Голозадово-2110

Простой русский олигарх Степан Рабинович пробудился от сна. За окном по-прежнему сиял Лондон, а внутри – Букингемский дворец. Степа его недавно прикупил, а королева теперь у него флигель снимает.
Он сладко потянулся от мысли, что теперь, в благословенном 2110 году, Лондон стал совсем русским. Нет, конечно, бродят вокруг еще эти чопорные англикашки с парой пенсов в кармане, но все вокруг уже принадлежит им, простым русским патриотам: ему, Соломону Потцштоку, Боруху Сосновскому и Моше Шмексельбергу.

Вон дворцы ихние тоже не шалаши, но он, Рабинович, всех переплюнул. Дедуля его, вечная ему память, как сто с небольшим годиков назад сюда перебрался, так сразу же стал все скупать. Благо денег было немерено, русская нефть по трубе лилась на халяву, долларья капали на счета как вода в амазонский ливень. Наскирдовал, в общем столько, что не только сыну, но и потомкам в сотом поколении не пропить. Спасибо дедушке, благодетелю.

Одно плохо: дружиться тут никак ни с кем нельзя. С аборигенами не хочется, язык ихний никак не задолбишь, мямлят сквозь зубы, уроды. Никак не поймешь, а уж чтобы самому произнести ихенный «гуд ивнинг ледис энд джентльмэн», - язык сломаешь. Тьфу.

А со своими, такими же истинно русскими как он, какая уж тут дружба: они так и норовят друг друга «замочить», только подпусти. Не заметишь как окажешься в гробу со всеми удобствами от телевизора с мобилой до кондиционера. А денежки твои махом обретут нового хозяина. Нет уж, хрен вам. Так и приходится жить одному с целым полком телохранителей. Даже жену не заведешь, оберет стерва при разводе как липку.
Да и слуг надо не забывать периодически мочить и заменять новыми. Чуть зазевался, пожалел, - и гроб. Что и говорить, житье олигарха полно тревог.

Степа еще раз потянулся и нажал на кнопку звонка. И сразу же как из-под земли возник камердинер. «Одеваться, анцуг давай, падла!», - и вот он уже в халате, побритый, умытый и с полной ложкой черной икры-кавьяра в руке. «Хорошо все-таки быть олигархом», подумалось радостно. Как в раю, только не расслабляйся.

Позавтракав из двадцати блюд под коньячок-с, вызвал машину и отправился в казино. Это по утрам как заведено, обычай. С утра просадить миллиончик-другой – святое дело.
Выигрывать по мелочи он не любил, куда ему такие деньги? И с теми, что есть, не знаешь что делать. Куда только он их ни тратил, ни засовывал - все не убывают. Проценты чертовы на такой капитал такие, что какую-нибудь Джибути можно свободно содержать. А прожрать, пропить и просадить за рулеткой или в карты как ни старайся, не сможешь.

Автомобиль у него был, как водится, по спецзаказу. На базе тяжелого танка. Броня 100, стекла 150 миллиметров пятислойные, каленые, из базуки стреляй – царапины не останется. Сзади, как положено, телохранители на трех БМП. У него и яхта тоже была всем на зависть, от деда досталась. На базе авианосца, две вертолетные палубы, система ПРО, и даже подводная лодка на случай если совсем уж обложат.

Казино было его любимым местом. Оно тоже принадлежало ему, как и все местные магазины и даже городская футбольная команда со стадионом. Всё, куда он мог зайти или просто проехать мимо – должно было принадлежать только ему, тут допусти оплошность, - и никакой танк с подводной лодкой не спасут. Любой Шмексельберг за такие бабки мину хоть атомную подложит. Мать его узе-таки. «Тяжело все-таки быть олигархом», подумалось грустно. Вроде, одна кровь, а хуже собак.
Кстати, о Шмексельберге. Хорошо бы его замочить. Да не дается, гад. Кого к нему только ни подсылал с пакетиком полония, все ни в жилу. Хитрый, жидяра. А прибавить бы его сбережения к своим, бриллиантиков прикупить бы можно было, тонны так две. Или вот Лувр, например. Давно ему туда хотелось, но в чужое заведение ходить дураков нет. И Шмексельберг, сука, никак не подставляется. Какие же все-таки гады.

