы под деревцем в ресторанчике Королевской пивоварни, которая это замечательное пивко и варит. Ну что с того, что местечко это и некий франт с усиками любил, так он свиную ножку на дух не терпел, поскольку вегетарианец был. Это, кстати, тоже имеет отношение к нижеследующему, ибо проблемки родственные. От добродетели и усердия до бесчестья и горечи душевной – один шаг. Ну, ладно, читайте сами.

Глава 1. Одержимость

Обычный день был, обычный. Как и всегда в родном «почтовом ящике». Зав. отделом № 8, Андрюша Загорейко, с утра уже был на посту. Тягомотно тянулась тема 0832, тянулась уже пятый год. Это была главная тема в отделе, и не больно она получалась, но начальство торопило, и Андрюша изо всех сил старался.
Был он из тех научных трудоголиков, которые не привыкли сдаваться. Он просто делал свое дело. Терпеть не мог фильм «Иду на грозу», - зачем надрыв, пафос, - нужно, чтобы каждый делал свое дело да и только.
Через месяц по плану начало испытаний, а с доводкой лазера еще и конь не валялся...

Он вызвал секретаря и попросил пригласить руководителя бригады испытателей и с ним главных конструкторов лазера и системы ядерной накачки.
Нужно подстегнуть, а то плакала квартальная премия, подумал он, и нервно забарабанил пальцами по зеленому сукну стола, что означало крайнюю степень неудовольствия.

В углу мерно и чинно пробили старые башенные часы, еще помнившие его, Андрюшу, скромным чертежником с 70-и рублевым окладом, когда впервые зашел он в этот кабинет «на клизму». Вот у Андрюши уже и лысина, и брюшко, и самодовольная маска на личике, а они, часы, еще и его переживут. Усилием воли он сразу же прогнал невеселые мысли: подчиненные не должны подозревать, что он тоже человек. Иначе отделу хана. Так его учил его предшественник, Алексей Никифорович, недавно скончавшийся от рака поджелудочной железы в диких корчах.

И снова холодок начал заползать под рубашку с широким воротом, и снова он его изгнал оттуда. Главное – не как ты откинешься, а как у тебя с планом. Смерть это потом, а план сейчас. Да и квартальная не была бы лишней. Здесь, в Коломне-26, у Загорейко был надежный тыл: любимая жена Лена, а тако же гордость и надежда всей андрюшиной жизни – сынок Павлик. Скоро уж стукнет ему 15, пора уже думать о профессии. Втайне отец хотел, чтобы сын стал как он физиком, однако всегда повторял, что это-де не их, родителей, дело, пусть сам выбирает. Но видел он, как сын с восхищением смотрит на него, как любит перечитывать отцовы статьи в «Физическом вестнике».

Да уж, гордиться было чем. Папа, Андрей Ильич, создавал оружие будущего века. Оружие нового поколения, способное на такое, о чем и греческие боги на своем Олимпе не мечтали. Нет, в детали отец сына не посвящал, подписка есть подписка, но молва в маленьком шарашечном городке впереди указов о присвоении званий бежала.

Вот и сейчас тема эта, что шла ни шатко, ни валко, - ее же он, Андрюша придумал. У него к изобретательству талантище, одних открытых патентов две сотни, а сколько засекреченных, которые и публиковать-то можно не ранее, чем через полвека! Не зря его за глаза «Громовержцем» называют. Оружие победы! Против него все остальное – каменные топоры в пещерах да и только.

А предложил он ни много ни мало поставить на спутник серии «Космос» боевой лазер с ядерной накачкой. Получается термоядерная бомба, способная дистанционно поразить любую территорию на «шарике», да так, что, как говорится, и врагу не пожелаешь. Все вдребезги. Никаких ракетоносцев не надо, и никакая противоракетная оборона от нее не спасет. Летает себе спутничек и летает, а когда надо - ядерный заряд рванет и зарядит, «накачает» лазер. И пока спутник не превратится сам в облако ионной космической пыли, за какие-то микросекунды лазер успеет произвести целых три залпа по мишени на Земле. И случится там ад кромешный.

В кабинет вошли, наконец, те трое. Шеф-испытатель Федоров и два главных, Прохоренко и Глузский. Андрей Ильич молча указал им на кресла у длинного и широкого как беговая дорожка стола, установленного перпендикулярно столу начальника. Все уселись, и прозвучал сакраментальный вопрос: а как там 0832?

Все знали ритуал, и первым встал испытатель.
- Изделие готово на 100%, не хватает только настройки системы КИП и автоматики. Спутник ведут военные, а с нашей стороны пока готовность откладывается. Андрей Ильич, надо бы об одной загогулине помозговать: система наведения нестабильна, автоколебания при температурных перепадах возникают, возможна потеря цели при залпе, а это чревато недостижением 5-й категории, а надо 6-ю и даже более.
- Что предприняли?
- Честно говоря, уперлись. Смежников пригласили на консультацию, но и они пас...
- Что скажут главные конструкторы?
Тощий как жердь Прохоренко и низкорослый коренастый Глузский, получившие в отделе прозвище «Пат и Паташон», переглянулись, и встал Глузский.
- Система накачки принципиально нестабильна. Ведь она должна работать одновременно с разрушением, дезинтеграцией, аннигиляцией, если угодно. Пробовали просчитать с графитовыми замедлителями, но все без толку, да и вес изделия растет, носитель не потянет. Нужно что-то неординарное, парадоксальное, но сроки!

Развернули чертежи, и все принялись предлагать каждый свое. Не заметили как за окнами потемнело. «Ладно, завтра всем быть на объекте», - подытожил Загорейко, и на том все разошлись.

Домой Андрей Ильич пришел уже в 9 вечера. Жена, привыкшая уже к такому режиму работы супруга, ничего не сказала, собрала на стол, и молча села напротив со стаканом горячего молока. Она всегда пила молоко на ночь, где-то прочитала, что нервы на сон грядущий оно успокаивает. Андрей Ильич же любил отужинать капитально. На работе поесть все некогда. Знал, конечно, что «ужин отдай врагу» или что-то в этом духе, но старый студенческий еще обычай брал свое. Вот и сейчас он лихо навертывал котлету с рисом, запивая куриным бульоном.

«Андрюш, а я с завтрашнего дня в отпуске», начала разговор Лена.
- Ну и хорошо, съездила бы с Пашкой к родителям в Иваново, я, прости, ты знаешь, сейчас отпуск никак не могу, сдача объекта на носу, вот уж как-нибудь на тот год вместе в Пицунду сгоняем, а сейчас уж отдыхайте без меня, я вам и так тут надоел. У деда с бабкой огород, лес рядом. Хоть и не Кавказ, зато мир и покой. Никаких тебе неожиданностей, ни Дарьяла, ни ущелий, ни лавин. Разве что Негрус не признает, да облает, или соседская коза боднет. Хорошее место, и недалеко. Как?
- А что, пожалуй, идея что надо. Только ты как тут без нас будешь? Опять куриные кубики с булочкой?
- А пусть и кубики. Сейчас работы завал, не до разносолов. Потом отъемся. Пока вы там, - у меня, глядишь, и аврал кончится. Приедешь – первым делом на пару дней слетаем в Крым. Покупаемся и массандровского попьем! С виноградом «Лидия», твоим любимым. Хотя, в июле еще вряд ли созреет. Ну из старых запасов, там этого добра круглый год. Ты ложись поди, а я еще посижу чуток.

Покушали, поговорили, и Лена ушла спать, а у Андрюши только начался рабочий час, когда вдохновение любило посещать его. Он засел в своем кабинете и долго что-то набрасывал на листках. Постепенно все комната заполнилась мятыми и рваными бумажками. Ничего не получалось. Андрей Ильич не заметил как уснул прямо за столом. Голова упала на руки и глаза закрылись сами собой.

И снился ему лес, и журчащий ручей с зарослями малины по берегам, будто идут они все втроем по нескончаемому малиннику этому и собирают ягоды. И так-то хорошо на душе... Но вот Лена с Пашей ушли от него вперед, и только их голоса слышал он. Перекликались они с ним: «Ау!», и он им в ответ «Ау!», только голоса все дальше и дальше... Потом и совсем смолкли. Андрюша бросился искать, и проснулся в холодном поту. «Фу ты, приснится же такое», подумал он, но сразу же вдруг неожиданно почувствовал, что нашел решение! Сон мгновенно забылся, он бросился делать эскизы, схемы, писать пояснения, пока под утро все благополучно не закончил.