В казино его ждали. Не глядя по сторонам, скользя мутным взглядом поверх согнутых подобострастно спин, он прошел прямо к игровому столу. Партнеры для игры подбирались заранее и очень тщательно. Тут бояться нечего. На этот раз как обычно, местные шулера и один саудовский шейх турецкой национальности. Шейха проверяли особенно тщательно, но, вроде, все нормально. Правда, он на пару лет пропадал неизвестно куда, говорит, учился в Индии и Тибете магии. Но это даже хорошо, с шулерами он, колдун, выиграет махом, а то Степе засиживаться некогда, предобеденный сон пропустить нельзя.

Играли в штос. Дела складывались удачно, Степа быстро просадил миллион. И очень повеселел. Мысли как-то плавно перетекли туда, на бывшую родину, в Россию. Бывшую Россию, конечно. Страны такой уже давно не существовало. Как кончилась нефть, затем и газ, - развалилась родимая как гнилая тыква на мусорной куче. «Интересно, как там лохи живут, наверное, жрут друг друга, больше-то жрать нечего», подумалось ему: «Так бы и поглядел развлечения ради».

Не успел он так подумать, как заметил на себе острый взгляд того самого черного как сапог шейха. Тот в тон стандартным за штосом фразам вдруг сказал эдак бесстрастно: «Можно устроить» и многозначительно подмигнул.

Первой реакцией олигарха было всех стереть, - и шейха, и телохранителей, его нашедших. Но по размышлении вдруг появилось чувство предчувствия приключения, возможности развлечься, чего ему так не хватало. Он подозвал холуя, и распорядился после игры шейха придержать.

Игра кончилась, и вот уже он с шейхом в кабинете. Принесли восточные сладости и коньяк, но шейх даже не пригубил. «Ты что, фраер, действительно можешь чтобы я посмотрел на там в России?», нарушил тишину хозяин.
- Да, эфенди. Если на то будет твоя воля.
- Сколько?
- На твою волю, эфенди.
- А гарантия, гарантия, что вернусь?!
- Плата после возвращения, сахиб.
- А как я туда попаду? Ведь туда ничего не ходит и не летает!
- Перемещен будешь силой мысли, ничего больше не нужно, о падишах души моей!
- А там еще кто-то остался? Собаки всех не прижрали?
- Нет, эфенди, остались местами те, кто ближе к земле. Городов нет, это так, но деревни еще не вымерли.
- Помнят ли они про нас? Ведь прочитать могли. Не пустят на шашлык?
- Нет, эфенди. Читать они не умеют. Но на всякий случая я тебя сделаю стройным как кипарис.
- И предупреждаю: договор заключим. Если что со мной там..., тебя тут на атомы разберут!
- Как изволишь, сахиб. У меня, скромного слуги твоего, только одно условие: договор кровью подпишешь. Иначе никак не можно.

Последнее условие немного насторожило, но ненадолго. Кто кроме нечистого мог предложить такой вояж? Ладно, сыграем в Фауста. Интересно, означает ли это, что я продаю ему душу?
- Фраерок, это что, я душу мою тебе продаю?
- Нет, хозяин. Зачем мне твоя душа?
- Ну там в ад потащишь... В котелок, «где скрежет зубовный».
- В рай ты и так не попадешь. Ты сейчас в раю, эфенди, чего тебе не хватает? Так по рукам?
- Подожди. Без выгоды и поп не пукнет, твоя выгода в чем?
- Я думаю, ты не обидишь. Поиздержался я, эфенди.
- А чего не наколдуешь себе денег?
- Только данное добровольно не превратится в песок, сахиб. Так сказал Хафиз.
- Ладно, по рукам. Обманешь – на дне моря найду! Да, а как я вернусь?
- Просто скажи: «Хочу домой», и все.

Состряпали договор. Шейх медлить не стал, а олигарх не стал противиться, - приступили к делу. Чародей побормотал, помахал ручищами, Степа задремал.

Пробудился он от сырости под боком и страшной холодрыги. Вокруг завывал ветер и что-то надсадно скрипело. Он продрал один глаз и сразу же в ужасе широко распахнул другой. Он лежал под покосившимся столбом с табличкой, по которой выцветшей краской объявлялось: «дер. ГОЛОЗАДОВО».

Внимательно оглядевшись, олигарх с удивлением не обнаружил у себя привычного огромного пуза, одет же он был так, что чуть не завыл от обиды. Вместо смокинга от Армани с золотом и бриллиантами на нем было форменное рубище. Драный пиджак с брюками из старого картофельного мешка, провалившимися на заднице и заштопанными на коленках. Приглядевшись повнимательнее к штопке, он заметил, что штопано вовсе не нитками, а какими-то жилами. В таком анцуге в Лондоне его бы и под Тауэрский мост на ночлег не пустили.