Спать уже было поздно, пора на работу. Только в голове пронеслось: «Не забыть сегодня вечером проводить на поезд».

Немного освежил в памяти, развернув книжку, про те самые категории.
«По интенсивности и степени разрушений смерчи делятся на семь категорий:
   1. Скорость ветра 18-32 метра в секунду. Слабые разрушения: повреждаются печные трубы, заборы, деревья.
   2. Скорость ветра 33-49 метров в секунду. Умеренные разрушения: срываются покрытия с крыш, движущиеся автомобили сбрасываются с дороги.
   3. Скорость ветра 50-69 метров в секунду. Значительные разрушения: срываются крыши с домов, переворачиваются грузовики, вырываются с корнем деревья.
   4. Скорость ветра 70-92 метра в секунду. Сильные разрушения: крыши и часть стен разрушаются, переворачиваются вагоны, в лесу с корнем вырывается большая часть деревьев, поднимаются над землей и перемещаются тяжелые автомобили.
   5. Скорость ветра 93-116 метров в секунду. Опустошительные разрушения: разрушаются тяжелые здания, строения со слабым основанием переносятся на расстояние, автомашины разбрасываются в стороны, крупные предметы носятся в воздухе.
   6. Скорость ветра 117-142 метра в секунду. Сверхопустошительные разрушения: поднимаются тяжелые здания, переносятся и разрушаются автомобили, огромные предметы перемещаются по воздуху на большие расстояния с большой скоростью, деревья разламываются на части.
   7. Скорость ветра от 142 метров в секунду до, предположительно, скорости звука.
   Для катастрофических смерчей (скорость ветра более 93 метров в секунду), которые чаще всего представляют собой колонну, опущенную из материнского облака, характерна многовихревая структура. В них на периферии основного смерча по кольцу быстро вращаются вокруг своей оси и одновременно вокруг оси основного смерча вторичные вихри. Именно вторичные вихри вызывают наиболее сильные ветры и сложные циклоидальные следы разрушений диаметром иногда всего несколько метров».

Жена с сыном еще спали, и он их не стал тревожить.

На полигон он прибыл вовремя. Все уже были в сборе. Прошли в ангар. Объект сиял всеми красками. Обклеенный датчиками, он красовался посередине огромной эстакады, как паутина оплетавшей внутренности помещения. Боевой заряд заменял муляж, его сменят через месяц, на пусковой площадке в Плесецке, а пока для отладки он не нужен.

Тут-то Андрей Ильич и выложил плоды своего ночного бдения! И все как всегда восхищенно кивали головами, и он с ними со всеми испытывал то неповторимое чувство всемогущества человеческого гения, ради которого и работают настоящие ученые, поэты и аферисты.
Сдалась-таки матушка-природа, слаба она перед Человеком-демиургом! Именно в такой момент, наверное, и произнес свои знаменитые слова великий Мичурин: «Мы не должны ждать милостей от природы: взять их у нее – наша задача!» Нынешние журналисты говорят: лысенковщина, а он, может, и родил эту фразу, увидев, как зацвела выведенная им яблонька. Это только творец оценит. Что ни говори, а в этом вся радость, весь сокровенный смысл творчества. Ради этого живут и умирают.

Вечером он задерживаться не стал. Смысла не было: «Задачи поставлены, цели определены, за работу, товарищи!» В товарищах же своих он был уверен. Не подведут, все сделают в лучшем виде. За план больше переживать не стоит. Пицунда, считай, в кармане, да что там Пицунда, наверняка и лауреатом сподобимся!

В таком приподнятом настроении он и прибыл домой, где уже ждали его собранные чемоданы, предотъездная суета, первые слова прощания... На календаре был вторник, 15 мая 1984 года, цвела черемуха и вот-вот зацветет сирень, разольется широким половодьем по всей матушке России, чтобы смениться скоро летним маревом и грозами.

На вокзале народу было мало, сезон отпусков еще не настал, только редкие парочки у поезда прощались, будто навсегда. Попрощались и они.
В прозрачном воздухе черемуховых холодов каждое слово звучало отчетливо и как-то таинственно-грустно.
- Ну привет передавайте старикам, извинитесь за меня. Ты еды-то им купила? Там же ничего нет. Яичек там, колбаски, я не знаю... Голодный край все же!
-Да купила, купила. Ты звони, не забывай нас.....
- Павлик, слушайся маму и береги ее, помни, ты мужчина, защитник!
- Ладно, папа, пока!
Полусонная проводница закрыла вагонную дверь, и поезд почти сразу тронулся. Андрей Ильич остался один. Что-то вдруг почти заставило его побежать за поездом, он даже сделал первый шаг, но потом понял всю неуместность такого поступка, и остался стоять, пока огни последнего вагона не растворились за горизонтом.

Глава 2. «Триумф воли»

Работа быстро заполнила его вновь и он почти забыл об одиночестве. Оно напоминало о себе только когда он просыпался утром и не слышал привычного звона кастрюль на кухне. Тишина его пугала, но он скоро вспоминал, что дорогие ему люди уехали ненадолго и недалеко, скоро вернутся, и вновь его жизнь обретет смысл. А сейчас – работа. Он бодро вставал, делал зарядку, наскоро завтракал куском докторской колбасы с булочкой и бульоном из кубика, всегда благодаря Бога за то, что живет в режимном городе, куда пока общероссийская голодуха с пустыми прилавками не добралась. А то голодное брюхо к работе глухо.

Объект доводился и приобретал зримые черты некоего фантастического персонажа из средневековой сказки, по имени Голем. Тот каменный истукан обладал способностью прожигать своим взглядом даже скалы. Для этого было достаточно, чтобы он открыл свои огненные глаза. Страшная это была сказка, в конце концов монстр убивал своего создателя.

29 мая отправили своего «Голема» военным. Боевые испытания наметили на конец первой декады июня. Согласно сценарию спутник после вывода на орбиту и проверки всех систем должен был «открыть глаза» над Северным Уралом, тамошняя приполярная тайга была идеальным местом для локального Армагеддона. «Отстреляемся, потом власть будет на каждом углу трубить про несокрушимое оружие», - подумалось Андрею. Не раз уже так было: и когда Курчатов бомбу взорвал, и когда Королев... Вот и их бессонные ночи лягут в эту же строку. И мир, поглядев на фотки изуродованных скал со срезанными вековыми елями, очередной раз содрогнется. Хотя, наверное, скоро и они придумают что-нибудь посильнее. Гонка есть гонка...

Отправкой лично руководил «кум», куратор КГБ, человек со шрамом на кадыке и свинцовым взглядом. Недавних создателей уже не подпускали. Детище зажило своей недолгой и независимой от них жизнью. Им оставалось только молиться, чтобы все сработало штатно, а то вместо кандидатов-лауреатов можно и в ту самую тайгу загреметь.

Тем неожиданнее стало распоряжение руководителю проекта прибыть в Центр управления для участия в испытаниях.

И вот Андрей Ильич уже в просторном зале, уставленном бесчисленными приборами, экранами и пультами, в толпе сияющих погонами с большими звездами генералов. Все обстояло торжественно. Спутник уже был на стационаре, оставалось только произвести огневую, финальную часть операции.
И тут вдруг рядом как из-под земли вырос куратор. «Андрей Ильич, приказано поручить дать команду Вам. Пожалуйте к пульту-с». Именно так, на гусарский манер и произнес человек со шрамом по меткому прозвищу «Мефистофель». Он подвел его к пульту, с внешней, открытой стороны которого стояли незнакомые очень сановные люди.
- Сейчас начнется отсчет, на цифре ноль нажмете вот эту кнопку. И потом, надеюсь, банкет. Не уходите, лично сам будет!
В зале установилась гробовая тишина, казалось, люди перестали дышать и их сердца превратились в камни. «Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль!» И он нажал.

В далеком черном космосе вспыхнула яркая звезда, тонкие канаты из раскаленной плазмы рванулись к Земле, закручивая вокруг себя атмосферу. Чудовищной силы ветер крушил все на своем пути. Звезда погасла. Там, где еще секунды назад был созданный и пущенный в действие им, Загорейко, снаряд, его детище, снова был первозданный вакуум межпланетного пространства. Ангел Смерти исчез, осталась одна смерть.