Покряхтел, кое-как размял ноги, и пошел к видневшейся невдалеке деревне. Вокруг чем-то омерзительно воняло, под ногами чавкало, его худые ботинки с подвязанными веревкой подошвами сразу же промокли. «Хорошо что лето не зима», вспомнилось ему из въевшегося профессионального «Гоп со смыком». Хотел приключения – получи приключение.

Деревня встретила его покосившимися домами, кучами навоза прямо на дороге, и полной тишиной. И колея на дороге между домами была какая-то странная, как будто велосипедом проложенная. Но гадать долго не пришлось, из-за угла появилась подвода. Каурая тощая лошадка тащила по грязи телегу, на которой сидел мужик и лежало нечто, чего Степа никогда не видел: толстая оглобля, к которой под углом привязано веревкой заостренное бревно покороче.

Не в силах разобрать, что это за предмет такой, олигарх-инкогнито даже открыл рот. «Тпрууу», услышал он, когда телега поравнялась с ним. Колеса перестали нудно скрипеть и переваливаться с боку на бок. «Ты, голубь, что, из землянок что ли, сохи не видел?», удивленно спросил мужик. Надо было что-то отвечать.
- Землянки это где?
- Вот те раз, да там, у бывшего города!
- Ну да, оттуда. Мне бы переночевать...
И добавил прочитанное когда-то и не совсем забытое: «Христа ради».

- А, ты христарадничаешь! Тогда понятно. Много вас теперь развелось бывших городских. Время лихое, кто не при сохе, тому одна дорога – в могилу. Ну садись, болезный, так и быть, переночуй у меня, места не пролежишь.

Олигарх пристроился на краешке телеги, возница дернул вожжами, и телега вновь заскрипела и задергалась. Снизу пахнуло чем-то очень вонючим.
- Чем это у тебя так пахнет?
- Так от осей же! Дегтю теперь али еще лучше солидолу-то нет, вот и смазываем говном. Без смазки-то далеко не уедешь!
- А машин что, нет?
- Эка вспомнил! Машина на говне не поедет. Соржавели они, машины-то твои, как бензинчик стал по миллиону капля. Хорошо вот хоть лошадки спасают! Ты бы еще про колхоз вспомнил.
- А что, на кого теперь работаете?
- Ну ты как с неба свалился. На кого... На батюшку барина вестимо!
- Извини, я тут долго болел, вот всю память и отшибло.
-А, ну тогда понятно. Болеть сейчас нельзя. Лечить-то некому, вон у нас последний фельдшер уже двадцать годиков как помер. Лечит теперь бабка Авдотья. Заговором.
- Школа-то хоть у вас есть?
- Школа? А что это такое?
- Ну грамоте где.
- Грамоте у нас даже барин не может. Да что барин, поп и тот псалтырь по складам читает. Да ты и впрямь тяжко болел. Теперь-то как?
- Да полегче. Ты извини, я еще поспрашиваю.
- Да спрашивай, нам не жалко, за спрос не бьют!

Доехали до дома аккурат посередке деревни. Слезли, олигарх помог хозяину затащить соху в крытую соломой избу (от лихих людей), и распрячь лошадь, которую мужик увел в сарай и дал ей сена.

В избе пахло дымом. «Ты что, по черному топишь?», спросил олигарх, еле сдерживаясь, чтобы не зажать нос.
- Ага, за трубу-то барин налог берет, нам трубу не осилить. Да сейчас лето, не топим, это с зимы осталось. Зимой да, глаза пощипывает.
- А топите-то чем?
- Да дровишками. В лесу по ночам подбираем. Днем нельзя, лес-то он тоже барский.

Хозяин зажег от огня углей в горшке лучину и вставил ее в щель черной от копоти стены. Олигарх огляделся, и к ужасу своему обнаружил, что окна дома не стеклянные, а затянуты чем-то мутным и малопрозрачным.
- Свету-то что, у вас нет?
- А это что тебе, не свет? Отродясь другого не было.

Вопросы о радио и телевидении отпали как-то сами собой.
- А в окнах что?
- Дак пузырь бычий, лучше его нету.
- А стекло?
- А что это за зверь?
- А власть у вас какая есть? Страна-то хоть как называется?
- Страна – знаю. Шуйская федерация. Ше-Фе. А власть, какая теперь власть? Барин со своими вертухаями, вот и вся власть.
- А соседние страны? Заграница, так сказать. Вы туда ездите?
- Нее, пошто ездить, там лихие люди живут, враз жизни решат. Тут хоть батюшка барин от них оберегает, а то бы они с войной повадились, только держись! Воевать-то они горазды.
- А чем воюете, оружие какое? Пушки хоть есть?
- Эка вспомнил, пушки. Железо теперь не плавят, не на чем. Мы все больше пиками обороняемся.