Это был его, Андрюши, триумф. Торжество воли, дела всей его жизни. Это был его день.
«Как жаль, что Лена с Пашкой этого не видят», - подумалось ему на краткий миг, но тут огромный зал взорвался криками и аплодисментами, все бросились к нему, стали обнимать, поздравлять!

Потом был банкет и опять поздравления. Зачитали указ о награждении. Домой прибыл только утром, 10-го. В воскресение. На губах вкус шампанского и усталая улыбка на лице. В глазах радость победы.

Глава 3. Кровавый рассвет

И только он вошел в квартиру, раздался звонок. Звонил тесть. Он кричал сквозь слезы, голос его постоянно срывался и пропадал.
- Андрюша, где ты был, звоню тебе уже полдня и всю ночь! У нас такое несчастье, немедленно приезжай!  Тут буря вчера была, а Лена с Пашей как раз на кладбище пошли, Родительская суббота вчера была. Так ее сразу убило, а Павлик тяжело ранен, в больнице. Приезжай срочно...

Голос пропал совсем, и пошли короткие гудки. Андрюша стоял как оглушенный минут десять. Он понял все. Про Урал вранье было. Нашел кому поверить. Это он, он сам, своими руками убил их. Какое-то время он силился представить, как это было. 
Вот как напишут много лет спустя.
«Во второй половине дня 9 июня 1984г. через Московскую, Калининскую, Ярославскую, Ивановскую и Костромскую области прошли смерчи. Наиболее сильный смерч наблюдался в Иванове. В 15 часов 45 минут вблизи города Иванова появилось очень темное облако с хоботом, который, раскачиваясь из стороны в сторону, опускался к земле. Почти коснувшись земли, хобот стал быстро расширяться и всасывать предметы, причем нижний конец его неоднократно приподнимался и опускался. Было хорошо видно быстрое вращение хобота, слышны сильный свист и гул, подобные тому, какой создает реактивный самолет. Явление напоминало «кипящий котел», внутри хобот светился. От хобота открывались «рукава», которые разлетались в стороны и вновь возвращались.
   Облако, из которого опустился смерч, быстро перемещалось на север, и в полосе шириной около 500 метров смерч срывал крыши домов, ломал и вырывал деревья, столбы и опоры электропередачи. Прочные деревянные дома, особенно их кровли, разрушались, переворачивались тяжелые вагоны, приподнимались, многократно перевертывались и сносились в сторону автомашины, автобусы, троллейбусы и другие предметы. Рельсовое полотно вырывалось со шпал и завязывалось узлами.
   Через час смерч оказался примерно в 60 километрах к северо-востоку от Иванова и на холмистом берегу Волги (вблизи турбазы Лунево) вновь проявился особенно сильно. Падали вывороченные с корнем ели, ломались сосны и березы, рушились дома. Бак водонапорной башни весом 50 тонн был отброшен на 200 метров в сторону. Как и на окраине Иванова, бетонные и большие кирпичные строения иногда не разрушались, с них срывалась кровля, вылетали или разбивались стекла. Бетонные остовы производили жуткое впечатление: их как будто кто-то обглодал. В Луневе диаметр выпавшего перед смерчем града достигал трех сантиметров. В это же время смерчи были отмечены и в двух местах Ярославской области. Один из них сопровождался градом диаметром 3-15 сантиметров, вес отдельных градин достигал одного килограмма.
Лесоповалы тянулись вплоть до города Любима Костромской области».

Он приехал в Иваново под вечер, и сразу с тестем в больницу. По дороге старик, поминутно срываясь в слезы, рассказал ему как было дело. Смерч ударил когда они были у самого кладбища, только что оттуда вышли и направлялись на троллейбус, чтобы ехать домой. На Лену упало огромное дерево, а Пашу подняло в воздух и бросило спиной на острые пики могильной ограды. Мгновение какое-то, и все.

В палату их пустили сразу. Врач, ничего не сказал, но всем видом показывал, что надежд никаких. Его сгорбленная фигура осталась за дверью. Мальчик был в сознании, но их предупредили, что говорить с ним нельзя, он не ответит. Он увидел и узнал отца, его большие глаза, в которых была разлита такая боль, что Андрей поначалу отшатнулся, сказали ему все. Сын силился сказать отцу: прости, что не уберег маму, но вместо слов изо рта выходила только кровавая пена. Они глядели в глаза друг другу и прощались. На этот раз навсегда.