Сели пообедать чем Бог послал. А послал он картошки в мундире да чаю травяного с сушеными ягодами.
- А соли что, нет?
- Откуда, болезный? Соли теперь и у барина нет, соль далеко, за морем.
- А что за морем?
- За морем тот свет, нас там пока нет.
- А далеко до края света?
- Да батюшка в церкви говорил, дня три на телеге ехать надо. А что тебе край света?
- Да я так, к слову.
- К слову ладно, а то барин ругается когда мулрствуют. От мудрости, говорит, многие печали.

Уснули за разговорами поздно. С непривычки олигарх на голом полу никак не мог приспособиться, так и промаялся всю ночь до петухов.

Встали затемно, и хозяин предложил помочь ему. А то-де одному пахать несподручно, а если норму не выполнишь, водки не получишь. Вдвоем-то наверняка выпьем.

До поля барского было неблизко. Доехали - уже рассвело. Перепрягли лошадку в соху, и начали. Олигарх Рабинович вел лошадь под уздцы, а мужик шеэфовский налегал на соху. Получалось споро.

Рядом пахали такие же оборванцы похмельной наружности. Народу было много. А к полудню приехал сам барин в пролетке. Все натурально упали ниц и завыли: «Здравствуй, батюшка барин, здравствуй отец родной!»  Но он налетел как коршун. Ругался, что мелко пашут, а все же водку распорядился выдать. Подкатила конная бочка, и к ней выстроилась галдящая и огрызающаяся друг на друга очередь.

Вот дошло и до них с мужиком. Мужик выпил поданную ему берестяную кружку медленно, со смаком, на лице его светилось счастье. Дали и олигарху. Он, предвкушая гадость, изготовился рвануть залпом, но не тут-то было.

Вонючее зелье из гнилой картошки встало в олигархической глотке, привыкшей к коньячку от мадам Клико,  колом. Степа застыл, выпучив глаза и широко разинув рот. Потом его физиономия побагровела, и его вырвало как котенка, объевшегося травленой крысы.

Видевший все это помещик несказанно разгневался, и приказал дать охальнику десять плетей, чтобы впредь не оскорблял народный напиток. Откормленные стражники схватили олигарха и поволокли к лесу, где было расположено Лобное место.

Приспособление для экзекуции представляло собой две широкие доски с дыркой для шеи между ними, деревянный чан с водой и пару толстых ивовых прутьев, а-ля шпитцрутен.

Верхнюю доску подняли, незадачливого олигарха положили шеей на нижнюю, и сверху доску опустили на замок.  Голова любителя королевских дворцов оказалась по одну сторону досок, а тело по другую.

Дюжий охранник взял прут, окунул его в чан, затем вынул, и нанес первый удар. Больше трех ударов мокрым прутом по заднице Степа выдержать не смог и вдруг заорал недуром: «Домой хочу!!!!!!!!!!!!!!!»

И... оказался в своей постели в бывшем фамильном гнезде Виндзоров.
Но рядом с ним в той же постели почивал еще один человек. Приглядевшись в сумраке, олигарх распознал в нем своего заклятого врага  Моше Шмексельберга. Растолкал его и вцепился в горло:
- Ты чего сука в моем доме делаешь?!
- Было ваше, стало наше! Пока ты узе-таки волшебство имел, я подсуетился, перекупил твоих, и теперь твое место у параши, курва ты лагерная! Да, насчет шейха не кипешись, я ему за тебя заплатил.  Двадцать лимонов с тебя. Отдашь как накопишь. Ха-ха-ха!!!

Далее последовало нажатие на кнопку звонка, в результате чего Рабинович оказался вышвырнутым в чем мама родила на мостовую перед парадным подъездом бывшего символа империи. Повернув голову назад, он успел заметить над бывшей резиденцией королевы Великобритании неоновую рекламу: «Шмексельберг-Хаус». Но сразу же получил увесистый пинок, и предпочел не задерживаться.

Почесывая отбитые бока и свежевыпоротую  задницу, поминутно спотыкаясь и всхлипывая, незадачливый олигарх побрел на ночлег под Тауэрский мост.
Так проходит мирская слава, дамы и господа. Уходит в никуда, как нефть с газом.

Sum qui sum, Цезарь.  Sik transit Gloria mundi!   

Валентин Спицин.