Он умер часа через два, как будто только и терпел боль, пока не увидел отца, а когда увидел, сил у него уже не осталось.

Хоронили сразу троих. Теща не выдержала горя, и умерла в тот же день. В городе хоронили тогда многих. Вот так скажет священник уже в наши дни: «Был смерч и в Иванове. Этот город особый, город «первых советов», а мы говорим - и последних. Конечно, нужно было расплатиться за эти страшные грехи. Ведь отсюда вся зараза пошла по стране. Потому было попущено это бедствие. Я слышал цифру - десять тысяч человек пострадало. Скорбями, смерчами, наводнениями Господь призывает нас к покаянию, исправлению нашей жизни». Архимандрит Амвросий (Юрасов)
И выйдет фильм Николая Губенко «Запретная зона» - по следам смерча в Иванове.

Но это будет потом. А сейчас Андрей Ильич стоял с непокрытой головой у раскрытых гробов, и в голове его звучал голос его любимой: «Не забывай нас...» В памяти вставали картины навек ушедшего их счастья. Они лежали перед ним как тогда, когда он зашел к ним после той окаянной бессонной ночи, когда он оживил это чудовище, вложил в его зловонное бесчувственное нутро такую же тупую и злобную душу. Он убил их, убил и тогда, и потом, когда под вкрадчивый голосок этой сволочи-гебиста нажал ту проклятую кнопку. Он – убийца. И вся жизнь его – это жизнь убийцы, ибо сказано: «Кто роет яму, тот упадет в нее; и кто покатит вверх камень, к тому он воротится».

Вдруг начался слабый дождик, будто небеса тоже оплакивали и невинные жертвы его, андрюшиной гордыни, и его самого. Капли падали на дорогие ему лица и оставались там. И лица оставались невозмутимы и таинственны, будто знали они уже то нечто, что ему еще предстояло узнать...
Одну за другой закрыли крышки, и он вдруг понял, что больше он их никогда не увидит. И эта простая мысль так поразила его, что выбила из его сознания все остальное. Он понял, что жить с этим он не сможет.

Гробы опустили в землю, люди стали по обычаю бросать в могилы горсти земли. Она стучала о доски страшных ящиков глухо и отрывисто. Бросил и он. И опять новая мысль обожгла его: эта его горсть в каждую могилу – как поцелуй Иуды. Он, убийца, самовлюбленная гадина, не имеет права на их память. Он не сможет даже приходить на эти могилы. Между его отцом Дьяволом и их отцом Богом примирение невозможно. Он, жалкий раб провонявшей все вокруг себя Империи зла и своих тлетворных страстей, не мог жить среди людей, и не хотел возвращаться к себе подобным. Все кончено, он прозрел, но, увы, поздно.
Землю стали бросать лопатами двое дюжих, небритых и очень пьяных могильщиков, и скоро все было кончено.

Уехал Андрей сразу, не сказав никому ни слова. Уехал в никуда, ибо в своем городе он так и не появился. Его искали, но без успеха. Он пропал.

Однажды, недели через полторы после этого, дежуривший на станции Лобня милицейский сержант заметил на привокзальной лавочке человека прилично одетого, который показался ему не столько подозрительным, сколько необычно странным, поскольку сидел недвижно в одной позе уже полчаса. Сержант подошел к нему и тронул за плечо: «Гражданин...» Но от толчка в плечо человек упал на бок, только глаза его продолжали смотреть неотрывно перед собой. Сержант вызвал наряд, и труп отвезли в судмедэкспертизу. Документов, как и денег, при нем не оказалось, выяснение личности по ориентировке тоже успехом не увенчалось. Только приезжал один гражданин, предъявил удостоверение полковника КГБ и долго стоял над трупом, шевеля отмеченным лиловым шрамом кадыком.
Постоял и уехал, а тело неизвестного закопали как неопознанное на краю городского кладбища. Скоро могила заросла травой и неприметный ее холмик и вовсе сравнялся с землей.

Валентин Спицин.